Яблочные дни. Часть I

Глава 34

Блицард

Эмерикский тракт

Мариус форн Непперг, Багряный рыцарь её величества, привстал в стременах и мчался, обгоняя рассветное солнце. Он стремился нагнать непримечательную совсем карету — ни скульптурная резьба, ни роспись не украшала её боков, ни стекло, ни слюда не блестели в её окошках, не было даже места для возницы, ею управляли сидя верхом. Невозможно заподозрить в ней таких пассажиров, как беглая королева. Но Багряный рыцарь бы отыскал их спас, он всё ближе, ближе, и в седельных сумках у него тёплый плащ и перчатки на меху, он окутает им свою королеву и поцелует каждый пальчик перед тем, как надеть перчатки на её озябшие руки… Он странно покачнулся в седле и пропал вместе с конём, точно никогда и не мчал впереди рассветного солнца.

Карета снова накренилась, угодив на кочку, но проснулась Хенрика не из-за этого. На подушках справа никого не было. Племянник не обнимал её руку, не спал, уткнувшись ей в предплечье. Разиня-тётушка стряхнула остатки сна, села. Куда исчез мальчишка, неужели сбежал?! Ох, вот же он. Сидит напротив, негодник. Гарсиласо сжался на подушках комочком темноты, подобрал под себя ноги и прислушивался. К чему? Сквозь щель между кожаной занавесью и откосом окна пробивались отсветы факела, касались личика Салисьо. Очевидно, факел держал один из сопровождающих. Назвать висельников Мигеля телохранителями язык не поворачивался. До ушей долетали обрывки фраз. Господа висельники вели полуночные разговоры.

— Салисьо, что с тобой? — слова вылетели в облачке пара.

Встрепенувшись, племянник оглянулся на нее, прижал палец к губам и кивнул в сторону возницы. На лице — испуг, глаза широко распахнуты.

— Что тебя испугало? Иди ко мне, — Хенрика перешла на шёпот.

Закусив губу, Гарсиласо перебрался на прежнее место, забрался с ногами.

— Слушайте, что они говорят, — зашептал он тётке на ухо. — Я проснулся от их разговора, они считали, сколько дней нам ещё ехать. Помните, мы остались в той гостинице на сутки? Они ждали дальнейших указаний от дона Мигеля. Но не дождались и теперь нервничают. Они думают, что какой-то его замысел сорвался, и теперь за нами может быть погоня. Вот, слушайте… — Гарсиласо отстранился, облизнул губы, кивнул в сторону говорунов.

Хенрика прислушалась. Чутьё кричало, что сейчас они с племянничком услышат много лишнего. И пожалеют, разумеется.

— … теперь ты просто трусишь! — Голос высокий, как у женщины. Белокурый ангелочек, наверняка способный перерезать горло с лёгкостью остригающего розы садовника.

— Тебе ли обвинять меня в трусости? — А этот голос создан для отпевания покойников. Хенрику вечно бросало в дрожь. Сам висельник напоминал обмороженную цаплю, его огромные голубые глаза были совершенно пусты. — Королевская кровь так же красна, как и наша, да вот цена куда выше.

— Дрожишь за свою шкуру? — хихикнул Ангелочек.

— Теперь да. Ита никогда не проворачивал дел в такой спешке.

— Он вообще таких дел ещё не проворачивал, так что ж? — бахнул басом третий висельник. Хенрика прозвала его «сударь Громила», с ней он держался учтиво, как придворный. — Заткнись и смотри на дорогу. Нас так трясёт, будто по рёбрам скачем.

— Что-то пошло не так, — клекотал Цапля. — Нам следует остановиться и ждать, Ита с нами свяжется.

— Есть ясное указание, — напомнил сударь Громила. — Доставить женщину с ребёнком в Рункл. Прекратить болтовню, я сказал!

— Было и другое не менее ясное указание, — голос Ангелочка сочился мёдом. — Прищёлкнуть двух королевских, а третьего забросить в замок Клюва.

— Приказы герцога не обсуждаются, — процедил пустоглазый.

— Но ты сам нарушил его приказ, — подметил сударь Громила. — Не дождался гонца и уехал ещё утром.

— Минули сутки. Я не намерен подставляться погоне. Нас втянули в дела королевской семьи, и наши головы полетят первыми.

— На твоих руках кровь лишь одного, — умалил белокурый заслуги подельника.

— Не на моих, — огрызнулся тот. — Им приказали.

— Ита не возьмёт это убийство на себя, — засмеялся Ангелочек, крылья б ему отрезать. — Или ты надеялся?

— Руки мои мне не служат, — оправдал себя Цапля. — И когда над моей головой сгустятся тучи, руки спасут её.

— Это как же?

— Ита предаст — его подопечных не станет. Нет их — нет преступления. — Подонок! Да ему с такими глазами действительно только младенцев резать.

— Так уж и убьёшь? — усомнился сударь Громила. — В обход приказа герцога?

— Предательство отменяет любые приказы.

— Это наследный принц.

— Уже нет. Это всего-навсего беззащитный мальчик.

— А женщина? — решительно, Громила сама куртуазность.

— Что «женщина»? — не понял Цапля.

— Она вообще случайно в это ввязалась…

— И именно по её вине, — встрял Ангелочек, — изначальный план Ита полетел к Отверженному. Ну, и рогам его.

— Но её нельзя убивать, — упрямился сударь Громила.

— Почему это? — изумился белокурый.

— Она красивая.

Хенрику передёрнуло. Впрочем, бугай мог и не иметь задних мыслей.

— Короля тоже нельзя было убивать, — гнусаво запричитал ангеломудренный висельник. — Ибо полагается за сие кара Божья. Но Клюв всё ещё жив. Амис, мои отпетые грешники.

— Пока что жив, — клекотнул Цапля.

— Если вы двое сейчас не заткнётесь, — не выдержал сударь Громила, — я перережу глотки всем и скажу герцогу, что так и было. Доедем до города, там будут новости. Будем ждать. И убери свой кинжал, Вестник. Королевская кровь дорого обходится простым смертным, нельзя лить её неосмотрительно. Ждём.

В ответ ругнулись.

— Ждём, я сказал.

Замолчали… Хенрика поняла, что прижимает к себе племянника. Тот вцепился ей в руку, которой она стискивала стилет. И когда вынула? Он был куплен в той же гостинице у проходимца с глазами идеального «несчастненького». Куплен по наитию.

Гарсиласо вскинул к тётке взгляд.

— Папа умер… Дон Мигель его… — Племянник зажал себе рот, глаза блестели слезами.

Хенрика крепче обняла мальчика, саму её забил озноб. Не скоро забудется, как Франциско придавил её — огромный, тяжёлый и мёртвый. Как она хотела закричать, но крик не рождался. Как, цепенея от ужаса, пыталась выбраться из-под монаршей туши, но сил хватило только скинуть его ручищу у себя с живота. Слабая, маленькая королева. Но сейчас нужно быть сильной. Куда сильнее, чем в дни, когда король-отец и дядя пали в бою, и над страной простёрлась тень от крыл линдворма-победителя. Линдворм мог быть снисходителен к жертвенной деве, мог полюбить её. Но к похитительнице принца, к королеве-беглянке никто не проявит сострадания. Ни висельники Мигеля ви Ита, ни её кузен, из слизня сделавшийся зверем, пасынком Изорга. Нужно быть очень сильной.

— Тише, молчи… Тише… Закрой глазки.

— Что теперь будет? — сдавленный шёпот. — Они убьют нас…

— Нет. Я не позволю.

— Канцлер ви Ита на стороне Райнеро, он избавился от меня, он убил папу… А кто второй? Донна Морено? — Гарсиласо снова прикрыл ладошкой рот, укусил палец. Всё верно, не время для слёз.

— Не думай об этом. Быть может, они ничего не знают или знают неправду. Мы живы. Тише, Салисьо. Я тебя не оставлю.

— Вы знали о его планах.

— Нет. Он только просил спасти тебя от брата.

Гарсиласо утёр слёзы, судорожно вздохнул и снова прикусил большой палец.

— Не думай ни о чём, — Хенрика была готова смозолить язык, повторяя это. — Мы всё узнаем позже. Мы тоже будем ждать. Не показывай висельникам, что боишься, понял? И не отходи от меня.

— Хорошо, — поклялся племянник.

— А сейчас закрой глазки. Не думай, забудь. Ты жив, пока я рядом.

— Но тётушка, они хотят вас убить… — Он зажмурился.

— Они не знают, на кого скалятся. — Хенрика расправила плащ, укрыла им племянника.

Через щель между шторами блеснул огнём факел. Один из висельников вернулся на своё место. Кровь королей действительно обходится дорого. Яльте взимали с обидчиков непомерную плату.