Яблочные дни. Часть I

Глава 37

Блицард

Хильма

— Брат солнцем сестре целует лик её луннобелый. Сияй, говорит, у ночи всех забирай слепцов…

Райнеро вгляделся в собственное отражение. Жалкое зрелище, у него даже не осталось гнева, чтобы разбить эту гладь, разогнать осколки льдинок, спугнуть с вод фонтана кокетку Луну. Вместо этого он легко коснулся лунного лика, тонкое кружево льда истаяло, кончики пальцев не почувствовали холода, только тепло. Чем не поцелуй?

— Чтоб отыскал приют бродяга окоченелый. Чтоб клинок благородный наказал подлецов…

Смешно, но сегодня змеистый клинок не покидал ножен, хотя Райнеро несколько раз согревал ладонью рукоять. То, что случилось, казалось кошмарным сном наяву. Сколько он ни закрывал глаза, видел лишь темноту да оскал дядюшки. Нет, было ещё кое-что там, в темноте. Тепло руки ангела на его запястье. Юлиана стала ему спасительницей, укрыла без сомнений, без страха. Это её лицо смотрело на Райнеро из лунного пятна, бледное, обеспокоенное, но с такими родными мягкими чертами.

Кровь, что кипела от гнева, давно остыла. Ещё немного, и Райнеро сам начнёт покрываться льдом. Чего он ждал, сидя на кромке разрушенного фонтана? Бастард и сам не знал, хотя уже давно решил, кто здесь главный подлец. Не дядюшка, о нет, тот всего лишь вёл свою игру или был непроходимым тупицей. Настоящий подлец приходился бастарду отцом, вот по кому тосковал кинжал. Но если подлец спал сном праведника, то бродяга был здесь, смотрелся в лицо Луноокой, силясь развидеть в нём любимые черты, и пел ей колыбельную. Ей одной, его благодарной слушательнице, чтобы не глядела. Чтобы уснула.

— Сестрицы лицо так мягко солнышком золотится. Луна побелевшим сердцем почти завершила пляс…

Пальцы огладили краешек Луны. Она качалась на водной ряби, как в колыбели, льдинки Райнеро отогнал, чтобы не тревожили. Луноокая спит, этой ночью ей не нужно видеть своего кабальеро. Этой ночью он жалкий червь, кругом проигравший, несчастный, убогий. Трон Эскарлоты, корона, власть, «Я Рекенья!», что за блажь! Король Лауритс высмеял тебя, бастард, столкнул с пути к прежней жизни. Райнеро тряхнул головой, отгоняя захлестнувшую разум злобу. Тише.

— Тебе одному, брат милый, сияю, и обручиться с другой у меня не думай. Есть только мы у нас.

Тише.

— Я думал, что найду тебя в борделе или хотя бы в кабаке, но никак не распевающим песенки посреди пустынной площади. — Нога соскользнула с шаткого бортика фонтана и плюхнулась в воду, Райнеро едва на нём удержался. В сапог хлынула ледяная вода, песочная муть поднялась со дна и заволокла лицо испуганно отпрянувшей Луноокой. Подлецы не чтят ничьего покоя. — Как ты набрёл на площадь? Квартал далеко от нашего. Я шёл на голос, певчая птаха.

— Осторожнее. Ты её разбудил, — прошептал Райнеро, насилу заставляя себя убрать руку от задрожавшего в нетерпении кинжала. Тише. Вытащить ногу из воды, повернуться к пришедшему. Так просто.

— Что? Райнерито, что произошло? Ты не ранен? — Быстрые шаги между обломков расколотых колон, быстрые шаги по шелестящим песчинкам. Люди ушли отсюда не так давно, а камень площади уже покрылся сколами и выбоинами. В щелях между кладкой желтела трава, стебли вьюна обнимали тела поверженных статуй. Райнеро шаркнул ногами по пристывшему у подножия фонтана песку, поднял на подлеца глаза. Тень Куэрво лежала на каменной девушке в королевских одеждах, сам он высился скорбным изваянием с подвижной, обеспокоенной рожей. Теперь хотелось плюнуть в неё.

— Тебя это огорчит, но я цел. — Райнеро хлопнул себя по груди, развёл руки в стороны — смотри, грудь бастарда открыта, неужели не хочется всадить кинжал по самую рукоять?

— Огорчит? — Куэрво непонимающе вскинул брови. Луна посеребрила пряжку его плаща, запуталась в растрепавшихся кудрях. Или это седина? Донья Луна знакомилась с тем, кто потревожил её сон.

— Полагаю. Иначе на что ты рассчитывал, предупреждая короля о моём визите? — Райнеро сощурился, следя за подлецом. Тот оправдал ожидания: покаянно вздохнул, покачал головой, под чёрным плащом пошевелились руки. Хотел обнять обманутого сына, но передумал, или нащупал кинжал? Шпаги при Рамиро не было.

— Райнерито…

— Какой я тебе Райнерито? Называй так, как сказал обо мне дяде! Барстард? Принц-убийца?

— Я не хотел тебе вреда.

Райнеро вздрогнул, когда отец опустился на бортик фонтана рядом с ним. Рамиро сгорбился, сцепил руки в замок, всмотрелся прямо перед собой, в никуда. Или в свои мысли, в память? Захотелось отодвинуться, уйти, но луна озорно метнулась под ноги росчерком шпаги, заплясала на заледеневших камнях. Райнеро поёжился, по телу пробежала дрожь, от холода, предчувствия?

— Я действительно был у Лауритса и предупредил его. Но я бы не дал тебя в обиду, и если бы тебя взяли под стражу — забрал бы. — Еле слышный охрипший голос. И это маршал, что уверенно и звучно отдавал приказы?

— Зачем? — Волнует ли это его на самом деле? Нет, это только будоражит злость, высвеченную кровавым светом луны, грозящую затмить взгляд. Райнеро подышал на покрасневшие от холода руки, промокшая нога уже давно замёрзла.

— Затем, чтобы ты увидел, что ты для него значишь. Райнерито, подумай же, если бы дядюшка действительно хотел тебе помочь, заботило бы его то, что ты бастард?

— А это не твоего солдафонского ума дело! — Райнеро спрятал разгорячившееся лицо в ладони, это остудило кожу, но не разум, охваченный гневом.

— Ты хотел утопить Эскарлоту в крови, устроить восстание. Я бы никогда не позволил этого.

— Неужели? На пути в Бьярну ты говорил совсем по-другому! «Позволь помочь тебе, Райнерито!», «У меня там семья, Райнерито, я должен быть с ними!», «Я не буду служить королю, который хотел меня казнить!», твои слова? Я чуть не прослезился!

— Мне пришлось солгать, чтобы остаться рядом с тобой и уберечь.

— Да от чего?!

— От тебя самого!

Райнеро подкинуло вверх, он отшатнулся от фонтана, со злостью пнул осколок колонны, едва не поскользнулся у тела статуи. Обернулся: позади сгорбившегося подлеца сияло лунное лицо в льдистой вуали. Принц-бродяга отвёл взгляд, заставил пальцы отпустить рукоять кинжала.

— Я не отвернулся от тебя. Ты мой сын. Райнерито, хоть раз послушай меня. Уедем, в Агне, я перевезу туда Оливию, Пенелопе… Сезара, не думаю, что сейчас он ловит королевские милости.

— Нет. — Райнеро наступил на заледеневшую лужицу, тонкий хруст льда отвлёк от ужаливших мыслей об оставленном друге.

— Упрямый ублюдок!

От неожиданности Райнеро отпрянул назад. Отец, скорбное спокойствие всего секунду назад, соскочил с бортика фонтана и двинулся в сторону. Широкие порывистые шаги, высокая чёрная фигура, осыпанная серебром луны.

— Что, что тебя держит?! Как выбить эту дурь из твоей башки?!

— Она… — неожиданно для себя прошептал Райнеро.

— Что? — Куэрво резко остановился, жалобно хрустнул лёд. За пару шагов он оказался рядом, властно схватил Райнеро за фибулу, дёрнул на себя. У Райнеро клацнули челюсти.

Что с ним? Почему не вырывается? Где-то в разуме ещё трепетала злость, но её не хватало, чтобы вырваться и не смотреть в чёрные, полные такого знакомого гнева глаза. Видел ли Рамиро сына? Нет, только чудовище, ублюдка, и видел сквозь алую дымку.

— Она? — прорычал отец, ещё ближе притянув к себе сына. Ноги не слушались, скользили по льду, душил сомкнувшийся вокруг шеи плащ. Лицо Рамиро бледнело от лунного света, в чёрных глазах вместо зрачков серебрились две лунные точки. — Не смей, слышишь? «Она» случается у тебя каждый день и каждый раз новая.

— С Юлианой всё иначе… — сумел выдавить Райнеро. Руки цеплялись за рукава куртки Рамиро. Неужели он повис в отцовской хватке, как Салисьо висел в его руках?

— Ах, ты запомнил её имя, — Куэрво хохотнул. — Неужели она была так хороша ночами?

Райнеро дёрнулся, в груди заклокотало, злость льдом разлилась по венам, огнём зажгла сердце.

— Не смей так говорить о ней! Я не тяну по-настоящему любимую женщину в постель, как простую шлюху! Я не оставлю ей бастарда! Я не заставлю её страдать! Я не ты!

Земля ушла из-под ног, под колени больно ударило, и вдруг всё тело обожгло. Спину прошибло болью, затылок налился тяжестью. Вода сомкнулась над ним, взъерошилась режущими осколками льдинок, холод плеснул в уши, ноздри, рот, лунный свет залепил глаза. Райнеро рванулся вверх, от глотка воздуха сдавило грудь, горло засаднило от кашля. Сквозь муть перед глазами он успел увидеть, как пятно луны заслонила фигура, затем последовал удар. Пинок. Ноги, ища опоры, бороздили каменное дно, но мысок отцовского сапога находил его быстрее. Райнеро скрутило, живот свело от боли, он снова упал в воду, попытался поджать ноги к груди и хоть как-то закрыться. Новый рывок, Райнеро выдернули из-под воды, встряхнули. Райнеро повис в хватке Рамиро. Лёгкие разрывало от боли, во рту солоно, это соль крови. Удар, ещё, Куэрво бил коленом в живот, не давая закрыться или хотя бы упасть.

— Ублюдок! — расслышал Райнеро сквозь давящий гул в ушах. — Я любил её! Тебе никогда не понять этого!

Горло схватило судорогой, Райнеро согнулся, глотнул воздуха, но лёгкие сдавило от кашля, изо рта выплеснулась вода. Он смог уцепиться за руку отца, поднять голову. Рамиро невозможно узнать, так искажены обычно спокойные, печальные черты. Резкие скулы, глубокие морщины гнева на лбу, горящие гневом глаза, оскал, будь волосы отца длиннее, они бы падали ему на лицо…

— Ты оставляешь свою шлюху и мы уезжаем, завтра же. Я не спрашиваю тебя, это приказ!

— Нет!

Рука нащупала кинжал под вымокшим плащом, как сладко сжимать рукоять! Вывернуться, дёрнуться, подлец не ожидал удара в грудь рукоятью, охнул. Гнев захлестнул, загудел в ушах, отозвался в руках жжением. Ах, шлюха? За это ответит любой! Рамиро отступил, на лице замешательство, как быстро мы растеряли злобу! Райнеро сжал кинжал левой рукой, выставил вперёд. Отец не сводил взгляда со змеистого клинка, что почти сиял в лунном свете. Багряном? Пусть, его измучила жажда!

— Райнерито…

— Уходи.

— Райнерито, я не хоте…

— Райнерито остался в апельсинном саду, с деревянной рапирой, ему не давались удары левой. Уходи!

Райнеро резко ударил предплечьем по протянутой к нему руке. Мокрая одежда тянула вниз, но он не чувствовал ни тяжести, ни холода. Только жар и странная жажда, от которой подбрасывало вперёд. Клинок смотрел точно в грудь подлецу. Как трепещет его жалкое сердце! Подлец шагнул к нему, принц-бродяга дёрнулся, схватил за протянутую руку, толкнул от себя, но вдруг что-то повело его вперёд. Ноги скользнули на заледеневших камнях, зачем подлец наклонился навстречу? Нет!

Кинжал жадно впился в плоть. Райнеро вцепился в руку отца, которую хотел оттолкнуть, зачем-то притянул к себе. Рамиро удивлённо посмотрел на кинжал у себя в груди, накрыл рукой руку Райнеро, всё ещё сжимавшую рукоять. Он начал оседать, Райнеро почувствовал тяжесть на клинке, выпустил из рук. Отец пошатнулся, оступился, упал на тело статуи в старинных королевских одеждах. Зачем он так смотрит? Зачем шарит рукой по груди? Заколот, как бык на корриде…

— Нет-нет, что ты, нет! — Райнеро метнулся к отцу, ноги задрожали, он упал на колени. Грудь Рамиро залита кровью, от неё шёл пар, но из-за белёсого лунного света она казалась ледяной. — Подожди… не уходи, нет.

Луна пустилась в пляс на крови.