Военный инженер товарища Сталина 3

Глава 12

1945 год. Январь.

Хребты Безумия. Экспедиция.

Когда Ханна Райч тайком покинула лагерь со своей частью группы, Штраус жадно прочел оставленную ему записку:

«Я помню свое обещание покориться вашей воле. А вы помните о своем — познакомить меня с конструктором Шаубергером. Простите, не хотела вас будить, но цель экспедиции для меня — прежде всего. Встретимся через шесть дней. Всегда ваша, Ханна!»

Последняя фраза заставила полковника пустить обильную пену из губ.

— Она действительно пожалела меня разбудить? — спросил профессора, оставшегося в качестве руководителя второй группы. — Или просто не хотела, чтобы я присутствовал с ней рядом?

— Ну, вы же прочли в записке, дорогой полковник, — хитро ответил умудренный опытом пожилой ученый. — Женская душа, она, знаете ли, потемки. — И хмыкнул, давая понять, что знает куду больше, чем следовало.

Все утро заместитель коменданта Базы-211 был в скверном расположении духа. Пока вторая команда готовилась выйти к западной части подножия ледниковой гряды, названной Хребтами Безумия, полковник уже разочаровался в своем желании примкнуть к походу. Какого черта он увязался за этой смазливой девкой? Мало ли своих фройляйн в штате обслуги? Щелкни пальцами — и половина надзирательниц женского лагеря будет стоять в очереди, чтобы разделить постель со вторым человеком в иерархии конгломерата под названием Новая Швабия. А тут какая-то самонадеянная летчица… тьфу! — Полковник будто отрезвел от своих мыслей. Если так пойдет и дальше, то о его похождениях скоро может узнать фрау Штраус. В узком окружении барона фон Риттена поговаривали, что с последним караваном субмарин, организованным Скорцени, должна прибыть вторая любимица фюрера — Лени Рифеншталь. Режиссер-оператор и бог весть кто еще там. Скоро сюда, в Антарктиду, переберутся все актеры, писатели, дипломаты, политики… Новая Швабия превратится в помойку. Этого никак нельзя допустить. Необходимо срочно поставить вопрос перед комендантом базы.

С этими мыслями, отрезвленный от губительных чар Ханны Райч, полковник понуро последовал за группой следопытов. Профессор предложил ему идти рядом. Замыкали цепочку геологов два носильщика из числа узников Базы-211. В санях они тянули по снегу все оснащение экспедиции: приборы, датчики, угломеры, походную утварь, мешки с углем для костров. Такая же поклажа была и у Ханны, отбывшей три часа назад в другом направлении. Связь поддерживалась карманными рациями — последними разработками Третьего рейха.

— Как слышишь меня, дочка? — интересовался каждые полчаса профессор. Сам Штраус не вступал в разговор, предпочитая сохранить за собой право на обиду.

— Слышу вас, — отвечала рация голосом летчицы. — Прошли высокие торосы. Приближаемся к выпуклым формированиям. Странно…

— Что, странно?

— Да вот… их формы. Я впервые вижу, чтобы ее величество Природа могла создать такие идеально правильные линии. Нет, не линии. Даже пропорции! Природа не способна создавать прямых углов или геометрических фигур — в ней все обтекаемо, овально, расплывчато. Вы когда-нибудь видели в природе идеально прямые линии?

— Ну, в кристаллах… — на миг задумался профессор. — Снежинки под микроскопом. У них геометрические узоры.

— Это все условно, мой милый Альфред. Здесь же нечто другое. Выверенное математически. Погодите… — в мембране послышалось ее прерывистое дыхание. Ощущение, что женщина карабкается на какой-то снежный выступ, сразу возникло и у Штрауса. Пусть карабкается, — подумал полковник. — Глядишь, сломает ногу, и тогда без моей помощи в лазарет ей не попасть. А где будет помощь — там должна присутствовать благодарность.

Группа профессора уже достигла подножия западного склона ледяного хребта, уже стали подниматься на первые торосы, когда из рации послышался взволнованный голос:

— Погодите… О, господи! Пресвятая дева Мария! Я вижу…

Голос оборвался. Штраус выхватил из рук профессора рацию. Ему необходим был доскональный отчет.

— Это заместитель коменданта. Что? Что вы видите?

Из мембраны хлынули вихри магнитных помех. Сквозь бушующие бури электромагнитных волн донесся слабый, затихающий голос:

— Мы… о, боже! Эти… эти купола! Они… они рукотворные!

И потом быстро, скороговоркой, глотая слова:

— Мы столкнулись с неведомой нам архитектурой! Здесь, в торосах, раскинулся целый… о, господи! Да тут целый подземный амфитеатр! Комплекс колодцев, выходящих наружу своей вентиляцией. Купола служат им крышами. Альфред, вы… вы слышите меня?

— Слышим! — в унисон закричали оба. Штраус держал рацию, профессор пытался вырвать из рук.

Словно, боясь потерять остаток времени, Ханна Райч лихорадочно, прерывая дыхание, стала кричать. Магнитные бури продолжали бушевать в эфире.

— Здесь все покинуто! Но, боже! Как грандиозно! Какая точность пропорций! Золотое сечение, Альфред! Вы… вы знаете, что это значит! Мои помощники уже спускаются в один из колодцев.

— Что там под вами? — кричал профессор.

— Что видите? — перекрикивал Штраус.

— Вижу огромный комплекс во льдах. Кругом все застыло. Упокоилось в вечной мерзлоте. О, дева Мария! Как же красиво!

Голос постепенно удалялся, будто исчезал за границей пространства.

— Нас влечет вниз… — раздалось шипение, будто выпустили пар. — Ох! Чёрт! — впервые выругалась летчица. — Нас тянет магнитом. Какая-то сила… нет, не сила. Энергетическое поле… поле… поле…

В рации возник эффект многократного эха.

— Помогите-е… — кричал кто-то из состава первой группы. — Мои снегоступы… Что с ними?

— А-а-аа… — вторили далекие крики. — Мои ноги! Их… пожирает какая-то… слизь!

Над головой полковника прошелестело дуновение ветра. Что-то неуловимое, почти невидимое, но с явным признаком дымки, стремительно просвистело в воздухе. Запахло озоном.

Озоном? — мелькнула глупая мысль у полковника. — Здесь? В Антарктиде? Озон? Среди льдов?

Вся группа столпилась у рации, жадно внимая каждому крику. Теперь слышались стоны. Голос истошно кричащей Ханны Райч перекрывали сотни звуков. Громыхали разряды электромагнитных возмущений. Носились вихри статики. Слышались стоны взахлеб. Там, у подножия Хребта, что-то творилось. Что-то неведомое, неподвластное разуму.

— А-аа…

— Помогите-ее…

— Меня тянет в колодец!

— О, мам-мочка! Как же больно-о…

Крик следовал за криком. Стоны слились в один сплошной нескончаемый поток.

— Альфре-ед! — кричала пилот. — Свяжитесь с Базой! Нас атакует какой-то защитный экран. О, черт!

Потом совсем лихорадочным криком:

— Черт-черт-черт! Я потеряла троих. Их смыло в колодец! Нас засасывает в воронку! Требуем помощь!

Голос захлебывался в истерике.

Сразу за криком последовал какой-то мощный хлопок. Казалось, с треском лопнула мембрана переговорного устройства.

Через секунду: ВШИ-ИИИХХ! — пронесся сгусток непонятного странного ветра. Не то порыв, не то струя — сбила с ног всю группу профессора. Падая навзничь, цепляясь за выступы снега, Штраус заорал благим матом:

— Что это за такое, профессор?

Тот, шаря рукой по снегу в поисках сорвавшихся очков, близоруко глянул вверх. Над их головами, в сумасшедших порывах вихрей, стала раскручиваться гигантская спираль, заслоняя собой половину полярного неба. Раскидывая рукава в концентрических кольцах, воронка спирали под невероятным давлением стала всасывать все, что находилось в пределах ее досягаемости. Внутрь полетели снежные комья, льдины, торосы. Сорвались со снега, крутясь против часовой стрелки, багажные сани. Приборы, рюкзаки, амуниция, даже посуда из разорванных мешков — все смешалось в сплошном хороводе безумства. Люди орали, стонали, хрипели. Каждого что-то влекло внутрь воронки: что-то неведомое, тут же страшное и непонятное.

— А-аа… — теперь орали и сами геологи первой группы.

— О, Провидение! — вторили им из рации затихающие голоса второй группы.

Вся круговерть смешалась в один нескончаемый поток безутешных стенаний. С высоты на полярников обрушилась масса давления. Воздух сгустился. Вокруг бушевали вихри смерчей. Назревал колоссальной мощности буран, сметающий все на своем пути. Корчась в конвульсиях, хватая ртом морозный поток, люди группы профессора уносились в спираль один за другим. В ее утробном чреве распадались на атомы все живые материи. Под мощный всплеск гравитации попали пингвины, полярные птицы. Мерзлый грунт под ногами сделал трещину, и она, превращаясь в гигантский разлом, обрушилась в недра вечной мерзлоты.

— Господи, что эт-то? — Штраус, раздирая руки до крови, цепляясь за трещину, захлебывался в собственном крике.

Вырванная потоком рация из рук профессора, продолжала кричать голосом летчицы:

— Эта спираль… Она заглатывает моих людей! Просим помощи! Сос! Сос! Альфред? — писк, шелест, грохот разрядов. — О, Альфред! Слышно меня? Сос! — передайте на базу…

Через долю секунды, уже в полной панике:

— Нас не хотят пускать в подземелье! Колодцы и шахты озарились зеленым туманом!

— Кто не хочет пускать? — дотянувшись до рации, захрипел в порывах ветра глава второй группы.

— Не знаю. О, Альфред! Мы вошли в соприкосновение с чужим для нас разумом! Защитное поле истребляет мою команду. Я осталась… осталась одна! — последовал всхлип. Следом раздался щелчок. Сквозь помехи Альфред услышал механический голос, передавший по-немецки совсем уже полный абсурд. Здесь? В Антарктиде? В безмолвных снегах?

Перекрывая крик летчицы, автоматический голос, похожий на магнитофонную запись, продиктовал в мембрану:

— Нарушен протокол безопасности. Вы вошли в запретную зону. Система охраны ограничивает ваше продвижение вглубь континента.

Щелчок перехода на другую волну.

— Повторяю: Нарушен протокол безопасности. Вы вошли в запретную зону. В случае неповиновения будут приняты меры. Доступ в закрытую зону запрещен протоколом.

Снова щелчок. Буря магнитных возмущений на миг прервалась. Голос летчицы потонул в механическом дикторе:

— Повторяю: Нарушен протокол безопасности. Вы вошли в запретную зону. В случае неповиновения будут приняты меры. Доступ в закрытую зону запрещен протоколом.

И так несколько раз. Штраус выкатил глаза, величиной с чайные блюдца. Буря утихла так же внезапно, как взорвалась минуту назад. Всего минуту творилось безумие. Но этой минуты хватило, чтобы стереть с лица земли две полярные группы, подошедшие слишком близко к территории, названной Хребтами Безумия. Кем названной? Очевидно, той самой летчицей, что кричала в рацию последние слова по ту сторону подземных колодцев. Возможно, успела прочесть нового для нее автора Говарда Лавкрафта, выпустившего одноименную книгу в 1936 году — за девять лет до сегодняшних событий. Видимо, книга попала ей в руки во время сжигания всей крамольной литературы на площадях Берлина, когда фюрер только всходил на свой пьедестал. Возможно, сам профессор недавно ознакомился с книгой Лавкрафта — так или иначе, название было дано. И вот теперь, у подножий Хребта, две группы геологов были стерты с лица ледяной Антарктиды. Экспедиция перестала существовать в этом мире, порядком даже не начавшись. В живых уцелели половник Штраус с начальником группы геологов. Остальных унесла в себе спираль силового экрана.

— Что… эт-то было? — отплевываясь пеной у рта, жалобно проскулил заместитель Базы-211. Он смотрел на ученого в паническом страхе. Буран только что унесся своими вихрями к подножию снежных торосов. Спираль свернулась узлом, пропала, растворившись вместе с запахом озона.

— Не знаю, — почти лишенный чувств, едва вымолвил старший геолог. — Мом очки…

— Что, очки?

— Где они? Я не вижу…

— О, мой бог, Альфред! И вы в такой момент говорите о каких-то очках?

— Не могу дотянуться до рации. Где она?

— Вот! — разрыв руками скомканный снег, протянул Штраус. — Но она не работает.

— Как, не работает? Мы же только что слышали… — ученый запнулся. — Слышали призывы о помощи бедной девочки!

Он по-старчески всхлипнул, близоруко осматривая место катастрофы. Торосы и снег возвышались вокруг вывернутыми наружу кучами ледяного хлама. Повсюду царила разруха. Пронесшийся шквал морозного ветра стер с лица земли почти весь участок в радиусе десяти километров. Далекий хребет, казалось, вибрировал в воздухе. Совершенно полная тишина обрушилась на путников, отчего заставляла сердце сжиматься от чего-то неведомого.

— Ханна, девочка! — потряс Альфред рацию. — Ответь, дочка! Остался кто жив у тебя?

Связь молчала. Ни звука, ни шороха. Полный вакуум.

— Она жива! — потряс кулаками профессор, воздевая их к небу. — Я верю! Жива!

Стал подниматься, пытаясь хоть что-то увидеть близоруким взглядом. Искал очки, не находил. Хотел сделать два шага — упал обессиленным. Хватал ртом воздух. Плакал по-старчески. Проклинал этот неудачный поход.

— Она была мне как родная дочь…

— Что вы делаете, Альфред? — ужаснулся полковник, видя, как пожилой ученый прилаживает к ногам снегоступы. Озирается в поисках необходимой амуниции, раскиданной мтров на триста в округе. — Вы куда?

— Пойду к ней. Я верю, девочка выжила.

— Но… но тот механический голос, — осекся полковник. — Вы же слышали, он предупреждал…

— Слышал. И что? Мне наплевать на него, кто бы там ни был. Пусть хоть сам дьявол из Преисподней. А если Ханна ранена? Лежит без сознания? Ей нужна помощь?

— Давайте, вызовем снегоходы по рации…

— По какой? По этой? — тоскливо швырнул бесполезный прибор. — И Базу мы теперь не в состоянии вызвать. Если и осталась рабочая рация, то она только у девочки. Просто Ханна не может до нее дотянуться. Я верю!

И стал собираться. Почти вслепую. Лихорадочно. Быстро. В полной безысходности. Проверив бинокль и флягу с водой, так и не обнаружив очки, почти зарыдал:

— Моя группа! Все погибли! Их унесло воронкой, раздавило давлением. Разорвало на части! А вы продолжаете сидеть, как ни в чем не бывало? Простите, герр Штраус.

— Стойте! — взвизгнул по-детски полковник СС. — Не бросайте меня! Как вы можете, Альфред?

— Могу.

— Но… но я ведь заместитель коменданта, черт возьми!

— А там мой девочка, — указал ученый рукой в сторону снежной гряды. — И ей нужна помощь.

— А я? — засуетился начальник всех коммуникаций Новой Швабии. — Как же я? Вы не имеете право бросить меня вот здесь… Одного.

— Могу.

— Постойте! — почти умоляюще завопил Штраус. — Вот! Погодите! Я нашел ваши очки!

Схватив их в снегу, немец почти с умоляющим жестом пополз на коленях к ученому.

Тот взял их, даже забыв слова благодарности. Протер. Подышал на стекла. Развернулся и, молча, стал удаляться в сторону снежных холмов. Отсюда они особенно отчетливо были похожи на рукотворные формирования.

Купола? Колпаки? Вентиляция? Колодцы? И что ж это за механический голос записи, говоривший по-немецки? Откуда?

Это и предстояло узнать немецкому геологу. Полковник Штраус, превратившись в скулящего вида мальчишку, засеменил следом, изрыгая проклятия. Звал назад. Кричал в приступах паники. Боялся остаться один. Озираясь на место разрухи, причитал во весь голос:

— Вы не имеете права! Я доложу барону фон Риттену, что вы бросили представителя рейха…

— Замолчите, герр Штраус! — оборвал его поток излияний профессор. — Или идите со мной, или можете возвращаться назад. Там снегоходы. Там Эрих Кемпка. Он встретит вас.

— Но… боже мой! Я не дойду один! И вы это знаете!

— Я не вернусь без Ханны в любом случае.

— А если… если она не жива?

Профессор на миг остановился. Склонил скорбно голову.

— Тогда и мне нечего делать в своей старческой жизни. Похороню мою дочку во льдах. Лягу и усну рядом с ней.

Полковник опешил.

— О, бог всемогущий! А я? Как же я?

Потрясая кулаками, навис над ученым.

— Вы понимаете? Я не… мне не дойти одному, чтоб черти вас разорвали! Даже если найдем вашу летчицу раненой, как мы потом возвратимся назад?

Альфреда что-то подспудно тянуло к хребту. Влекла тайная сила. Тянула магнитом. Он отрешился от стенаний полковника. Брел вперед и вперед. Проваливался в сугробах. Кряхтел, поднимался. Хрипел. Исходил последними силами. Не обращая внимания на плетущегося сзади полковника, шел куда-то туда, откуда там, за торосами, он впервые услышал голос по рации:

Вы вошли в запретную зону. В случае неповиновения будут приняты меры. Доступ в закрытую зону запрещен протоколом.

Ему, Альфреду, профессору наук, необходим был ответ на вопрос:

Кто мог посылать записанный автоматикой голос? Откуда во льдах континента, где не ступала нога человека, мог раздаваться немецкий язык? На какую глобальную тайну всего человечества он наткнулся со своей экспедицией?

Ответы на эти вопросы он должен узнать непременно. И если Ханна жива, он вместе с дочкой проникнет в загадку Рейх-Атлантиды. Впереди его ждала неизвестная науке цивилизация…

А тем временем водитель Эрих Кемпка, оставшийся в числе охраны вездеходов, получил из Базы радиосигнал. Но сигнал этот был из другого пространства.

И посылали его вовсе не люди.

…Тогда кто?