Водяной

Глава 18. Ловля лохматого домового

И тут я решил добавить немного своего, так сказать, «фирменного» антуража.

— Подлый нарушитель! — мой голос, усиленный магией, тем не менее прозвучал глухо, словно доносился из самой земли. — Остановись!

Цыган дёрнулся, попытался свернуть, но переднее колесо его велосипеда угодило в ямку, коих тут было много и которые он теперь не видел. Раздался скрежет, звонкий удар, и он, потеряв равновесие, рухнул на землю, велосипед упал рядом.

Туман, словно почувствовав возможность, сгустился ещё больше, создавая ощущение полной изоляции.

— Кто здесь? — его голос дрожал. Страх уже начал просачиваться сквозь его веселье.

— Я дух Дяди Стёпы Милиционера! — протянул я жутко, находясь у него за спиной. — Я восстал из мёртвых, потому что узнал, что ты привозишь в наш посёлок! Запрещённые вещества, которые туманят разум и лишают воли. Ты думал, останешься незамеченным для призраков?!

Я позволил себе немного поиграть. Магия — вещь тонкая, особенно когда дело касается человеческих страхов. Я пока что не причинял ему вреда, хотя в тумане он не способен меня увидеть.

Зато я усиливал его собственные страхи. В тумане ему казалось, что вокруг него движутся тени, что слышатся странные звуки. Его сознание, уже подпорченное веществами, стало лёгкой добычей.

— Отдай рюкзак, — мой голос стал твёрже, приобретая властный оттенок. — Отдай его, и, может быть, ты уйдёшь отсюда целым.

Он вцепился в рюкзак.

Я закряхтел, подобрал велосипед, покрутил и стал сгибать колеса, приближая их друг к другу, применяя нечеловеческую силу, чувствуя, как металл поддается моей воле. Металл гнулся и трещал, но велосипед постепенно поддавался, превращаясь в некий образец авангардистского искусства. Сейчас двухколёсный транспорт в целом тяготел к форме треугольника, потому что его колеса смыкались так, как не входило в планы завода-изготовителя.

Велосипед, ещё недавно сверкавший, теперь выглядел жалким обломком.

Я бросил только что созданную авангардистскую композицию к ногам цыгана, который, удерживая рюкзак одной рукой, второй нащупал своего железного коня и…

Когда он понял во что превратилась его техника, крик ужаса вырвался из его глотки.

— Не ори, я этого не люблю. Рюкзак давай или с тобой будет то же, что с велосипедом. Покатишься обратно как колобочек, только того, лисы опасайся.

Задыхаясь, дыша часто-часто, цыган протянул рюкзак вперёд, в сторону моего голоса.

Я сцапал его за лямку и утянул в туман.

— Так-то лучше. А теперь уходи и не возвращайся. И другим передай. Ты остаёшься жив только лишь для того, чтобы предупредить остальных! Смерть ждёт вас за наркоторговлю в Колдухине. И помни, я тебе не Минздрав, предупреждать не буду.

Он, не раздумывая, дёрнулся, споткнулся о велосипед, упал, тут же вскочил и бросился прочь, спотыкаясь в тумане, бормоча что-то на смеси цыганского и русского, что-то про чертей, про проклятую землю и проклятых её обитателей.

Я смотрел ему вслед, пока его силуэт не растворился в молочной пелене.

Пока я ощупывал рюкзак и прикидывал, как с ним поступить, я заметил кое-кого ещё. В глубине кустов у дороги, почти там же, где недавно сидел я, что-то шевельнулось. Кто-то… Не зверь. Нет. Это был… человек? Или не совсем. Маленький, лохматый как афганская гончая, сгорбленный, припадающий к земле, словно пытающийся стать невидимым.

Он явно наблюдал за всей нашей «сценой» и мог видеть её сквозь пелену тумана. А такое доступно только лишь двоедушнику.

Я видел его и раньше, в день, когда приехал, возле места, где пропали участники перестрелки.

Словно почувствовав мой взгляд, он метнулся в сторону. Я мгновенно дёрнулся следом, бросился за ним. Но он был быстрее, чем я ожидал. Или, может быть, он знал здесь каждый закоулок, каждый поворот. Он скользнул в заросли, и я потерял его из виду.

Шайсе.

Я вернулся к своему велосипеду, оставив рюкзак с дурью на месте. Надо было спешить. Этот двоедушник… Он был не просто случайным наблюдателем. Василиса говорила, что он домовой. По моим ощущениям, вроде бы он.

Домой я добрался быстро, на своём велосипеде, крутил педали что есть сил.

Не глядя закинул рюкзак в Камколь-озеро. Вода подхватила его и утащила на глубину.

Вбежал в дом, дверь запер, задвинул засов. Окна зашторил плотно, чтобы ни один луч света не проник внутрь. Затем я взял моющее средство и тщательно вымыл зеркало в раме, висевшее на стене.

Оно было старым, с потускневшей амальгамой, но я знал его силу.

Поставил его на диванчике, подпёр подушкой и стулом. Нашёл тарелку, насыпал туда несколько печенек Яшкино «Овсяное» и налил в стакан молоко. Затем, поставил перед зеркалом и зажёг свечу. Огонёк заплясал, отбрасывая причудливые тени.

Выключил свет, прошептал заклинание-считалочку:

«Домовой, домовой,

приходи играть со мной!

На общение — за угощением!»

Я спрятался за зеркалом, прижавшись к холодной стене. Ждал. Тишина в доме была почти осязаемой, нарушаемая лишь потрескиванием свечи и моим собственным дыханием. И вдруг…

Домовые способны перемещаться между зеркалами, пользуясь ими как телепортом. Особенность такая у них.

Зеркало начало мерцать. Сначала слабо, потом сильнее. Поверхность, обычно гладкая и отражающая, стала как будто живой, пульсирующей. И из неё, медленно, робко, начал появляться лохматый. Тот самый двоедушник. Он протискивался сквозь зеркальную гладь, словно сквозь воду. Глаза его были полны страха, тело дрожало, но он как заворожённый смотрел на свечу.

Как только он показался из зеркала, я выскочил, схватив его за плечи. Он взвизгнул, забился, пытаясь вырваться, но мои руки были крепки.

— Тише, тише, — прошептал я, стараясь говорить как можно мягче. — Я не обижу тебя. Не причиню вреда.

Он продолжал выть, его тело сотрясалось от истерики.

— Привет, я свой! Свой! Ты Казимир? — сказал я. — Ты знаешь, что произошло здесь недавно? Перестрелка на улице Озёрной…

Он засмеялся. Громко, нервно. А потом вдруг заплакал.

— Я видел тебя там! — он ткнул в мою сторону грязным пальцем.

— Да, я там был, но после перестрелки. Ты видел само убийство?

— Какое убийство? Может, они оба живы? Они… они же…, — спросил он, его голос сорвался.

— Кто «они»? — спросил я, чувствуя, что подобрался совсем близко к разгадке. — Где они?

Он уставился на меня, его глаза расширились, и в них появилось что-то древнее, пугающее, чёрное.

— Они, — прошептал он, и в его голосе прозвучал отзвук чего-то, что было старше деревни, старше всего на свете.

И в этот момент, прежде чем я успел задать следующий вопрос, прежде чем он успел сказать хоть слово, он исчез. Просто растворился в воздухе, оставив после себя лишь лёгкий запах плесени.

— Тьфу, вот гад, — выругался я.

Мне захотелось пнуть зеркало, но я боялся его разбить.

Постояв какое-то время, я затушил свечу и повесил зеркало обратно. Неудавшаяся охота на домового меня обескуражила. Посмотрел на часы. Опаздываю на работу. Не хочется получить нагоняй от бабы Маши, тем более о причинах опоздания ей не расскажешь.

Придя на работу, я не стал извиняться, хотя рабочее время началось минут пятнадцать назад. К счастью, мой «босс» не был так уж щепетилен.

Баба Маша в этот раз не послала меня ни в райцентр, ни в поля, а просто вручила мне привычную порцию писем и газет.

И тут же, на улице я встретил ту самую компанию с улицы Желанной, которую недавно «направлял на путь истинный». Сегодня они выглядели куда приличнее. Без стеклянных глаз и дурной агрессии. Просто скучающая, слегка потерянная молодёжь. Надеюсь, они не ждали цыгана, не разочарованы, что он не доехал?

В любом случае, лучше их не искушать, пусть будет негде купить, так проще всего.

Но по ощущениям, они специально ушли с Желанной, чтобы не пересечься с наркодиллером. А может, я выдаю желаемое за действительное.

— Здорово, почтальон, — протянул пятерню их лидер, Виктор.

— Здорово, бандиты. Ко мне шли?

— Нет, просто гуляем.

— Ничем не заняты?

— Ничем. Что тут ещё делать? — он пожал плечами. — Бродим. Работы нет, отдыха тоже нет. Ни клуба, ни кино. Только и думаем, как бы отсюда свалить поскорее.

И тут мне в голову пришла идея.

— Слушайте, а помогите мне? Нужно мою машину до мастерской Хана дотолкать. Сама она не поедет, а один… Короче, это просто физический труд во благо меня.

Они переглянулись. В их глазах вспыхнул огонёк интереса. Любое событие, даже номинально бесплатный тяжёлый труд, но зато нарушавший монотонную скуку, был для них чем-то вроде луча света среди туч.

— А магарыч будет?

— А будет. Пиво.

Мы ударили по рукам и подошли к старой «буханке». Я открыл двери, снял с ручника, с некоторым трудом со скорости, и мы все вместе, упираясь в ржавый кузов, начали толкать её по улице. Машина нехотя, со скрипом, покатилась вперёд.

— Слушайте, ну нужно место культурного отдыха. Я попробую с главой администрации поговорить, — сказал я, пыхтя. — Может, получится клуб открыть.

Девушка, та самая, что плакала после нашей драки, горько усмехнулась:

— Безнадёжно. Мы тоже с Семёнычем говорили. У администрации денег нет. Здание ДК признали аварийным, его ремонтировать надо. Что-то там произошло и районный Архстройнадзор вообще запретил его эксплуатировать. Так что глава при всем желании не может ничего с ним сделать, даже снести.

— И всё равно, — упрямился я. — Попробую что-то придумать.

Мы толкали машину, и этот совместный, бессмысленный, в общем-то, труд нас как-то сблизил.

— А я вчера ночью огоньки над озером видела, — неожиданно сказала девушка. — Прямо отсюда, где мы сейчас идём. Такие, знаете, голубоватые.

Парни тут же подняли её на смех:

— Катька, ладно тебе! Привиделось!

— Это, наверное, озёрный водяной фонариком светил!

Они громко, вызывающе рассмеялись, глядя на меня. Я промолчал. Я-то знал, что в этом Камколь-озере, кроме меня, никакого другого водяного нет и быть не может. Зато я проследил направление, куда она смотрит.

Мой взгляд скользнул по ту сторону воды, на территорию кирпичного завода. Над руинами цехов возвышалась старая пожарная каланча — тонкая, примитивная кирпичная башня, бастион прошлого. Оттуда, с высоты, вся округа была бы как на ладони. И любые огоньки, если их там зажечь, например, магического характера или, например, электрического, были бы прекрасно видны.

Всей гурьбой мы докатили УАЗ до двора Хана. Он, по локоть в масле, деловитый и весёлый, уже ждал нас. Я сдал ему машину на «пересадку сердца».

Его сыновья, Артем и Данил, увидев меня, тут же спрятались за грузовиком и начали шушукаться. Поговорить они не вышли, видимо, не горели они желанием. Тайна особенной поездки, похоже, всё ещё была для них важнее всего на свете.

Я распрощался с Ханом, а с молодёжью дошёл до сельмага, где купил каждому по три бутылки «Стелла Артуа» (то есть выбрал все запасы). Все вопли на тему «бери Багбир 2,25» — проигнорировал.

— Нет уж, дудки! Пейте, будьте любезны, хорошее пиво и не морочьте мне голову. Откровенно говоря, вытеснить «соль» пивком — это странный путь, но… Всё лучше, чем эта дрянь. И обещаю попытаться как-то раскочегарить вопрос касательно клуба.

Хотя телом я был молод, вполне себе их ровесник, молодеть со ста лет (а мне не так давно было именно столько) до двадцати — трудно. Поэтому временами я общался с ними не как ровесник, а как сорокалетний мужик, однако они принимали мой тон как данность.

Мы попрощались, я дошёл до почты, сел на свой велосипед и поехал развозить почту, с чем справился за пару часов.

После этого я остановился в раздумьях. Проще всего было бы катить домой и продолжать приводить его в чувство. Поразмыслив… я решил иначе. Сектанты не пустили меня, но я зашёл с восточного направления, там, где был и корпус АБК, то есть «гнездо» сектантов.

А попробую-ка я попасть туда с другого края. То, что стены как таковой там нет и, наверное, не было, я уже видел. Только кое-где столбы, на которых, наверное, когда-то крепилась сетка, но её кто-то отцепил и украл, так что никакого периметра не было.

С этими мыслями я поехал вокруг озера, по старой дамбе. Нужно было снова попасть на ту сторону. На запретную территорию. То есть, мне буквально запретили там появляться. Однако Водяной не тот, кого ты так просто пошлёшь нахрен и он пойдёт.

Проехав несколько километров, а когда ты живёшь в сельской местности, будь готов к весьма приличным расстояниям, я попал на границу Кирпичного завода.

Тут я спрятал велосипед в зарослях сорняка и, пригибаясь, двинулся к руинам. Проникнуть незаметно было несложно. Забор был лишь условностью. Я затаился за остатками бетонной конструкции, наблюдая за территорией завода в том числе в направлении АБК, жилого корпуса сектантов.

Поскольку ничего не происходило, я стал перемещаться по территории, меняя позиции и ожидая подвоха или «движухи» от сектантов. Одновременно с этим я смотрел и искал. Людей, не-людей, магические аномалии.

Заброшенный завод был просто заброшенным заводом. Тут было бы прикольно пить водку поклонникам «Сталкера», разведя костёр внутри корпуса с разбитыми окнами и это было бы безопасно. Потому что суровый советский «индастриал» — это бетон, кирпич и та часть железа, которую не украли. Гореть там мог только мусор.

Вместе со своими брожениями я ждал, что меня попытаются поймать или сектанты проявят свою жизнедеятельность.

Ждать пришлось недолго. К границам территории подъехала безликая «Газель».

Сигналить она не стала, из неё вышел водитель, который кому-то позвонил.

Мне это показалось интересным. Ты многое можешь узнать, если будешь осмысливать увиденное. Допустим, это доставка продуктов. Зачем остановились, катили бы до АБК?

Вместо этого они доехали до середины территории завода, где АБК уже был недалеко и к ним подошли несколько сектантов, здоровых мужиков.

Сектанты вынесли к ГАЗельке пустые ящики, выгрузили из машины продукты в ящиках и унесли их. Но не все работали, один сектант тёрся рядом, но не уходил. Типа, охранник.

Вроде бы обычная доставка провизии.

Однако потом произошло кое-что странное. Когда убыли грузчики, кроме одного (охранника), эта «Газель» не уехала.

Машина медленно покатила вглубь территории, по боковой дороге, к одному из самых дальних, заброшенных цехов. Туда же направился и сам Кронос в сопровождении того самого охранника, громилы с дубиной.

Поскольку это было что-то интересное, я, крадучись, последовал за ними. Они без всякой задержки закатились внутрь цеха.

Через несколько минут они вышли и погрузили в «Газель» какой-то тяжёлый, продолговатый ящик, скорее похожий на армейский, чем продуктовый. После этого водитель сел за руль и уехал. Кронос со своим телохранителем какое-то время покурили около здания, а потом ушли в направлении АБК.

Я подождал, пока всё стихнет, и пробрался в тот самый цех, тем более что ворота в нём были, но не до верхней части проёма. Так что я просто перелез. Внутри было пусто и гулко. В углу виднелась дверь, ведущая, видимо, в подсобное помещение. На ней висел большой амбарный замок.

Я подошёл ближе. Рядом на полу растеклась большая лужа дождевой воды. Я присел на корточки, коснулся её кончиками пальцев. И отдал приказ.

Вода ожила. Тонкой, упругой струйкой она поднялась в воздух, скользнула в замочную скважину. Внутри замка я нащупал пружины, штифты. Я сжал воду, превратив её в подобие гидравлического клина, надавил… Раздался сухой щелчок. Замок открылся.

Я снял замок, открыл дверь и прошёл внутрь. Это помещение, как оказалось, вело вниз, в подвал. Я спустился по бетонным ступеням вниз.

Несмотря на близость озера, здесь было сухо и чисто. И это было не просто подсобное помещение. Пройдя узкий коридор и открыв тем же методом ещё одну неприметную дверь, я обнаружил помещение. Это была лаборатория. Столы с колбами, ретортами, какой-то странной аппаратурой. А вдоль стен стояли ящики. Такие же, как тот, что погрузили в «Газель». Не теша себя иллюзиями, что сектанты тут занимаются теоретической физикой и изучением химии, я вскрыл один из них.

Внутри, в мягком пористом полимерном уплотнителе, лежали стеклянные ампулы с какой-то мутной, зеленоватой жидкостью. Я взял одну ампулу, сунул её в карман и быстро ушёл, заперев за собой замок тем же способом, что и открыл.

На обратном пути, уже выходя с территории завода, я почувствовал сильное, почти физическое притяжение. И беспричинную, острую грусть. Как будто что-то звало меня.

Уже вечерело. Конечно, я откликнулся на зов и пошёл. Пошёл на этот зов и набрёл на небольшую площадь перед тем, что когда-то было небольшим директорским корпусом. Не АБК, а местом оформления накладных и визирования заявок.

Посреди площади стоял фундаментный блок, на котором был установлен лишь выцветший металлический вымпел с надписью «Завод Ордена Трудового Красного Знамени».

Я прошёл в метре от него и почувствовал вибрацию. Она шла не от земли, а исходила буквально от самого фундамента. Я присел рядом, приложил ладонь к холодному, шершавому бетону. И он меня вдарил силой, как ударом тока.

Учитывая, что обычный камень не шарашит прохожего магией, то это точно был он. Тот самый колдун-камень или искомый Василисой мегалит.

Радоваться было некогда.

Он не был каким-то там древним валуном, который искала Василиса. Нихрена подобного.

Он не прятался, он был у всех на виду. Он, как и я, замаскировался и поменялся. Он принял полезный и понятный для мира людей вид. Он стал фундаментом странного памятника, бетоном, кирпичом и кривой кладкой, частью человеческой цивилизации, основой для советских наград-символов, а в данный момент ещё и холстом для малолетних художников. Он настолько вжился в эту роль, что перестал быть маскировкой, он стал этим постаментом — сердцем Кирпичного завода.

Я медленно вдохнул и, проникнувшись серьёзностью момента, закрыл глаза и попытался вступить с ним в контакт. Не как водяной с камнем. А как разум с разумом.

И он откликнулся.

Его голос прозвучал не в ушах, а прямо в сознании. Голос был древним, усталым и совершенно безразличным.

<Я СЛУШАЮ>.

Я хочу получить доступ к твоей силе, — мысленно произнёс я.

<ЗАПРОС ОТКЛОНЁН>.

Ээээ… Почему?

<Я ПРЕДОСТАВЛЯЮ ДОСТУП ТОЛЬКО ДВУМ КАТЕГОРИЯМ СУЩЕСТВ: «ХОЗЯИНУ ЗЕМЛИ» ИЛИ «ЗАЩИТНИКУ». ТЫ НЕ ЯВЛЯЕШЬСЯ НИ ТЕМ, НИ ДРУГИМ>.

Выдав на-гора сразу столько, мегалит заткнулся. Я не решился дёргать его дальше, а решил переварить сказанное.