Вождь

Глава 18

Лисья тропа вывела нас к пролому у старого дренажа — темному зеву, откуда пахло сыростью и пылью. Я придержал Циллию за локоть, провёл двумя пальцами по кромке кладки и нащупал, где камень звучит иначе. Здесь был служебный люк, оставшийся ещё от Белотканников. Обычно их скрывали, чтобы дети случайно не залезли.

— Держи, — я вложил ей в ладонь фонарик. — Не размахивай. И дыши аккуратнее — вонь та ещё.

Люк поддался после третьего щелчка. Я приложил к шву ключ, провернул «звезду» на пол-оборота — и замаскированная дверь открылась.

Ступени были скользкими. Я спустился первым, проверил опору, потом помог Циллии. Фонарик разрезал темноту ровным желтоватым кругом, в котором всплывали арки старых коллекторов и гнилые деревянные желоба.

— Долго идти? — шепнула девушка, оглядевшись по сторонам.

— Прилично, — ответил я. — Но так безопаснее. Как только твой отец узнает, что ты исчезла, все ворота перекроют.

— А если нас и здесь догонят? — она задела плечом выступ, я удержал её, перекинул через низкую перемычку, как через бортик лодки.

— Здесь догонять неудобно, — сказал я. — Тут выигрывает тот, кто знает, куда идти. А твои солнечные братья по подвалам не ползают.

Вскоре мы дошли до едва заметной ниши в стене, я посветил и вытащил оттуда небольшой свёрток.

— Надень повязку, — сказал я, доставая из сумки две полосы фильтрующей ткани. — Ткань пропитана. В старые коллекторы всякое сбрасывают.

Циллия послушно затянула ремешки на затылке. Воняло здесь и правда скверно, но девушка не жаловалась.

— Здесь — кишка, — предупредил я у узкого лаза. — Сбрось плащ, иначе зацепишься. Если застрянешь — не паникуй. Я помогу.

— Звучит ободряюще…

Лаз оказался липким. Я выбрал опору, протянул руку — Циллия, тихо ругаясь, протиснулась следом. Она была высокой, но тонкокостной — проблем не возникло. Только в какой-то момент её платье зацепилось за торчащую арматуру, и она испуганно замерла.

— Проклятье… Это мамино платье…

— Сожалею.

Наконец, мы вывалились в низкую камеру, где каменные арки расходились веером.

— Сюда нельзя? — она указала на широкий ход, откуда шёл ровный гул.

— Можно, если хочешь выйти к посту контроля, — сказал я. — А нам — в другую сторону.

Мы двинулись по выбранному мной пути — по стенам ползли нити-ориентиры, свёрнутые в тугие «узлы-памятки», которые я ставил здесь пару дней назад, когда проверял маршрут. Иногда полезно быть занудой.

— На сколько хватит этого… света? — кивнула она на фонарь.

— Там ноктиумный сердечник. С ним ещё твои внуки будут играть.

Циллия понемногу освоилась и даже начала с интересом осматривать стены. На третьем перекрёстке я присел, провёл ладонью по камню, ища знак. Тёплая, знакомая шероховатость под пальцами умиротворяла лучше молитв.

— Первый, — сказал я. — Мы под моим кварталом.

— То есть можно расслабиться?

— Рано.

Дальше пошёл «гул северного коллектора» — низкий, ровный, как дыхание большого зверя. Туда было нельзя: измельчители отходов — штука смертоносная. Но гул полезен как ориентир: он всегда справа, значит — мы держим путь верно.

Мы обогнули провал, где когда-то стояла насосная станция, и вышли к узкому пролёту, откуда тянуло свежестью — не городской, а настоящей: трава, земля, ночная влага. Сквозняк шептал о свободе, как продавец сомнительных услуг. Я поднял ладонь — тишина. Сверху никто не шуршал, снизу ничего не бурлило. Хорошо.

До выхода на поверхность оставался один тоннель — короткий, но сложный — несколько раз его заваливало.

Циллия схватила меня за рукав.

— Ром, я должна тебе кое-что сказать.

— Потом, пожалуйста. Мне нужна тишина.

— Это важно.

Я резко обернулся к ней.

— Сейчас важно не остаться здесь навеки, Цил. Ты думаешь, эти ходы не используют, потому что боятся вони?

Девушка сжалась.

— Хорошо. Прости…

Она поправила повязку, глубже спрятала волосы под капюшон и зашагала гораздо быстрее, словно как можно скорее хотела выйти на поверхность. Здравое желание.

Переход вывел нас в низкую камеру со шлюзом — старый карман в стене коллектора, где камень помнил, как его укладывали руками, а не машинами. Я дважды постучал костяшками по плите — и из темноты отделились силуэты. Всего трое, зато какие.

Салине собственной персоной, Хван и Элвина.

— Опаздываете, — ухмыльнулся старый товарищ.

Элвина скользнула взглядом по чумазому лицу Циллии. Девушки узнали друг друга, и Циллия церемонно поклонилась.

— Госпожа Трейн, рада видеть вас.

Элвина слегка улыбнулась.

— Не при таких обстоятельствах я ожидала вас увидеть, леди Циллия.

Моя подруга опустила на землю рюкзак и вытащила оттуда несколько объёмных свёртков.

— Это защитный костюм для Диких земель, — пояснила она. — Леди Циллия, вы должны надеть его. Я помогу вам правильно облачиться.

Солнцерождённые очень плохо переносили грязный Ноктиум, которого в пустыне было достаточно.

— Конечно, — кивнула Циллия. — Благодарю вас.

Девушки отошли вглубь тоннеля, а мы с Хваном отвернулись, чтобы им было комфортнее.

— Как прошло? — спросила Салине.

— Не без неожиданностей. Но, как видите, все в порядке.

Хван нахмурился.

— Как-то нездорово выглядит эта солнечная принцесса.

— Ей накачали снотворным. Тебя бы такая доза на три дня свалила. Циллия крепче, чем кажется. Что наверху?

Салине пожала плечами.

— Судя по оживлению у Солнцерождённых, ты там всех поставил на уши.

— Значит, хорошо, что мы пошли под землёй.

Вернулись Циллия и Элвина. Я оглядел беглянку с ног до головы и удовлетворённо кивнул:

— А тебе даже идёт. Не вздумай его снимать, если вот этот датчик не горит белым. Даже в Элуне. Если станет душно — медленнее вдыхай и активируй воздушную подушку вот здесь.

— Ром, я уже носила подобные костюмы!

— Сколько раз?

— Ну… Раза три…

Мои ребята переглянулись и не сдержали усмешки. Циллия разозлилась — её глаза сверкнули под маской.

— Мне известны слабости моего клана! Не стоит лишний раз об этом напоминать, почтенные.

— Это не издёвка, а забота о вашей безопасности, леди Циллия, — невозмутимо ответила Салине. — Вы — ценный свидетель.

Она фыркнула через маску, но всё же успокоилась.

— Вы даже не представляете, насколько, — отозвалась она.

— Идём.

Колодец выплюнул нас на северный склон, прямо в скалы, окружённые редкими изогнутыми деревьями. Ветер гнал низкий туман полосами, и Альбигор отсюда казался холодным и чуждым. Таким же, как бледное второе «солнце», нависшее над городом.

Я поднялся первым, протянул руку Циллии. Она выбралась, перевела дыхание в маске, и я услышал, как фильтр зашипел, очищая воздух.

— Что бы ты ни увидела дальше, не бойся, — предупредил я.

Слева, между тёмными скалами, шевельнулась тень. Потом ещё две. Они медленно приблизились, и Циллия, едва не вскрикнула, стиснув мою ладонь.

Впереди стоял Пергий — прямой, как древко, изящный и смертоносный. По обе стороны от него — Солдаты с такими же яркими изумрудными глазами.

Хван и Элвина остались у выхода из канализации, с нами пошла лишь Салине.

Я поймал её взгляд и кивнул. Она ответила так же: коротко, без улыбки. Мы оба знали, что это не та встреча, где можно позволить себе тепло.

— Здравствуй, Пергий, — кивнул я.

«Здравствуй, повелитель».

Циллия ещё крепче вцепилась в мою руку. Пергий перевёл взгляд на неё.

В этом взгляде не было ни жадности, ни любопытства — только оценка, как у человека, который умеет считать кровь как факт. Он слегка кивнул — не мне, ей. Словно признал на миг то, что видит.

— Это же твари…

— Ноктианцы. Это — твоя охрана, Циллия. Пергий и его Солдаты сопроводят тебя в Элун, где тебя встретят люди, которым можно доверять.

Циллия не верила своим глазам.

— Так вот какой у тебя план…

— Что-то не нравится?

Она не решилась возражать. Салине оглянулась на город.

— Времени мало, господа. Прощайтесь — и расходимся.

— Ром… — Циллия вдруг повела плечом, будто от холода, и не договорила. Стояла тишина с шорохом хвои. Салине внимала, не вмешиваясь. — Я всё пыталась тебе сказать, а ты слишком торопился. Тебе… и вам, магистр, нужно кое-что знать.

— Говори, — сказал я. — Здесь можно.

Она будто провалилась на шаг внутрь себя, а потом слова вывалились сами, как вода, которая нашла дорогу:

— Доминус мёртв.

Мы с Салине переглянулись и уставились на девушку.

— Что⁈

— Я сама видела, — прошептала Циллия. — Фиор… он убил его. Своими руками. А отец… отец был там. Он не остановил принца… Я как раз была в его покоях, мы с Доминусом разговаривали. Потом пришёл Фиор. Я вышла, но задержалась в соседней комнате. Они спорили. Я услышала крики и…

— Когда? — сихо спросил я.

— Сегодня. Этим вечером. За несколько часов… до того, как ты пришёл.

Салине побледнела. Пергий слегка повернул голову к своим, и те тактично отступили на несколько шагов.

— Почему ты молчала? — спросил я. — Циллия, чтоб тебя!

— Я пыталась сказать! Ты же сам велел мне не болтать, пока не выйдем на поверхность! Я несколько раз пыталась предупредить…

— Это не имеет значения, отрезала Салине. — Важно, что теперь мы знаем.

Циллия уставилась на магистра огромными глазами.

— Вы спасли меня. Провалиться мне в Тьму, вы сами не понимаете, как вовремя меня вытащили. Потому что отец всё понял. Он велел брату перевести меня в другие покои. Как только я увидела все, то бросилась бежать. Схватила лишь плащ, хотела отсидеться у слуг… Но брат нашёл меня.

Странно, что брат Циллии не знал о случившемся. Впрочем, старший лорд Альтен потому и занимал свой пост так долго — он не доверял никому. Даже своим детям.

Злость пришла — ровная, холодная, как клинок. Теперь мне стало ясно, почему квартал Лунорождённых был таким оживлённым. Фиор и Альтен устроили переворот.

Завтра утром Фиор объявит себя новым Доминусом, и перечить ему никто не посмеет. Фиор остался последним из рода правителей клана. Я не считаюсь — я отступник.

— Вы уверены, что в Элуне я буду в безопасности? — спросила Циллия.

Мы с Салине переглянулись.

— Там уж точно меньше рисков, чем в Альбигоре.

— Я… — она посмотрела на меня, как на последнюю надежду. — Я не хочу оставлять этого просто так. И скажу вам, что теперь будет дальше. Фиор станет Доминусом, но править за него будет мой отец. Меня выдадут за Фиора, чтобы связать два главных рода клана. И это не так страшно, если не принимать в расчёт меня. Страшно то, что отец наверняка убьет и Фиора, чтобы править от имени моих детей.

— Если они у тебя будут, дорогая, — отозвалась Салине.

— В этом и суть. Я — единственный способ для отца править кланом легально. И я должна исчезнуть. Они не должны добраться до меня.

Я отошёл в сторону, думая о том. Как поступать дальше. Наконец, я обернулся:

— Ты дашь показания о том, что видела, на суде Совета?

— Если до этого дойдёт…

— Не если. Когда.

Циллия хотела было кивнуть, но засомневалась. Понять ее можно — она всю жизнь воспитывалась как Солнцерождённая. А для них покорность и верность старшим — закон. Я сам долго жил этими принципами. Но мои принципы не касаются преступников.

— Это разрушит положение моей семьи, Ром, — не умоляла, а просто констатировала Циллия. — Если я выступлю и всё расскажу, репутация Фиора и моего рода будет уничтожена.

Я кивнул.

— Именно. Но ты можешь сделать так, что тебя это не коснётся. Если выступишь против них.

— Как та девушка из твоего клана? — Циллия мрачно усмехнулась. — Она сдала своего отца Герцогу, и Герцог убил его. А девушка…

— Её зовут Лия, — отрезал я. — И она выбрала клан. И мир. Ты тоже можешь выбрать лучшее для своего клана.

Циллия колебалась. Салине молча наблюдала за тем, как я работал с девушкой.

Можно было влезть Циллии в голову и просто подчинить её. Да, это было бы просто, и она сделала бы ровно то, что мне нужно. Но это крайняя мера. Нельзя построить власть и добиться мира с помощью одного лишь контроля над разумом.

Я добивался того, чтобы люди учились делать верный выбор. Отличали зло от добра и сами принимали решения.

И, наконец, Циллия сдалась.

— Я дам показания, — тихо сказала она. — Но прошу пощадить моего брата. Думаю, он не знал о заговоре. Он просто выполнял приказ. И думаю, отец специально отправил Гиллия за мной, чтобы брат не участвовал в кровопролитии.

Ну да, Гиллий всего лишь пытался убить меня, а так всё в порядке.

Впрочем, хорошо, что я отправил его подальше от Альбигора. В конце концов, убийц двое — Фиор и Альтен-старший. С ними я и буду разбираться.

— Тебе пора уходить с ними, — я кивнул на Пергия. — Не бойся их. Они не причинят тебе вреда и будут защищать тебя ценой собственной жизни.

— Надеюсь, до этого не дойдёт.

Циллия сделала несколько неуверенных шагов к Пергию и Солдатам, а затем слегка поклонилась.

— Приветствую вас, Ноктианцы. Я благодарна за вашу помощь.

Те склонили головы в ответ.

Я достал из внутреннего кармана плоский кристалл записи — серый, полупрозрачный, с тонкой рунной вязь. Уложил его Циллии в ладонь и закрыл её.

— Передай этот кристалл лично Лунной стражнице Лие Артан. Это личная информация.

— Конечно, Ром, — сказала она и вдруг тихо добавила: — Вернёшь мой медальон?

— Когда вернёшься в город. В добрый путь, леди Циллия.

— И тебе удачи, страж Ром.

Пергий поднял ладонь, и тени двинулись. Циллия неуверенно зашагала за ними.

Она обернулась — на город, на меня и Салине, словно пыталась запомнить каждую деталь на прощание.

Караван двинулся в темноту на север — между скал и деревьев, подальше от дорог. Ноктианцы могли пройти там, где ни одна повозка не справится. И до Элуна они доберутся в два раза быстрее, даже с учётом того, что идти будут лишь по ночам.

Мы с Салине остались на склоне.

Ветер разогнал туман и продувал до костей. Внизу город мерцал нервно: во дворце Доминуса горели почти все окна.

— Часть меня рада, что он мёртв, — сказала Салине шёпотом, будто боялась, что ветер донесёт это признание до чужих ушей. — После всего, что он сделал. И мне за это… не стыдно, — она помолчала, — но тревожно.

— Нормально, — ответил я. — Радоваться справедливости — не преступление. Даже если она пришла нечестно. Убийца, вор, мучитель и похититель погиб от рук убийц.

Она взглянула на меня из-под капюшона. В её глазах не было облегчения. Только усталость человека, который слишком давно всё понимает.

— В этом и проблема, Ром. Доминус был предсказуем. Мы уже поняли, на что он способен и как работать с этим. Где гарантия, что Фиор и Альтен будут лучше?

— Я вам и так скажу, что оба из того же теста. Разница лишь в том, что Фиор туп как пробка. А вот папаша нашей девицы может оказаться пожёстче Доминуса.

Салине опустила взгляд на свои перчатки, сжала пальцы — на холоде её руки замёрзли.

— Почему сейчас? — спросила она. — Почему не вчера и не через неделю?

— Потому что через три дня истекает срок перемирия с Ноктианцами, — сказал я вслух то, что уже давно пришло в голову. — Доминус был готов его подписать. Ему был нужен внешний мир в обмен на милости для его клана. А Фиор и Альтен явно другого мнения.

— Значит, — тихо произнесла Салине, — они пойдут на всё, чтобы сохранить старый порядок. И ударят уже очень скоро.

— Ну да. Осталось три дня до заседания Совета. Им придётся сделать какой-то хитрый ход. И даже исчезновение Циллии их не остановит.

Из города донёсся глухой сигнал — то ли колокол, то ли тревожный рог. Мы с Салине одновременно повернули головы. Над дворцом Доминуса вспыхнул жёсткий белый свет — такой яркий, как будто кто-то вывернул ночь наизнанку.

Сигнал тревоги.

Я опустил ладонь на рукоять Тень-Шаля.

— Началось, — сказал я.

Салине печально улыбнулась.

Мы развернулись и пошли в сторону выхода из канализации.