Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор

Глава 17 Партия для четырех рук

На следующий день Дамиан остался в медотсеке. Состояние было стабильным, но доктор Ллойд хотел перестраховаться.

Обычно после уроков троица собиралась в библиотеке, строила гипотезы о том, что делать дальше. Но без Дамиана Мара и Весперис чувствовали себя странно. Не то чтобы им было нечем заняться — работы хватало. Просто они не знали, с чего начать. Да и не хотелось.

Они какое-то время просидели, разложив книги перед собой, но только листали страницы, не читая.

Наконец Весперис закрыл учебник, не дойдя до конца главы, и сказал:

— Пойдём, я хочу тебе кое-что показать.

Мара подняла взгляд.

— Что?

— Просто пойдём.

Он не стал объяснять, и она пошла за ним без лишних вопросов.

Они поднялись по лестнице и направились к кабинетам для художественных дисциплин — место, где Мара бывала лишь пару раз за всё время в академии. Занятия по музыке, живописи и танцам были факультативными, а у неё и без того хватало забот.

Весперис отпер одну из дверей, приглушённо скрипнувшую, и вошёл первым. Мара шагнула следом и на мгновение остановилась, вдыхая особый аромат лакированного дерева.

Музыкальный класс был просторным и залитым мягким светом от высокого окна. Вдоль стен стояли инструменты: арфа, виолончель, деревянные флейты. А в центре — чёрный рояль.

— Ты играешь? — изумлённо спросила Мара.

— Иногда, — ответил он коротка, подходя к инструменту и поднимая крышку клавиатуры. — Когда нужно подумать. Или перестать думать.

Он сел, поправил манжеты рубашки, положил пальцы на клавиши. Мара стала рядом, не зная, можно ли садиться, не зная, зачем она вообще здесь.

А потом он начал играть.

И играл он потрясающе. Играл так, что с её кожи не сходили мурашки, а на глаза навернулись слёзы. От красоты. От тоски. От осознания, что этот мальчик с холодными пальцами и вечной маской спокойствия носит в себе такую глубину.

Когда он закончил, Мара не сразу нашлась, что сказать.

— Весперис… — наконец произнесла она. — Я ничего красивее в жизни не слышала! Почему ты не говорил, что умеешь играть?

Со смущённой улыбкой он пожал плечами.

Мара обошла его со спины и села слева. У бабушки было пианино, но она почти не играла с тех пор, как закончила обучение музыке. В таких ситуациях она полагалась на память рук больше, чем на свою собственную.

«Если он продолжит, — подумала она, — то это судьба».

И начала играть партию для четырёх рук.

А когда пришла его очередь, Весперис продолжил.

«Глупости, » сказала себе Мара, чувствуя, как сердце с каждым тактом билось всё быстрее от того, с какой лёгкостью и точностью Весперис подстраивался под её ритм, как безошибочно исполнял свою партию, и как ладно, правильно, почти идеально они звучали вместе. «Никакая это не судьба. Просто совпадение. Наверное, программа обучения у всех одинаковая. Нет ничего удивительного в том, что мы оба знаем одно и то же произведение для четырёх рук…»

И тут же запнулась и сбилась.

— Прости, — тихо сказала она, опуская взгляд. — Я давно не играла.

— Ничего страшного, — ответил Весперис. — Ты говорила, что играешь на скрипке, но не говорила, что умеешь и на фортепиано.

Мара слабо улыбнулась.

— Нельзя играть только на скрипке. Фортепиано — обязательная дисциплина для всех других инструментов.

Весперис мягко взял её руки в свои. Осторожно, почти бережно, как что-то хрупкое.

— Я должен был догадаться, — сказал он и наклонился ближе, перебирая её пальцы. — У тебя очень изящные руки.

Сердце Мары провалилось куда-то вниз.

Они сидели слишком близко. Их колени касались. Его пальцы были непривычно тёплыми.

Камешек в кармане. Шоколадки, которые он приносил ей каждую неделю. Прогулки под луной. Взгляды. Прикосновения…

Спросить нужно сейчас. Сейчас — или никогда.

Не поднимая взгляда от их рук, Мара на одном дыхании произнесла:

— Весперис… ты ухаживаешь за мной?

Он усмехнулся.

— Это так очевидно?

Она посмотрела в его лицо, чтобы убедится, что он её не разыгрывает. И это был не такой Весперис, каким она его привыкла видеть. Тот Весперис был закрытым, отстранённым и часто смущался и испытывал неловкость, оставаясь с ней наедине, но теперь… Теперь он смотрел на неё с мягкой, тёплой уверенностью. И, кажется, не собирался придумывать отговорки о том, что она поняла его неправильно.

— Так это правда? — осмелилась уточнить Мара. — Ты правда ухаживаешь за мной?

— Да, — ответил он просто. — Я ухаживаю за тобой.

Воздух вдруг потяжелел. Она не знала, что сказать. Внутри всё сжалось, как будто её бросили в ледяную воду, и одновременно стало жарко.

— Весперис, я…

— Ты ведь помнишь, что я чувствую гораздо больше, чем хотел бы? Я знаю, что ты задерживаешь дыхание, когда я оказываюсь слишком близко. Я чувствую, как приливает кровь к твоим щекам, даже если ты прячешь лицо. Я слышу, как бьётся твоё сердце прямо сейчас. Я знаю, что ты чувствуешь.

Мара замерла, сглотнула, провела языком по пересохшим губам, но не смогла найти слов. Больше не было смысла что-то от него скрывать. Всё, что она пыталась подавить, было для него открытой книгой. И от этого вдруг стало невероятно легко.

— Дьявол, Весперис… — прошептала она. — Как давно ты это знаешь?

Весперис склонил голову, не отводя от неё взгляда.

— Наверное, дольше, чем ты сама.

Мара закрыла глаза, чувствуя, как сердце сжимается от глухой, непонятной боли. Всё внутри неё говорило, что это неправильно, что этого не должно было быть. Она не могла, не должна была…

Но он был рядом. Его тепло было слишком ощутимым. Его голос, его дыхание. Она не могла отрицать, как сильно ей это нравилось.

— Мара, — тихо позвал он и сжал её пальцы.

Она открыла глаза.

Весперис смотрел на неё, не мигая, и в его взгляде было теперь что-то другое. Что-то глубокое, настоящее.

— Я не прошу тебя выбирать, — сказал он. — Я знаю, что ты не сможешь.

Мара прикусила губу.

— Тогда зачем?

Весперис улыбнулся — едва заметно, уголком губ, печально.

— Потому что у меня больше нет сил делать то, что правильно.

Мара судорожно вдохнула, но так и не нашлась, что сказать.

— Я не прошу тебя дать мне ответ, — его голос был ровным. — Просто позволь мне и дальше ухаживать за тобой. Никаких статусов, никаких обязательств. Просто… пусть всё будет так, как есть. Позволь мне дарить тебе шоколадки, помогать с домашними заданиями. Позволь мне быть рядом.

Это звучало так просто, так невинно и мило, что даже если бы она хотела отказать, у неё бы не получилось.

— Хорошо, — тихо сказала она неожиданно для себя самой и подняла взгляд.

Весперис просиял. На его лице заиграла почти по-детски счастливая улыбка.

— Хорошо? — переспросил он, словно не веря своим ушам.

— Хорошо, — повторила Мара, чувствуя как и её губы растягиваются в улыбке сами по себе.