Восстать из Холодных Углей

Глава 4

Потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя и обработать раны. Мы были ранены, все. Джинну наскучило наблюдать за нами, и он исчез, камни, из которых состояло его тело, упали на пол амфитеатра, а мимо нас пронесся порыв ветра.

Хардт усердно работал, перевязывая наши раны. Думаю, работа отвлекла его от других дел, но по взглядам, которые он бросал в мою сторону, я поняла, что нам предстоит разговор. Нам нужно было о стольких вещах поговорить, мне нужно было рассказать о стольких моих секретах, и я не знала, какой из них его гложет. Он сломал древко брошенного копья и сделал из него костыль для Иштар, но предупредил ее, что лодыжка сломана и потребуется время, чтобы она зажила, если она вообще когда-нибудь заживет. Биомант мог бы помочь, но я сомневалась, что в ближайшее время мы снова увидим Джозефа или Лорана, а других биомантов я не знала. Руку Тамуры вправили, кость с отвратительным хрустом встала на место. Старый Аспект зашипел от боли, но не закричал. Думаю, я бы закричала. Хардт наложил на руку импровизированную повязку, которую соорудил, разорвав тунику мертвого солдата.

Хорралейн был совсем другим случаем. У гиганта-головореза было несколько порезов и царапин, но серьезных физических повреждений не было, несмотря на то что мы все были избиты. Но Железный легион заточил его в какую-то кошмарную тюрьму, используя форму эмпатомантии, о которой я никогда раньше не слышала. Этому, конечно, не учили в академии, иначе, я уверена, эта сучка-шлюшка Лесрей Алдерсон испытала бы на мне ее действие. Его страх расходился приторными миазмами вокруг него, и я жаждала их проглотить. Сссеракис наблюдал за этим издалека и умолял меня подойти поближе, но я отказалась. Искушение убедило меня, что я могу потерять себя в опьянении. Когда я спросила, знает ли Сссеракис, как вывести Хорралейна из оцепенения, вызванного страхом, ужас только рассмеялся и спросил меня, зачем нам это делать, когда здоровяк — такая обильная еда.

Имико была подавлена, а у меня не было сил вывести ее из меланхолии. Я сама едва держалась на плаву в волнах горя, которые грозили меня захлестнуть. Только мысли о силе, которой я достигну, и о том, что Джозеф все еще жив, удерживали меня от падения. Только маленький ринглет Каж, казалось, поднял Имико настроение, когда пробрался у нее между ног и уселся на плечо, подкармливая себя чем-то, что он нашел в песке. Даже Иштар, обычно такая неугомонная, казалась разбитой и подавленной. Она даже не потрудилась оскорбить меня. На самом деле, это неудивительно, ведь она только что потеряла весь свой отряд, так много ее друзей погибло. Профессиональные солдаты и наемники часто теряют своих товарищей, но, я думаю, признак настоящего лидера — все еще чувствовать боль от этого, независимо от того, сколько потерь было в прошлом.

Мы разбили что-то вроде лагеря прямо там, в амфитеатре. Как только Тамура пришел в себя, старик принялся сооружать укрытие из ткани и древков копий. Я не знаю, как ему это удалось со сломанной рукой, но я уже давно перестала удивляться многочисленным талантам и странным способностям Тамуры. Я старалась помочь ему, как могла, но, по-моему, я только мешала, особенно когда он сказал: «Дождь — это чудесно, когда хочется пить, но неприятно, когда нужно приготовить ужин». Я не позволила ему оттолкнуть меня. Так же, как медицинские дела Хардта помогали ему быть занятым, отвлекали его, мне нужно было то же самое. Все, что угодно, лишь бы не возвращаться к трупу моей возлюбленной. Поблизости были здания, в которые мы могли бы переехать, некоторые из них представляли собой руины, а другие в лучшем случае были полуразрушены, но любое из них обеспечило бы хоть какое-то укрытие от ветра и пронизывающего холода. Однако мы не могли оставить Хорралейна или попытаться перевезти его, и я бы не оставила тело Сильвы. Я еще не была готова попрощаться.

Пошел снег, сначала мелкими хлопьями, но они все равно оседали на нас. Сфера защищала арену от непогоды, но теперь, когда она исчезла, я знала, что холод скоро превратит даже это место в ледяные руины. Я собрала свои Источники и положила их обратно в кисет, все, кроме Источника пиромантии. Я снова и снова вертела его в руках, снова и снова проводила большим пальцем по каждой поверхности. Это был маленький Источник, размером с виноградину, гладкий со всех сторон, кроме одной: на ощупь та была шероховатой, как неокрашенное дерево. Я терла его снова и снова, пока не запомнила каждый изгиб и контур. Я сжала его в руке так сильно, что кости затрещали, а ладонь покрылась синяками. Я прижала его к груди и даже расковыряла одну из своих ран и прижимала Источник к ней, пока он не стал липким от моей крови. Однако Джозеф впитал Источник от Никогде, и эта способность казалась мне недоступной. Возможно, он действительно стал избранным, исполнив Авгурии. И я была просто ненормальной девчонкой, которая удерживала его от величия. В конце концов, я отправила Источник в рот и заставила себя его проглотить. На самом деле, было слишком рано. Прошло всего несколько часов с тех пор, как я страдала от отторжения источника на поздней стадии, и я еще не отдохнула и не восстановилась, но мне нужно было тепло. Мне нужен был огонь внутри, чтобы прогнать всю ледяную боль. Имико исчезла, как обычно делала маленькая воровка. Я не должна была называть ее маленькой, к тому времени она уже была выше меня, но я всегда так делала. Хардт собрал столько древков копий и топоров, сколько смог найти, и сломал их, чтобы сделать растопку. Затем я их подожгла. Я могла сказать, по своему внутреннему ощущению, что у меня было самое большее несколько часов, прежде чем я снова откажусь от Источника, и мне нужно было еще кое-что сделать своим огнем прежде, чем я позволю этому случиться.

Покинув укрытие и разведенный мною небольшой костер, я пересекла амфитеатр и снова направилась к телу Сильвы. От холода ее кожа приобрела бледно-голубой оттенок, который соответствовал ее безжизненным глазам. Я села рядом с ней на землю, вытянув левую ногу перед собой, и стала ждать, когда соберусь с духом. Через некоторое время Хардт сел напротив меня. На нем было новое пальто, на размер больше, чем раньше, и он плотнее закутался в него, выдыхая пар изо рта.

— Тебе не холодно? — спросил он, протягивая мне маленькую закупоренную бутылочку.

— Пиромантия помогает мне согреться. — В основном это было правдой. На мне были те же доспехи из выделанной кожи, которые я носила уже несколько дней. Если ты никогда не носил одну и ту же одежду в течение длительного периода времени, позволь мне тебя заверить, что она становится частью тела, как вторая кожа, удерживаемая на месте пролитой кровью и потом. Под доспехами на мне были удобные брюки и блуза, испачканная кровью в десятках мест. Я должна была мерзнуть, но я привыкла к холоду. Сссеракис был тьмой, страхом и льдом, так что мое тело было холодным даже в лучшие времена. Источник пиромантии давал небольшой огонь внутри, и я использовала его, чтобы согреть кожу, но холод от обладавшего мной ужаса никогда не исчезал. — Что это?

— Ром, — с улыбкой сказал Хардт. У него была своя маленькая бутылочка. — Ты бы удивилась, узнав, что можно найти на теле солдата. — Амфитеатр был завален мертвецами. Все они были там из-за меня, и все же я сама убила только Сильву.

Некоторое время мы оба молча потягивали ром. Он был сладким, пряным и жгучим одновременно, со странным фруктовым привкусом. Мне понравился сам ром и то чувство, которое он вызывал во рту, но я бы предпочла вино. На самом деле это было глупо; я знала, что у меня есть самое большее час, прежде чем меня вырвет.

— Джозеф жив, — сказал Хардт в конце концов.

Это, вероятно, было единственным, что заставляло меня продолжать. Ну, это и обещание силы. «Что ты об этом думаешь?» — спросила я.

Хардт снова отхлебнул из бутылки. Его глаза были устремлены на Сильву, но он смотрел сквозь нее. Хотела бы я, чтобы я могла это сделать, но я могла видеть только ее.

— Я не уверен. Он убил Изена. Он пытался убить и меня, и тебя. Мы подружились с ним, заботились о нем, а он нас предал.

— Я предала его первой. — В этом было трудно признаться. Всего несколькими годами ранее я бы не смогла. Правда, конечно, гораздо сложнее. Мы предавали друг друга в течение многих лет. Просто я была первой, кто не простил.

— Ты не пыталась его убить, — сказал Хардт.

— Я действительно его убила.

— Это была не ты, Эска. Это был Йорин. И Джозеф не умер.

Я покачала головой, ром стал горьким во рту.

— Он умер. И я его убила. Моя вина, что он оказался там, мое решение — не брать его с собой. Если бы я приложила больше усилий, чтобы убедить его… Если бы я не оттолкнула его… Я убила Джозефа. Я убила Изена. — Я замолчала, ненавидя себя, слова гноились внутри, как открытая рана. Я выдавила их, и мой голос сломался вместе с ними. — Я убила Сильву.

— Эска. — Большая рука схватила меня за плечо, и Хардт слегка повернул меня лицом к себе. — Ты не несешь ответственности за действия других. Ты не убивала их.

— Сильва...

Хардт вздохнул и убрал руку:

— Ты не убивала других. А она не оставила тебе выбора.

Некоторым спорам суждено идти в никуда. Хардт всегда оправдывал мои действия, а я никогда бы не отказалась от своей вины. Она была моей. Я заслужила ее, и будь я проклята, если позволю кому-нибудь отнять ее у меня. Даже ему.

— Ты хочешь убить Джозефа? — Этот вопрос нужно было задать, но я боялась ответа.

Хардт ответил не сразу. Ему нужно было подумать. Это добавляло весомости ответу, делало его более определенным. Мгновенный ответ подпитывается страстью и, скорее всего, изменится после того, как эмоции улягутся. Но ответ, данный после такой долгой паузы, становится неловко отвергать… ты знаешь, что этот ответ был обдуман. Знаешь, что за ним стоит мысль, изучение. Это ответ, к которому пришли и разум, и сердце.

— Я не хочу никого убивать, Эска. Это не значит, что я его прощаю. Не думаю, что я когда-нибудь смогу его простить, даже если ты сможешь. — Хардт глубоко вздохнул и покачал головой, его взгляд был отстраненным. — Но я не хочу ни убивать его, ни даже видеть его мертвым. Я не уверен, какую форму должно принять правосудие за убийство. Возможно, он заслуживал того, чтобы оказаться в Яме, но, возможно, и я тоже. — Тогда меня осенило, что я была не единственной, кто погрузился в меланхолию. Мы оба погрузились в уютное молчание, потягивая ром.

— Не секрет, что она мне не нравилась, — в конце концов сказал Хардт. — Я ей не доверял. Но я видел, как она заставляла тебя улыбаться. Наверное, это меня немного смутило... или... может быть, это было похоже на предательство по отношению к моему брату? — Я не стала уточнять, что никогда не любила Изена. — Она сделала тебя счастливой. И, полагаю, это то, о чем стоит скорбеть.

Я шмыгнула носом и вытерла слезы. Когда я открыла рот, чтобы заговорить, я чуть не подавилась своей печалью. Ни одно слово не захотело выйти наружу.

— Я винил ее за Кенто, — продолжил Хардт. — Я знаю, что это несправедливо. Я знаю, что это было твое решение, но я все равно ее винил. Возможно, если бы я мог не обращать на это внимания, я бы увидел в Сильве немного того, что нашла в ней ты.

Когда Хардт посмотрел на меня, я сломалась.

— Я пыталась найти ее, Хардт, — выдавила я из себя слова, и слезы потекли по моим щекам. — Я пыталась вернуть Кенто. Я требовала этого. Она ушла. Мезула сказала...

— Прекрати, — рявкнул Хардт. Он покачал головой. — Я не хочу этого знать, Эска. Я не могу это слышать.

Он был прав. Это был мой позор, моя мука. Я не имела права обременять его знанием о том, что моя дочь мертва. Это был груз, который я должна была нести в одиночку.

Ты не одинока. Слова Сссеракиса стали утешением, хотя, вероятно, не были. Без сомнения, ужас имел в виду напугать меня, но я черпала силы в уверенности, что он рядом.

— Чем дольше ты будешь откладывать, тем тяжелее будет, — сказал Хардт, и его голос был мягким и успокаивающим, как отдаленный раскат грома.

Я кивнула, и Хардт встал, протягивая мне руку. Я проигнорировала ее и вместо этого подползла ближе к Сильве, наклонилась к ее лицу и прошептала ей свои последние слова. Я не буду делиться ими ни с тобой, ни с кем-либо еще. Эти слова, произнесенные шепотом моим сердцем и душой, являются личными. Достаточно сказать, что я задохнулась ими, это было мое последнее прощание с женщиной, которая открыла мне глаза на любовь. Даже Сссеракис отошел в сторону, позволив мне побыть одной. Я запечатлела последний поцелуй на губах Сильвы и вместе с ним выдохнула огонь.

Когда я отстранилась, Хардт помог мне подняться на ноги. Я привыкла полагаться на его неизменную поддержку, и тогда я нуждалась в ней больше, чем когда-либо. Мы вместе наблюдали, как огонь, который я вдохнула в Сильву, поглотил ее. Локализованный ад, сжигающий мою любовь дотла. Что-то ожесточилось внутри меня, когда я смотрела, как она сгорает. Я не могу этого объяснить. Я могу сказать только одно: часть меня сгорела вместе с ней.

— Что нам теперь делать? — спросил меня Хардт, пока мы смотрели на огненные похороны.

Отправь меня домой. Я проигнорировала ужас.

— Что ты имеешь в виду?

— Мы все здесь из-за тебя, Эска. Я не обвиняю тебя, просто констатирую факт. Мы застряли здесь, на До'шане. Мы не можем вернуться. Теперь Ранд будет преследовать нас, она узнает, что здесь произошло, и Коби… Что ж, на самом деле никто из нас ей никогда не нравился. — И меньше всего я. Коби искала повод убить меня с первого дня нашей встречи, и ее негодование только росло по мене углубления моих отношений с Сильвой.

— Тот старый Хранитель Источников, возможно, и утверждал, что терреланский император закончил с нами, но Прена Нералис, похоже, не из тех, кто так просто это оставит, — продолжил Хардт. — И я не думаю, что император захочет позволить орранскому Хранителю Источников разгуливать по его империи. Итак, куда мы направляемся? Что нам теперь делать?

Домой!

— Я не ищу ответа прямо сейчас, Эска. — Хардт положил свою большую руку мне на плечо. — Но над этим стоит подумать. А пока давай немного отдохнем. Я думаю, нам всем это не помешает.

Я позволила ему отвести меня от пепелища Сильвы. Пиромантия хороша тем, что можно разжечь такой огонь, что даже кости превратятся в пепел. Хардт повел меня к нашему импровизированному убежищу, где Тамура и Иштар, оба раненые и угрюмые, сидели, сгрудившись вокруг костра, и пили из своих бутылок. Имико нигде не было видно, а ее маленький ринглет сидел на коленях у Тамуры, завернувшись в шерстяной плащ, и нервно вертел головкой, высматривая свою хозяйку. Кто-то накинул пару плащей на дрожащее тело Хорралейна, но здоровяк все еще не вырвался из своего кошмара. Я одна не ограбила мертвецов ради более теплой одежды, но я знала, что пройдет совсем немного времени, прежде чем мой Источник пиромантии убьет меня, вскипятив мои внутренности. Мне нужно будет еще раз его отрыгнуть прежде, чем это произойдет.

— Пока нет, — сказала я, освобождаясь от нежной руки Хардта.

— Эска, тебе, как и всем нам, нужно отдохнуть.

— Пока нет, — выплюнула я. — Пока один из нас все еще в опасности.