Военный инженер Ермака. Книга 5

Глава 23

Кутугай стоял на невысоком холме, наблюдая за тем, как разбирается огромный стан. Сотни людей двигались между юртами, методично сворачивая войлочные покрытия, разбирая деревянные остовы, укладывая домашнюю утварь в кожаные сумы и деревянные сундуки. Утреннее солнце заливало степь золотистым светом, и мурза прищурился, разглядывая кипящую внизу деятельность.

Справа от него молчаливо застыли трое нукеров. Малолетний хан Канай находился в большой белой юрте, которую разбирали в последнюю очередь — Кутугай распорядился, чтобы его не тревожили раньше времени.

Внизу, у подножия холма, десятки женщин сворачивали большие войлочные кошмы, покрывавшие юрты. Они работали быстро и слаженно — каждая знала свое дело. Младшие складывали узорные ковры и укладывали в мешки медную посуду, старшие руководили разборкой жилищ. Детвора сновала между работающими, то помогая, то мешая взрослым. Кутугай заметил, как одна из женщин отвесила подзатыльник мальчишке, пытавшемуся утащить лепешку из корзины, приготовленной в дорогу.

Левее воины грузили на вьючных верблюдов тюки. Чуть поодаль молодые джигиты загоняли лошадей. Те ржали и фыркали, поднимая клубы пыли. Всего в кочевье насчитывалось несколько тысяч коней — и боевых аргамаков, и выносливых степных лошадок, и тяжеловозов для перевозки юрт. Отдельно держали ханский табун — два десятка отборных скакунов с выжженными на крупах тамгами рода Шейбанидов.

Кутугай спустился с холма и направился к месту, где разбирали юрты знатных мурз. Его собственное жилище уже погрузили на арбы. Он обошел почти весь стан, демонстрируя, что он здесь хозяин, и проверяя готовность к походу. У каждого рода были свои арбы, свой скот, свои вьючные животные. Всего предстояло перевезти имущество нескольких тысяч человек — воинов, их семей, ремесленников, пастухов. Целый кочевой город снимался с места, чтобы двинуться на запад, ближе к землям, отнятым казаками.

Возле кибиток башкирских наемников Кутугай остановился. Башкиры пришли на службу к Кучуму еще несколько лет назад. Их старшина, седобородый Аккош, как раз спорил с татарским сотником о порядке движения обоза.

— Мои люди пойдут впереди, — упрямо говорил башкир.

— Мурза Кутугай об этом ничего не говорил, — возражал татарин.

Мурза подошел ближе и оба спорщика замолчали.

— Аккош со своими воинами может ехать впереди, — сказал Кутугай. — Но только за разведчиками, которые уйдут далеко. Башкиры пойдут следом, будут высылать разъезды по сторонам. Так никто не застанет нас врасплох.

Старшина удовлетворенно поклонился, сотник, судя по его лицу, тоже остался доволен. Кутугай, пройдя дальше, усмехнулся. Такие с виду незначительные распоряжения с его стороны, на самом деле имели огромную ценность, поддерживая репутацию Кутугая как мудрого и справедливого начальника, способного парой слов прекратить любой спор и примирить противников.

Солнце поднялось выше, и работа закипела с новой силой. Огромные арбы на высоких колесах выстраивались в длинные вереницы. На каждую грузили разобранные юрты — свернутые войлочные покрытия, связанные в пучки жерди каркаса, деревянные двери в резных рамах. Следом шли повозки с домашним скарбом — котлами, сундуками, мешками с мукой и сушеным мясом.

Кутугай подошел к группе старейшин, обсуждавших маршрут движения. На разложенной на земле овечьей шкуре камешками были обозначены основные ориентиры — реки, холмы, урочища. План перекочевки обсуждался не первый день, и все уже было решено. Новая ставка расположится в урочище Караул-Тепе — месте, где сходились несколько степных троп. Оттуда можно было быстро добраться до Кашлыка за три дневных перехода, но и уйти в глубь степи, если казаки соберут большие силы для похода.

Мимо прошла вереница навьюченных верблюдов. Горбатые животные мерно покачивали головами, на их спинах покачивались огромные тюки. За верблюдами вели вьючных лошадей с притороченными седлами и оружием. Кутугай насчитал около сотни животных.

К нему подъехал молодой воин.

— Мурза, ханская юрта собрана. Когда выступаем?

— Как только последняя арба будет нагружена, — ответил Кутугай. — Высылайте вперед разведчиков.

Гонец умчался, а мурза направился к тому месту, где еще недавно стояла ханская юрта. Теперь там осталось только вытоптанное пятно на траве да несколько женщин, собиравших последние вещи. В крытой кибитке, запряженной четверкой белых коней, уже сидел юный хан Канай. Мальчик выглядывал из-под войлочного полога, с любопытством наблюдая за суетой.

Кутугай подъехал к кибитке и слегка поклонился.

— Великий хан, скоро двинемся в путь.

Мальчик важно кивнул, стараясь выглядеть взрослее своих лет.

Солнце приближалось к зениту, когда последние юрты были разобраны и погружены. Огромный обоз растянулся по степи на несколько верст. Впереди выстроились конные сотни, за ними двигались арбы со знатными семьями, следом шел основной обоз, а замыкали колонну стада скота и табуны лошадей.

Кутугай в последний раз окинул взглядом место, где еще утром стояло кочевье. На траве остались только темные круги от юрт да кострища. Через несколько дней степной ветер разнесет золу, дожди смоют следы, и трава снова поднимется, скрывая все признаки человеческого жилья.

Мурза пришпорил коня и поскакал к голове колонны. Там уже ждали сотники и десятники, готовые к походу. Кутугай поднял руку, и по всей длине обоза прокатился протяжный сигнал карная — длинной степной трубы. Колонна медленно тронулась с места. Заскрипели оси арб, заржали кони, замычал скот. Четыре тысячи человек начали свой путь к новой ставке, откуда татары намеревались вести борьбу за возвращение Кашлыка.

…Кутугай стоял на краю нового стана, вглядываясь в степную даль. Прошло уже десять дней, как татарское кочевье обосновалось в урочище Караул-Тепе. Юрты выстроились правильными кругами, в центре возвышалась белая ханская ставка, вокруг нее расположились жилища знатных мурз. Дымки от очагов поднимались в безветренном воздухе, женщины хлопотали у котлов, дети играли между кибитками.

Внезапно на горизонте показалось облако пыли. Кутугай прищурился, пытаясь разглядеть, кто приближается.

— Большой отряд, мурза. — сказал один из телохранителей. — Не меньше трех сотен всадников.

— Вижу, — кивнул мурза. — И обоз с ними. Выслать людей навстречу. Несколько сотен, не меньше. И быть готовыми вступить в бой.

Воин умчался отдавать распоряжения, а Кутугай остался ждать. Через четверть часа от приближающейся колонны отделилось несколько всадников и поскакало к стану. Впереди ехал татарский разведчик, за ним — трое незнакомцев в характерных остроконечных туркменских шапках.

Всадники остановились перед Кутугаем. Татарин соскочил с коня и поклонился.

— Мурза, это воины эмира Бухары. Везут дары и письмо.

Старший из туркменов, бородатый воин в богатом халате, спешился и приложил руку к сердцу.

— Мир тебе, достопочтенный Кутугай-мурза. Я Довлет-бек, посланник светлейшего эмира Абдуллы-хана. Великий эмир шлет привет и дары своему союзнику.

Кутугай ответил на приветствие, внимательно разглядывая посла. Довлет-бек выглядел не просто гонцом — по выправке и шрамам на руках было видно, что это опытный военачальник.

— Добро пожаловать в нашу ставку, Довлет-бек. Что за обоз вы привели?

Туркмен улыбнулся, обнажив белые зубы.

— Эмир помнит о бедах, постигших Сибирское ханство. Он послал помощь — двадцать пушек работы лучших бухарских мастеров, порох, ядра и людей, умеющих с этим обращаться.

Кутугай не смог скрыть удивления. Он надеялся на помощь Бухары, но не ожидал такой щедрости.

— Двадцать пушек?

— Так точно, мурза. И двадцать опытных пушкарей, обученных в Самарканде. И триста туркменских воинов для охраны. Эмир распорядился, чтобы мы остались у вас надолго.

К этому времени основные силы каравана приблизились к стану. Длинная вереница арб, крытых войлоком, медленно втягивалась в лагерь. По бокам ехали туркменские всадники в стеганых халатах и железных шлемах, с саблями и длинными пиками. Их кони были поджарые, быстрые — типичные ахалтекинцы, способные скакать по степи сутками без отдыха.

Кутугай поспешил к арбам. Довлет-бек следовал за ним, давая пояснения.

— Пушки сделаны по персидскому образцу. Стволы легче, чем у русских, но зато их проще перевозить.

Возле первой арбы уже собралась толпа любопытных. Татарские воины с интересом разглядывали гостей. Кутугай махнул рукой, и люди расступились. Довлет-бек отдернул войлочное покрытие.

На арбе лежали две небольшие пушки, каждая длиной около трех локтей. Чугунные стволы поблескивали на солнце. Лафеты были сделаны из крепкого карагача, окованы железом, с небольшими колесами для удобства перевозки.

— Стреляют ядрами или картечью. На двести шагов пробивают любой доспех и даже деревянную стену. — пояснил Довлет-бек.

Кутугай провел рукой по гладкому стволу. Металл был прохладный, несмотря на жаркое солнце.

— Покажите остальные.

Процессия двинулась от арбы к арбе. На каждой повозке лежало по две пушки, аккуратно закрепленные ремнями. Следом шли повозки с боеприпасами. Кутугай заглянул под покрытие одной из них — внутри рядами лежали чугунные ядра разного калибра, мешки с картечью, бочонки с порохом. Все было уложено аккуратно, по-военному.

— Пороху хватит на сотню выстрелов из каждого орудия, — пояснил Довлет-бек.

К ним подошел невысокий смуглый человек в простом халате, испачканном сажей и порохом. На вид ему было лет сорок, в черной бороде уже мелькала седина.

— Это Мирза-Али, главный пушкарь, — представил его Довлет-бек. — Он обучался в Персии у самого Рустам-хана.

Мирза-Али поклонился, приложив руку к сердцу.

— Готов служить, мурза Кутугай. Мои люди умеют хорошо стрелять.

— А что за люди твои пушкари? — спросил мурза.

— Половина — бухарцы, как я. Остальные — персы из Хорасана и двое арабов из Дамаска. Все опытные, воевали против афганцев и кызылбашей.

Кутугай повернулся к Довлет-беку.

— Передайте светлейшему эмиру мою глубочайшую благодарность. Его дар пришелся как нельзя кстати. Теперь казаки не отсидятся за стенами Кашлыка. Разместите своих людей в южной части стана. Вам покажут место. Пушки поставить отдельно, под охраной.

Весть о прибытии бухарского каравана быстро разнеслась по стану. К месту, где выгружали пушки, стекался народ. Воины обсуждали, как новое оружие изменит ход войны, старики вспоминали времена, когда у Кучума были пушки, пользоваться, правда, ими толком никто не умел.

Молодой хан Канай тоже пришел посмотреть на дары эмира. Мальчик важно шествовал в сопровождении телохранителей, стараясь держаться по-взрослому. Увидев пушки, он не смог скрыть восторга.

Темная вода Камы плескалась о борта стругов, и Иван Кольцо в который раз поправил шапку, вглядываясь в ночную мглу. Два струга шли почти бесшумно — весла опускались в воду осторожно, без всплесков, даже разговаривать казаки старались шепотом. Под прикрытыми рогожей и старыми сетями грудами лежали тюки с мехами — соболь, куница, бобер. Богатство, способное озолотить любого купца, но для казаков Ермака эти меха означали гораздо большее. Однако приходилось красться, как ворам, по землям, как бы принадлежащим русским людям. Никто не должен знать, какой груз везут струги.

Черкас Александров стоял около рулевого весла на втором струге, держась в нескольких десятках саженей позади.

— Тише греби, Митроха, — сказал Кольцо казаку на передней банке. — Слышишь, как весло хлюпает? Звуки здесь разносятся очень далеко. Не надо, чтоб о нас все знали.

Митроха виновато кивнул и стал грести еще осторожнее.

— Иван, погляди-ка, — тихо окликнул его Богдан, сидевший рядом. — Там, на левом берегу, вроде огонек мелькнул.

Кольцо всмотрелся. Действительно, в прибрежных кустах что-то блеснуло и погасло.

— Может, рыбаки, — неуверенно сказал один из казаков.

— Не думаю. — возразил Кольцо. — Похоже, что кто-то высматривает.

Струги потихоньку остановились. С заднего струга донесся тихий свист — Черкас тоже заметил что-то неладное. Казаки напряженно вслушивались в ночные звуки. Где-то ухнул филин, шелестел прибрежный камыш, плеснула рыба.

— Все тихо, — наконец выдохнул Богдан. — Поплыли дальше.

Но Кольцо не спешил отдавать команду. Годы походов научили его доверять внутреннему чутью, а оно сейчас кричало об опасности.

— Федька, Степан, — шепотом позвал он двух молодых казаков. — Тихонько на берег. Проверьте, что там было.

Казаки бесшумно спустили лодку в воду и поплыли к берегу. Вернулись довольно скоро.

— Костровище там, сотник, — доложил Федька. — Еще теплое. И следы — человек пять было, не меньше.

— Строгановские люди? — нахмурился Кольцо.

— Не похоже. Следы лаптей. Скорее мужики местные.

Кольцо задумался. Так-то похоже, что ничего странного, но опасность почему-то чувствовалась.

— Идем дальше, но тихо. И смотреть по сторонам.

Струги снова двинулись вперед. До Слободы у Камня оставалось еще несколько переходов, но плыли они только по ночам, а днем стояли в прибрежных зарослях — не прячась, но и не привлекая внимание. Такая осторожность замедляла путь, но иначе было нельзя. Если строгановские приказчики узнают о мехах, попытаются отобрать все подчистую. У них на это есть право — формально вся пушнина с новых земель должна идти через их руки. А царские таможенники и вовсе могут обвинить в контрабанде.

— Вон там затон хороший, — показал вперед Богдан. — Давай там дождемся рассвета.

Кольцо кивнул. Небо на востоке уже начинало светлеть, пора было искать укрытие. Струги свернули в небольшую заводь, густо заросшую ивняком.

Казаки выставили дозоры, остальные расположились на отдых.

Кольцо присел рядом с Черкасом на поваленном дереве.

— Не нравится мне это все, — сказал он тихо. — Будто за нами следят.

— И мне не по себе, — согласился Черкас.

Кольцо хотел что-то сказать, но тут со стороны дозора донесся тихий свист — сигнал тревоги. Оба сотника вскочили, хватая оружие. Казаки тоже мгновенно проснулись, готовые к бою.

Из кустов показался дозорный Тимофей Анциферов, ведя за собой какого-то мужичонку в рваной одеже. Мужик был тощий, нескладный, с жидкой бороденкой и бегающими глазками.

— Вот, поймал, — доложил Анциферов. — Крался через кусты.

— Кто таков? — грозно спросил Кольцо, подступая к пленнику.

Мужичонка затрясся, упал на колени.

— Господа казаки, не губите! Фомка я! Рыбак я, честной человек!

— Рыбак? — Черкас усмехнулся. — И где же твои снасти, рыбак?

— Та вон, в лодчонке моей, — Фомка махнул рукой в сторону берега. — Там и сети, и верши, все как положено. Ночью рыбачил, налима ловил. Он ночью лучше идет, налим-то.

Кольцо переглянулся с Черкасом. История выглядела правдоподобной, но что-то в ней настораживало.

— А чего ж ты к нашим стругам крался? — спросил Кольцо.

— Да не крался я! — завопил Фомка. — Увидал струги незнакомые, вот и решил поглядеть, кто такие. Мало ли, может разбойники какие. А тут места глухие, всякое бывает.

— Говоришь, рыбак, — задумчиво протянул Черкас. — А рыбу-то поймал?

— Поймал, как не поймать! Три больших налима, и еще мелочи. В лодке лежат.

— Проверь, — кивнул Кольцо Анциферову.

Казак ушел и вскоре вернулся.

— Правда, есть лодка. И рыба есть, и снасти. Все как он говорит.

Кольцо внимательно разглядывал Фомку. Мужичонка выглядел жалким и безобидным.

— Откуда сам-то будешь? — спросил он.

— Из деревни Каменки, верст пять отсюда вверх по течению. Там все меня знают, спросите кого хотите — всяк скажет, что Фомка честный человек, сроду не воровал, не разбойничал.

— Что тут сейчас происходит? Кто в этих краях власть? — спросил Иван.

Фомка заморгал, явно обдумывая, что отвечать.

— Та… Строгановы, кто же еще! В Орле-городке ихний приказчик сидит, Василий Могутов. Злой мужик, прижимистый. А в Слободе у Камня сам Максим Яковлевич Строганов бывает наездами. Но сейчас его нету, в Сольвычегодск уехал по делам.

— Ладно, ступай себе с Богом, — сказал Александров.

Струги медленно шли вверх по реке, держась ближе к правому берегу. Река здесь была широкая, но мелководная. По берегам тянулся смешанный лес — березы вперемешку с елями и соснами. Местами виднелись следы старых стоянок — обгорелые камни кострищ, вбитые в землю колья для просушки сетей. Край обжитой, но пустынный. Редкие деревни стояли в стороне от главного русла, на притоках.

Казак, сидевший на носу первого струга, вдруг поднял голову:

— Лодка справа!

Все напряглись. От правого берега действительно отделилась небольшая лодка-долбленка. В ней сидел один человек — старик в потрепанной одежде, с длинной седой бородой. Греб он медленно, но уверенно направлялся к стругам.

— Что надо, дед? — окликнул его Кольцо, когда лодка приблизилась на десяток саженей.

— Казаки, поди? — прохрипел старик. — По выправке вижу — служивые люди. Дозвольте слово молвить, дело есть.

Кольцо переглянулся с ближними казаками. Останавливаться не хотелось, но и проигнорировать старика было глупо.

— Подгребай, — разрешил сотник.

Старик ловко, несмотря на возраст, подвел лодку к борту струга. Казаки помогли ему забраться наверх.

— Зовут меня Архип, — представился старик, отдуваясь. — Сам я из казаков, с Дона. В молодости под Казанью воевал, потом на Волге промышлял, а как годы подошли — осел здесь. Охочусь малость, рыбу ловлю. Живу в избушке верстах в пяти отсюда, на Малой Сосьве.

— Чего ж тебе от нас надобно? — спросил Кольцо.

Старик огляделся, словно проверяя, не подслушивает ли кто, и понизил голос:

— Предупредить хочу, казаки. Вы ведь к Слободе у Камня идете?

Кольцо не ответил, но Архип кивнул сам себе:

— Знаю, знаю, не первый год тут живу. Только вы того… поосторожнее там. Не встречали по пути Фомку? Молодой такой, рябой, на легкой лодке? А то он мимо меня проплыл, будто за ним черти гнались!

— Не видели никого, — мрачно ответил Иван.

— И слава Богу, — Архип сплюнул за борт. — Фомка этот — глаза и уши строгановской охраны. Шныряет по реке, высматривает. А потом бежит к ним, доносит. За это ему платят. Подлая душа! Сколько уже людей из-за него пострадало.

— А что охрана-то? — спросил один из казаков. — Разве не царская служба?

Архип горько усмехнулся:

— Царская! Строгановы здесь сами как цари. Их люди — сущие бесы, что хотят, то и творят. Остановят купца или промысловика, товар отнимут за копейки, а то и вовсе без платы. Скажут — подать собирают или за проезд плату берут. А потом этот же товар втридорога перепродают. И попробуй пикни — в острог посадят, а то и в лесу прикопают, концов не найдешь.

Казаки переглянулись. То, что говорил старик, не сулило ничего хорошего. Меха в трюмах стоили целое состояние, и если строгановские люди об этом узнают…

— Спасибо за предупреждение, дед, — кивнул Кольцо. — Мы учтем.

— Вы это… коли товар какой везете, — Архип опять понизил голос, — не показывайте его в Слободе открыто. Там есть люди… другие. Они с охраной Строгановых не связаны, промышляют сами по себе. Дорога у них своя, через увалы, в обход застав. Дороже возьмут, чем на честном торгу, зато безопасно.

— Откуда ты все это знаешь? — подозрительно спросил Черкас.

Архип пожал плечами:

— Столько лет здесь живу! Всякого навидался. И сам когда-то… — он не договорил, махнул рукой. — Ладно, не буду вас задерживать. Плывите с Богом. Только помните — Фомка этот наверняка уже где-то рядом шныряет. Если увидит струги, помчится докладывать.

Старик встал, готовясь спуститься обратно в свою долбленку.

— Погоди, Архип, — окликнул его Кольцо. — А где этого Фомку искать, если что? Где он обычно промышляет?

— Везде! Он хитрый, как лисица. И жадный — за полтину родную мать продаст.

Архип спустился в лодку, оттолкнулся от борта струга.

— Прощевайте, казаки. Да хранит вас Господь.

— И тебя, дед, — ответил Кольцо.

Старик заработал веслами, направляя лодку обратно к берегу. Казаки молча смотрели ему вслед, пока долбленка не скрылась за прибрежными кустами.

— Веселые дела, — процедил кто-то.

— Ермак знал, на что нас посылает, — отозвался Кольцо. — Не зря велел тайно идти. Ладно, хватит языками чесать. Гребите дальше, да глаза держите открытыми. Увидите лодку — сразу мне докладывать.

Струги снова двинулись вверх по течению. Гребцы налегли на весла сильнее — хотелось поскорее миновать опасные места. Солнце уже клонилось к западу, бросая длинные тени на воду. До Слободы у Камня оставалось не больше дня пути, но теперь каждая верста казалась полной угроз.

Иван Кольцо сидел на корме, положив руку на эфес сабли. В голове вертелись невеселые мысли. Если строгановская охрана действительно так всесильна в этих местах, как говорил старик, то продать меха будет непросто.