Вождь

Глава 8

— Барьер, — сказал я, хотя Салине уже поднимала ладонь.

Её щит лёг нам на плечи так, как невидимое стекло, которое внезапно оказывается между тобой и летящим ножом. Воздух вокруг стал плотнее.

Я шагнул вперед. Медленно, слушая ритм. Слева и справа тянулись по стенам кабели артефактной техники, а где-то внизу, под старой кладкой, пульсировали узлы — те самые «ячейки», что любят поджарить незваных гостей исподтишка.

— Иридий, — бросил я через плечо. — Аккуратнее. Здесь весело.

Двое других Солдат встали полумесяцем, один — выше, почти под потолком, цепляясь за арматуру, второй — левый фланг.

Я опустил ладонь. Тень рванулась вперёд — мой Генерал, довольный, как пёс, которого наконец-то выпустили с цепи. Он скользил по полу, обнимал швы между плит, вжимался в стыки, и каждое такое касание превращало руны под нами в пустоту на один, два удара сердца. Ровно столько, чтобы успеть переставить ноги в нужном направлении.

Первый удар пришёл сбоку. Щит вздрогнул, как от камня — красная, как свежий шрам, линия вспыхнула на стене и тут же погасла. Второй — сверху: тонкая игла света ткнулась нам в макушки, но щит Салине выдержал.

— Хорошая установка, — пробормотал я. — Не дурак делал.

Салине прочертила в воздухе короткий знак, и мне показалось, будто мир перед нами чуть треснул. Я посчитал про себя до трех и шагнул на «три», потому что сейчас так требовал ритм защитной установки.

Слева треснул воздух, словно ткнули в стекло шилом. Это были «струны»: побочный контур, настроенный на резонанс. Если играть на них неправильно, тебя самого порежут на лапшу.

Мы продвинулись ещё на десять шагов. Пот тёк по спине, но не от страха — от концентрации. Я чувствовал, как где-то впереди, за поворотом, воздух становился плотнее. Датчики присутствия нас засекли.

Генерал вцепился в очередной шов; в ответ под ногами коротко пульнуло, щит принял на себя три укола подряд. Салине качнулась — не от боли, от нагрузки — и я поймал её локтем.

Но вдруг защита передумала играть автоматически. Где-то впереди хлопнула металлическая дверь. Щит снова дрогнул и загудел, как натянутая кожа барабана.

— Быстрее! Мы близко.

Узкий коридор встретил нас тишиной. Стены были чистыми: относительно свежая краска, аккуратные швы, воздух пах чем-то аптечным и холодным — как в лазарете.

Металлическая дверь неожиданно выросла из стены перед нами.

— Вот она, — сказал я. — Стучаться не будем.

— Ты же любишь эффектные входы, — отозвалась Салине, уже доставая из пояса набор своих «маникюрных» ужасов. — Все назад.

Вот уж не думал, что буду так развлекаться вместе с собственной матушкой. Жизнь иронична.

Иридий прикрывал нам спину, двое Солдат растаяли в тенях по флангам. Щит лёг на плечи, прозрачный и холодный — привычный вес.

— Вы полны сюрпризов, почтенная, — криво улыбнулся я.

— На что только не пойдешь, чтобы помочь сыну спасти его девушку, — хмуро отозвалась Салине.

— Всем бы такую свекровь, — не удержался я, понимая, что сейчас в меня мог полететь один из смертоносных артефактов.

Но магистр не ответила. Салине работала быстро и без лишней возни. К первой петле она прислонила какой-то плоский диск — этот всегда тихий; ко второй — маленткий светящийся клин, на замок повесила узкую пластину с резьбой…

— На счёт «три», — сказала женщина. — Раз. Два…

Стена под ласточкой втянула щёку, как будто её щипнули.

— Три.

Дверь начало раскурочивать. Клин раскачал петли, и их вырвало из гнёзд. Дверь, широкая и упрямая, сдалась — полетела внутрь, оставив за собой рваный прямоугольник горячего воздуха.

Иридий уже очутился в проёме — рывок, короткий «свист», и первый остаточный импульс распался на пыль. Солдаты скользнули следом, разрезая ладонями невидимые струны. Я шагнул третьим — на ходу поднял ворот, чтобы не мешал, и усмехнулся:

— Эффектное появление.

Сердце платформы больше походило на лазарет. Белый свет бил в глаза, стеклянные перегородки, светлые шкафы и артефактные мониторы на стенах.

За стеклом шевельнулась тень — кто-то пытался скрыться. Но бежать за ним было рано — дорогу нам перегородили двое великанов в новенькой броне. Ну как перегородили… Им так казалось.

Тяжёлые жилеты с вшитой артефактной вязью, шлемы с узкими забралами, на руках — рукавицы-усилители и короткие боевые жезлы с артефактными навершииями.

Позади них, у стены с мониторами суетились трое в светлых мантиях. Один из них держал на пальцах тонкий плоский «язык» пульта и не сводил с нас взгляда. Остальные двое метались, явно пытаясь уничтожить данные.

— Вы знаете, зачем я пришёл, — сказал я. — Отдадите — и выйдете наверх живыми.

Один из охранников дёрнул подбородком, второй сунул руку к бедру — к запасному блоку. А «медик» со спуском повернул ладонь, и я всё понял.

Что ж, им предлагали мирный вариант. Я вздохнул и отпустил Тень.

Генерал ударил снизу вверх — не по «медику», а по артефакту в его руках. Пластинка-спуск щёлкнула у него в пальцах и выскользнула, как мокрая рыбка. В следующий миг я оказался рядом. Ладонь, кулак, локоть. Мужчина в халате успел вдохнуть — и выдохнул уже на полу. Пульт я поддел носком и отправил Салине. Она поймала его так лихо, словно была потомственным жонглёром.

А Солдаты уже сцепились с охраной. Иридий взял одного — охранник ещё только разворачивался, а Иридий уже был у него за плечом. Два коротких удара в суставы — и человек сложился, как походная стремянка.

Двое Солдат сместились зеркально: один ушёл влево, второй — под диагональ. Второй охранник понял, что попал, но поздно. Чёрные руки сомкнулись на его оружии, рукоять хрустнула; третий удар — не в шлем, в ожерелье артефактных «ломиков» под горлом. Искры брызнули, заглохли. Охранник рухнул на колени и провалился назад, как будто кто-то выключил в нём батарейки.

«Держим периметр», — бросил Иридий, хотя мне это было и так видно.

«Медики» — вот кто оказался самыми быстрыми. Один уже падал от артефакта Салине, второй бросился к боксу управления, где на стальной панели мигали красные и зелёные точки. Третий — даже не дрогнул — вытащил из выдвижного лотка ампулу с мутной жидкостью и лихо сорвал защитный штифт зубами. Люблю профессионалов. Особенно когда они… мои враги.

— Не стоит, — сказал я и двинулся к панели.

Он уже ткнул ампулу в гнездо. Руны вдоль края панели разом побледнели, а затем вспыхнули красными, как свежие порезы на ладони. Послышалось первое «пик». Второе. И ещё одно, чуть быстрее.

— Вы ничего не получите! Активирован протокол тревоги. Через пару минут это место взлетит на воздух!

Я усмехнулся. Ну конечно. Самоуничтожение. Этот тайный орден собирался как следует прибрать за собой.

— Прелесть какая, — сказал я.

Мужчина у панели не ответил. Он уже тянулся ко второй руне — очистке данных. Я не успевал ему помешать. Слишком далеко…

Я ткнул его сознание. Чуть-чуть.

Мир опрокинулся на мгновение: чужие глаза, близко-близко руны, тонкая кисло-горькая нить страха между лопаток, готовая порваться. Я не полез искать воспоминания детства и вкус любимых пирожков. Я щёлкнул не по мыслям, а по ощущениям. Страх, оторопь, оцепенение… Рука «медика» дрогнула. Уголок губ дёрнулся. Пальцы застыли над кнопкой.

Я вынырнул, как из ледяной воды. Нос вспыхнул, кровь потекла, но я почти этого не заметил Уши наполнились звоном. «Пик-пик» сменился «пи-пи-пи», как будто кто-то очень нервный решил ускорить нашу смерть. А в следующий миг оказался возле «медика» и врезал ему под дых.

— Не злоупотребляй, — сказала Салине таким тоном, каким матери выговаривают сыновьям, вставшим босиком в лужу.

— Да ладно?

— Мило, — кивнул я и шагнул к «медику», что успел. Он пытался вытянуть вторую ампулу, но моё колено оказалось быстрее. Он застонал и осел, прижимая руки к животу.

Пока я занимался этим героем, один из других «халатов» вытащил из-под столешницы плоский нож и очень по-деловому пошёл меня убивать. Генерал встретил его, как старого знакомого: обнял запястье тенью, повёл, и нож врезал в пол. Я добавил локоть в подбородок — сухо, без злобы — и человек провалился в тёплую тьму.

Оставался ещё один. Тот самый, который мелькал у стеклянных перегородок, — молодой, вытянутый, с тонкими пальцами. Он схватил какую-то карточку и кинулся к боковой двери, явно рассчитывая либо самому сбежать, либо запереть всех нас. Я шагнул ему наперерез. Он замер. Глаза — серые, пустые, как новая бумага.

— Не надо, — сказал я.

— Я… я младший оператор, — пролепетал он. — Я ничего не знаю.

— Ты знаешь достаточно.

Охрана лежала. Один дышал. Второго Солдаты отключили без лишней жестокости: если очнётся — через пару часов, с головной болью и лёгкой ненавистью к миру. Двое «медиков» валялись у пола — один в сознание вернётся, второй… не факт. Третий, «оператор», дрожал, но стоял на ногах.

— Время, — сказала Салине, взглянув на главную панель. — Резервное ядро уже на разогреве. Пять минут — потолок.

Я посмотрел на «оператора». На вид лет двадцать пять, максимум. Он старательно изображал недотёпу, попавшего сюда по ошибке. Глупо. Я ведь всё равно вытащу из его головы то, что мне нужно.

— Где изоляторы? — Спросил я, наклонившись к нему. — Быстро. Ты знаешь, кто мне нужен.

— Я… не имею доступа к пациентам…

— Плохая попытка, — мягко сказал я и сделал шаг ближе, чтобы он почувствовал моё дыхание. — Ты либо ведёшь нас, либо я вытаскиваю у тебя из головы всё, что нужно. Первый вариант — безболезненнее. И честнее.

«Пи-пи-пи» перешло в «пипипи», совсем как сердце после слишком долгого бега.

«Медик» вжал подбородок в грудь и всё же кивнул — коротко, резко.

— Сюда, — он подошёл к стене, на которой мигала лампочкой тонкая стальная полоска.

Карточка зазвенела в его пальцах, когда он поднёс её к боковой рамке. Руна вспыхнула жёлтым, потом зелёным. Дверь отъехала в сторону.

— Вот…

— Благодарю. — Я обернулся к Салине. — Заберите всё, что можно скопировать. Если вообще возможно.

— Уже, — пальцы магистра скользили по панелям — не касаясь, чуть выше, как будто она играла на невидимом инструменте. Из блоков один за другим выходили тонкие кристаллы памяти. Салине ловила их ладонью и складывала в сумку, словно собирала ягоды.

Я кивнул и подтолкнул «медика» к следующей двери. Он послушно приложил карточку снова, и следующая дверь открылась.

— Нашлась, — сказал я, и в голове вдруг стало тише. Даже раздражающее «пи-пи-пи» отодвинулось на куда-то на край сознания.

Свет здесь был мягче, словно кто-то пытался сделать вид, что творит добро. Ряд капсул тянулся вдоль стены, как жемчужины на нитке, только жемчуг этот был из стекла и стали. Внутри — пусто, но лишь в одной находился человек.

Я узнал её не по лицу — оно было наполовину скрыто дыхательной маской, — по смешному вихру у виска, который даже самые старательные расчёски сдавались укротить. По тонким пальцам, сжатым в слабый кулак. По золотым ресницам, на которых блестели капли.

— И как тебя угораздило связаться с Пламенницей, — проворчала за моей спиной Салине.

— История немного романтичнее, чем у вас с Доминусом, — огрызнулся я. — Помогите её вытащить.

Диагностическая панель у капсулы Ильги мерцала спокойными зелёными рунами. Под рунами располагались значки — пульс, дыхание, температура, сигнатура склонности, придавленная узорчатой сеткой подавителя. Хорошая работа, но мерзкая по сути.

— Седативный коктейль плюс гашение фронтальных зон, — Салине оказалась у панели ещё до того, как я перестал смотреть на Ильгу. — Они выключили ей волю.

— Открываю, — сказал я.

Тень вытекла из-под рукавов, как дым, и легла на рунические «якоря». На секунду — две — они «потемнели», словно на них положили ладонь. Это было достаточно, чтобы я сорвал механический замок. «Стекло» пискнуло, дёрнулось.

Крышка приподнялась. Изнутри пахнуло холодной водой и знакомым ароматом — лунная орхидея, та самая пена из лавки у Золотых Весов. Глупый, ненужный запах посреди железа и рутины смерти. Мне стало одновременно легче и хуже.

— Иль, — сказал я, наклоняясь. — Проснись. Это я.

Она на секунду улыбнулась. Не мне — внутри сна, в котором обитала. Я снял маску — аккуратно, не рывком, — и услышал её настоящее дыхание: слабую струйку, чуть сбившуюся. На предплечье — две трубки, у ключицы — датчик сигнатуры, тонкий, как слезинка. Я снял датчик. Щёлк — и крошечный кристалл памяти, примагниченный к пластине, почти сам прыгнул мне в ладонь. Я дал его Салине — она кивнула, даже не глядя, и запихнула в сумку.

— По счёту, — сказала она уже громче, кладя ладонь Ильге на грудную клетку, чуть выше сердца. — Слушай меня, девочка. Вдох — раз, два. Выдох — раз, два, три. Дышим. Вдох — раз, два…

Ильга закашлялась под маской, выгнулась, как рыба, которую только что вытащили из воды, и попыталась оттолкнуть руку. Рефлекс здоровый. Хороший знак. Но она явно нас не узнавала.

— Эй, — шепнул я Ильге, — не спорь с ней. Она старше и злее.

— Вдох — раз, два. Выдох — раз, два, три, — Салине даже не улыбнулась. — Молодец. Ещё. Держи мой счёт, дыши…

Она попыталась сфокусироваться, по привычке поджала губы — как перед спором, — и не узнала меня. Протянула руку — ухватила воздух. Слабая. Тёплая.

— Тихо, — сказал я, осторожно снимая маску и кладя её на край капсулы. — Сейчас мы отсюда уйдём. А потом… поругаемся. Ты будешь кричать, я буду стоять красивый, как обычно. Договорились?

Вместо ответа — дрожащий вдох на «раз, два». И еле заметный кивок. Хорошая девочка.

Снаружи писк стал совсем невыносимым. Воздух дрогнул — где-то за стеной переключился клапан, и по вентиляции пошла теплая волна.

— У нас минута, — шепнула Салине.

— Уходим, — сказал я и подхватил Ильгу на руки.

Она была легче, чем я помнил. Или я стал сильнее. Пальцы сами нашли опору под лопатками и коленями; тело легло в руки так, будто для этого и создано.

«Я прикрою», — сказал Иридий. — «Идите первыми».

Салине на бегу ухватила ещё один кристалл памяти с бокового датчика и уже неслась вперёд, выставив перед собой щит — на всякий случай. Всё же хорошо, что я взял с собой именно её — Салине, в отличие от той же Элвины, куда лучше разбиралась в артефактной технике подобного профиля. И суда по тому, сколько кристаллов она собрала, у нас будет много данных для изучения.

Если, конечно, их не стёрло каким-нибудь хитрым тайным протоколом.

В коридоре было жарко. Протокол грел стены изнутри — вряд ли кто-то заложил здесь настоящий взрывчатый заряд, но перегрев и ядра Ноктиума работали не хуже. Где-то снизу хлопнул клапан, и по полу пошёл теплый ветер. Он взъерошил вихор у виска Ильги — тот самый, упрямый. Вот теперь можно было улыбнуться. Совсем чуть-чуть. Я позволил себе эту роскошь — и тут же ускорился.

— Дыши, — шепнул я ей в висок. — Раз, два, три…

— Раз… два… — едва слышно откликнулись у меня под подбородком.

Салине на ходу оглянулась — мельком — и кивнула. Успевали.

Мы миновали защитную рамку. Удивительно, но она всё ещё работала — попыталась нас атаковать импульсом, но они напоролись на щит Салине. Искры побежали по краям, а мы проскочили. На вторую рамку я предусмотрительно бросил Генерала: он расползся по полу, давя сразу на все плиты — и артефакты сработали раньше.

Мы выбрались к лестнице — точнее, к тому, что от неё осталось. Рыжие пролёты, ржавчина, запах старого масла. Наверх — два марша, люк — там, где мы входили. Отлично. Я не верил «основному выходу», который мигал зелёным в конце коридора — там тоже могли поджидать сюрпризы.

— Сначала Салине, — сказал я Солдатам. — Поднимайте.

Она не спорила. Подхватила край плаща повыше, чтобы не цепляться, и полезла в люк. Щит теперь лёг ей на плечи, как плащ-накидка, — правильная форма для «взрыва сзади».

— Поднимайте девчонку! — кивнула она.

Я поднял Ильгу — аккуратно, как передают ребёнка через узкую брешь, — и сам забрался следом. Металл был тёплым, почти горячим. Времени не осталось.

Салине тянула на себя девушку, стоя на коленях и цепляясь за кусок какой-то арматуры. Её Тень тянула полупрозрачные щупальца, а мой Генерал помогал поддерживать Ильгу. Подул ветерок — такой приятный и непривычный после жара подземелья. Салине схватился Ильгу и откатилась от края люка на землю вместе с ней. Я услышал лишь тихое ругательство — такими словами при мне матушка ещё не выражалась.

«Теперь ты, повелитель», — сказал Иридий и склонился, чтобы помочь мне взобраться на него и дотянуться до краёв люка. — «Мы следом».

— Того медика взяли?

«Он уже наверху. Мы оставили его без сознания у люка».

Я кивнул. О «языке» позаботились — значит, будет интересный разговор.

Но в этот момент земля вокруг нас содрогнулась, стены закачались, а люк начал резко отдаляться.