Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор

Глава 32 Птицы

Всё изменилось, когда Дамиан вошёл в секретный класс, бережно неся в руках нечто, завёрнутое в его носовой платок.

Мара сразу же выпрямилась, заподозрив неладное. Слишком уж осторожно он ступал, слишком трепетно прижимал свою ношу к груди.

Она, не отрываясь, следила за тем, как Дамиан укладывает свёрток на стол и разворачивает ткань.

В платке оказалась птица.

Маленькая галка, совсем крошечная. Перья на макушке слиплись, клюв приоткрыт. Судя по неестественно вывернутому крылу, её первый полёт оказался последним.

— Что это? — дрожащим голосом спросила Мара, хотя уже знала ответ.

— Знаешь, дети часто пытаются вылечить раненых птиц, — начал Дамиан издалека, избегая её взгляда. — Я подумал, что стоит приглядывать за младшими. И они приведут нас к…

Он кивнул на птицу.

— К подопытным, — холодно закончил за него Весперис.

— Ты хочешь… — Мара сглотнула. — Ты хочешь, чтобы я её исцелила?

— Это ведь то, что мы планировали, — голос Дамиана звучал не так уверенно, как ему бы хотелось. — Ты прекрасно управляешься с карандашами, с мебелью, с растениями. Тебе нужно… тренироваться на животных тоже.

По лицу Дамиана было видно, как его энтузиазм меркнет с каждой секундой перед настоящей птицей, лежащей на столе.

Кажется, у неё было сломано не только крыло. Галка не двигалась. Лишь крутила головой.

Мара терпеть этого не могла. Каждый раз при виде больной птицы или котёнка, или даже крысы с перебитой мышеловкой шеей, у неё разрывалось сердце. От жалости, но ещё больше от безысходности. От осознания, что прямо сейчас они живы, но им уже ничем не помочь.

Но что, если…

Что, если этой птице она помочь может?

Мара шагнула к столу. Птица повернула к ней голову. Вряд ли она на самом деле могла думать, но в её маленьких серых глазках Мара не видела страха, только покорное, бесконечно тихое смирение с судьбой.

— Ладно.… — вздохнула и бросила взгляд на Веспериса.

Весперис не смотрел на неё. Мара знала: ему это всё не нравилось. Не из-за птицы, конечно. Он воспринимал происходящее, как опыты над ней — над Марой. Но больше не вмешивался. Потому что с каждым днём всё сильнее хотел того же, чего хотели они с Дамианом.

Мара подняла руки над птицей. Она не знала анатомии пернатых. Не знала, как устроены их кости, где проходят жилы, как работает дыхание. Но, как и раньше, она заставила себя не думать о технической стороне. Не разбирать на части. Не анализировать. Только чувствовать. Представить, как должно быть.

Она почти коснулась чего-то хрупкого, разбитого, раздробленного настолько, что в этом не осталось даже надежды. Но ещё живого.

Вдруг голос в её голове заглушил всё остальное:

«Не ты сломала эту птицу. Но ты её убьёшь»

На этом всё закончилось.

Как Мара не старалась уцепиться за эфир, за крошечную пульсацию боли, что связывала её с галкой, поймать хотя бы тень этого ощущения, у неё не получалось ничего.

Она опустила руки. Галка всё ещё лежала на столе — маленькое, переломанное тело. Немигающие глаза терпеливо смотрели куда-то в сторону. Не на неё.

Мара подняла взгляд на Дамиана.

— Пожалуйста, — взмолилась она. — Пожалуйста, сделай что-нибудь. Ты же… ты же можешь. Ты же исцелил мою ногу.

Её голос звенел от отчаяния, веки жгло изнутри.

— Мара… — Дамиан покачал головой. — Вода может заживлять раны, но не сращивать кости.

Её плечи поникли.

— То есть… она всё равно умрёт? — безжизненно уточнила Мара.

Дамиан не ответил. Он подтянул птицу к себе за краешек платка и осторожно завернул обратно.

— Я… унесу её в лес, — тихо сказал он. — Пусть природа возьмёт своё.

— Прости… — прошептала Мара, обращаясь не то к торчащей из ткани голове галки, не то к Дамиану, не то к Весперису, который так и не проронил ни слова.

— Мара… — начал он наконец, когда дверь за Дамианом закрылась.

— Должна! — упрямо перебила она. — Должна.

Она знала, что он хотел сказать, но больше не могла это слушать.

Мара стояла, глядя на пустое место, где только что лежала птица, и ощущение собственной беспомощности становилось почти невыносимым.

Весперис подошёл ближе.

— Мара, я должен извиниться перед тобой, — начал он.

— Что? За что?

— Я должен был держать тебя на расстоянии. Не позволять себе… этого. Нас. Я понимаю, как это эгоистично.

Мара не успела ответить, потому что он уже продолжал, его голос становился всё громче, как будто он торопился выговорить всё, пока хватало сил.

— Ты не заслуживаешь этого, — сказал он, его взгляд был устремлён мимо. — Ты не заслуживаешь боли, которая тебя ждёт. Я знаю, что делаю. Я знаю, что чем ближе мы становимся, тем больнее будет, когда… когда меня не станет.

Мара молчала, её сердце стучало глухо и неровно. Она не хотела слышать этих слов, не хотела, чтобы он говорил дальше, но знала, что остановить его сейчас будет невозможно.

— И знаешь, что самое ужасное? — Он, наконец, посмотрел на неё, его глаза были полны боли, которую он так старался скрыть, и которая так редко прорывалась наружу. — Я не могу перестать. Я не могу… — его голос дрогнул. — Я не могу отпустить тебя, Мара. Я знаю, что это неправильно. Я знаю, что должен думать о тебе, о том, как тебе будет больно. Но я больше не могу думать о том, что правильно. Единственное, чего я хочу — это быть с тобой. Пока у меня ещё есть время.

Слёзы хлынули из глаз сами по себе, и у неё не было ни единого шанса их удержать.

— Весперис, пожалуйста… Я обещаю, я найду способ… — прошептала она, но он не слушал.

— Даже если так. Что дальше? — Он горько усмехнулся. — Это только всё усложнит. Потому что, если я умру, всё будет так, как должно быть. Ты останешься с Дамианом. Это будет правильно.

Мара подняла руку и приложила дрожащие пальцы к его губам.

— Не говори так… — умоляла она. — Пожалуйста, не говори так.

Но он мягко убрал её ладонь и смахнул слёзы с её щёк.

— Я люблю тебя, Мара. Я люблю тебя так, как не должен. Так, как мне не положено. И я знаю, что всё это… неправильно. Но я не могу ничего с этим поделать.

Мара не выдержала. Её разрывало изнутри от его слов, от голоса, полного боли и отчаяния, от взгляда, в котором отражались его страх и его обречённость. Она больше не могла слушать.

Сократив расстояние между ними, Мара поцеловала его, и в этот поцелуй вложила всё, что не могла выразить словами. Её руки скользнули к его лицу, пальцы легли на его скулы, крепко удерживая, чтобы он не отстранился, не отступил, чтобы он понял, как много для неё значит.

Весперис замер, но только на мгновение. А потом она почувствовала, как его руки обвили её талию, как он ответил на её поцелуй с тем же отчаянием, с той же силой, будто это был последний поцелуй, последний шанс почувствовать что-то настоящее.

Когда они оторвались друг от друга, Мара прижалась лбом к его лбу.

— Перестань, Весперис, — прошептала она, касаясь его щеки. — Пожалуйста, перестань. Ты не должен говорить такие вещи. Ты нужен мне. Сейчас. И всегда. Я что-нибудь придумаю. Я справлюсь.

Весперис не ответил.

Конечно, это была не последняя птица, которую принёс Дамиан.

Он пустил слух среди младших курсов, что знает секретную технику исцеления, и теперь они несли ему несчастных животных сами. Галки, вороны, воробьи, однажды был даже ёж.

Мара пыталась снова и снова, с отчаянным, почти безумным упорством.

Сначала ей удалось перебороть жалость. Или, по крайней мере, сильно её уменьшить. Природа жестока и несправедлива. Животные умирают каждый день — от голода, холода, от зубов хищников. Эти птицы умерли бы в любом случае. Просто Мара бы об этом не узнала.

Она напоминала себе это каждый раз, когда смотрела в чёрные бусинки глаз. Каждый раз, когда брала в руки слишком лёгкое, почти невесомое тело, в котором ещё трепыхалась жизнь. Или уже нет.

Но это не помогало.

Тогда Мара пошла дальше. Заставила себя думать иначе. Ей удалось кардинально переломить ход своих мыслей. Она убила человека, чтобы спасти Дамиана. Неужели теперь она не способна убить птицу, чтобы спасти Веспериса? Если это необходимая жертва для того, чтобы понять, как это работает, почувствовать разницу между жизнью и смертью… Если это цена — она заплатит.

Но и это не помогало.

Она пыталась поймать эфир, как чёрную кошку в тёмной комнате. Он был где-то рядом — она чувствовала, слышала его. Но он упрямо ускользал из её рук.

С каждой зверушкой, завёрнутой в платок и унесенной Дамианом обратно в лес, всё остальное теряло значимость. Домашние задания? Уроки? Тренировки? Экзамены? Всё это больше не имело значения.

Начался апрель.

У Веспериса оставался месяц. В лучшем случае.

Сама того не замечая, Мара начала отсчитывать дни.

Иногда она смотрела на него так, будто пыталась запомнить. Складку между бровей, когда он хмурился. Тень от ресниц, когда опускал глаза. Линию плеч, когда он сидел с книгой, немного сутулясь. Движение рук, когда он что-то писал. Как если бы хотела заранее собрать его по фрагментам и спрятать в себе всего, целиком. Чтобы потом, когда наступит «после», иметь возможность хоть как-то его восстановить.

Она не ловила его взгляд. Не перебивала. Просто смотрела. Иногда подолгу, иногда украдкой. И каждый раз с ощущением, что времени становится всё меньше. Что это может быть последний вечер, последний завтрак, последняя фраза, произнесённая вполголоса.

— Всё! Хватит! — вдруг заявил Дамиан, хлопнув ладонью по столу так, что подпрыгнула чернильница. — Я не могу здесь больше находиться. Пойдём на улицу.

Мара вздрогнула, оторвав взгляд от книги, которую даже не читала.

Дамиан выглядел как человек, которому срочно нужно выбраться наружу, иначе он задохнётся.

Теперь большую часть времени они проводили в секретном классе, даже не утруждая себя появлением на уроках. Это было нетипично для всех троих. Рози, как староста, конечно ворчала, но потом перестала спрашивать. Кажется, никто особенно и не замечал их отсутствия. В конце концов, кто не прогуливал занятия на старших курсах?

Но Дамиан был прав. Тухнуть целыми днями в подвальном помещении забытого класса магии крови было преступным. Особенно в такую погоду.

Весперис не стал спорить. Он в последнее время неестественно мало препирался и чаще просто подчинялся Дамиану без возражений.

Мара заметила это. И Дамиан, безусловно, тоже. Но никто не поднимал эту тему. Никто не спрашивал, в порядке ли он. Ответ был очевиден.

Так что они захватили плед и пошли вниз по течению реки. Сначала — по оттаявшему влажному берегу, где между прошлогодней листвой уже прорастала молодая, хрупкая зелень. Потом углубились в лес, не обсуждая маршрут. Никто из них не знал, куда именно направляется. Они просто шли, пока среди деревьев не показалась груда камней.

Мара остановилась, как вкопанная. Это была не просто груда камней — это была Башня. Та самая. Первая. Башня Оленя.

— Это она? — тихо спросил Весперис, догадавшись обо всём по выражению лиц друзей.

Мара кивнула.

— Мы… мы можем туда войти?

Она и Дамиан переглянулись. Он пожал плечами:

— Почему бы и нет? Вряд ли там осталось что-то интересное после Ардониса. Зато внутри нас точно никто не достанет.

Мара не стала спорить. В глубине души ей было всё равно, куда идти. Хоть в Башню, хоть в трясину. Лишь бы уйти из этого бесконечного повторяющегося дня, в котором всё напоминало о неизбежном.

Дверь без замка и ручки отозвалась на её магию без промедления, будто соскучилась. Стоило Маре приложить ладонь, как старое дерево дрогнуло, а на его поверхности вспыхнула эфирная вязь, растворяющаяся в воздухе мягким светом.

За белым туманом портала их встречало Хранилище, разорённое Каем Ардонисом, с перевёрнутыми витринами и покрытыми пылью книгами. Под потолком приветливо зажглись эфирные звёзды.

Весперис не сказал ни слова, но сразу двинулся вдоль книжных полок, изучая то, что уцелело.

Дамиан начертил в воздухе формулу, и под его ногами закрутился крохотный ураганчик. Он завертелся по помещению, собирая в себя вековую пыль, пока Дамиан поднимал упавшие витрины.

Мара нашла каменную скамью между двух высоких шкафов. Подождав, пока ураганчик её почистит, Мара постелила плед и села, оглядывая комнату. Теперь, по сравнению с другими Хранилищами, это было маленьким и даже уютным.

Весперис поставил книгу обратно на полку, провёл по корешку кончиками пальцев и сел рядом достаточно близко, чтобы тепло от его плеча ощущалось сквозь рукав.

— Так это произошло здесь? — тихо спросил он. — Здесь твоя магия проявилась впервые?

Мара ответила не сразу. Всё было в огне. Воздух плавился и плыл перед глазами, было тяжело дышать. Она была уверена, что сгорит заживо. И Дамиан вместе с ней.

— Да, — сказала она наконец и вытянула руку.

В её ладони зажглась и поплыла к потолку новая эфирная звезда. Но не такая, как те, что уже светились там. Другая. Тёплая, как солнечный свет.

— Я так и не поблагодарил тебя, — проговорил Весперис. — За то, что ты спасла тогда Дамиана.

Мара невесело усмехнулась.

— Это из-за меня он оказался здесь.

— Это неправда, — возразил Дамиан. Он только что закончил расставлять витрины, отряхнул руки и присел с другой стороны от неё. — Это я тогда повёл тебя той дорогой. И я затащил в Башню. Если бы не твой эфир — Ардонис убил бы нас. Я в этом уверен.

Весперис тихо хмыкнул, облокачиваясь на спинку скамьи и закидывая руку за плечи Мары.

— Иногда мне кажется, что будь я с вами с самого начала, вы бы не попали ни в одну из тех передряг.

Дамиан фыркнул:

— В лаборатории Кроина мы были втроём. И чем это закончилось?

— Так это вы меня туда и затащили! — возмутился Весперис. — Нет, мне точно нельзя умирать. Без меня вы двое опасны для себя и для окружающих.

— Это правда, Весперис, — с подчеркнутой серьёзностью кивнула Мара. — Нам нельзя оставаться без присмотра.

— Мы втроём составляем идеальный баланс, — лениво заметил Дамиан, проводя пальцем по её запястью. — И я вот что подумал… Может, я ошибался?..

— В какой именно момент? — уточнил Весперис.

— Когда говорил, что нам не обязательно всё делать втроём.

Мара почувствовала, как её лицо вспыхнуло. Это не ускользнуло от внимания Дамиана. Теперь смотрел на неё откровенно, не отводя взгляда, и в его глазах плясали опасные искорки.

Весперис повернулся к ней. Почти одновременно они с Дамианом осторожно убрали волосы с её плеч.

— Может, есть больше вещей, которые нам стоит попробовать втроём? — прошептал он ей прямо на ухо.

Голос его был тихим, хриплым, почти гипнотическим.

Дамиан кончиком носа провёл по её шее, обжигая нежную кожу горячим дыханием. По телу пробежали мурашки. Маре стало невыносимо жарко. Сердце колотилось, как сумасшедшее, мысли путались. Она тщетно пыталась сохранить самообладание, но тяжёлое, прерывистое дыхание Веспериса у самого уха не оставляло шансов.

Они оба были рядом. Живые. Тепло их рук напоминало ей, что пока они здесь — это ещё не конец. Всё остальное неважно. Есть только сейчас.

К чёрту всё!

Она повернулась, схватилась за лацканы пиджака Веспериса, нашла его губы и поцеловала. Он ответил сразу, с такой жадностью, будто ждал этого очень давно. Его пальцы мягко скользнули в её волосы, касаясь затылка.

Все мысли вылетели из её головы, словно пробка из бутылки, оставив за собой блаженную пустоту. Он был как свежий ветер в жаркий день. Как глоток воды после долгой, мучительной жажды.

Дамиан не остался в стороне. Его руки обвили её талию, притягивая ближе, а губы оставляли на коже влажную дорожку из поцелуев.

Мара утопала в их ласках, забыв обо всём на свете. Их прикосновения, поцелуи, горячие дыхания затягивали всё глубже и глубже. Она была в центре их внимания, и это осознание только сильнее распаляло огонь в её венах.

Дамиан, неторопливо поднимаясь по её шее наверх, добрался до уха и тихонько прошептал:

— Не забудь про меня.

Мара мягко разорвала поцелуй с Весперисом и повернулась к Дамиану.

На мгновение их взгляды встретились. Она видела, как его тёмные глаза горели желанием. Он поцеловал её, и этот поцелуй был совсем другим. С Дамианом каждый раз она сгорала дотла, вспыхивая ярко и неистово. Его поцелуи и прикосновения обжигали, его собственная кожа горела под её ладонями.

Его руки обвивали её крепко, но бережно. Она чувствовала его жар даже сквозь слои одежды. Его пальцы сжимали ткань её рубашке в попытке сдержаться, не переступать границу, которую они ещё не успели обсудить.

Мара не знала, чьё прикосновение было ближе, нужнее, желаннее. Она не знала, как они оказались в такой близости, и не знала, что с этим делать.

Их прикосновения стали мягче, тише. В них было уже не столько желания, сколько нежности. Ладони скользили по её плечам, по спине, замирали на волосах. Кто-то — она уже не знала кто — провёл пальцем по её щеке. Кто-то другой поцеловал в висок.

Они переплелись в одном тесном объятии, запутавшись в собственных руках.

Мара прижалась щекой к плечу Веспериса, вдыхая ставший родным запах свежевыстиранного белья и одеколона.

— Я хочу, чтобы так было всегда, — сказала она тихо.

— Я тоже, — едва слышно отозвался Весперис.

— Полнолуние совсем скоро, — напомнил Дамиан, голос его был спокойным, но серьёзным. — Ллиурэн объяснит. Она должна.