Вождь

Глава 24

Пробуждение было похоже на всплытие из-подо льда. Сперва глухой звон в ушах, потом холодная тишина, сквозь которую медленно проступали звуки артефактных аппаратов.

Я попробовал пошевелиться и понял, что плечо и грудь были на месте, только словно залиты свинцом. Неприятно, но терпимо. Жив. И это уже неплохо.

У изголовья сидела Ильга, согнувшись так, будто охраняла меня от всего мира. В пальцах она всё ещё сжимала мою перчатку. Щека уткнулась в край подушки, ресницы дрожали в такт дыханию. Я едва слышно кашлянул. Ильга вздрогнула, подняла голову — и мир ослепительно прояснился, потому что в нём появились её глаза.

— Ты… — она не договорила. Просто рухнула на меня, как тёплая волна. — Живой!

Объятие получилось не из нежных: я зашипел, когда грудь болезненно отозвалась, но всё равно обнял её в ответ. Ильга смеялась сквозь слёзы, что-то шептала, тёрлась щекой о моё плечо.

— Тихо, лисёнок, — хрипло сказал я, — а то Белотканники решат, что меня добивают, и включат защитный контур.

Ильга отстранилась ровно настолько, чтобы посмотреть мне в глаза.

— Ты понимаешь, что вытворил? Тебя нашли на крыше. Едва живого, весь в крови. Ты не приходил в себя пять дней…

— О как.

Я откинулся, вслушался в собственное тело: сердце билось ровно, легкие не свистели, но голова оставалась тяжёлой. Да, тогда я взял на себя больше, чем следовало. Но так было нужно.

— Что говорят лекари?

— Удивились, что ты вообще выжил. Магистр Виррен провела полное сканирование. У тебя мозг светился, как гирлянда!

Я попытался подняться, но тело отозвалось слабостью. Видимо, придётся ещё немного полежать. А вот от здоровенного куска жареного мяса я бы сейчас не отказался.

— Как тебя сюда пустили? — улыбнулся я, поглаживая Ильгу по волосам.

— Пришлось поднять на уши и Химваля, и вашего Герцога. Слава Пламени, они выжили.

— А Обба?

Ильга молча покачала головой и отвела взгляд.

— Соболезную.

Мы помолчали. Башня гудела ровно и уверенно, как хороший корабль, везущий кого-то важного.

— Как ты? — спросил я. — По-честному.

— Лучше, чем ты, — отрезала она. — Меня не взрывали, не резали и не таскали за волосы по карнизам. Я… мы с ребёнком в порядке, хотя и понервничали.

Ильга накрыла мои ладони своими — тёплыми, крепкими, живыми.

— Ильга, — сказал я, не открывая глаз, — спасибо, что ждала.

— Дурак, — шепнула она и, кажется, улыбнулась. — Я же твоя. Куда я денусь?

Я улыбнулся тоже. В этой белой палате её голос звучал как особая магия — та, что спасает не хуже защитных печатей. И, возможно, лучше.

Я уже собирался спросить о Виррен, о Совете, о том, что стало с городом, когда у изголовья коротко щёлкнул индикатор. Тихая руна повела себя, как совестливый секретарь, — мигнула раз, другой. Башня тоже умела радоваться: «пациент проснулся».

Я криво усмехнулся.

— Похоже, сейчас нагрянет целая делегация лекарей.

Двери палаты бесшумно разъехались в стороны. На пороге стояла Виррен: собранная до жесткости, бледная до прозрачности. На ней была её вечная белая мантия с геометрическими узорами ордена, но ткань словно потускнела вместе с лицом. Даже сама Виррен выглядела измотанной. Оно и понятно — Башне пришлось выхаживать многих больных.

Я ощутил знакомое натяжение — мысленная струна, натянутая между нами, тихо звенела. Подчинение держалось: не верёвка, не удавка — струна на моём пальце. Стоило шевельнуть — и загудит.

— Делегат, — сказала она и слегка кивнула — Датчики сообщили о вашем пробуждении. С возвращением, страж Ром.

— Рад видеть вас в добром здравии, магистр.

Виррен подошла ближе, скользнула взглядом по рунам на мониторах. Потом щёлкнула браслетом — в воздухе над кроватью вспыхнула тонкая проекция: дата, время, диаграммы. Я не всматривался. Хотелось слов, не цифр.

— Говорите, магистр, — попросил я. — Кого мы потеряли?

Она вздохнула.

— Лорд Альтен-старший погиб, — начала Виррен, будто отчёт читала не мне, а стенам. — Закрыл людей Бликом во время взрыва Ноктиума. Людей успели вывести, но Альтена — нет.

Я кивнул.

— Что ж, хоть одно достойное дело напоследок.

— Магус Обба, — продолжила Виррен, — глава Пламенников. Погиб на месте. Мы подняли его щит, но вторая волна пришла раньше. Магус Ильга, примите мои соболезнования.

Ильга молча кивнула и крепко сжала мою руку.

— Герцог Варейн и магистр Салине получили тяжёлые ранения, но выжили и уже отправлены в квартал Лунорождённых, — продолжила Виррен. — Потери среди Зелёных Рук, Серого ордена, Белых плащей. Много имён, господин. Из чинов Совета — секретари с третьего и шестого ярусов, старший протоколист, двое курьеров, трое стражей… И, разумеется, Солнцерождённые.

— Выходит, Фиор так и не добился своей цели, — отозвался я. — Совет не был уничтожен.

Виррен кивнула.

— Не весь. Клан Солнцерождённых официально обвинён в нападении на Совет и лишён членства. Проведены аресты среди высших чинов клана.

— А Циллия Альтен?

— Выжила. Она дала показания против Фиора и своего отца.

Я закрыл глаза на секунду. Внутри на миг стало пусто — как в опустевшем храме после службы.

— Вы должны знать ещё кое-что, делегат. Ноктианцы пришли сами и предложили помощь. Переговоры шли, пока вы… спали. Клан Лунорождённых координирует их отряды.

— Хорошо, — кивнул я. — Значит, ещё есть шанс установить мир.

Я снова попытался подняться. Мышцы отозвались сразу — сухой болью, а голова едва не взорвалась.

— Куда⁈ — одновременно спросили Ильга и Виррен, а потом почти в унисон придавили меня к постели. «Лисёнок» — руками, магистр — взглядом.

— Встать, — объяснил я очевидное. — У меня длинный список дел: поговорить с Советом, увидеться с Ноктианцами, обсудить…

— Нет, — сказала Виррен, и руна над головой загорелась ярче. — Чтобы вытащить вас с того света, нам пришлось совершить невозможное, страж Ром. Если вы сейчас встанете и начнёте работать, мы зафиксируем необратимые изменения в когнитивных связях. Простыми словами: вы станете слабее. Навсегда. Вам показан покой до полного восстановления. Никаких нагрузок!

— Люблю вашу манеру подавать новости, — буркнул я. — Тонкая, оптимистичная.

— Я прослежу, — угрожающе проговорила Ильга.

— Понял, — вздохнул я. — Дамы, вы, кажется, сговорились.

— Это здесь ещё нет Салине, — усмехнулась Ильга.

Виррен вышла, тактично дав нам с Ильгой возможность ещё ненадолго остаться наедине. Её тёплая ладонь всё ещё лежала поверх моей.

— Самое важное ты уже сделал, — сказала она после паузы. — Город теперь навсегда изменится.

Я вздохнул.

— Значит, всё это было не зря.

Повозка мягко качалась и ползла по брусчатке. Альбигор после пожара был весь в ранах: белые ленты строительных ограждений перетягивали раны улиц, артефактные краны наклонялись, как цапли, а рабочие деловито сновали и постоянно что-то таскали.

Я заметил нескольких Солдат Ноктианцев — они перетаскивали крупные камни и расчищали площадку.

— Как настроение в народе? — Я кивнул в их сторону. — Не пытались поднять их на вилы?

Мы с Салине сидели друг напротив друга. За время моего вынужденного сна магистр стала ещё суше и, кажется, спокойнее. Но я вдел, что под её глазами легли тени.

— Пока ты валялся и пугал лекарей, — сказала она, не оборачиваясь, — Ноктианцы пришли к воротам сами и предложили помощь. Герцог под свою ответственность принял их предложение. Народ присматривался… и, кажется, лёд тронулся. Сам посмотри.

У руин здания Совета стоял лес механизмов. Краны жужжали, перекидывая обугленные каменные глыбы. Рядом работали Ноктианцы — вместе с альбигорцами. Без конфликтов и споров — просто делали свою работу.

Мальчишка в замызганной куртке сунул Солдату глиняную кружку — вода плеснула на чёрные пальцы. Тот кивнул, но вернул кружку обратно — вода им не требовалась.

Лавочник выкатил бочку, раскрыл кран — струя ударила в медный таз. Старуха, присевшая на перевёрнутый ящик, чертила в воздухе знак благословения. Две девчонки на перекрёстке махали Ноктианцам ладошками. Те неуверенно подняли руки в ответ — от них редко чего-то ждали, кроме беды.

— Видишь? — тихо сказала Салине. — Оказалось, им есть что дать Городу.

— Я всегда видел, — отозвался я. — Просто некоторым надо было вколотить это в череп.

Повозка свернула к Храму Двух Ликов. Он поднимался над кварталом тёмным исполином. Вершины башен упирались в небо, над главным входом искрилась чёрно-белая мозаика Дня и Ночи. Лестницы были широкими, как улицы. По ним текла людская река — делегации, сопровождающие, стража, писари с ящиками, жрецы.

Внутри храм был неожиданно светел. Двойная статуя у алтаря — два профиля, слитые в один: День с открытыми глазами и Ночь с закрытыми. Между ними — тонкий клинок, в рукоять которого были вписаны обе вязи. Вдоль колоннад висели каменные гербы кланов.

Мы прошли в выделенную для нас ложу. На противоположных скамьях уже рассаживались делегации кланов. Пламенники — в строгих траурных повязках, Зелёные — с сухими ветвями в волосах, Серые — едва заметные среди теней. Опрятные Белотканники, и даже Золотые Весы на этот раз почти не носили золота.

В боковом проходе я заметил Пергия — он стоял прямо, как копьё, и кивал Герцогу. Позади него — Иридий и несколько Солдат. Но сегодня Ноктианцы пришли уже не как гости, а как часть города.

Вдоль нефов потянулся слабый ветерок — жрецы открыли верхние окна, и лунный свет лёг на статую так, что Ночь тоже приоткрыла глаза.

Из глубины храма донёсся чистый звон гонга. Звук был тонкий, прозрачный, как ледяная вода. Людская река застыла на полшага, головы повернулись к алтарю.

— Началось, — тихо сказала Салине. — Идём.

Я подошёл к Пергию, мы обменялись молчаливыми кивками и вместе двинулись к алтарю. Народ в рядах шевельнулся, шёпот пошёл волной, но не страха, а благоговейного ожидания. Несколько ребят на галерее даже попытались хлопать, но вспомнили, где находятся, и неловко спрятали руки под плащи.

С противоположной стороны навстречу нам вышли советники — те, кто выжил. Мы встретились у подножия статуй.

На плите уже лежали два комплекта: одинаковые бумаги договора, печать Совета и печать Ноктианцев, артефактные перья и чернильница с особой краской — написанное ею не разрушается временем.

Магистр Лакрет стоял сбоку и поправлял на штативе артефакт записи. Кристалл мерцал, выхватывая каждое наше движение. Эксперт поправил очки на переносице и сухо объявил:

— Господа, с вашего позволения проводится фиксация церемонии подписания мирного договора между народом Альбигора и народом Ноктианцев. Стороны готовы?

— Совет готов, — отозвался Занд Дейвор. Надо же, выжил.

«Ноктианцы готовы», — ответил Пергий в голове каждого из присутствующих.

Первыми свои подписи поставили советники. Следом поднялись мы с Пергием. Я взял артефактное перо, окунул в чернила и протянул Пергию.

— Всё это время я говорил от вашего имени. Но подпись на договоре должен поставить настоящий Ноктианец.

Пергий кивнул, немного неуклюже взял перо длинными черными пальцами и размашисто подписал оба документа. Я подал печать, которую сделали специально для Ноктианцев, и Пергий поставил оттиск.

Советники поставили свою печать, и Занд Дейвор обернулся ко мне.

— Делегат Ром…

Я покачал головой.

— Складывает с себя полномочия, — сказал я достаточно громко, и мои слова подхватило эхо. — Мир установлен. Отныне Ноктианцы получили место в Совете и смогут сами говорить за себя. Я для этого больше не нужен.

Гул прокатился по рядам, как внезапный ветер. Не тревожный — тёплый, живой. Салине рядом сжала губы: в её взгляде было и «наконец-то», и печаль человека, который долго держал чью-то руку и отпускает, потому что так правильно. Пергий чуть склонил голову — так, как склоняют её воины, принимая ответственность, и сделал шаг вперёд.

— Так тому и быть, — кивнул советник.

Я улыбнулся — уже не как посол чёрных пустынь, а как городской человек, который наконец перестал быть переводчиком между двумя мирами. С плеч будто сняли невидимый рюкзак — тот, с которым ходишь годами и замечаешь только тогда, когда скинул.

Аплодисменты, редкие в таких стенах, зазвучали сперва где-то на галерее — смущённо, осторожно, потом их подхватили задние ряды, и вот, наконец, уже весь храм утонул в ликовании.

Лакрет щёлкнул защёлкой на кристалле записи, и тот погас. Жрецы зажгли праздничные огни. Над статуями Двух ликов прошёл мягкий сквозняк. Люди начали расходиться, поздравляя друг друга.

Я сделал полшага назад. В этот момент в боковом проходе что-то блеснуло — не металл, не руна — герб. Солнечный, знакомый до зубной боли. Я поднял взгляд — на пороге, в световом прямоугольнике, стояла новая фигура.

Герб Солнцерождённых — и та, кто имела на него право.

Она выглядела поистине царственно в белом платье и золотом с лазурью плаще. Волосы убраны в строгий узел. Взгляд — чистый, без привычной дерзости девочки, которой я когда-то ломал планы. Взгляд Домины.

— Циллия, — сказал я и чуть склонил голову. — Поздравляю с новым титулом. И соболезную утрате.

— Благодарю, страж Ром, — она кивнула мне, соблюдая приличия, но её глаза потеплели. — Совет клана выбрал меня. Пришлось… вытащить некоторые занозы. Глубоко сидели. Больно было всем.

— Чистка, — кивнул я. — Другого пути у вас не было.

Мы сдвинулись в тень бокового прохода, чтобы не мешать жрецам.

— Репутация моего клана уничтожена, — произнесла Циллия ровно. — Мы будем долго расплачиваться с Альбигором. Деньгами, делами, кровью, если потребуется. Преждние Доминусы выбирали путь войны, но я приведу клан к миру.

— Не сомневаюсь, Цил, — отозвался я. — Из тебя получится прекрасная Домина. У тебя есть то, чего не было у Фиора: чувство меры и умение слушать. С даром дипломатии и серьёзной работой вы вернёте доверие. Не быстро. Но вернёте.

Она слегка улыбнулась.

— Ты удивительно щедр на авансы, Ром, — сказала она с тенью иронии. — Для человека, который три раза обещал утопить мой клан.

— Я не менял мнения, — пожал я плечами. — Просто теперь я могу дать вам верёвку не для виселицы, а чтобы выбраться. Понимаешь разницу?

— Понимаю, — сказала она серьёзно. — Теперь всё в моих руках. Мы начали с простого: открыли счета помощи пострадавшим, отправили рабочих на восстановление, спонсировали ремонт и бесплатно раздаём очищенный Ноктиум. Но это лишь внешняя сторона. Мне приходится спешно реорганизовывать сам клан.

Я отметил, как спокойно она произносила каждое слово. Без удовольствия. Без показного раскаяния. Как делают хирурги, когда отсекают мёртвое.

— Хороший старт, — сказал я. — Только не рассчитывай на аплодисменты. В ближайшие годы их не будет. Максимум — перестанут плевать под ноги.

— Я и не жду, — тихо ответила она. — Мы будем доказывать верность городу делом.

Мы помолчали. Снизу, от алтаря, поднимался мягкий свет. Циллия глянула туда, на двойной лик — День и Ночь, смотрящие друг на друга без вражды.

— Ты ушёл с поста делегата. Куда дальше?

Я пожал плечами.

— Долг городу я отдал. Пора немного подумать и о своей семье. Но сперва нужно эту семью создать.

Мы ещё мгновение стояли рядом, слушая, как храм остывает после ритуала. На запястье у неё чернела траурная повязка — сползла с предплечья. Я поймал себя на желании поправить — и не стал. Не моя роль. Больше не моя.

— Цил, — сказал я, уже отходя, — иногда правильные решения выглядят как предательство. Привыкай. И держи круг тех, кто скажет тебе правду. Даже если она неприятна.

— Я тебя услышала, — сказала она без тени благодарности — как фиксируют важную запись в голове. — И… Ром. Спасибо, что не дал нам провалиться в бездну. Твои методы мне нравятся не всегда. Но результат… — она чуть вскинула подбородок, — город жив.

— Вот и держи его живым, Домина.

Мы кивнули друг другу на прощание, и я пошёл дальше, к выходу. В этот момент тень у ближайшей колонны шевельнулась.

Силуэт отделился от камня — знакомая походка, чёрная с серебром форма, рука на эфесе клинка не ради угрозы, а как привычка воина. Я улыбнулся, не веря своим глазам.

Лунная стражница Лия Артан стояла, прислонившись плечом к колонне, как всегда — расслабленно-настороженная. Половина лица в тени, вторая — умыта холодным лунным светом. Увидев меня, она усмехнулась так, будто только что выиграла спор у судьбы.

— Ну здравствуй, Ром, — сказала Лия и направилась мне навстречу.

Мы обнялись — крепко, как обнимаются те, кто уже делил огонь и песок. В пахнущих кожей и металлом объятиях стало неожиданно спокойно и радостно.

— Ты откуда тут взялась? — не удержался я от улыбки.

— Из Элуна, — она пожала плечами. — Комендант отправил несколько отрядов на помощь. Стражи, лекари, инженеры. У вас тут после Фиора… — она махнула в сторону руин Совета, — работы до следующего Солнцестояния.

— Быстро же слух докатился, — хмыкнул я.

— Ну так и у вас здесь была не рядовая стычка, — отозвалась Лия, но тут же посерьёзнела. — Я не только поэтому попросилась в Альбигор. Хотела поблагодарить тебя лично за тот кристалл, что ты отправил. Спасибо, Ром. За правду о моей матери и обо мне.

Я крепко стиснул её плечо.

— Ты заслуживала знать.

Она усмехнулась, не пряча ни облегчения, ни боли.

— Знаешь, после этого стало легче дышать. Будто всю жизнь носила чужие доспехи, а теперь впервые — свои. Идти не легче, но хотя бы не натирают.

Мы медленно пошли к площади, где выстроился целый караван клановых повозок. Люди на площади расступались, кто-то кланялся, кто-то просто смотрел — без прежней настороженной холодности.

— Видела Циллию, — сказала Лия, пока мы спускались. — Знаешь, в Элуне она была не такой уж и принцессой. Значит, не всё пропало у Дневных, раз теперь она у руля.

— Не всё, — согласился я. — Но там ещё чистить и чистить. Хорошо, что у неё хватит хладнокровия на долгую работу.

— У тебя — тоже, — тихо сказала Лия. — Город это понял, хочешь ты того или нет.

Мы остановились на последней площадке ступеней. Ветер принес запах хлеба и мокрой извести со стройки. Над верхними крышами ползли медленные ленты дыма, храмовые колокольчики тихо позвякивали.

— Ладно, философ, — Лия ударила меня кулаком по плечу, как делала всегда, и тут же скосила взгляд на мою повязку. — Нужно ехать. С тобой хочет пообщаться кое-кто важный, и лучше не заставлять его ждать.

Кабинет Герцога встретил меня ночной прохладой и чистыми линиями.

Варейн стоял у окна, ладонями опершись о подоконник, и смотрел вниз, но обернулся на звук моих шагов.

— Страж Ром, — он коротко кивнул. — Проходи.

Не спрашивая разрешения, я сел в кресло напротив его стола. Варейн улыбнулся краем губ — как хозяин, который рад понятливому гостю.

— Спасибо, — сказал он и будто выдохнул тяжесть. — За то, что остановил Фиора. За то, что остановил нас всех от того, во что мы могли превратиться, если бы он успел.

Я пожал я плечами.

— Он сам приложил усилия для того, чтобы я выглядел героем.

— Тем более, — сухо ответил Варейн. — Я считал, что знаю этого мальчика. Что знаю пределы его амбиций. Просчитался.

Он прошёлся до стола, выдвину ящик и вытащил небольшую коробку из чёрного дерева. Но не открыл, словно ещё не пришёл момент.

— Город пережил удар, но оправится, — продолжил Герцог. — Твоя заслуга тут не только в том, что ты остановил Фиора. Ты заставил людей смотреть не на кланы, а друг на друга. И ценить помощь тех, кого вчера считали врагом. Достойно уважения и почёта.

Я молча кивнул, принимая благодарность. Но ждал, когда Варейн скажет, зачем всё-таки вызвал меня на личную встречу. Поблагодарить можно было и публично на очередном собрании.

— Что собираешься делать теперь, страж Ром? Ты сложил полномочия делегата. Намерен вернутся под командование Сойра?

Я пожал плечами.

— Гибридов в пустыне ещё хватает. Кто-то должен их добивать. Мой меч скучает.

— Мечи нам нужны. Хороших Лунных стражей мало, — кивнул он и протянул мне деревянную коробку. — Но для тебя это уже мелковато, не находишь?

Я аккуратно приоткрыл крышку.

Внутри коробки на чёрном бархате лежал знак отличия. Серебряный лунный серп, на котором скрещены мечи и жезл. Вся эта красота была окружена маленькими серебряными звёздами со вставками из чёрных алмазов.

— Ты знаешь, что это, — сказал Варейн. Не спросил — утверждал.

— Знак отличия барона, — ответил я.

— Именно.

Я осторожно взял его в ладонь и ощутил вес. Тяжёлая вещица.

— Ром, — Герцог обошёл стол и сел напротив, — хорошие Стражи редки. Люди, способные нести бремя ответственности перед всем кланом и городом, встречаются ещё реже. Я хочу, чтобы ты разделил со мной это бремя. С городом стало сложнее: мир с Ноктианцами — это не конец войны, это начало долгой работы. Нам нужны не только быстрые клинки. Нам нужны те, на кого можно опереться, если город качнётся снова.

Я посмотрел на знак ещё раз. Пальцы сами нашли застёжку на лацкане. Металл лёг туда, где ему и место — ближе к сердцу, чем к плечу.

— Согласен, — сказал я. — Но давайте обставим всё без фанфар.

— Они и не нужны, — мягко улыбнулся Герцог. — Он встал, подошёл и по-отечески расправил на моём лацкане ткань. — Тогда добро пожаловать, барон Ром.

— Постарайтесь об этом не пожалеть, — улыбнулся я.

— Я привык жалеть только о том, чего не сделал, — ответил Варейн и протянул мне кубок. Простая вода. Холодная и чистая. — За будущее. За то, что ждёт впереди.