Восстать из Холодных Углей

Глава 39

Жизнь — это боль. По крайней мере, так говорят люди. Они скажут вам, что жизнь — это боль, страдание, нищета и душевные муки. Все это правда. В жизни есть все это. Но есть также радость, счастье, любовь и надежда. И еще кое-что. Неважно, через что ты прошел, неважно, через что ты проходишь, неважно, что случится. Жизнь стоит того, чтобы жить, потому что правда в том, что у тебя есть только один шанс. Нет жизни после смерти, нет перерождения, нет славной вечности в царстве богов. Жизнь есть жизнь, а за ней — смерть. У тебя есть только один шанс, краткий миг в общей картине мира. Так что ты можешь просто его прожить. Пусть твой краткий миг что-то значит не для кого-то другого, а для тебя самого.

Мы оставались в лаборатории несколько дней, пока Джозеф и я не оправились настолько, чтобы отправиться в путь. Маленький стюард-тарен, казалось, был рад показать нам окрестности, как только узнал, что Железный легион мертв и больше не вернется. Мы освободили последних заключенных в камерах, более сотни землян, которые теснились в темноте клеток. Их накормили из лабораторных запасов, и я вывела их из Пикарра, оберегая от ловушек и гулей. Некоторые из них поблагодарили меня, но никто из них долго не смотрел мне в глаза. Однако я слышала шепотки, они говорили о надвигающейся буре в глубине моих глаз и о моей отсутствующей руке, и я не раз слышала, как меня называли Королевой-труп. Казалось, моя репутация распространилась даже в самых темных, отдаленных уголках Иши.

Мы обнаружили детей, запертых не в камерах, а в комнате, рассчитанной на двоих. Они были Хранителями Источников, и стюард утверждал, что каждый из них настроен на четыре разных источника. Мальчик и девочка, каждый из которых был не старше меня, когда меня забрали вербовщики из Оррана. Железный легион изменил их, повторил эксперимент, который проделал на мне и Джозефе, и между ними установились узы вынужденного заточения. Очевидно, когда Лоран подумал, что я мертва, он попытался создать еще избранных. Возможно, ему это даже удалось, но сказать наверняка было невозможно. Потребовалось немало уговоров, чтобы узнать их имена, Трис и Ви, и еще больше, чтобы они поверили мне настолько, что согласились пойти с нами. Ни один из них не был обучен магии и не знал о судьбе своих родителей. Но стюард знал. Я не хотела, чтобы они вернулись в свои старые дома и обнаружили, что их родители ушли и им никто не рад; поэтому я их взяла с собой.

Джозефу становилось то лучше, то хуже. С тех пор, как он впитал в себя столько магии, у него были и хорошие, и плохие дни. Иногда он приходит в себя и может вспомнить все с такими подробностями, что, кажется, будто он переживает это заново в данный момент. В другие дни он не может вспомнить ни своего имени, ни того, как он оказался там, где находится. Иногда он не может даже позаботиться о себе. Это самые тяжелые дни для него, даже больше, чем для меня. Однако пострадал не только его рассудок; магия действует на его тело совершенно необычным образом. Я неоднократно находила его каменным, вся его кожа была как камень, и он ничего не мог сделать. На следующий день его кожа становилась нормальной, как будто ничего и не было. Иногда он просыпается и обнаруживает, что стал стариком, древнее, чем все, что может сделать с человеком естественный возраст, а иногда он снова становится ребенком. Джозеф находится в состоянии постоянного изменения, как своего физического тела, так и своего разума, и я ничем не могу ему помочь, кроме как быть рядом, когда он нуждается во мне.

Я отправила несколько сообщений на Ро'шан, просьбы о помощи от Ранд для Джозефа. Ответа так и не последовало, и не думаю, что Мезула позволила бы мне уехать, если бы я отправилась туда лично. Я открыто признаю, что ненавижу и Ранд, и Джиннов за их идиотскую войну и за то, что они сделали меня пешкой в своих играх. Это чувство, по-видимому, взаимно, и я не сомневаюсь, что и Мезула, и Аэролис ухватились бы за возможность преподать мне урок за мое пренебрежение к ним обоим. С другой стороны, от их внимания, несомненно, не ускользнуло, что Джозеф и я — единственные, кто знает, как вернуть Ранд и Джиннов обратно. Это секрет, который я с радостью унесу с собой в могилу.

Наше путешествие домой заняло много времени. У нас было всего три птицы трей, и на них мы посадили Джозефа и двоих детей. Я шла пешком с Хардтом и Тамурой, и мы шли совсем не быстро. Отчасти это было вызвано болью от моих ран, а отчасти — страшными предчувствиями. Я боялась того, что ждало нас в моем городе, и еще больше боялась встретиться с этим лицом к лицу без Сссеракиса. И все же мои страхи были необоснованными. В мое отсутствие Имико хорошо управляла городом и даже расширила свое влияние, объединив под моим знаменем новые деревни. Я забыла упомянуть? Они изготовили для меня знамя, символ, который люди могли бы носить с гордостью. Висящий труп. Возможно, это и уместно, но я бы предпочла что-нибудь менее мрачное. К сожалению, это было решено в мое отсутствие, и люди не склонны менять символы власти. Мой трон был сделан лучшими каменщиками, которых смогли найти выжившие в Яме, и был выполнен в виде костей и кричащих черепов. Королева-труп, восседающая на Троне-трупе. Стоит ли удивляться, что моя репутация распространилась так далеко?

Несмотря на свою компетентность, Имико была рада нас видеть и еще больше рада была оставить свои многочисленные обязанности. Главной из них была забота о Сирилет, и я заметила, что моя дочь немного подросла в мое отсутствие. Ее кожа была светлой и нежной, волосы почти такими же темными, как у меня, а глаза по-прежнему светились темным светом затмения. Даже тогда она была шумным ребенком, всегда кричала, всегда требовала, и мое сердце воспарило, когда я снова обняла ее. Я думаю, она скучала по присутствию Сссеракиса во мне почти так же сильно, как и я сама. Мне хотелось бы верить, что Сссеракис тоже скучал по нам обеим.

Я много раз бывала в Другом Мире в эфирной форме демономанта. Я изучаю этот мир и его обитателей, делаю пометки в своей копии энциклопедии Отерия. Я думаю, что мой личный экземпляр — единственный, в котором есть подробные сведения обо всех лордах Севоари. Эту информацию я не показываю другим по уважительной причине, но я собираю все, что могу, из их мира и их миньонов. Никогда не знаешь, когда какому-нибудь глупцу-Хранителю удастся натравить на нас настоящего монстра. Я ищу Сссеракиса, всегда ищу свой ужас, но без его руководства мне трудно найти его территорию. В конце концов, Севоари большое место, целый мир, а я всего лишь одна женщина. Я могу исследовать столько, сколько могу. Я буду продолжать искать. Пытаться найти другую часть себя в мире, который одновременно и чужой, и знакомый.

В каждом из нас заложен потенциал величия. Я хочу достичь большего, чем те, кто был до меня. Я родилась в семье плетельщицы корзин и собирателя трав, но при этом носила мантию королевы. Я сражалась против богов, а также на их стороне. Однажды я даже убила бога... или, по крайней мере, фрагмент одного из них. Я породила чудовище. Я научила сам ужас бояться и любить меня. Я изменила мир, возможно, не к лучшему, но я изменила его по своей воле.

Я надеюсь, что мои дети — как те, кого я произвела на свет, так и те, кого я вырастила, — будут брать с меня пример. Не повторяйте моих ошибок, а совершайте свои собственные и учитесь на них. Смотрите на мир таким, какой он есть, но также и таким, каким он может быть. Усердно работайте, чтобы изменить то, что вы можете, и, возможно, еще усерднее, чтобы изменить то, что вы не можете. Не попадайте в дугоштормы и не надевайте короны огня. Найдите любовь. Найдите ненависть. Найдите баланс между ними.

Я и так слишком затянула, разглагольствуя вместо того, чтобы быть краткой. Знай: на этом моя история не заканчивается, но только на этом я решаю закончить рассказывать о ней. На сегодняшний день.

Я слышала слухи, что я наиболее опасна, когда мне было ради чего умереть.

Но я всегда была сильнее, когда мне было ради чего жить.