Водяной

Глава 22. Сделка

Ночь прошла без сна. Я сидел за столом, и свет старомодной настольной лампы выхватывал из темноты печать, тяжёлый металлический кругляш с выгравированной надписью «ЗАО «Колдухинский кирпичный завод»» и стопку документов, которые делали меня хозяином этой мёртвой земли. Это была странная, почти сюрреалистическая ночь. Я чувствовал себя игроком, который внезапно получил на руки набор сильных карт, но пока что не уверен, что сможет хорошо их разыграть.

Утром, едва рассвело, я направился к опорному пункту. Воздух был влажным и холодным, пахло мокрой листвой и дымом из редких печных труб. Посёлок ещё спал, и в этой тишине мои шаги по раскисшей тропинке к опорнику казались оглушительно громкими.

Колонка так и стояла раскуроченная, никто и не собирался приступать к ремонту.

Чёрный микроавтобус Дениса был на своём месте. Я постучался в его окошко, но оттуда мне никто не ответил. Видимо, владелец уже пошёл занимать «рабочее месте» в допросной, чем наверняка теснил участковую.

Я открыл дверь опорника с лёгким раздражающим скрипом. Участковой не было, но за своим «дальним» столом сидела Василиса, я приветственно помахал ей и негромко спросил:

— А Денис Иванович?

Я вошёл без стука.

Инквизитор сидел за столом, на котором были разложены папки с какими-то документами и пил свой неизменный горький кофе. Вид у него был такой, будто он не спал несколько суток. Мешки под глазами стали ещё темнее, а на щеке прорезалась свежая царапина.

Смазав взглядом папки, я понял, что у него там данные на Хана, на Котлярова и главу администрации Павла Семёновича. Денис проверял выдающихся людей посёлка Колдухин.

— Что-то случилось, почтальон? — спросил он, не поднимая головы. — У меня много работы. Я как раз изучал биографию твоего утопленника, предшественника. Очень познавательно.

— Херня твоя работа. Я твоя работа. Пришёл написать заявление.

— Участковой?

— Тебе.

Он поднял на меня уставший, безразличный взгляд.

— Какое ещё заявление? Жалоба на бесов? Хочешь расследовать, откуда они явились? Честно тебе сказать, мне бы хотелось, чтобы этим занялись местные или мы бы вообще переморгали ситуацию. В конце концов, никто же не пострадал, не считая разве что водной колонки.

Я проигнорировал его сарказм.

Сел напротив, взял с его стола чистый лист бумаги и дешёвую шариковую ручку. И начал писать. Чётким, разборчивым почерком я излагал суть:

«Прошу принять меры и возбудить уголовное дело по факту организации на территории ЗАО «Колдухинский кирпичный завод» нарколаборатории по производству наркотических средств организованной преступной группой, действующей под прикрытием религиозной организации «Община Новая Эпоха Космоса» …

Денис молча наблюдал за мной. Когда я закончил, он взял у меня лист и пробежал его глазами.

— Ты, конечно, интересные тут штуки пишешь, занимательные, — хмыкнул он. — Только это всё не ко мне. Светлана Изольдовна вернётся с обхода, подашь. Или в райцентр дуй, в подразделение Госкомдури. А у меня своя работа. Они же не того… Не из твоих? Они люди.

— Люди — хрен на блюде.

— Да и вообще, они скажут, что ты на них наговариваешь, за то, что они почту не давали возить через их территорию. И будут правы.

— Нет. Погоди. Я пришёл с тобой договориться. К тому же вес моему заявлению придаёт один маленький, но важный факт.

Я достал из кармана печать.

— Я — новый генеральный директор ЗАО «Колдухинский кирпичный завод», — я обмакнул печать в штемпельную подушку, и с силой приложил к бумаге, прямо под своей подписью. Синий оттиск получился чётким и ясным. — Я, как официальное лицо, заявляю, что на территории моего предприятия действует ОПГ. И я требую от правоохранительных органов немедленно принять меры.

Денис заворчал как разбуженный в полуденный день старый пёс.

Ему, конечно же, стало интересно:

— В какой момент ты стал официальным лицом, Вадим Иванович? Ты не хотел рассказать об этом своём статусе ФСБ? Может, это влияло бы на расследование.

— Документы были на оформлении, только вчера вечером всё провели. Да, я директор завода и пришёл общаться не с участковой Светланой Беккер, а с тобой.

— Это как-то связано с моим расследованием? Если нет, то мне не интересно.

— Связано.

Денис замер. Он смотрел то на печать, то на меня. Его безразличная маска сменилась недоверием, потом удивлением.

— Ну, валяй, связывай. Рассказывай всё, как на духу, — предложил он и я обычно на такие слова не реагирую.

— А теперь — вторая часть нашего разговора. Я знаю, где Шарпей.

Он прищурился, глядя на меня. И на этот раз в них не было ничего, кроме хищного, острого интереса.

— Я тебе его отдам. Ну, то есть он не у меня, но я тебе его добуду, приведу, представлю пред ясные очи.

— Чемоданчик? Где его долбаные досье?

— Конечно. И чемоданчик тоже. Плюсом ко всему что-то мне подсказывает, что Шарпей согласится на добровольное сотрудничество и начнёт с чистосердечного признания в убийстве.

— Где он? — прошипел инквизитор.

— Это сделка, Денис. Я понимаю, что моё заявление тебе до лампочки. Почему ты игнорируешь сектантов в своих рассуждениях? Почему ты так упорно не подозреваешь их?

Инквизитор какое-то время молчал, плотно сжав губы в ниточки и поигрывал скулами:

— Потому что в состав секты внедрён наш человек. Потому что он следит за ситуацией. Потому что у секты есть камеры для слежки за членами секты и никто в то утро никуда не исчезал. Их лидер, Пацюк, читал проповедь и рассказывал свои бредни. Короче, они вне подозрений.

— А как твой информатор профукал нарколабораторию?

— Ну… Он не мой информатор, а коллег моих. Как-как?! Он её не искал. Он следит за их деятельностью в целом и напрягся в связи с Шарпеем, на всякий случай облазил весь завод.

— Короче, мышей он не ловит, твой информатор, а может, он вообще двойной агент. Но это не моя проблема. На заводе делают дурь.

Я вынул из кармана и положил на стол продолговатую ампулу, ту которую стащил из лаборатории.

— Вот образец.

— Откуда взял?

— Я нашёл лабораторию, Денис. В подвале одного из корпусов, о чём написал сейчас в заявлении.

— И что ты там делал, на заводе?

— Шарпея искал, само собой. Думаешь, чего я к сектантам в первый раз полез? Если это святая вода, я перед ними извинюсь. Но если это наркота, а это она, то хочу под этим предлогом снести их с горизонта.

Денис взял у меня из рук ампулу и посмотрел жидкость на просвет. Она была зеленоватой, что, впрочем, ничего не значило.

— Это не доказательство, Вадим. Образец добыт незаконно, не может быть легальным основанием.

— Вот тебе легальное основание, — я протянул листок. Заявление владельца территории. И сделка. Ты решаешь мою проблему с сектантами. Прямо сегодня без этой всей фигни бюрократической. А я привожу тебе, как козла на верёвочке, Шарпея. Но условие — предоплата. Ты должен поверить мне и сделать первый шаг.

Инквизитор молчал. Он смотрел на меня, и я видел, какая буря происходит у него в голове. Он был представителем власти, но той тайной, не очевидной её части, которая привыкла действовать по правилам, по протоколу.

И в то же время он не был типичным государственным человеком.

Что-то в личном его бэкграунде превращало его в более сильного и опасного игрока, чем даже двоедушники. Что-то в его жизни произошло, что разожгло в его душе огонь ненависти.

А тут спокойный и даже местами флегматичный двоедушник, то есть я, предлагаю ему сыграть вслепую.

Поверить на слово двоедушнику-водяному…

Но Шарпей… Шарпей и его чемоданчик были для него важны. Почему Инквизиция ищет Шарпея, если он сам по себе просто человек? Не потому ли, что у него был компромат на двоедушников? Причём кого-то покрупнее, чем сельский водяной, кто-то действительно серьёзный.

Мне не было дела до того, кого поймает за хвост Инквизиция. Моя личная цель в этом конфликте — моя отправная точка и она стала очень близка. Ещё два шага, один из которых должен помочь сделать Денис.

— Хорошо, — наконец сказал он. — Допустим, я тебе поверю. Не знаю, почему, но верю. Считай, что проблема с твоим заводом уже решается.

Он взял телефон, набрал номер.

— Алло, Громов? Это Зимоградов. Да. Слушай, у меня в ходе работы всплыла информация о нарколаборатории на заброшенном кирпичном заводе около посёлка, где я работаю. Более того, они мне мешают в моём расследовании. Я хочу, чтобы ты их накрыл. Нет, не надо отдавать это смежному ведомству, ты забыл, что там есть наш человечек, в секте? Ну, вот. Как быстро сможешь? А сможешь сегодня? У меня даже официальное заявление есть. А там не нужно постановление суда на обыск, там нет жилья, только цех и корпус АБК, это же бывший завод, там ничего не переводилось. Да, заявление сейчас сброшу тебе. Нет, официальный ход не давал, просто держу на столе. Директор их, новенький. Есть ампула с образцом. Через сколько тебя ждать?

Он дослушал и завершил вызов, после чего открыл приложение с картой:

— Показывай, в каком цехе дурь?

Я показал.

— Что ещё с меня? — спросил я.

Денис крутил карту так и сяк, перевернул моё заявление и грубо, но точно перерисовал часть завода от въезда и до искомой лаборатории:

— Ничего с тебя. Уходи и сиди тихо, мне не надо тебя лишний раз светить. Если лаборатория там есть, то всё сделаем. В любом случае, Шарпей с тебя! Займись лучше им.

Я зашёл на работу (куда опоздал) и получил сегодняшнюю порцию газет и писем, развёз, всё время поглядывая в сторону опорника и завода.

Ждать пришлось недолго. Уже через три часа со стороны трассы приехала наглухо тонированная 99-я, оттуда вышли двое мужчин, больше похожие на гопников, чем на служителей порядка. Они зашли в опорник, пообщались там минут двадцать, вышли на крыльцо. Потом один из «гопников» достал из кармана рацию и негромко скомандовал:

— Начинаем.

В поля, в лучших традициях битвы за урожай, двинулась техника. Но это были не комбайны и трактора, это были четыре внедорожника и один тонированный ПАЗик.

Я забрался на крышу своего дома, бросив сумку с не до конца разнесённой почтой на крыльце.

— Ты же понимаешь, что часть сектантов — это просто одураченные своими бредовыми идеями люди, которые к наркотикам отношения не имеют? — внезапно где-то рядом снизу раздался голос инквизитора.

Я вздрогнул и от неожиданности едва не упал с крыши.

Денис подобрался ко мне незаметно, бесшумно.

— Да, понимаю. Но их лидер нарушает закон, причём использует мою территорию. У меня в договоре аренды есть стандартное условие, что использование предмета аренды в противоправных целях автоматически расторгает договор. Так что твой рейд развалит мне аренду.

Денис Иванович молча кивнул. На крышу со мной он не полез, вероятно и так понимая, что происходит.

Жители Колдухина тоже заметили «движуху», но рассмотреть через Камколь-озеро не смогли. Разумеется, про новый способ пересечение реки местные не знали, так что понять в точности, что там происходит, было нельзя.

— Спускайся, один чёрт ничего не увидишь.

— А ты туда не поедешь, поучаствовать? — спросил я.

— Нет, — буркнул он. — И вообще, закругляйся с почтой и веди мне Шарпея, как договаривались. Видишь, я свою часть сделки выполнил.

Ждать, однако, пришлось долго. Только ближе к вечеру автобусы с территории завода укатили и увезли с собой часть сектантов, Кроноса, его верных громил-телохранителей и ещё пару-тройку приближённых. Мне об этом сообщил инквизитор по телефону, а позвонил он, чтобы напомнить про Шарпея. Лабораторию в подвале они, конечно же, «случайно» нашли. Как и несколько ящиков с готовой продукцией. Доказательств было более чем достаточно.

— Я занимаюсь, процесс запущен, — округло ответил на его толстые намёки я.

Я катился на велосипеде по дамбе, огибая озеро Камколь. Территория Кирпичного завода была впереди пустой и притихшей. Отряды неизвестных мне силовых структур побыли, сделали своё дело и уехали, и оставили после себя тишину.

Тишину и пустоту.

Территория завода встретила меня гулким эхом шороха велосипедных шин и отлетавших мелких камушков, словно кто-то включил эффект эха.

Теперь я не боялся, что меня поймают и выгонят отсюда палками, как бродячего пса. Ещё вчера на другом конце завода был улей, пусть и странный, но живой. Сегодня завод это снова был город-призрак.

Немногие оставшиеся сектанты, потеряв своего лидера и чёткое представление о будущем, заперлись в АБК, как испуганные овцы. Они больше не представляли угрозы.

А где-то там, наверху, в своём кирпичном гнезде, прятался от лишних вопросов Котляров.

Но я направлялся не к ним. Они даже не статисты. Я держал путь к сердцу этого места.

Я выехал на площадь на пересечении внутренних дорог завода. Дороги были заброшены, поросли травой, но всё ещё проезжими.

А вот он. Кирпично-бетонный постамент с выцветшим вымпелом ордена Трудового красного знамени.

Мегалит, принявший облик символа ушедшей эпохи. Ну, то есть, на тот момент он вообще-то круто замаскировался, а сейчас… Сейчас по заводу не бродил никто, кроме меня.

Положив велосипед на землю рядом, я подошёл к нему. Воздух вокруг стал плотнее, заряженный невидимой энергией. Я чувствовал его силу, как чувствуют жар от раскалённой печи даже без прикосновения к сверхгорячим поверхностям.

В прошлый раз он отверг меня. «Ты не Хозяин земли и не Защитник земли». Но сегодня… сегодня всё изменилось. У меня есть формальный статус.

Я достал из почтовой сумки папку с документами. Устав. Приказ о назначении. Свидетельство о собственности. Все с синей, живой печатью. Я положил эту папку на бетонное основание.

— Вот, — сказал я вслух. Мой голос прозвучал глухо и странно в этой тишине. — По человеческим законам, я теперь — Хозяин. Директор ЗАО «Колдухинский кирпичный завод». Эта земля, эти руины, этот камень, которым ты являешься, всё это МОЁ. Не сказать, чтобы это было просто.

Я приложил ладонь к холодному бетону. И снова обратился к нему, на этот раз, мысленно:

«Я пришёл не как проситель. Я пришел как хозяин, чтобы заявить свои права».

<ПРОВЕРКА ДАННЫХ…>, — прозвучал в моей голове его бесстрастный, гулкий голос.

Прошла, кажется, вечность. Я стоял, прижав ладонь к камню, и чувствовал, как невидимые потоки энергии как щупальца сканируют меня, бумаги, само пространство вокруг. Мегалит сверялся с реальностью, с тем тонким слоем человеческих законов и договоренностей, что покрывал этот мир.

<СТАТУС ПОДТВЕРЖДЁН. ВЫ ЯВЛЯЕТЕСЬ «ХОЗЯИНОМ ЗЕМЛИ» В СООТВЕТСТВИИ С ДЕЙСТВУЮЩИМИ ПРОТОКОЛАМИ>.

Я почувствовал, как что-то дёрнулось. Будто бы внутри меня была плотина и теперь она снята, освобождая изнутри меня новые потоки силы.

Невидимый барьер, который отделял меня от мегалита, рухнул. Сила мегалита хлынула в меня, тёплая, мощная, как солнечный свет, но и тревожная, словно кот, который жалуется, что меня не было дома полторы тысячи лет. Ну, такой кот, размером с гору.

Я ощутил, как это новое ощущение наполняет каждую клетку моего тела, каждую каплю моей сущности. Это было похоже на возвращение домой после долгого, мучительного изгнания.

«Теперь я требую полного доступа», — послал я мысленный приказ.

<ДОСТУП ПРЕДОСТАВЛЕН. ВЫ НАЗНАЧЕНЫ АДМИНИСТРАТОРОМ-УПРАВЛЯЮЩИМ>.

Но тут же последовало дополнение, холодное, как удар льдиной:

<ВНИМАНИЕ. ФУНКЦИОНАЛ ОГРАНИЧЕН ДО ВЫПОЛНЕНИЯ ОСОБЫХ УСЛОВИЙ>.

— Каких условий? — спросил я вслух. Однако, обращался ли я к нему вслух или мысленно, он понимал. Понимал, но исполнять не спешил.

<МЕГАЛИТ ОСКВЕРНЁН. НЕЗАВЕРШЁННЫЕ ПРОЦЕССЫ, ПРОИЗОШЛО ИЗЪЯТИЕ СИЛЫ. НАРУШЕН БАЛАНС. ТРЕБУЕТСЯ ВОССТАНОВЛЕНИЕ ГАРМОНИИ>.

Я предположил, что речь идёт о убийстве Татьяны. Это для мегалита старая, незаживающая рана. Пока убийца не будет наказан, пока эта история не будет завершена, мегалит не сможет работать в полную силу. Он был как мощный компьютер, заражённый вирусом, намертво блокировавшим большую часть его программ.

Но что значит «произошло изъятие силы»? Вот оно, казалось бы, находишь ответ на вопрос, а потом оказывается, что этот ответ открывает два новых вопроса и эта матрёшка вообще не закачивается.

Ладно, разберёмся.

Но даже так… Даже с этим ограничением я почувствовал, как изменился.

Это было невероятное ощущение. Мир вокруг стал ярче, чётче. Я слышал, как бьётся сердце Котлярова в каланче, как шепчутся испуганные сектанты в своём общежитии, как шуршит мышь в развалинах цеха. Моя связь с водой, и без того сильная, стала на порядок сильнее. Я чувствовал каждую каплю в озере, каждую молекулу в поднимающемся над землёй тумане. Я мог бы сейчас велеть реке потечь вспять, и она бы повиновалась.

Моё тело… оно тоже изменилось. Я чувствовал, как по мышцам разливается сила, как обостряются рефлексы. Я стал быстрее, выносливее. Но самое главное, появилось нечто новое. Власть над своей судьбой.

Мне казалось, что если я сейчас прикажу этим испуганным сектантам выйти и начать разбирать завалы, они подчинятся без единого вопроса. Я мог бы внушить им любую мысль, любую идею. Моя воля стала инструментом, способным продавливать чужие воли.

Я стал сильнее. Гораздо сильнее.

Я оторвал руку от камня. Сила осталась во мне, она стала частью меня. Теперь даже с закрытыми глазами я чувствовал его, а он меня. Мы с ним как будто поженились, стали связаны.

Я убрал папку с документами в сумку. Теперь она была не нужна. Моё право было подтверждено на более высоком, чем человеческий, уровне.

Я обернулся и посмотрел на поселок, тонущий в вечерних сумерках. Теперь это было моё королевство. Больное, умирающее, но моё. У него теперь новая надежда нарисовалась, в лице, как ни странно, меня.

Но вообще-то мне надо завершать дела. Сектанты и мегалит — это хорошо, но там, в одном доме в посёлке, прикрытый магией двоедушника, а точнее, двоедушницы, был криминальный авторитет Шарпей.

Если представить, что Шарпей — это шарик репейника, то его надо выдрать отсюда.