Военный инженер товарища Сталина 3

Глава 14

1945 год. Январь.

В подвале немецкой усадьбы.

Летчик Северной дислокации Военно-воздушных сил Советской армии томился в подвале. Майор, арестовавший его, куда-то пропал. Появился другой военный в форме чекиста. Новый следователь сразу проникся к Игорю полным презрением. В этот раз его бросили в подвал какой-то немецкой усадьбы, где когда-то хранилось бочковое вино. Запах стоял тошнотворный. Вина, как и следовало ожидать, давно уже не было, зато под ногами шмыгали крысы.

Два раза в день давали баланду. Выводили в туалет. Личные вещи все отобрали, вплоть до фотографии, где они снимались всей семьей еще до войны. Три дня от майора СМЕРШа не было ни слуха, ни духа. Пропал. Исчез. Растворился. Игорь, по сути, и не знал, что майор сейчас вез к штабу фронта двух его давних знакомых — инженера из будущего с его верным помощником Борькой. Теоретично все сложилось в одну общую цепочку событий, неуклонно и неотвратимо приближающихся друг к другу. Скоро наступит развязка. Два маркера войдут в соприкосновение. Вот только, когда?

Игорь не знал и не ведал. Вместо этого его выводили на допросы. Они чередовались: утро — ночь, утро — ночь. Иногда по два раза за ночь. Спать почти не давали.

— Где первый мой следователь? — тщетно пытался узнать старший лейтенант.

Новый чекист предпочитал молчать по этому поводу. Светил лампой в глаза. Запрещал садиться на стул.

— Мы выяснили вашу фамилию, — листал он бумаги. — По этим данным вы пропали без вести в сентябре сорок третьего года. На выходе из Курской дуги. А сейчас январь сорок пятого. И мы под Берлином. Ни в одном лазарете и госпитале вы никогда не бывали. Нет никаких справок и выписок. Нет шрамов и швов на вашем теле.

— Я уже объяснял майору, товарищ следователь…

— Не товарищ, а гражданин! — перебил тот. И сразу перейдя на «ты», зловещим шепотом отчеканил: — Тамбовский волк тебе товарищ. Понял, старлей?

Сейчас будут бить. Может, пытать… — пронеслось в голове.

Будучи в гостях у Степана Сергеевича в его времени двадцать первого века, Игорь уже научился управлять интернетом. Там-то и видел ссылки на чудовищные истязания СМЕРШа, когда к ним в руки попадали подозреваемые в шпионаже. Он сейчас как раз был в этом качестве: «Шпион, диверсант, агент немецкой разведки» — вот что сквозило в глазах следователя. За спиной маячили два костолома в форме чекистов. Сверлили глазами, готовые тотчас выломать руки.

— Я не шпион, гражданин следователь.

— Обращаться по званию! — рявкнул тот, нависая над фигурой пилота. — Или будешь мне сказки рассказывать? Где носило тебя с сентября сорок третьего по январь сорок пятого? У тебя даже в карточках продуктового довольствия не проставлено ни одного штампа! А что это значит?

— Что?

— Что ты, сучья морда, никогда не питался в советских войсках. Понял, паскуда продажная? Немцам продался, скотина? Перешел на их сторону?

— Я советский летчик! — выпрямился Игорь, но тут же получил мощный удар по спине. Хрустнуло в лопатке. Адская боль прошила все тело. Летчик едва устоял на ногах. А новый особист, брызгая слюной, надвигаясь на пленника, уже остервенел от ярости:

— Будешь мне тут бабкины сказки рассказывать? Где шрамы из госпиталя? Где отметки, что получал продуктовое довольствие? Где записи в книжке, что тебе выделяли офицерский паек?

Он потрясал скомканными бумажками. Разворошил офицерский планшет. Разбросал карты с пометками сорок третьего года. Начал рвать фотографию.

— Хоть дочку оставьте! — взмолился Игорь, вырываясь из цепких лап надзирателей. Иначе их было не назвать — надзиратели, точно! — Я повторяю! Я советский летчик. Мне нужен кто-то из вашего командования. Только им я смогу объяснить, как оказался здесь, под Берлином.

— А мне объяснить? — крича в ухо, издевался чекист. — Или я глупее своих командиров?

— Не глупее. Но вы не поймете.

— А ты, сволочь, попробуй. Посиди с крысами без еды и воды два дня. Подумай. Потом вызову.

Бросив у ног фотографию, наступив на нее, отрешенно махнул костоломам:

— Без воды и еды. Двое… нет, отставить. Трое суток! Потом ко мне на допрос.

Старшего лейтенанта врезали в живот. Подхватили под руки. Понесли. Ноги волочились по полу. Отчаянно хотелось вывернуть наружу всю баланду за эти три дня, когда неизвестно куда исчез его бывший следователь. Подводя к подвалу, еще два раза с размаху ударили. Брызнула кровь из губы. Толкнули внутрь. Захлопнули дверь. Лязгнул засов. Бывший хозяин усадьбы, немец-бюргер, на славу постарался с запорами, пряча вино от своей крепостной челяди. Ни окошка, ни вентиляции. Когда захлопнулась дверь, обрушилась беспросветная тьма. Теперь Игорю-летчику предстояло провести в этой кромешной мгле трое суток. Без еды и воды. Наедине с полчищем крыс. Такие дела…

…Первые сутки он держался, как мог. В туалет не выводили. Пришлось в углу сырой земли выкопать ямку. На вторые сутки началась жажда. На третьи, где-то под утро, когда он высасывал из влажной земли какие-то крохи ушедшей под землю воды, на него напала первая крыса.

— Изыди, тварь! — вспомнил он жужелицу в триасовом периоде, когда оказался с барокамерой в царстве динозавров. Тогда его посетили странные видения, будто он столкнулся с неизвестной цивилизацией Тапробан. Гигантская жужелица в тот момент впрыснула ему яд, и пилот, поддавшись галлюцинациям, провалился в иной мир Бытия. Сейчас, напавшая крыса, напомнила ему ту сколопендру. Вонзив клыки в расшнурованный ботинок (шнурки отобрали), омерзительный грызун подземелья впился в подошву.

— Ах ты, исчадие ада! — с отвращением отшвырнул крысу летчик. Он уже давно привык разговаривать сам с собой, когда оставался в одиночестве — будь то в Ледниковом периоде, или у стен Колизея Древнего Рима, или в дворцовых палатах Екатерины Великой. — Где твои собратья?

Из горла вырвался только хрип. От жажды начинался обморок. Пилот понимал, упади он сейчас, и на него набросятся всей стаей — десятки, если не сотни. Отвратительно сверкавшие в темноте глаза, только и ждали, когда человек исчерпает последние силы.

За первой крысой напала вторая. Продолжая швырять в темноте комья грязи, летчик постепенно терял надежду. Иногда что-то мерещилось. Казалось, тонкий лучик света пробивается сквозь земляную стену. Откуда? Потом луч исчез. Пока крысы готовились к новой атаке, Игорь на несколько секунд проваливался в черную бездну. Там была пустота. Вот, опять померещилось!

Стряхнув крысу с ноги, сухими глазами всмотрелся в стену. Нет! Черт — ведь что-то блеснуло!

У него засосало под ложечкой. Мираж? Больное видение воспаленного разума?

И снова блеск! Черт — черт — черт! Ведь что-то рвется наружу! Точно — рвется! Но, что?

Больной мозг, лишенный живительной влаги, стал передавать изнутри какие-то странные образы. Теряя рассудок и последние силы, он вдруг увидел, как земляная стена расступилась, обнажив идеально правильный круг. Нет. Не круг. Может, дыру? В полной тьме ему вдруг почудилось, как дыра стала вырастать в размерах. Вот она поглотила половину стены. Старые трухлявые иссохшие бочки заслонило призрачной тенью. И подобно мощному пылесосу, дыра стала всасывать в себя сразу десяток-другой мерзких созданий. Их отвратительный писк заполнил весь подвал подземелья. Теряя последнюю волю, Игорь бессильно потянулся руками к круглой воронке. Запахло озоном. Снаружи послышался грозный окрик охранника:

— Эй! Падаль фашистская! Ты чего там делаешь?

Теперь луч, вырвавшись из дыры, хлынул потоком под дверь — очевидно, охранник его и заметил. Лязгнул засов. Игоря швырнуло мощным давлением в раструб воронки.

Вот ты и вернулась за мной, барокамера! — мелькнуло в затухающем разуме.

Гигантский рукав пылесоса, ослепляя мощной струей света, принялся втягивать в свою утробу все, что было в зоне его досягаемости. В две секунды в черной дыре исчезли крысы с винными бочками. Потом стало всасывать самого Игоря. Он не препятствовал этому. Проблеск разума подсказал, что здесь, в подвале, нашел его маркер тот самый портал времени, какой всегда отправлял в различные эпохи планеты. Червоточина с саркофагом отыскала модуляцию летчика в усадьбе немецкого бюргера. Еще бы сутки, и старшего лейтенанта сожрали бы крысы, обглодав до костей.

— Привет тебе, моя спасительница, — обратился он воспаленным рассудком к автоматике барокамеры.

Вектор обнаружен. Начинаю отсчет отбытия, — провозгласил механический голос самописца.

Темнота расступилась.

Десять…

Девять…

Последние крысы со ржавым ободом бочки поглотились мощным потоком давления.

Восемь…

Семь…

Дверь подвала медленно подалась наружу. В полосе коридорного света мелькнула рука охранника, держащая ручку двери. Игоря перевернуло в воздухе, приняв горизонтальное положение. Словно расплавленная капля ртути, его тело вытянулось вперед — в направлении всасывающей струи. Сначала деформировались ноги, ускользая в воронку. Меняя силуэт под гравитацией, растягиваясь во всю длину подземелья, тело летчика приобретало сюрреалистическую картину Сальвадора Дали. Подобно расплавленным часам на ней, руки, грудь, голова, трансформировались в тонкую линию.

Шесть…

Пять… — продолжал отсчитывать металлическим голосом самописец.

В дверной проем просунулась физиономия часового. Глупым ошарашенным взглядом уставился на то, во что сейчас превратился узник подвала. Тонкая нить плоти летчика постепенно всасывалась в утробу черной дыры. От ужаса охранник стал оседать на колени. Деформированный силуэт пленника заканчивался головой, которая у него на глазах распадалась на части. Правая сторона лица съехала в сторону. Левая щека, обнажая подкожное мясо, устремлялась вслед за вытянутой нитью. Это было похоже на расплавленный парафин, стекающей с огарка свечи.

— О, свят-свят-свят… — перекрестился охранник, чувствуя приближение обморока.

Четыре…

Три… — услышал он голос автомата. На голове дыбом встал волос. Крестясь и поминая дьявола, караульный из штата чекистов стал отползать от двери. Под ним образовалась предательская лужа — штаны сразу промокли. Успел увидеть, как тело втянулось в воронку.

Два…

Один…

И оглушительный хлопок потряс подземелье немецкой усадьбы: ВЖА-ААХХ!

Воздух взорвался озоном. Дохнуло грозой.

Старт! — отсчитал последнюю команду самописец.

Барокамера захлопнула люк. Караульного унесло вихрем в конец коридора. Цепляясь руками за выступы пола, он начал орать благим матом. На его глазах только что тело пленника превратилось в расплавленный сгусток чего-то бесформенного. Потом тонкая нить перемешанной как в мясорубке плоти втянулась в дыру на стене. Грохнуло взрывом. А в самом подвале дыра свернулась в узел, всосала в себя последние останки пилота и, исчезая внутри, растворилась. Земляная стена вернулась на место. Запах грозы ушел вместе с дырой — всосался в невидимую точку. Все затихло. Яркий луч света блеснул напоследок, погас. На все про все ушло ровно десять секунд.

Старт! — вот последнее, что успел услышать солдат.

Потом обрушился обморок. Дальше он ничего не помнил…

Что касается Игоря, то его тело понеслось сквозь пространство, распадаясь на атомы. Барокамера нашла его вектор и вернулась за ним. Вернулась в тот самый миг, когда летчик уже окончательно терял рассудок. Со стороны это выглядело так:

Охранник, всхлипывая от потрясения, в мокрых штанах, ворвался в комнату следователя. Тот уставился на солдата непонимающим взглядом, сурово сдвинув брови. От неожиданности схватился за кобуру пистолета.

— Там… — хватая ртом воздух, лепетал ошарашенный свидетель черной дыры, втянувшей в себя узника камеры, — там эт-то…

Глотая слова, с закатившимися от ужаса глазами, бедолага никак не мог оправиться от потрясения. Не обращая внимание на конфуз со штанами, сел прямо на пол, обхватив голову руками.

— Что? Что там? — не понял старший по званию.

— Там… это… стена разошлась…

— Чего-о? — вскинул брови начальник.

— Стена, говорю. Она разошлась…

— Какая стена, черт возьми? Самогона нажрался, собака?

— Я это… хр-ры-ыы… — вырвался хрип. — Я видел, как нашего пленника… м-мм… всосало в себя черное облако.

И стал всхлипывать, словно ребенок. Взъерошил волосы. Дрожащими руками перекрестился.

— Ты в своем уме? — заорал особист. — А ну, во-он отсюда! Пошел прочь, а то самого посажу под замок! — схватился за пистолет, направляя оружие прямо в лицо.

— Я правду говорю… правду, товарищ капитан! — стал, заикаясь, лепетать вконец потрясенный охранник. — Вот, крест даю. В стену он уплыл.

— Кто… вот черт! Как, уплыл? Идиот, что ты мелешь?

— Не знаю. Уплыл. Тот летчик, что вам передал майор Кузнецов. — Он… он всосался внутрь стены. Не верите — гляньте сами!

— Так подвал что? Пуст? Летчик сбежал?

— Не сбежал! — Вконец растерявшись, обреченно промямлил солдат. — Говорю же — всосало! Вместе с бочками и крысами.

— Что всосало? Кого?

От бессилия караульный заплакал. Теперь мокрыми были не только штаны.

Едва не размозжив ему голову рукояткой пистолета, капитан бросился к ступеням подвала. Там уже столпились другие чекисты, привлеченные странным свечением снизу. Сияние угасло давно, но они продолжали глазеть внутрь подвала.

— Отойти! — распихал всех старший офицер. — А ты за мной! — крикнул испуганному помощнику. — Показывай!

Спустившись в сырой провал подземелья, капитан, пройдя по коридору, встал у раскрытой настежь двери. Осмотрел засов. Заглянул внутрь с фонариком. Осветил девственно чистые стены. Точнее, не чистые в формальном понятии, а все в паутине и плесени. Но сути это не меняло: подвал опустел. Ни бочек, ни пленника, ни следов грызунов. Лишь вывернутые комья земли, будто здесь прошлись огромными граблями. Земля была вздыблена, перемешана в кучу. Вместо спертого воздуха отчего-то пахло свежей грозой. Смрад испражнений смешался с освежающим ароматом дождя.

Бред какой-то, — тряхнул головой капитан. — Откуда дождь и гроза в январе? Здесь? В подвале немецкой усадьбы?

Светя фонарем, не решался зайти в темень черного зева. Сзади переминался с ноги на ногу помощник, продолжая креститься.

— Я тебе ща руки вырву, если не перестанешь молиться! — взревел начальник. — Ты советский солдат! В бога веришь, скотина?

— Никак нет, товарищ капитан. Тут не бог. Тут сам дьявол побывал…

На караульного было жалко смотреть. Он уставился в сплошную стену из земли, которая несколько минут назад была черной дырой. Теперь он стояла на месте, как ни в чем не бывало. Мираж? Наваждение? Нечистая сила, черт побери? Но, где тогда пленный летчик?

— Проворонил, паскуда? — потряс пистолетом офицер — особист. — Как он смог бежать? Ему надо было подняться по ступеням. А там наши люди и мой кабинет.

— Вот и я говорю… — захлебнулся в слезах караульный. — Он не сбежал. Его… его засосало в дыру.

Капитан озверел:

— В какую дыру, мать твою? А ну, дыхни! Под трибунал пойдешь, сволочь! Такого ценного кадра потерял! Я из тебя тесто лепить буду, тварюка!

Изрыгая проклятия, проклиная бедного часового, на чем свет стоит, капитан вынужден был теперь писать рапорт майору Кузнецову, арестовавшего странного пленника. Пленника, который не значился ни в одной продовольственной ведомости. Который утверждал, что провалялся по лазаретам с сентября сорок третьего года, хотя ни в одном госпитале о нем не слыхали. Который, вот просто так — взял и исчез, пройдя невидимкой мимо охраны вверху. Исчез? Испарился в какой-то дыре, как заявляет этот придурок? — глянул он на солдата. Тот как-то съежился, потеряв сразу облик бойца. На искаженном от страха лице читалось полное отчуждение от мира сего. Был подавлен, отрешен, обессилен. То, что недавно развернулось на его изумленных глазах, не входило ни в какие законы природы.

Так и остались они глазеть друг на друга, потеряв столь ценного пленника.

А Игорь тем временем все летел и летел сквозь пространство, сквозь время, распыляясь на атомы. Вскоре им предстоит собраться в молекулы, обретая телесную оболочку, как бывало всегда, когда барокамера швыряла его в различные порталы других измерений. Молекулы соберутся в одно целое. Тело пилота Мурманской авиации вновь примет физический статус. Мезонное облако вновь выплюнет саркофаг где-то между двух магнитных полей. И червоточина продолжит искать модуляцию вектора того инженера из будущего, к которому отправил барокамеру Степан Сергеевич — руководитель Института технических разработок двадцать первого века. Но всему свое время.