Восстать из Холодных Углей

Глава 20

Прошло несколько недель после смерти Хорралейна, а Коби так и не появилась снова. Меня она не обманула. Мстительная Аспект все еще была где-то там. Хардт вернулся мрачный, как грозовая туча. Мы не разговаривали, только обменивались сердитыми взглядами. Я скучала по нему. Мне нужно было с кем-то поговорить о Хорралейне, с кем-то поделиться своей болью и гневом. Иштар просто пихала в меня выпивку всякий раз, когда я поднимала эту тему. Имико исчезала в тот момент, когда я произносила его имя, и Тамура утверждал, что головорез все еще с нами, как будто он мог видеть призрак, который плыл за мной. Дух Хорралейна и после смерти следил за мной так же внимательно, как и при жизни. Я подумывала о том, чтобы отправить его, как это было с Деко, дать ему немного покоя в пустоте настоящей смерти, но не могла. Я не была готова навсегда распрощаться с еще одним другом. Я даже не была уверена, что это то, чего бы хотел он.

Под руководством Иштар я отправила разведчиков в Джанторроу, столицу и средоточие власти императора. Мы все знали, что он не позволит мне отравлять его империю изнутри. Пришло известие, что была собрана армия — по меньшей мере две тысячи солдат и кучка боевых Хранителей Источников. Этого было более чем достаточно, чтобы подавить мое маленькое восстание десять раз подряд, но иногда правителю полезно втоптать своих врагов в грязь. Это делает из них пример и снижает вероятность восстания других. Кроме того, мы стали первым настоящим восстанием с тех пор, как пал Орран. Император намеревался жестоко расправиться с нами. Я была к этому готова. Я знала, что это произойдет. Но быть готовым к чему-то и подготовиться к этому — две большие разницы.

Иштар сказала мне, что мы не сможем победить. Хардт сказал то же самое, хотя и не сказал мне этого прямо. Солдаты из Ямы, которые присоединились ко мне, не хотели соглашаться ни с чем из того, что говорила Иштар — и бо́льшую часть времени вообще не признавали ее существование, — но в этом они были согласны. Нас было несколько сотен человек, и только половина из них имела какой-либо боевой опыт. Я была одним из них. Мы не могли победить ни армию, ни империю, настроенную против нас. Некоторые советовали сдаться, другие говорили, что было бы разумнее сбежать в Лес Десяти и спрятаться среди густых деревьев. Я выбрала другой вариант. Я решила встретиться с императором и его армией до того, как он доберется до моего города, и я решила оставить всех своих солдат здесь.

Я двинулась на юг со всей бравадой, на которую была способна, и отдала Тамуре приказ поддерживать домашние очаги. Старый Аспект гораздо лучше меня справлялся с организацией повседневных дел в городе. Я думала, Хардт останется, оставит меня наедине с моим безумием, но здоровяк, не сказав ни слова, присоединился ко мне. Иштар тоже, хотя это было неудивительно. Моей наставнице по фехтованию надоели взгляды и шепот. Ее тошнило от Террелана. Но я очень удивилась, что ко мне присоединилась Имико. Конечно, она не хотела иметь ничего общего с войной. Я часто думала об Имико и о том, почему она пошла по этому пути. Я верю, что она последовала за мной, потерянная и неспособная осознать, что для нее было бы намного лучше, если бы она бросила меня и мое безнадежное дело. Все сложилось бы намного лучше, если бы все мои друзья просто оставили меня одну сражаться с армией императора. Я полагаю, это самый настоящий акт дружбы, который я когда-либо видела. Они были готовы последовать за мной в глубины безумия, даже зная, что это самоубийство. Они не могли знать, что у меня был план, потому что я им ничего не сказала.

Много раз я размышляла о том, почему я сражаюсь с императором и его армиями так нагло. Я пришла к выводу, что война — часть меня. Я часто думала, что дети, рожденные на войне, никогда по-настоящему не забудут ее. Когда я родилась, война между Орраном и Терреланом была в полном разгаре, и, более того, я выросла на ней. Я выросла для нее. Наставники в академии научили меня убивать по одной простой причине. Я — оружие. Война — это то, кто я есть. Кажется, я не могу оставить ее позади, как бы сильно я ни старалась. Даже в мирное время, окруженная друзьями и любовниками, я все равно жду следующего боя.

В трех днях пути к югу от Ямы мы разбили лагерь. Это было достаточно далеко от города, чтобы он не оказался втянут в сражение, и в то же время достаточно далеко от приближающейся армии, чтобы у нас было время подготовиться. В некотором смысле это было похоже на старые времена, когда небольшая группа людей боролась с трудностями. Но слишком многое изменилось. Иштар беспокоилась, постоянно находила новое клинок, который нужно было точить, и, похоже, никогда не была довольна результатом. Хардт ворчал на остальных и не сказал мне ни слова, даже когда я встала перед ним и потребовала этого. Имико, казалось, чувствовала тошноту при мысли о том, что должно было произойти. Она понятия не имела.

В ту первую ночь я оставила их наедине с огнем и печалью, а сама отправилась в темноту.

— Ты готов?

А ты?

— Нет. Но не думаю, что у меня есть большой выбор. У нас мало времени. Его армии скоро будут здесь.

Я почувствовала радостное возбуждение моего ужаса. Мы втопчем этого слабого императора в грязь, а затем найдем Железный легион. Ничто нас не остановит. Клянусь. Ужас замолчал, ожидая, и я поняла, чего хотел Сссеракис.

— Я тоже в этом клянусь. — Свирепая ухмылка растянула мой рот, бравада, скрывающая боль, которую я вот-вот должна была почувствовать. — Теперь давай найдем нашу армию и приведем ее сюда.

Я уже упоминала, что за любую магию приходится платить, и цена за демономантию — боль. Я бы сравнила это с родами, но ощущения сильно отличаются в зависимости от того, кого переносишь. Видишь ли, демономантия совсем не похожа в этом плане на порталомантию — Хранители Источников используют свое собственное тело в качестве канала для перемещения существ из Другого Мира. И я намеревалась перенести несколько чертовски больших существ.

Начни с малого, Эскара. Прошло много времени с тех пор, как ты делала это в последний раз. Я почувствовала что-то еще в словах моего ужаса. Волнение. На самом деле Сссеракис хотел перенести более крупных монстров не для меня, а для себя. Он долгое время был заперт в моем мире, а еще дольше — во мне. Сссеракис опасался, что его контроль над обитающими в его доме существами, возможно, немного ослаб. Когда я думаю об этом, эта концепция кажется мне несколько смешной. Пока существует страх, Сссеракис будет властвовать над всеми, кроме самых сильных жителей Севоари.

Харкские гончие всегда были моими любимцами. Они крупные, свирепые и устрашающие, и я редко отличалась деликатностью. Но гончие выходят в наш мир не так-то легко. Каждая харкская гончая вырывается из Хранителя Источников, проделывая небольшие раны в плоти и вылезая из кровавых прорех; они вырастают в полный рост только после того, как окажутся снаружи. Все существа из Другого Мира начинают маленькими, поскольку мы, проводники, маленькие. Даже сейчас в демономантии есть многое, чего я просто не понимаю, и я очень сомневаюсь, что какая-нибудь Ранд захочет посвятить меня в эти тонкости. В ту ночь я вызвала двадцать харкских гончих, и каждая из них с кровью и болью вырвала себя из моей плоти. Сссеракис запечатал мои раны призрачной нитью, помогая моему исцелению с помощью какой-то силы, которую я не хотела понимать, но все равно раны болели. Каждая гончая присоединялась к другим, и вскоре у меня была свора, подобной которой на Оваэрисе не видели со времен войны между Орраном и Терреланом.

Они не должны были слушаться меня, они должны были выйти из-под моего контроля. В конце концов, существует ограничение на количество существ, которыми может управлять демономант, и потеря контроля даже над одним из них почти всегда приводит к смерти. Но в этой игре не было магии. Я разрывала связь с каждой из гончих почти сразу, как только они переходили в наш мир. Сссеракис действовал через меня, подчиняя монстров. Таков был мой план. Вдвоем мы собрали армию, которая должна была сражаться за меня. Армию монстров. Армия, верную мне и никому другому. Армию, которая никогда не сломается и не проявит милосердия.

Когда я призвала свою стаю харкских гончих, я снова вернулась в Другой Мир. Большинство Хранителей Источников появлялись там в виде своего рода духов, бесплотных и нематериальных, но не я. Возможно, это было влияние Сссеракиса, а может, это была магия, которую я впитывала годами, но я обрела тело в Севоари, и существа этого мира могли видеть меня так же хорошо, как я могла видеть их. Я позволила своему ужасу направлять меня, выискивая тварей, наиболее подходящих для войны, в которой я намеревалась сражаться. Затем появились геллионы, каждый из которых вырывался из моего живота с такой болью, что, я была уверена, они разрывали меня на части. Но ран не было, только боль.

В ту ночь я смогла справиться только с восемью летающими монстрами, прежде чем усталость взяла свое. Я приказала всем своим миньонам спрятаться в ближайшей пещере и переждать резкий дневной свет, пока я прихожу в себя. Я была уверена, что следующая ночь станет еще большим испытанием, потому что мне предстояло призвать еще более страшных монстров.

В тот день ко мне пришла Иштар, первая из моих друзей, кто высказала их опасения.

— Что это, ужасная ученица? Я думала, план состоит в том, чтобы договориться. Обезопасить свой город и людей. Теперь я вижу, что ты создаешь монстров.

— Я их не создаю. — Слова устало слетали с моих губ. Даже стоять было слишком тяжело, и я поплелась обратно к нашему маленькому лагерю. — Я их призываю.

— Какое это имеет значение? Их здесь не было, а теперь они есть. Ты приводишь их сюда. Почему?

— Чтобы сражаться.

Иштар фыркнула и схватила меня за плечо, так что мне пришлось остановиться. У меня не осталось сил оттолкнуть ее.

— Ты не можешь сражаться с империей в одиночку, Эскара.

Ты не одна.

— Я не одна. — Я попыталась отстраниться от нее, но когтистые руки Иштар сжали меня еще крепче. — У меня есть Сссеракис.

— Что это?

Проснись, Эскара. Сссеракис прокричал эти слова у меня в голове, и я поняла, что в изнеможении чуть не выдала свой ужас.

— Я не одна, — повторила я. — У меня есть ты, и Имико, и Хардт, и армия из Другого Мира.

Иштар толкнула меня, и я споткнулась, каким-то чудом удержавшись на ногах.

— Армия монстров. Вот как ты хочешь вести свою войну? Твою бессмысленную войну.

— Она не бессмысленная! — выплюнула я. — Император Террелана уничтожил Орран, бросил меня в Яму, послал за мной Прену.

— И все это по просьбе Железного легиона. — Иштар поморщилась. Ее лодыжка так и не зажила должным образом, и никогда не заживет должным образом. Для такой доблестной воительницы это было тяжело. Я могла видеть, как сильно это временами злило Иштар, и все же она справлялась со своей хромотой. Она хромала грациознее, чем я когда-либо ходила.

— И они оба должны заплатить!

Иштар покачала головой:

— Ты жаждешь мести, ужасная ученица. Я понимаю это. Но ты затеваешь месть империи, а не человеку. Люди не должны страдать из-за того, что ты не можешь найти свою цель. Я научила тебя большему. Я научила тебя быть точной.

— Ты научила меня владеть мечом.

— Точно владеть.

Я разочарованно зарычала:

— Чего ты хочешь, Иштар? Это я. Это то, чему меня учили — вести войну.

— Нет войны, пока ты ее не начнешь. Хороший наемник это знает. Мы сражаемся на войнах, на чужих войнах, но мы наслаждаемся временами мира.

Она не понимает, Эскара.

Я в изнеможении покачала головой и продолжила путь к нашему маленькому лагерю, где Имико и Хардт наблюдали за нами.

— Ты не понимаешь, Иштар.

— И ты плохо помогаешь мне понять.

Я пренебрежительно махнула на нее своей каменной рукой и, спотыкаясь, продолжила идти.

— Если тебе не нравятся мои методы, можешь уйти.

— Ты проклятие, Эскара, — крикнула Иштар мне вслед. Я остановилась, но не обернулась к ней. — Ты разрушаешь все, к чему прикасаешься. Всех, к кому прикасаешься. Мой отряд, мои друзья погибли. Твой большой терреланский монстр погиб. Твоя возлюбленная погибла. И все потому, что ты не можешь отказаться от борьбы. Сколько еще людей должно погибнуть? Скольких еще тебе придется убить, прежде чем ты возьмешь на себя ответственность за войну, которую пытаешься развязать?

Я подождала еще несколько мгновений, пока не убедилась, что ее тирада закончилась, а затем продолжила путь к нашему маленькому лагерю. Иштар была неправа. Не я начала эту войну. Это сделал император. Он бросил меня в Яму, он послал Прену Нералис убить меня. Он посылал армию, чтобы убить меня. Он не остановится, пока я не умру, а я не доставлю ему такого удовольствия.

Остальные наблюдали за мной, когда я плюхнулась на землю рядом с нашим костром. Хардт что-то готовил на нем, тушеное мясо в горшочке, пахло восхитительно. Я даже не помню, как закрыла глаза. Только что я смотрела на тушеное мясо в горшочке, а в следующий момент все вокруг почернело. Когда я проснулась, солнце уже опускалось за горизонт на западе; я проспала весь день. Это было не в первый раз. Я часто спала целыми днями и чувствовала себя более активной по ночам. А те дни, когда я бодрствовала, я проводила под землей. Все больше и больше времени я проводила во тьме, а не при свете. Не думаю, что это было осознанное решение, но оно почему-то казалось естественным. Признаки перемен. Я не обращала на них внимания.

Иштар исчезла. Ее рюкзак, мечи, спальный мешок — все исчезло. Я поискала ее на горизонте — на всех горизонтах, — но она исчезла. Это причиняло боль. Я спросила себя, могла ли я сказать что-нибудь, что заставило бы ее остаться. Но, возможно, это было к лучшему. Мне не нужно было, чтобы она сражалась. Она была мне совсем не нужна. Ох, сколько же мы лжем сами себе.

— Она ушла, — сказала Имико, заметив, куда я смотрю. — Сказала, что ты безумна, все твои действия — безумие, и мы все поступим мудро, если последуем за ней.

— Но ты осталась, — оцепенело сказала я. Я любила ее за это.

Хардт молча поставил передо мной тарелку с холодным рагу, но его взгляд говорил о многом. Я хотела, чтобы он снова заговорил со мной, но я была слишком горда, чтобы нарушить молчание между нами, которое стало горьким. Слишком горда, чтобы извиниться за тот разрыв, который я вызвала. Точно так же, как это было с Джозефом.

Я пыталась это скрыть, но уход Иштар глубоко ранил меня. Я сказала ей, чтобы она уходила, чуть ли не обозвала ее дурой, но я не думала, что она действительно уйдет. Это напомнило мне о Йорине, который сбежал, как только мы выбрались из Ямы, сказав, что со мной что-то не так. Они оба это сказали. Они оба это видели.

Мы не нуждаемся ни в нем, ни в ней.

— Куда она пошла? — спросила я.

Это не имеет значения. Нам нужно призвать еще миньонов.

Имико покачала головой. «Она просила не говорить тебе». В ее глазах была печаль. Моя вина. Имико была счастлива до того, как встретила меня.

После рагу я снова вышел в ночь, и мы с Сссеракисом продолжили собирать нашу армию.

Есть список существ из Севоари, которые запрещены. В конце концов, даже на войне должны быть правила. Орран придерживался правил, как и Террелан, и, насколько мне известно, как и Полазия. Даже королевства не-землян согласились с запретом на призыв определенных монстров. Для каждого из них есть причина. Некоторые, такие как Мерзость, не поддаются контролю. Они разрушают власть Хранителя Источников над ними и сеют опустошение в нашем мире. Другие слишком умны, чтобы допускать их в наш мир. Лорды Севоари внесены в список запрещенных именно по этой причине. Но есть и другие существа, которые запрещены, потому что они слишком разрушительны для использования в войне. Юртхаммер — одно из таких существ.

Мне надоело играть по чужим правилам.

Юртхаммеры — чудовищные существа, достаточно крупные, чтобы разрушить дом, даже не заметив этого. У них крепкие задние ноги, с развитой мускулатурой, но не очень подвижные. Их передние ноги, напротив, намного тоньше и длиннее. Их тела имеют форму луковицы и покрыты зеленой чешуей, так что масса тела угрожает сокрушить ноги. Вдоль всей спины и до кончиков хвостов у рептилий проходят толстые шипы, которые светятся теплым внутренним светом, переливающимся различными цветами. Несмотря на все это, самая отталкивающая черта в юртхаммерах — головы. Дюжины глаз расположены на цепких мясистых отростках, которые двигаются взад-вперед, переплетаясь друг с другом, как клубок угрей или волосы, развевающиеся на ветру. Они не моргают, а фокусируются с нервирующей интенсивностью. Их пасти огромны, шириной с их тела, и открываются, обнажая ряды изогнутых, обращенных назад зубов. Зубы помогают поглощать добычу, затаскивая ее в разверстую пасть. Юртхаммеры передвигаются медленно. Даже хромой ребенок может обогнать одного из них, так что ты можешь удивиться, почему они запрещены. Какую пользу может принести такое существо на поле боя? Ну, им помогает то, что они могут изрыгать клубы ядовитого газа, который настолько едок, что разъедает металл и заставляет кожу свариваться на костях. Кто бы из давно умерших землян ни придумал юртхаммера, у него было странное воображение. Еще более странно, что Ранд верили, что из них получится хороший обитатель молодого мира Джиннов.

Я никогда раньше не переносила юртхаммереров и понятия не имела, чего ожидать, кроме неизбежной боли. Их переносят с отрыжкой, такой же отвратительной, как и они сами. За свою жизнь я перепробовала множество продуктов, в том числе пещерные грибы и деликатес гарнов урун, который, как я позже обнаружила, на самом деле был неоплодотворенным яйцевым мешочком гарна. Если это не убедит тебя в необычности их народа, то я не знаю, что сможет. Я хочу сказать, что отрыжка при переносе юртхаммера — это, безусловно, самое отвратительное, что я когда-либо пробовала, и при этом она обжигает, как жидкий огонь, когда выходит из тебя. Это отвратительный газ, который быстро расширяется и превращается в существо, пахнущее так же отвратительно. Иногда я спрашиваю себя, не в этом ли истинная причина запрета монстров — не в разрушениях, которые они могут причинить, а в их запахе.

В ту ночь я переправила пять юртхаммеров. Сссеракис требовал больше, отвезя меня в Севоари, где отдыхала стая из тридцати животных, но я больше ни секунды не могла выдержать ни усилий, ни запаха, ни вкуса. Второе утро подряд я, спотыкаясь, возвращалась в наш маленький лагерь и с трудом влезала в спальный мешок. По крайней мере, на этот второй день никто из моих друзей меня не бросил.