Ворн. Книга третья.

Глава 2

Запах пота и крови, полумрак и тяжелый угарный воздух от факелов, которые на данный момент освещали едва ли треть огромного помещения. Буквально пару часов назад освещения было куда как больше. Народу в подробностях надо видеть все, что происходит в середине зала, на ринге. Народ требует зрелищ. Зрелищ и крови. Теперь же хромой старик и пацан лет десяти сгребают в одноколесную тачку окровавленную насыпь и вывозят прочь. Еще полчаса — и новый, чистый песок займет место прежнего, скрывая под собой бурые пятна, покрывшие землю в этом месте. Ринг будет готов к завтрашним представлениям — новые жертвы, новая кровь и, возможно, новые победители. А может, и старые… вновь одержат победу.

— Слышал, ты был чемпионом, — обратился к старику мужчина, сидевший на скамейке первого зрительского ряда. Он искоса наблюдал за уборщиками. Вид хмурый, торс и лицо покрыты многочисленными ссадинами и шрамами, как старыми, так и свежими. Худощавый телосложением, но широк в плечах. На вид лет тридцать, может, чуть больше.

Старик прекратил свою работу, оперся на черенок лопаты.

— Но давно, — вздохнул он, глядя на то, как собеседник не спеша бинтует левое колено, и неосознанно потер свое. Переступил с ноги на ногу и добавил: — Слишком давно.

— Говорят, ты ушел из спорта не из-за травмы.

— Нет. Из-за него, — старик кивнул в сторону мальчонки, который, натужно пыхтя, катил полную тачку песка.

— Внук?

— Сын, — старик горько усмехнулся, проведя рукой по седой бороде, и мужчина заметил, что тому на самом деле не больше пятидесяти лет.

Уродливый широкий шрам через все лицо и седая шевелюра прибавили пару десятков лет, сделав еще вполне молодого человека похожим на немощного старца. Что произошло в жизни этого бывшего бойца и что послужило причиной его теперешнему виду и положению, собеседник спрашивать не стал. Он просто молча кивнул в ответ. И продолжил перевязку.

— Что ты хотел спросить, Гриня? Думается мне, не из праздного любопытства ты про чемпионство вспомнил.

— Верно думается, Ветер. Ты же с травмой колена на ринг выходил?

— Дважды, — усмехнулся тот и, передав лопату мальчишке, похромал к выходу из ринга.

Гриня бился уже третий год, работая на толстого Вильяма. Не напрямую, понятное дело, через подставных людей, но то, что именно этот жирдяй теперь заправлял всеми клубами Лаки, он знал точно. Не раз ему передавали весточки от друзей с намеком, что их жизнь может оборваться в любой момент. К примеру, если Гриня сбежит, или откажется биться, а если он проиграет, то накажут не его — Лаки, или еще кого из их компании. Почему ребят он никогда на боях не видел, почему таскали по рингам только его, он не знал. О судьбе своих друзей достоверно тоже ничего не знал. Известно было лишь одно — они живы. Вот Гриня и бился. Бился что было сил, вкладывая в каждый бой всю свою ненависть и злобу от бессилия. И ждал. Чего — и сам не понимал, но Гриня чуял ветер перемен как тот пес — шестым чувством. Сдохнуть именно сейчас было нельзя — непростительно. Пройти через столько и упасть на пороге — нет. На той неделе ему повредили колено. А через два дня бой с Ханосом. Это двухметровая непробиваемая груда мышц. Звероподобный, кровожадный, он не оставляет в живых своих противников. Смерть, и только смерть в спарринге с ним. С таким коленом у Грини не было и шанса. И даже этот ненасытный боров Вильям на этот раз сделает ставку не на него. Ведь он не любит проигрывать, и явно специально договорился на этот бой, узнав о травме Грини. Месть… Злопамятный упырь! Не забыл, гад, обиду. Нажился изрядно, и теперь хочет пустить в расход отработанный материал, урвав последний куш.

— Я видел твои бои, — Ветер присел на край скамьи, — техника хорошая. Лаки недурно тебя обучил. Тут мало кто умеет так работать ногами, как ты. Твое преимущество — скорость и ноги.

— Ага, именно благодаря ногам и скорости я завтра и одержу победу! — зло перебил его Гриня, сжав больное колено Ветра.

— Ты руку то убери. И гонор свой в задницу поглубже засунь. Раз за помощью пришел, будь добр, заткнись и слушай. Скорость и ноги — это твой шанс на победу. — повторил с нажимом старик, строго посмотрев в глаза своего собеседника — Ханос как скала — могуч, но столь же неповоротлив. В торс не бей, зря только время и силы потратишь. Он не чувствует боли. Но это тебе на руку. Каким бы огромным ни был оппонент, но лиши его опоры — и он рухнет. А чем он больше, тем громче падать придется. В лоб тоже не бей. Этим лбом он ломает деревянные щиты и мнет железо. Но вот затылок у него слаб. Ну, вроде все. Вопросы есть?

— Не чувствует боли, говоришь? В смысле, совсем не чувствует? Проклятый что ли?

— Тс! Тише ты, — Ветер оглянулся по сторонам. — Нет. Только на время боя. Но я тебе ничего не говорил, — он посмотрел на сына, который граблями ровнял песок на ринге. — Еще бы лет шесть хотя бы, а там он и сам не пропадет, — тяжело вздохнул бывший боец. — Не знаю я, но думаю, с Ханосом что-то делают перед самым выходом на ринг. Это ты пришлый, боец перекатный. А он тут всегда бьется. Понимаешь, всегда, только тут, и никуда ни ездит. Прежде нормальным был, но в последнее время… Странный стал… На улицу не выходит, света дневного боится. Я раз полог оконный откинул, не заметил, что он в комнате был, и чуть жизни не лишился. Ханос взревел зверем раненым, метнулся прочь со света, а как я обратно задернул — вернулся. За горло взял меня и клятвенно побожиться заставил, что о том никому не скажу. Я и молчал. И сейчас никому не говорю. Так, с тенью беседую о наболевшем. Правда, Тень? — хитро подмигнул он Грине.

— Я понял тебя, Ветер. Спасибо.

Бывший чемпион кивнул в ответ, поднялся с лавки и похромал к рингу.

— Постой! — окликнул его Гриня. — Почему ты со своим пацаном тут обитаешь до сих пор? Почему не ушел?

— А куда? Нам некуда идти. Тут есть крыша над головой, еда и защита.

Гриня вопросительно изогнул бровь.

— В этом клубе меня многие помнят, а кто забыл, так я пока в силе напомнить. Лаки уважают, и слово его чтут даже без него. А ты знаешь закон о заслуженных бойцах, ушедших с ринга. В других местах у меня не будет этой привилегии, и мой сын раньше времени останется один. Я не успею вложить в него то, что хочу.

Гриня понимающе кивнул.

— Хочешь его бою обучить?

— Нет, — Мотнул головой старик. — вернее, не только. Не в этом дело. — Чуть помолчав, он продолжил. — Хочу, что бы он смог выжить в этом мире, вот и все.

Оба мужчины молчали, задумчиво наблюдая за пареньком, который посыпал пол песком.

— Спасибо тебе, Ветер. — прервал молчание Гриня. — За разговор спасибо. И за науку. Я учту твои советы и постараюсь не сдохнуть раньше срока. — Гриня поднялся и протянул руку старику.

Ветер кивнул, пожал протянутую руку. Гриня ушел, а старый боец остался сидеть, крепко задумавшись, размышляя о своем. О жизни. О сыне. О будущем.

Наступил день боя.

— Здесь! Чемпион! Я! А ты! Всего лишь дерьма кусок! — орал Ханос, нагнетая обстановку и вводя себя в боевой транс. Он издавал дикие вопли, стуча себя огромными кулаками по бицепсам и в грудь. Вены на его массивной шее вздулись, белки глаз покраснели. Тело покрылось крупными бусинами пота.

— Ты! Труп! Ты! Покойник! Я проломлю твой череп! Я Молот! Я — Человек Молот!!! — рокотал он подобно грому.

Толпа ревела от восторга, предвкушая отличное представление и приветствуя своего кумира — непобедимого Человека — Молота. Люди аплодировали стоя, выкрикивали его имя и пожелания варианта смерти, делали ставки. Мальчишка Ветра ходил по рядам с корзинкой, предлагая прохладительные напитки алкоголь и семечки.

На балкончике для элитных гостей показалась внушительной округлости фигура в сопровождении молоденькой девушки и двух рослых мужчин. Господин необъятных размеров, пыхтя и отдуваясь, грузно умостился в кресло. Дама присела рядом, а охрана встала позади. Сгорбившись в раболепном поклоне, в ложу вошел старший смотритель за этим бойцовским клубом.

Гриня заметил, как после короткого разговора жирдяю был передан такой же, как и сам он, тучный мешочек с монетами. Вильям довольно оскалился, кивнул и, потеряв интерес к своему собеседнику, уставился на ринг. Его пухлая рука легла на колено девицы и поползла вверх, от чего та вздрогнула и вымученно улыбнувшись, побледнела.

— Ставки сделаны! Время ставок вышло! Прошу всех занять свои места! — прозвучало по залу. Людской гомон стих, чтобы вновь взорваться после третьего удара в гонг. Бой начался.

Гриня осторожно, словно дикий кот, приставным шагом скользил вокруг Молота. Он не собирался начинать бой первым. Зачем, если этот увалень сделает все сам. И нападение противника не заставило себя ждать. Взревев медведем, Молот ринулся вперед, нанося сокрушительный удар своим огромным кулаком, но соперник странным образом уклонился и, прыгнув с места, перелетел через голову громилы, попутно треснув ногой по затылку. Мир в глазах Молота дрогнул и поплыл. Здоровяк растерялся, но, быстро придя в себя, озверел еще больше.

— Поррррвууууу!!!!! — взревел Молот, крутанувшись на сто восемьдесят градусов с растопыренными ручищами, готовый заключить в смертельные объятия злостного нарушителя его планов, ведь обреченный на поражение заведомо ждет смерти.

Но хлипкий противник вновь ушел, поднырнув под руку, тут же нанося град ударов под колени, в затылок и завершающий в кадык. Свет в глазах Молота взорвался Сверхновой и померк. Он рухнул на колени. В ушах звенело, в голове остро пульсировало.

Громила стоял на коленях, сжимая собственное горло, хрипя и булькая кровью, которая мелкими брызгами вылетала изо рта при каждой попытке выдоха. Широко распахнутые глаза и непонимающее выражение на лице так и застыли маской смерти. Молот рухнул в песок. Люди молчали. За пределами шатра, где-то на улице, слышался одинокий лай собаки и ржание мары. Высокородный гость раздраженно, в резко накатившем гневе смачно плюнул себе под ноги, поднялся и отпихнув испуганную бледную девушку со своего пути, покинул балкончик.

Обстановку разрядил осипший голос ведущего. Он прокашлялся и заорал:

— Поражение засчитано! Ииииии! У нас! Новый! Чемпион! Прошу приветствовать — Тень!!! Да здравствует Тень!!!

Подойдя к Грине, схватил того за запястье и вздернул вверх руку победителя.

Гриня улыбался.

Получив заслуженные аплодисменты, отвесив поклоны торжествующим зрителям, Гриня отправился в свою комнату. В коридоре он заметил двух мужчин, ранее не замеченных им в этих местах. Мазнув по ним взглядом он подошел к своей комнате, отпер замок, распахнул двери и завис на пороге, глядя на происходящее в его вынужденном, временном жилище.

На столе стоял поднос с мясом, миска с фруктами и запотевший кувшин прохладного вина. На ложе в очень аппетитной позе умостилась симпатичная молоденькая девица. Она изящно двигала телом, приманивая свою жертву. Претендент на роль жертвы стоял на пороге, не решаясь войти в комнату. Интуиция тревожно стучала в набат. Дурманящий аромат копченого мяса ударил в нос, и Гриню словно приложило по голове. "Девка в комнате? Копченое мясо?! Ну ладно, смотряший этого ринга мог отпереть своим ключом двери и впустить девку, дабы порадовать, наградить победителя. Но мясо? Знающий человек никогда не предложит бойцу копченостей. Нельзя. Не едят они этого. А тут целый окорок. Нет, смотрящий точно не мог этого сделать. Тогда — кто?"

Гриня медленно вошел в комнату, прикрыв за собой дверь. Осмотрелся и, присев на табурет, с легкой полуулыбкой спросил у жрицы любви, кто ее сюда прислал.

— Не знаю, мой победитель, — прожурчала она обворожительно, словно невзначай поглаживая свое обнаженное бедро с тоненькими цепочками вместо одежды. — Мне было велено прийти сюда и выполнить все твои пожелания, мой победитель.

— А еду кто принес, видела?

— Видела. Мужчины, те, что сопроводили меня сюда. Они приказали мне ждать тебя, все поставили на стол и ушли. А что, что-то не так, мой победитель? Тебе не нравится еда? Или я не в твоем вкусе? — при этих словах она чуть привстала, изогнувшись и потянувшись словно кошка. — Я многое умею, — мурлыкнула она, облизнувшись. — Ну иди же ко мне!

Гриня сглотнул, пытаясь промочить пересохшее горло, и, смахнув со лба выступивший пот, судорожно выдохнул.

Он оставался на месте, не сводя глаз с прелестницы, но боковым зрением держал под наблюдением все помещение. На первый взгляд все было как обычно, постороннего наблюдения он не чувствовал. Противоречивые мысли метались в его голове, устроив там целое сражение. Одни твердили, что он параноик, и надо брать и драть, пока есть кого. А другие орали о том, что это ловушка. Наступив на горло своему желанию, Григня приказал девушке убираться, на что она слезно молила не прогонять ее, а позволить ей отработать заплаченные Мадам деньги. Иначе та самая Мадам крепко накажет неумеху, от которой отказался клиент. Причитая и слезно умоляя, девушка поднялась с кровати и сделала пару не решительных шагов к мужчине. Она сложила в умоляющем жесте руки на груди, подбитой ланью заглядывала в глаза и приближалась. Робко, осторожно, шажок за шажком. Милая, нежная, такая беззащитная, что сердце сжалось бы от этой слезной тирады у любого, у кого оно есть. Гриня дрогнул, засомневался, тоже шагнул ей на встречу. И в этот момент поймал, буквально миг, ее взгляда. Взгляд не запуганной овечки, а расчетливой волчицы, ждущей удобного момента для смертельного броска. Хлоп ресницами — и вновь перед ним несчастная милая глупышка. От такой перемены образа он аж проморгался и словно отрезвел. Остановился, не дойдя до не пару метров. Посмотрел на нее зло, с раздражением.

Постельная утешительница смекнув, что уговорами она желаемого не получит. И вообще, кажется, она прокололась, решила идти вабанк. Это ее последний шанс. Она должна успеть. Мелькнул предмет, зажатый в хрупкой руке девчонки. И… неожиданно для Грини, она буквально бросилась на него.

Гриня отреагировал молниеносно. Подобно удаву, он зажал девушку так, что она не могла не то что пошевелиться, но даже пискнуть была не способна. Однако краткого мига хватило ей, что бы уколоть своего противника в бедро странным предметом. Этот предмет тут же выпал из перехваченной руки. Звонко брякнув об пол, он разбился на мелкие осколки. Целыми остались лишь игла и незнакомые Грине детали. Пятно на полу говорило о том, что этот предмет содержал в себе жидкость, и она не была введена в его тело. Либо была, но не вся. По крайней мере, пока он не чувствовал, что умирает. Напротив — его обуяла волна агрессии и силы.

— Вот теперь, милая, давай поворкуем с тобой по душам, если не хочешь, чтобы я сейчас стал выкручивать тебе сустав за суставом, — зло прошептал он ей в самое ухо, и в довесок к словам слегка придавил. Лицо исказилось гримасой беззвучного крика, глаза девчонки вытаращились — в них отразились адские муки. По щекам побежали теперь уже настоящие слезы.

— Ну, рассказывай, — ослабил он хватку. — Вздумаешь орать или брыкаться, пожалеешь.

— Они убьют меня! Пощади! — сипло всхлипнула девица.

Гриня вновь придавил ее. Девчонка болезненно заскулила.

— Скажу-у-у. Все скажу-у-у, — Глотая слезы, начала она говорить после того, как хватка вновь ослабла. — Ты убил их Молота, и тебя хотят на его место. Мне приказано усыпить тебя и сделать первый укол. Потом с тобой будет говорить хозяин. Соглашайся, Тень. Они серьезные люди…

Не успела она договорить, дверь в комнату распахнулась без предварительного стука. Гриня, швырнув на кровать девчонку, встал в боевую стойку, готовый биться насмерть, рвать всех голыми руками. Но драться с ним никто не собирался. Один из вошедших парней грубо схватил за руку девушку и поволок в коридор, откуда послышался звонкий шлепок и женский вскрик. Двое других остались у прохода, прикрыв двери. Третий же, подняв опрокинутый на пол стул, не спеша уселся на него и, облокотившись на стол, с интересом вперся взглядом в Гриню.

Выглядел мужчина солидно. В дорогом темно-сером костюме, на шее повязан шелковый белый платок. В руках трость с серебристым набалдашником в виде оскаленной головы иглотигра. Закрытые черные туфли, очень дорогие. Гриня видел такие у хуманов — те мастерили их по особым, древним заветам — на продажу в столицу. Аккуратно стриженная темная борода довольно выгодно подчеркивала статус немолодого, лет пятидесяти, мужчины. Он обратил внимание на темное пятно, что расползлось по доскам, тронул носком своей дорогой обуви осколки, наступил на них, нажал. Звонко хрустнуло.

— Уколола? — глаза его хищно сузились, пробежали по лицу Грини и заметив его расширенные зрачки, продолжил довольным тоном. — Уколола. И много эта шлюшка тебе рассказать успела?

— Нет. Кто ты, и что тебе от меня надо? — Гриня тяжело дышал. Ярость буквально бурлила в его крови. Стоять не было сил. Хотелось действий, движений, все крушить, ломать, убивать. И это желание — убивать его пугало больше всего. Гриня делал глубокие вдохи и протяжные выдохи, пытаясь контролировать свое уплывающее сознание.

— Ты знаешь, кто такой Вильям? — прорычал он севшим голосом, — и то, что я его боец?

Гость кивнул.

— Этот уважаемый господин заключил со мной взаимовыгодную сделку. Ты хочешь стать непобедимым и попасть в историю государства? Я дам тебе такую возможность. И еще многое другое могу дать. Как насчет этой крошки, что была у тебя? Хочешь ее на каждую ночь? Или, если желаешь, девочек будет много. Разных. А если тебя другие утехи интересуют, то и это достанем, не вопрос. Ешь что пожелаешь, пей сколько хочешь — не жизнь у тебя будет, а рай. И всего лишь два боя в месяц. — Мужчина сидел вальяжно, закинув ногу на ногу покачивая своим дорогим туфлем. Снисходительно улыбаясь он цепко смотрел Грине в глаза, рассматривая, изучая.

— Непобедимых не бывает. Как видишь, я побил твоего напичканного снадобьями бойца голыми руками. Он у тебя так разжирел, что не смог удержать собственный вес. Его бросало в пот еще до начала боя, а ты мне тут про рай толкуешь? Да ты вообще ничерта в этом деле не смыслишь! Иди ты знаешь куда…

— Погоди, не торопись с выводами. — Усмехнулся мужчина. — Подумай. Выбора у тебя все равно не много. Не глупый, вижу, понимаешь же все. А оно и к лучшему, что понимаешь. Будешь принимать снадобье перед боем. Все остальное время ты волен делать что хочешь. Ну, за маленьким исключением — не советую гулять днем. Это снадобье не любит солнца. Тебе будет… неприятно, — ехидная ухмылка исказила его холеное лицо.

— А ночью?

— Да пожалуйста, сколько угодно.

Гриня сузил глаза. Усмехнулся.

— И по какой-то причине я не уйду от тебя? Не сбегу? Так?

— Верно. — Кивнул мужчина. — Это еще один маленький недостаток — нужны повторные уколы, иначе ты погибнешь. Сам достать это снадобье ты, нигде не сможешь. А процесс смерти от его нехватки в твоем теле довольно длительный и мучительный. Поверь, тебе не захочется такого конца.

Гриня молчал, сжав кулаки так, что костяшки на пальцах побелели. Челюсть сводило от напряжения. Сердце тяжело, гулко ухало о грудную клетку. Волна ярости потихоньку откатывалась, унося с собой и силы. Бисерины пота выступили на лбу.

— Чувствуешь это да? — Довольно заулыбался незнакомец, заметив состояние Грини. — Ты получил первую дозу. Теперь тебе деваться некуда, Тень. Теперь ты весь мой. — Лучился мужчина превосходством и довольством. — Но, сейчас я тебя держать не стану. И докучать тебе, сегодня, тоже. Пока что, ты свободен. Отдыхай. Наслаждайся жизнью, боец. Можешь проваливать на все четыре стороны, — Гость встал. Довольный, он направился к выходу и, не оборачиваясь, добавил. — Но через неделю ты сам будешь меня искать. — И не прощаясь, ушел.

На краю стола остался лежать туго набитый монетами, увесистый кошель.

Гриня устало опустился на кровать, бессильно свесив руки. Взгляд его упал на небольшое пятно крови, расплывшееся по штанине на правой ноге. По спине пробежал озноб. Все тело мелко трясло.

— Сука… — в бессильной злобе процедил он, стиснув зубы. — Сука… — схватился за край кровати, стараясь не упасть.