Вождь

Глава 11

Аудиенция у Варейна состоялась быстрее, чем это было принято в Ночном замке.

Нас провели не через парадную анфиладу залов, а по служебным ходам — узким, но вычищенным до блеска. На стенах висели глухие защитные панели из чёрного камня, в швах — тонкие нити рун, которые ощущались кожей как лёгкий холодок.

За спиной мягко шуршала мантия Салине. Я шёл за слугой, считая шаги и уже зная, что разговор будет больше похож на битву.

Герцог Варейн уже ждал нас в своём кабинете. Без свиты, без выверенных жестов для публики. Просто мужчина в вечном чёрном костюме, который стоял у окна и слушал жизнь дневного Альбигора. Услышав скрип двери, он обернулся к нам и снял защитные очки.

— Страж Ром. Магистр Салине, — произнёс он. — Слушаю вас.

Что ж, лишних вопросов он не задавал. Варейн всегда был человеком дела и этим мне нравился.

— Срочное донесение лишь для ваших глаз и ушей, Герцог, — сказал я. — И это касается не только города, но и нашего клана.

Варейн не кивнул и не спешил предлагать нам садиться. Он просто посмотрел — на меня, на Салине — и этого хватило, чтобы снова ощутить, как руны на стенах чуть похолодели.

Магистр покрепче перехватила сумку с артефактами записи. Она коротко взглянула на меня — мол, твой выход.

Пришлось начать с самого начала. И хотя я старался говорить лишь о самых важных фактах, рассказ получился длинным.

Герцог молча слушал, а я всё говорил с молчаливой поддержкой Салине.

О тайных лабораториях в секторах Диких земель. О кристаллах с записями, вытащенных из бункера, который едва не похоронил нас. Имена, даты, метки. О том, что закрытое «исследование склонностей» давно перешло линию, где наука становится лишь прикрытием чужих амбиций. О смешении склонностей разных кланов. И о том, что ребёнок с тремя склонностями — не фантастика, а вероятность, которую они посчитали достаточно высокой, чтобы ради неё красть людей.

Варейн слушал, не перебивая. Дважды поднимал глаза к карте выработок — не потому что отвлекался, а чтобы что-то соотнести. На слове «потомство» пламя в камине чуть вспыхнуло, и лишь тогда я понял, что меня всё-таки знобило от усталости. Я уже не помнил, сколько дней и ночей был на ногах.

— Дальше, — тихо сказал Варейн. — Прошу вас.

— Дальше — имена, — отозвался я. — И это та часть, ради которой я предпочёл не тянуть.

Я назвал тех участников проекта, чьи данные Салине успела восстановить. Предатель Иверон Артан из наших, Лунорождённый. Фритта Артан из Пламенников — его официальная супруга, пропавшая где-то под Белым утёсом при странных обстоятельствах. Доноры из других кланов, пометки о надзоре и «контрольных парах». Я, Ильга, Салине, Доминус, другие не знакомые мне имена из прочих кланов…

Тут я сделал паузу. Потому что дальше должен был говорить не я.

Варейн уставился на Салине.

— Значит, ты, — медленно проговорил Герцог, глядя на Салине. — И всё это время молчала. И о себе, и о сыне.

— Да, — произнесла она спокойно, положив ладонь на край стола, словно это была лекционная кафедра. — Я была в числе первых участников. Согласилась на эксперимент, ещё не зная, что будет дальше. А когда всё случилось, было поздно сражаться. К тому же я долгое время была связана условиями договора, на который подписалась.

— Так почему же сейчас решила начать копать? — Варейн не сводил с неё пристального взгляда.

— Потому что мой сын нашёлся. И я не желаю ему того же, через что прошла сама. Я не имею права зваться его матерью, ибо не воспитывала его. Но моё священное право — то, которое никто у меня не отнимет — защитить Рома.

Салине редко позволяла себе проявлять эмоции. Она вечно скрывала то, что чувствует, за маской холодного спокойствия, позволяя себе лишь сарказм. Но сейчас в её голосе я слышал гораздо больше. Скорбь, сожаление, стыд… И непоколебимую решимость. Пожалуй, сейчас Салине была готова пойти хоть против самого Герцога. И Варейн тоже это понял.

Тишина в кабинете стала почти невыносимой.

Герцог смотрел сразу на нас двоих. Долго. Так смотрят на две дороги, которые почему-то сходятся там, где их быть не должно.

— До меня доходили слухи, — наконец сказал он. — Об Ордене Белой ткани, об их интересе к исследованию склонностей. Наши магистры даже предоставляли им некоторые данные для исследований природы Тени. Но я не знал, насколько глубоко зашла Виррен.

Он перевёл взгляд на Салине.

— Ты знала, что они перешли черту. И ты не сочла нужным сказать мне об этом, когда всё выяснила.

— Сначала я защищала себя. А затем сочла нужным защитить своего ребёнка, — с такой же сталью в голосе произнесла Салине. — Так, как умела. Чем меньше людей знало о ег опроисхождении, тем дольше он оставался в безопасности. По крайней мере, раньше это работало.

— Но сейчас — нет, — сказал Варейн. — Потому что они пошли дальше.

Герцог обернулся ко мне.

— Страж Ром, — вернулся Герцог ко мне. — Надеюсь, вы понимаете, что поставили в шаткое положение не только себя, но и меня? Я обязан отреагировать на происходящее, потому что это затрагивает интересы клана. Однако скандал разгорится на весь Альбигор.

— Разумеется, — ответил я. — Поэтому, едва у нас появились доказательства, мы пришли именно к вам, а не в редакцию какого-нибудь «Вечернего Альбигора». Виррен и её люди работают вне регламентов, но прикрываются ими. И чтобы публично вывести их на чистую воду, даже этих данных будет мало.

Варейн кивнул.

— Рад, что вы не питаете иллюзий. — Он обернулся к схеме, которая светилась, транслируемая на стол из кристалла записи. — Этого недостаточно. Нужно больше информации обо всех причастных, целях проекта и методах.

— Нам удалось вытащить некоторые детали по объектам и маршрутам, — продолжил я, — у нас с собой. Копии — для вас. Восстановленные фрагменты с кристаллов — тоже. Этого хватит, чтобы начать неофициальное расследование, если вы решите, что пора. Но я пришёл не только за этим.

Герцог поднял на меня глаза.

— За чем же, Страж Ром?

— За новым порядком. Соединение склонностей — не проект, не строки в архивах, а живые люди. Я тому наглядный пример. И эти люди должны иметь право самостоятельно выбирать свою жизнь и кланы. Впрочем, это касается всех — со склонностями и без.

Варейн усмехнулся.

— И это меня обвиняют в излишней прогрессивности взглядов…

— Это будущее, — спокойно возразил я. — Ночной клан всегда был лоялен к своим членам, когда дело заходило о чистоте крови. Я изучал записи о приёме кандидатов — вы берёте почти всех.

— Потому что наша обязанность — добывать Ноктиум для Альбигора, — ответил Герцог. — И для этого не обязательно иметь связь с Тенью. Клан — это большая семья, объединённая общей целью.

Я улыбнулся.

— Именно. Я уже молчу о том, что люди с несколькими склонностями способны преобразить наш маленький мир.

Герцог опустил взгляд на карты. Его пальцы — длинные, сухие — постучали по тому месту, где сходились несколько линий выработки.

— Предположим, ты получил моё согласие, Страж Ром. Предположим, мы с тобой думаем в одном направлении. Но что с Виррен и её экспериментами?

Что с Виррен? Я бы предал огню всю её башню вместе с лабораториями, будь я немного глупее. Но у меня была другая цель — сделать тайное явным. Виррен и остальные явно экспериментировали, чтобы вывести подконтрольную им боевую силу. И наверняка у них бы что-то получилось, не стань на их пути я.

Мне же не нужен был тотальный контроль — люди и так пойдут за тем, кто сражается ради них. Я не мог вернуть Альбигору истинно имперское величие. Но я мог сделать потомков своей империи сильнее. И для этого мне были нужны наработки Виррен. Показать, обнародовать, позволить людям увидеть их истинный потенциал.

Потому что время, где все отсиживались по кланам и строили заборы между кварталами, уходило в прошлое. Сражаясь за пресловутую чистоту крови, эти кланы на деле лишь деградировали.

— Я намерен получить от магистра Виррен все данные о проекте, — ответил я.

— Каким же образом, Страж Ром?

Я улыбнулся.

— При личной встрече. Всё, что мне нужно от вас — это помочь её устроить…

Дом моды мадам Лесси напоминал маленький храм тщеславия.

Живые модели в роскошных платьях танцевали в витринах, свечи‑лампы под абажурами, ниши с манекенами, перья, стразы, тюки тканей… Внутри пахло мятой, пудрой и крахмалом. На улице шелестел дождь — едва слышный, как перешёптывание светской толпы на приёме.

Я вошёл, аккуратно придержав колокольчик над дверью. Дежурная помощница с ровным пробором подняла было глаза и улыбнулась, но увидела в моей руке символ Серого ордена — и кивком указала на боковой коридор.

Вот так просто, без лишних слов. Вместо символа у меня в руках была газета, но практика в психомагии делала своё дело. Это уже не просто иллюзия — это воздействие на разум.

Я срезал путь по темному коридору для сотрудников, шурша между рулонами ткани. Тень помогала, приглушая мои шаги, как опытная камеристка прикрывает хозяйку от любопытных глаз.

Я остановился у узкой двери, ведущей в примерочные. Здесь, у мадам Лесси, обслуживались богатейшие люди Альбигора. Для клиентов были оборудованы особые комнаты, где можно было неторопливо обсудить заказ, снять мерки и выбрать ткань наряда. Иные дамы могли провести в этой комнатке весь день.

Мне же была нудна одна конкретная.

Я остановился у двери и прислушался.

— Леди Альтен, прошу вас. Плечо держим, подбородок — выше, — ворковала портниха. — Вот так… Отлично.

— Это весьма неудобная поза. Долго ли ещё?

— Уверяю вас, осталось ещё немного…

Циллия. Я знал эту ноту лёгкого раздражения, когда ей приходилось стоять смирно. Циллия ненавидела часами стоять неподвижно, пока с неё снимали мерки и прикладывали ткани. «Птица в клетке», — как она сама однажды сказала. Но статус обязывал.

— Пока можете отдохнуть, леди Альтен, — сказала портниха. — Я принесу несколько отрезов тканей, чтобы помочь вам определиться с оттенком…

Дверь щёлкнула, когда портниха вышла из комнатки. Я отсчитал три удара сердца и вошёл с другой стороны.

Циллия стояла у высокого зеркала в светлом халате и сорочке на тонких бретелях. Плечи были оголены, кожа — как молоко. Золотые шпильки блестели в наспех убранных волосах, на полу валялись ошмётки бумаги и эскизы.

Я показался в зеркале.

— А‑а! — Коротко вскрикнула девушка и выбросила руку, словно хотела ударить хлыстом. В воздухе вспыхнул Блик: тонкий осколок солнца, готовый резануть.

— Не стоит, Цилли, — сказал я и показал ладони. — Это всего лишь я.

Искра погасла, как свеча от порыва ветра. Циллия резко развернулась ко мне и инстинктивно натынула халат на плечи. В огромных голубых глазах промелькнул сначала страх, потом узнавание, потом ярость.

— Ром, чтоб тебя! Ты… с ума сошёл? Как ты сюда попал?

— Успел неплохо узнать Альбигор и его людей. Что и тебе советую. Помогает.

Она прижала халат на груди, будто это был щит. Стояла прямо, с гордо вскинутым подбородком.

— Зачем ты явился?

— Уж точно не подглядывать и не помогать тебе с выбором фасона платья.

Я поднял над столиком свернутую свежую газету. Первая полоса сияла отполированными физиономиями: Доминус, как всегда, будто был отлит из чугуна, и Циллия — холодная, безупречная, чуть склонившая голову набок. На первой полосе красовался жирный заголовок: «Союз Света. Клан Солнцерождённых объявил о помолвке Доминуса и леди Циллии Альтен».

— Принимаешь поздравления? — спросил я, не удержавшись от лёгкой иронии.

Подбородок Циллии дрогнул. Она брезгливо взяла газетный лист двумя пальцами — как нечто мерзкое — и отложила на стол.

— Ты совсем с ума сошёл! — прошипела она. — Здесь везде глаза. В коридоре — уши. У меня за дверью сидят двое охранников…

— Сидят, ага, — кивнул я. — И считают пуговицы. Я им дал более увлекательное занятие.

— Проныра, — прошептала она, но это прозвучало как «спаситель», и ей стало неловко. — Зачем сюда-то заявился?

— Потому что обещал тебе помочь, — ответил я. — И потому, что пришло время. Если ты всё ещё хочешь избежать этого спектакля с замужеством за моим отцом.

Она дёрнула плечом и уставилась на меня.

— Хочу, — сказала она. — Видит Солнце, как хочу. Но я… я теперь как витрина: меня переставляют, протирают, охраняют. Отец и брат контролируют все мои шаги. Если я исчезну — меня найдут, вытащат за шиворот и…

— И заставят улыбаться на свадьбе, — закончил я. — Знаю.

Я подошёл ближе — ровно на ту дистанцию, где уже слышно дыхание. Слишком близко — для приличий; достаточно, чтобы почувствовать, как ей было холодно, несмотря на согревающие лампы.

— Послушай, Циллия, — мягко сказал я. — Не строй из себя наивную девчонку. Ты умеешь уходить от слежки. Вспомни свой первый бал у Весов. Когда ты исчезла из‑под носа трёх гвардейцев ради пяти минут на крыше с Рионисом…

Уголки её губ дрогнули.

— Мне было шестнадцать, — прошептала она. — И тогда на кону стояло меньшее. А сейчас мне страшно.

— Сейчас ты старше и куда умнее. И осторожнее. И у тебя, наконец, есть причина посерьёзнее. — Я развернул ладонь. — Я могу спрятать тебя так, что тебя не найдут, пока ты сама не захочешь. Но за это нужна услуга.

Взгляд Цилли снова стал ледяным.

— Чего ты хочешь?

Я достал из внутреннего кармана небольшой кулон — матовое серебро, ничего особенного. На ощупь — чуть тяжелее, чем должен быть.

— Здесь кристалл записи, — сказал я, вкладывая кулон ей в ладонь. — Прочитаешь и всё поймёшь. Мне нужна информация по списку, который там записан. В вашем доме единая артефактная сеть устройств, и этот кристалл сможет в неё проникнуть. Собери все данные. И, если получится, проверни то же самое с устройством в кабинете Доминуса. Ты ведь теперь имеешь право находиться с ним наедине…

— Так вот чего ты ждал! — прошипела Циллия. — Когда я стану вхожа к Доминусу…

Я пожал плечами.

— Всё требует некоторых жертв…

— Ты забываешь, — она стиснула кулон, — что меня теперь всюду водят под ручку…

— Я как раз это помню, — отозвался я. — И помню, что ты умеешь ловко это обходить. Сколько раз ты сбегала из-под присмотра своих дам к нам в казарму? Сколько раз мы сбегали за стены квартала, чтобы поесть мороженого?

Циллия опустила взгляд на кулон. На секунду показалось, что она просто бросит мне его обратно. Её пальцы побелели.

— Я боюсь, Ром, — призналась она, не поднимая глаз. — Сейчас один неверный шаг — и всё.

— Бойся, — сказал я честно. — Страх — полезная вещь. Он напоминает, что ты жива. Но сделай шаг. Иначе его сделают за тебя. Пока у меня есть возможность помочь тебе, но чем ближе к свадьбе, тем будет сложнее.

Тишина звенела, как натянутая струна. За стеной что-то грохнулось, портниха в соседней комнате тихо выругалась на шкаф. Циллия подняла голову. Взгляд стал прямым, острым, как игла.

— Если я всё сделаю, — сказала она, — ты вытащишь меня?

— Да, — ответил я. — На столько, сколько понадобится. Есть места, о которых не знают даже ваши Солнцерождённые. И люди, которые ничего им не скажут.

— Ты чудовище, — неожиданно улыбнулась она. — И в этом… есть польза.

— Принимаю как комплимент, — шутливо поклонился я.

Она сжала кулон крепче, будто запечатывала в нём обещание.

— Через десять дней я буду здесь же на примерке. Если всё получится, я передам тебе то, что добыла.