Восстать из Холодных Углей

Глава 33

Я пробиралась через руины Пикарра, и призраки роились вокруг меня. Сотни из них были привлечены страхом, которым питался Сссеракис и который держал в себе. Эфирные пятна выдавали мое передвижение. Теперь ловушки в городе приобрели новое значение. Раньше я считала их не более чем остатками магической битвы, побочным продуктом столкновения огромного количества сил в ограниченном пространстве. Теперь я думала о них совсем по-другому. Железный легион напичкал разрушенный город ловушками, чтобы держать жителей Иши на расстоянии. Он не хотел, чтобы отважные исследователи случайно обнаружили его логово. Идеальное укрытие. Я с легкостью обходила ловушки, мое странное магическое чутье предупреждало меня всякий раз, когда я приближалась к одной из них.

Башня Хвастунов — или, по крайней мере, ее полуразрушенные руины, застывшие во времени, — проплыла слева от меня. Я взглянула в ее сторону и увидела двух мужчин, запертых в пузыре безвременья. Бедный, незадачливый хрономант, оказавшийся в ловушке за мгновение до собственной смерти, и товарищ Прены. На его щите я все еще могла видеть изображение нас с Сссеракисом, сражающихся против Вейнфолда. Я ничего не могла вспомнить о том времени, в течение которого Вейнфолд удерживал мое тело и использовал его, чтобы обрушить свой огонь на город, но я все еще помнила угрозу в его прощальных словах. Он запомнит мое имя. Я надеялась, что он будет помнить его всю свою бесконечную жизнь.

Гули сопровождали меня с боков, наблюдали из теней, не осмеливаясь подойти слишком близко. Слабаки. Слишком молоды, чтобы даже знать свои имена. Мы могли бы использовать их. Бросить их в нашего врага и ударить, пока он отвлечется на них. Это не сработает. Оказавшись между мной и Железным легионом, гули, скорее, набросятся друг на друга, чем помогут нам. Они не самые умные и не самые храбрые из монстров. По крайней мере, не в таком юном возрасте.

Дугошторм все еще бушевал перед территорией академии, там, где я его оставила. Молния сверкала между камнями и щебнем, и я могла видеть обугленные останки гулей, которые там погибли. Я не стала огибать шторм, а прошла прямо сквозь его центр, позволяя ему излить на меня свою ярость. Прилив энергии наполнял меня с каждым ударом, делая сильнее и увереннее в правильности выбранного курса. Однажды этот шторм чуть не убил меня. Теперь он был частью меня, и каждая его частичка, которую я впитывала, ощущалась как сила Источника дугомантии, возвращающаяся домой. Частичка принадлежала мне. Дугошторм принадлежал мне.

На территории академии царила тишина. Дугошторм бушевал снаружи, и единственное дерево больше не горело без поддержки короны Вейнфолда. Вокруг меня были разбросаны обломки разрушающихся зданий. Территория академии была огромной, но то место, где я стояла, было всего лишь уютным внутренним двором, где я впервые увидела Железный легион много лет назад. Я знала, где найду вход, рядом со старым зданием архива, — или с тем, что от него осталось, — но я не ожидала, что вход окажется таким гостеприимным. Арка, сделанная из земли с помощью геомантии, и четкие ступеньки, ведущие вниз, в темноту под поверхностью.

Он ждет нас. Я только кивнула в ответ и сделала первый шаг к ловушке.

Я даже не заметила маленькую фигурку, которая следовала за мной на некотором расстоянии, повторяя мои шаги.

Света не было, но, с другой стороны, он мне и не был нужен. Я могла бы использовать огонь, призвать свою пиромантию, чтобы создать пламя, которое освещало бы мне путь, но Железный легион уже знал о моем приближении, и у меня не было желания давать ему еще какие-то преимущества. Вместо этого я позволила Сссеракису дать мне ночное зрение. Лестница уходила вниз, ее стены и ступени были видны мне в оттенках света и тьмы, без цвета. При таком зрении трудно как следует разглядеть глубину, и лестничный колодец, казалось, тянулся бесконечно, никаких проходов ни влево, ни вправо.

Иногда мне кажется, что все важные события в моей жизни происходили под землей. Яма, Красные камеры, лаборатория Железного легиона. Я не жалуюсь, но, как ни странно, я чувствовала себя как дома в темных помещениях, окруженная камнем. Хотя какая-то часть меня все еще благосклонно взирает на небо, я провела слишком много времени среди облаков и страдала из-за этого.

Мои шаги громко отдавались по камню, эхом разносясь по пустым коридорам. Даже когда я добралась до подножия лестницы, меня встретила лишь пустая, ничем не украшенная комната с коридором за ней. Но когда я шла по первому этажу, моя память расставила все по своим местам. Я бывала тут раньше, задолго до того, как Железный легион изменил меня. Мы с Джозефом исследовали этот подвал в поисках дверей, которые мне было велено никогда не открывать. Итак, я последовала за своей памятью, и она привела меня туда, где я уже была однажды. Деревянная дверь, вделанная в камень, из-под нее струился слабый желтый свет, изнутри доносились звуки, и я не могла понять, что это.

— У нас может быть только один шанс.

Я готов. Ты?

— Нет.

Я услышала смех Сссеракиса. Нервный смех.

Лучшие ловушки — это те, которые люди видят заранее. Артистические ловушки, когда у жертвы нет иного выбора, кроме как попасть в них. Железный легион хорошо соорудил свою ловушку. Я сказала, что следовала своей памяти, но, по правде говоря, мне больше некуда было идти. Все пути вели к этой двери; все остальные пути были перекрыты геомантией. Только один вход и ни одного выхода, и от приманки я никогда бы не смогла отказаться. Ловушка, созданная специально для меня. Моей единственной надеждой было застать Железный легион врасплох, двигаясь достаточно медленно и бесшумно, чтобы он не заметил моего приближения.

Я осторожно приоткрыла дверь и проскользнула внутрь на неслышных ногах, оставив дверь за собой приоткрытой. Комната за дверью была большой и открытой, с низким потолком, всего в два моих роста высотой. По обеим сторонам комнаты плясали языки пламени от факелов, вдоль стен тянулись книжные полки и шкафы. В центре комнаты находилось небольшое круглое углубление, единственный обитателем которого был пьедестал. Слева от себя я увидела закрытые дверные проемы, справа — цепи и клетки, стоявшие вплотную друг к другу и друг на друге. Клетки были переполнены дюжинами тел, и со своего места я не могла видеть, двигаются ли их обитатели, но они все еще были живы. Недавно я обнаружила еще одну свою способность — я чувствовала находящихся поблизости мертвецов. Не самое приятное чувство, когда его испытываешь. Больше в комнате никого не было.

А чего ты ожидала? Откровенно говоря, я почти ожидала, что Железный легион будет поджидать меня, как всемогущий злодей из рассказов барда. Казалось, ублюдок всегда был на сто шагов впереди меня. Это нам на руку. Поймаем его, пока он спит, и прикончим. Я никогда раньше не слышала, чтобы Сссеракис выступал за убийство; мой ужас непоколебимо требовал, чтобы нас увидели, чтобы наши враги и все остальные знали и боялись нас. Не могу сказать, что была не согласна с этой идеей. Но было кое-что еще, что мне нужно было сделать, кое-что даже более важное, чем моя конфронтация с Лораном Орраном.

Я старалась держаться в тех малых тенях, что были, позволяя Сссеракису сливаться со стенами, и подобралась поближе к рядам клеток. В основном там находились земляне и пахты, но последних было немного. По большей части худые и истощенные, на некоторых даже виднелись следы борьбы. Я окидывала взглядом каждую клетку в поисках Джозефа. Я могла бы освободить их, открыть клетки и проводить к выходу. Возможно, мне следовало бы это сделать, но бегущая толпа создает шум, и мне нужно было найти Джозефа прежде, чем я выдам свое присутствие. Некоторые заключенные обратили на меня внимание, когда я проходила мимо, шепотом прося о помощи и протягивая руки сквозь прутья, как будто это могло освободить их или облегчить их боль. Я проверила каждую клетку, сотни заключенных. Джозефа среди них не было.

Он уже…

— Нет, — прошипела я. Бесполезно, я чувствовала это, даже без последних слов ужаса. Джозеф уже мертв, и это было не что иное, как ловушка. Он не мог быть мертв. Не мог. После всего, через что прошли мы оба. Всего, что мы сделали и от чего страдали. Всего, что мы пережили, вместе и порознь. Это не могло так закончиться! Я пошатнулась, вцепившись в ближайшую клетку, костяшки пальцев побелели от силы моей хватки. Я был захвачена воющим торнадо горя, гнева и чистой гребаной ненависти!

Дверь в другом конце комнаты открылась, и оттуда вышел Железный легион. Он выглядел старше, чем когда я видела его в последний раз, древним стариком. Его плоть, испещренная коричневыми пятнами, свисала с костей. У него не было волос, не осталось ничего, кроме лысой макушки, на которой было слишком много морщинистой кожи. Нос и уши казались слишком большими, а губы сморщенными и потрескавшимися. Но его глаза… его взгляд был все таким же острым и пронизывающим, как и всегда. Мантия развевалась при ходьбе, но если раньше она казалась хорошо подогнанной и царственной, то теперь висела на его уменьшившейся фигуре. Он подошел к пьедесталу в центре комнаты, опустив глаза на книгу в своих руках. Я застыла, как дикий зверь, застигнутый внезапным светом. Даже Сссеракис молчал.

Железный легион остановился у пьедестала в центре комнаты, положил на него свою маленькую книгу, затем посмотрел прямо на меня.

— Хелсене?

Атакуй! В голосе моего ужаса слышалась паника, но я не нуждалась в подсказках. Когда хищник застает животное врасплох, у того есть два выхода. Оно может либо убежать, либо сражаться. Я никогда не была из тех, кто убегает.

Я протянула руку и дал волю ярости шторма.

Молния вырвалась из моей груди, промчалась по руке и с треском сорвалась с кончиков пальцев. Пять сверкающих бело-голубых разрядов обжигающей энергии устремились наружу, мгновенно преодолев разделявшее нас расстояние. Они нанесли сокрушительный удар, как молотом. Пьедестал разлетелся вдребезги, тело Железного легиона отбросило назад, и оно врезалось в дальнюю стену. Дымящиеся, обугленные останки.

Я снова застыла, не веря своим глазам. Я сделала это. Все было кончено.

Крики из клеток позади меня вывели меня из оцепенения. Заключенные, конечно, наблюдали за происходящим. Они увидели, что их похититель мертв, и захотели освободиться. На этот раз я могла стать героем, а не чудовищем. Я могла спасти их всех. Я повернулась к ним, посмотрела на замки́ и задумалась, как лучше всего открыть их без ключа.

Твоя некромантия, Эскара. Ты можешь чувствовать мертвых.

— Как это поможет мне открыть клетки?

Мы обманываем себя надеждой. Мы делаем это снова и снова, независимо от того, насколько мудрыми мы становимся, мы всегда прислушиваемся к ее коварному шепоту. Какими бы циничными ни научила нас быть жизнь, надежда всегда будет ослеплять нас как раз тогда, когда нам нужно видеть яснее всего.

Когда я коснулась дверцы ближайшей клетки, прутья искривились, обернулись вокруг моей руки и вернулись на место, крепко меня удерживая. Меня охватила паника, сердце бешено колотилось, грохот отдавался в ушах. Бросив взгляд через плечо, я убедилась, что надежда снова меня ослепила. Железный легион зашевелился среди тлеющих одежд. Казалось, прошла вечность, прежде чем он поднялся на ноги, его старые кости с трудом двигались. Я попыталась высвободиться, дернув рукой, но это принесло только боль. Еще один прут искривился, обернувшись вокруг моей правой ноги.

Железный легион поднялся на нетвердые ноги. На его лице проступила неровная полоса почерневшей плоти — свидетельство о том, что моя молния попала в цель. Я уже могла видеть, как его кожа срастается. Биомантия работала с невероятной скоростью, я видела такое только однажды, когда Прена проткнула Джозефа насквозь.

Тень, чернильно-черная, сгустилась подо мной и побежала вверх по моей руке и ноге, а затем раздулась в стороны. Я выскользнула из металлических прутьев и воздвигла вокруг себя щит, используя дугомантию и кинемантию и смешивая их внутри, чтобы увеличить силу обоих.

Атакуй. Не дай ему опомниться. Мы ударим как один.

За моей спиной раскрылись крылья, и я бросилась в атаку, сформировав в руке тонкий источникоклинок; я взмахивала им в воздухе, с каждым взмахом посылая молнию и огонь в сторону Железного легиона. Он отбивал пламя, перенаправляя его на стену позади себя. Удары молнии не причиняли вреда его собственному щиту. Потолок был слишком низким, чтобы я могла использовать крылья для ускорения бега, но у них было и другое применение.

Когда мы столкнулись, я вложила все, чем обладала, в свой первый удар; инерция придала ему дополнительную силу. Но, даже изнуренный возрастом, Железный легион не был слабым. Он прошел ту же школу, что и я, только был лучше. Я снова и снова наносила ему удары своим источникоклинком, а он отбивал каждый удар покрытыми металлом ладонями. И все это время я видела, как его плоть залечивает раны, которые я ему нанесла. Как я могла подумать, что он мертв? Как я могла надеяться его убить? Он был сильнее меня, сильнее, чем мы с Сссеракисом вместе взятые, и даже когда я наносила удар, рана заживала в считанные секунды. В мою душу закралось сомнение. Он знал мой уровень, сражался не хуже меня и, к тому же, имел две руки против моей одной, хотя мои крылья оказались тем, чего он никак не ожидал.

Мы были холодной яростью, подпитываемой страхом. Я вложила огонь и молнию в свой источникоклинок, и каждый удар высвобождал магию, круша щит Железного легиона. В промежутках между ударами меча крылья стремительно били через мои плечи. Острые, как бритва, когти пронзали его щит, разрывая в клочья его одежду и оставляя царапины на коже. Несмотря на град атак, которые мы на него обрушили, Железный легион изо всех сил старался сам перейти в наступление. Однако он отступал, шаг за шагом, постоянно обороняясь, его лицо было искажено гримасой боли, пока его биомантия пыталась справиться с ранами, которые мы ему нанесли. Та немногая магия, которую он собрал для атаки, без вреда отразилась от моего щита. Я видела, как он слабеет, в то время как я становилась все сильнее. Сомнения рассеялись, когда Сссеракис дал мне силу через страх сотен заключенных позади нас.

Даже с одной рукой я умею фехтовать на мечах. Даже с одной рукой я одна из самых сильных Хранителей Источников на свете. Но вот тактиком я никогда не была. Я всегда слишком полагалась на грубую силу, на умение пробивать себе дорогу в любой ситуации. Железный легион понял это давным-давно и маневрировал, снова и снова делая вид, что отступает, заманивая меня в ловушку и соблазняя меня дырами в его обороне, которыми я спешила воспользоваться.

Из ближайшей стены стали вырываться конструкты, созданные из камня и воли Железного легиона. Первый из них упал на теневое крыло, разрубив его пополам. Я не заметила приближения второго, пока тот не врезался в меня сзади, повалив на землю. Твердый камень весит очень много, но мой кинематический щит выдержал, и я с трудом поднялась на ноги. Железный легион отступил всего на несколько шагов, но это было то расстояние, которому ему было нужно.

Металл, покрывавший левую руку Железного легиона, превратился в жидкость, стек с его пальцев и принял форму маленького металлического диска, свисающего с его ладони. Гонг. Он быстро ударил по нему другой рукой, и комната погрузилась в оглушительную какофонию шума.

Я ненавижу вибромантию, потому ей очень трудно противостоять. Звук — это оружие, не похожее ни на одно другое, с которым я сталкивалась, и вибромант может использовать его с разрушительным эффектом. Звон гонга эхом отразился от стен, и Железный легион усилил его, улавливая шум и обращая его обратно, заставляя нарастать, нарастать и нарастать. Боль в моей голове была слишком сильной, чтобы бороться с ней, слишком сильной, чтобы что-то сделать. Но Сссеракиса не волновал шум. Мой ужас мог чувствовать мою боль, но звук был внешним давлением. Моя тень вытянулась, пронеслась по земле под нами, по всей ее извилистой длине образовались темные шипы. И снова Железный легион оказался на шаг впереди.

В комнате вспыхнул свет. Он исходил от факелов, шкафов и книг, которые подожгла моя пиромантия. Он исходил от самого Железного легиона, который сиял ярко, как огонь в очаге. Я услышала крик Сссеракиса даже сквозь шум вибромантии — свет сжег мою тень.

Я рухнула на колени, безрезультатно прижимая руку к правому уху. Оказавшись в водовороте этого безумия, я ничего не могла сделать. Даже если бы у меня были силы сопротивляться, я не смогла бы думать из-за шума и боли, которые мне причиняла вибромантия. Я смутно почувствовала, как чья-то рука схватила меня за запястье и отдернула руку от уха. Кажется, я закричала, но не уверена. Это странно, но, когда на нас обрушивается такой уровень шума, мы уже не можем сказать, откуда он исходит и не добавляем ли мы к нему свой крик. Какофония тут же унесла эту мысль. Что-то прохладное обвилось вокруг моего запястья, а затем оно стало твердым, плотно прижалось к коже, врезалось в ладонь. И шум, и свет прекратились.

Как и моя связь с Источниками, которые я носила в животе. Я потянулась к ним, почувствовала их вес, но их сила была скрыта от меня. Дугошторм тоже был тихим, похожим на отдаленный грохот и вспышку, которые я не мог ни увидеть, ни услышать. Мое запястье отяжелело, и, когда Железный легион убрал руку, я посмотрела вниз и увидела, что запястье обхватывает большой металлический обруч. Он был острым с внутренней стороны, врезался мне в кожу и вызвал кровотечение, а на его верхней части было углубление, достаточно глубокое, чтобы в него можно было вставить мраморный шарик.

— Так-то лучше. — Голос Железного легиона звучал вяло и устало. Он отступил от меня на шаг, тяжело дыша и пытаясь перевести дух. — Но теперь я знаю, что к чему. И я вижу, что мой старый друг все-таки не погиб. Как долго ты носишь внутри себя Сссеракиса?

Я промолчала, ожидая, что Сссеракис закричит внутри. Разозлится и ударит тенью, но ничего не произошло. Мой ужас даже ничего не прошептал.

Железный легион ждал ответа, уперев руки в бока, тяжело дыша. Он думал, что победил меня. Забрал мою магию и мой ужас, думал, что у меня ничего не осталось. Что за гребаный дурак. Я бросилась на него и увидела удивление на его лице, когда он поднял руки, чтобы защитить себя. Но я не была неопытным бойцом, я училась у Хардта и Тамуры и знала, как драться. Я прыгнула к нему, оттолкнула его руки правой, а затем ударила его левой в лицо. Если бы он опустил щит, его чрезмерная самоуверенность привела бы его к гибели.

Мышечная память — это то, что делает бойца великим. Инстинкт и способность мышц действовать в соответствии с этим инстинктом без участия разума. Я дралась с Хардтом и Тамурой, прошла через самые суровые тренировки. Мое тело знало, как сражаться, как двигаться. Но я забросила эти тренировки, и, с тех пор как я потеряла руку, я тренировалась только с клинком. Мое тело забыло, что у меня только одна рука, и все, чем я замахнулась на Железный легион, было куском сросшейся плоти и камня. Культя пролетела между нами, не причинив вреда, и всего на мгновение мы с Железным легионом уставились друг на друга. Трудно сказать, кто из нас был больше удивлен в тот момент. Но он пришел в себя гораздо быстрее, чем я.

Кинетическая сила ударила в меня сверху и заставила упасть на колени. Камень подо мной начал таять и стекать по моим лодыжкам, прежде чем снова затвердел, приковывая меня к месту.

— Хватит, Хелсене. — Железный легион отступил на пару шагов, снова тяжело дыша, настороженно глядя на меня на случай, если я придумаю еще какие-нибудь фокусы. Ему не стоило беспокоиться. У меня ничего не осталось. Я была прикована к полу, едва могла пошевелиться, и то, что он прикрепил к моему запястью, делало мою магию и ужас недоступными. Тем не менее, я сделала все, что могла, чтобы убить Лорана Оррана. Это ни хрена не сработало.

— Я пригласил вас сюда не для того, чтобы драться с вами. Мне нужна ваша помощь. — Он сказал это с такой искренностью, что я не смогла удержаться от смеха, от резкого хохота.

— Тебе нужна моя помощь? Всю мою жизнь ты только и делал, что причинял мне боль, а потом бросил меня на съедение волкам. Ты отдал меня императору.

Лоран Орран вздохнул.

— Это была необходимая жертва. Вы доставляли слишком много хлопот, и Арас… я не из тех, кто такое терпит. Я...

— Он забрал мою руку! — крикнула я и мой голос сорвался. Мне стало тошно слушать, как он пытается объяснить свое решение.

— У меня не было выбора.

Я снова закричала него. Без слов. Иногда слова не могут передать наших чувств. Иногда у нас нет ничего, кроме гнева, ярости, печали и боли, и нет другого способа выразить их, кроме яростного крика.

Железный легион нахмурился, его древнее лицо покрылось еще бо́льшими морщинами. Этот человек прожил всего на десять лет больше, чем я, но его тело прожило в три раза больше. Он был хрупким, медлительным и слабым, но все еще достаточно сильным, чтобы победить меня. Кипение — хорошее слово для описания того, что я чувствовала. Кипение и бессилие что-либо предпринять. Это напомнило мне о До'шане, после Сильвы и после Прены. Железный легион и тогда избил меня, удерживая против моей воли.

— Ты был неправ. — Я выдавила из себя горький смешок. В нем не было веселья, только ненависть. — Джозеф не был избранным, верно?

— Я не ошибся. И все же я ошибся. — Железный легион взмахнул рукой, и портал распахнулся. Сквозь него я увидела темную камеру и тело в лохмотьях, лежащее у стены. Джозеф. Он все еще был жив!

Мой друг пошевелился, щуря глаза от света, проникающего через портал. Я увидела, как он начал узнавать меня, но он казался каким-то другим.

— Давайте, Йенхельм. — Железный легион держал портал открытым, пока Джозеф вставал и проходил сквозь него. Он часто моргал, его лицо было изможденным, а кожа жирной. Он выглядел как струп в Яме, волосы на голове и лице были спутаны. Истощенный и измученный. — Наконец-то у меня есть вы оба. Пора.

Джозеф оторвал от меня усталый взгляд и посмотрел на клетки, составленные рядами. «Двести шестнадцать. Пожалуйста, не заставляйте меня делать это. Только не снова». Голос у него был усталый, побитый. Оцепеневший.

Железный легион покачал головой, его взгляд стал жестким:

— Нет. Четыреста тридцать два.

Джозефа охватила паника, и он отчаянно замотал головой. «Только не она. Оставьте Эску в покое». Все еще пытается защитить меня. Все еще заботится обо мне. Все еще мой брат. Я любила его за это. За это и за все остальное.

— Да, она. Вы оба. Вы знаете, что произойдет, если вы откажетесь. — Услышав слова Железного легиона, Джозеф съежился и, казалось, осел. Он упал навзничь и зарыдал.

— Что происходит? — Я снова попыталась обратиться к своей магии. Чтобы ударить Лорана и спасти Джозефа. — Зачем мы оба тебе нужны?

— Потому что я допустил ошибку. — Железный легион прорычал эти слова так, словно у них был отвратительный вкус. — Авгурии были инструкциями, да. Но не для того, чтобы создать избранного. Вас должно быть двое.

— Единство цели, — сказала я, и все кусочки мозаики встали на свои места. Окончательно.

— Действительно. — Железный легион махнул рукой в мою сторону. — Первая — слияние жизни и смерти. Монета, подброшенная и приземлившаяся обеими сторонами сразу. Что ж, вы, безусловно, такая, Хелсене. И не только формально.

Он махнул другой рукой в сторону, где смиренно ждал Джозеф.

— Вторая — обновление. Превращение в нечто такое же, но в то же время другое. Йенхельм был так близок к смерти. Так близок, что это что-то изменило в нем. Это активировало Источник биомантии, который я поместил в него. Он может залечить практически любую рану за считанные мгновения, и у меня такое чувство, что я наконец-то открыл секрет бессмертия. — Затем он рассмеялся, старческим смехом. — Жаль, что это произошло слишком поздно для меня. Я это исправлю.

Железный легион отступил на шаг и жестом указал на нас обоих.

— Третья — единство цели. Две силы, действующие сообща ради достижения необычной цели. Не один избранный, а двое. Вы связаны так же, как связаны Ранд и Джинны. Они не могут избежать того единственного закона, который связал их навечно. Они пытались, я знаю об этом все. Джинны и их карманные миры, Ранд и их Аспекты. — Железный легион усмехнулся. — Вейнфолд и его братья заперты в своих мирах не потому, что у них больше нет сил сбежать. Они заперты там, потому что это единственное, что поддерживает в них жизнь. Если это можно назвать жизнью. Их сестры, Ранд, давно мертвы, и, если они вернутся на Оваэрис, законы этого мира снова повлияют на них. Они умрут. С таким же успехом они могут умереть из-за той цели, которой служат.

Я едва расслышала его тираду. В моей голове крутился вопрос, настолько срочный, что я должна была его задать. Настолько важный, что я боялась ответа.

— А что насчет Аспектов?

Железный легион снова усмехнулся.

— Хорошая попытка, но, в конечном счете, бесплодная. Ранд и Джинны связаны. Ранд думают, что отделения части их самих будет достаточно, чтобы обойти законы этого мира. — Он покачал головой. — В законах этого мира нет лазеек. Если Аэролис умрет, Мезула тоже умрет. Полагаю, мне не следует быть слишком суровым к Ранд; это была хорошая попытка, и Аспекты действительно привели к возникновению магии Источников.

Я перестала слушать, когда до меня дошло значение его слов. В законах этого мира нет лазеек. Сильва не должна была умирать. Если бы я только послушалась ее. Если бы я только доверилась ей. Мы могли бы помериться силами с Аэролисом. Мы могли бы победить. Мы могли бы избавить мир от Ранд и Джиннов — и жить своей жизнью, вместе. Она ушла, потому что никто из нас не понимал правил этого мира. Ушла, потому что я ее убила, думая, что у меня не было другого выбора. Ушла, и в этом не было необходимости. Я убила женщину, которую любила, без всякой причины. Я ненавидела себя. Я ненавидела Ранд и Джиннов. Я ненавидела Железный легион. Я ненавидела весь этот гребаный мир! И когда я осознала все последствия своей ошибки, я убедилась, что… этот мир ненавидит меня в ответ.

— Эска? — Я почувствовала, как грязные руки обхватили меня за плечи и заключили в объятия. Я стонала, не в силах остановиться. Я вытерла слезы о тряпки Джозефа. Я чувствовала себя так, словно только что снова убила Сильву, только на этот раз все было еще хуже, потому что этого не должно было случиться.

Железный легион продолжал, не обращая внимания на мою боль.

— С вами я собираюсь исправить величайшую ошибку этого мира. Я собираюсь починить мир. — Он ухмыльнулся и запустил руку в складки своей мантии. Джозеф отстранился от меня, и Лоран вручил ему маленький металлический скипетр, на конце которого был темный Источник. Затем он подошел ко мне и вставил другой Источник в небольшое углубление на моем единственном наручнике. — Я собираюсь вернуть Ранд и Джиннов к жизни. Всех их.