Трехглавый змей: Проклятие семьи Мор

Глава 27 Почему я?

— Почему я?

Это вопрос повис в воздухе между Марой и водной гладью, в которой сияло лицо Ллиурэн.

Та некоторое время молчала, прежде чем мягко ответить:

— Я тоже задавала себе этот вопрос. В тот день, когда проснулась живой.

Она склонила голову, погружаясь в воспоминания.

— Я родилась в семье Торнов. Моя доминанта — вода, как и у всех в роду. Нас учили строго, дисциплинированно. Ожидалось, что я пойду тем же путём. Но я была слабой. Болела с младенчества. Ни один врач не давал мне шансов дожить до совершеннолетия. Меня не брали на уроки, я не могла участвовать в тренировках. Меня… берегли.

Мара слушала, затаив дыхание. Весперис стоял за её спиной, тихий, собранный. Дамиан чуть в стороне, с руками в карманах. Они тоже молчали.

— Пока другие изучали магию, я проводила время одна. Смотрела на воду. Размышляла. И в один момент, когда мне было двенадцать, я поняла, что всё. Что больше не будет ни следующего года, ни даже следующей весны. Вместе с этим пониманием… пришёл страх. Животный. Инстинктивный. Я не хотела умирать. Я захотела жить. Яростно, как никогда раньше. Это ощущение… было как вспышка. Словно внутри меня раскололась оболочка, сдерживающая что-то дикое, настоящее. Это был эфир.

Она замолчала на секунду.

— Наутро я проснулась совершенно здоровой. Не только физически. Я ощущала мир иначе. Чище. Ближе. Это было не просто исцеление. Это было… перерождение.

Мара провела пальцем по краю чаши.

— А Аэллард?

— Его история куда мрачнее, — отвечала Ллиурэн, понизив голос. — Даже он сам не знал, как это произошло, но он воспитывался в семье людей, не волшебников. Когда его опекуны поняли, что он необычный мальчик… Они вывезли его далеко в лес. И бросили. Ему было пять.

Мара почувствовала, как защемило в груди. Она покосилась на мальчиков, но никто из них не смел поднять взгляд.

Ллиурэн продолжала ровно:

— Он выживал. Много лет, совсем один, без родных, без друзей… Всё, что у него было — это страх. И сила. Когда его нашли, он был почти зверь. Я взяла его к себе. Учила, как могла. Но… он всегда был другим. Слишком диким. Слишком сильным. Он не принимал границ. Он не хотел скрываться.

Лицо Ллиурэн стало чуть более задумчивым.

— Его эфир был как буря, ураган. Я пыталась научить его сдержанности, ответственности. Но… он не хотел быть как все.

Она перевела взгляд голубых глаз на Мару.

— Расскажи мне о себе. Как было у тебя?

— Моя магия не проявилась вовремя. Родители так и не смогли выяснить, почему именно. Не то, чтобы они пытались… Так или иначе, я смогла колдовать только в шестнадцать.

— Когда эфир пришёл к тебе? — мягко спросила Ллиурэн.

Мара встретилась взглядом с глазами Дамиана.

— Я думала, что нас убьют. Эфир спас меня и Дамиана.

Ллиурэн кивнула.

— А теперь скажи мне, что объединяет нас троих?

Мара нахмурилась, пытаясь связать всё воедино. Ллиурэен умирала. Аэллард выживал один в лесу, вероятно с волками. А она… в ней не было ничего особенного. Никаких болезней, никаких потрясений. Она была самой обычной девчонкой.

— Никто из вас не учился магии? — осторожно спросил Дамиан. — И эфир пришёл сам?

Ллиурэн кивнула.

— Именно. Эфир не подчиняется системе. Он живёт там, где нет правил. Там, где магия идёт изнутри, а не снаружи.

— То есть… — протянула Мара. — Система… мешает эфирной магии?

— Она её подавляет, — спокойно ответила Ллиурэн. — Система боится хаоса. Боится чувств. Боится непредсказуемости.

— Тогда… Что это значит?

— Это значит, — тихо сказала Ллиурэн, — что ты — не избранная. Ты — такая, какой должна быть.

Мара всё ещё не отводила взгляда от воды, хотя Ллиурэн уже исчезла. Поверхность снова была гладкой и неподвижной. Только кольцо на дне серебряной чаши поблёскивало в свете ламп.

— Значит… — первой нарушила тишину Мара, — если всё дело в отсутствии системы… в том, что нас не учили… получается…

— … что любой может стать эфирным заклинателем, — закончил за неё Дамиан.

Он говорил тихо, но в его голосе звучала смесь трепета, ужаса и восторга.

— Но если бы всё было так просто… — возразил Весперис, — эфирные заклинатели не были бы такой редкостью. Значит, есть что-то ещё. Или мы чего-то не поняли. Или даже «отказаться от системы» — это не щёлкнуть пальцами. Может быть, это даже невозможно.

— Думаешь, эфир — как кости? — предположила Мара. — В детстве гибкие и податливые, но во взрослом возрасте… Если они неправильно сформировались или срослись, то всё, это уже не исправить.

— Только ломать, — мрачно подтвердил Дамиан.

На следующий же день Дамиан на полном серьёзе заявил, что хочет научиться эфирной магии. Едва прозвенел звонок с последнего урока, как он уже тянул Мару за руку в секретный класс, размахивая тетрадкой с пометками и обрывками догадок. Он заваливал её вопросами без остановки: как это ощущается? Как ты отличаешь эфир от других стихий? А как ты его направляешь?

Мара старалась отвечать честно, но получалось путано. Потому что никакой внятной схемы у неё не было. Она объясняла, как могла, размахивая руками, пытаясь нащупать слова для ощущений, которых не понимала сама. Иногда ей казалось, что она говорит полную чепуху, но Дамиан всё записывал с таким вниманием, словно она диктует ему новые заповеди.

В какой-то момент в ней даже загорелся огонёк надежды: если Дамиан сможет управлять эфиром, то у него всё получится. Он ведь Дамиан. У него всегда всё получалось. Он был лучше неё в теории, в практике, в импровизации. На её месте он бы уже давно снял проклятие с Веспериса.

Но у него не получалось. Он не мог высечь не единой эфирной искорки.

— Может, ты попробуешь? — Дамиан обернулся к Весперису. Всё это время он стоял у стены, наблюдая за происходящим с той самой сосредоточенной тревогой, с которой обычно следил за их безумными экспериментами.

Весперис не сразу ответил.

— Нет.

— Почему? — удивился Дамиан. — Ну вдруг…

— Нет, — повторил Весперис настойчивее. — Выпускать мои страхи наружу — не очень хорошая идея.

Мара отвела взгляд. Её страх чуть не уничтожил лес. Думать о том, на что способен страх Веспериса, не хотелось вовсе.

Дамиан вздохнул и устало откинулся на стул. А Мара снова почувствовала, как тяжело быть единственной, у кого это выходит. Пусть и выходит едва-едва.

Хотя она, возможно, была к себе слишком строга.

Да, Мара не могла снять проклятие. Пока. Но если судить по тому, сколько порванных тетрадей, поломанных карандашей и разбитых чашек она восстановила — вероятно, она могла бы отреставрировать весь Эльфеннау, вернув его к изначальному облику времён основания.

Убедившись в этом, Дамиан с важным видом заявил, что пора переходить на следующий уровень: растения. И теперь в академии не было ни единого гнилого яблока — они их ловко вылавливали со складов и с кухни, и Мара с каким-то мрачным энтузиазмом возвращала им былую упругость. Комнатные цветы в коридорах, кабинетах и общей комнате Дома Дракона, раньше уныло поникшие под толстым слоем пыли, теперь сияли бодростью, зеленью и неприлично сочными листьями. В какой-то момент кто-то даже пустил слух, что в академии завёлся садовник-призрак.

Весперис, как и обещал, скрупулёзно следил за её состоянием по уловимым только для него колебаниям магии. Стоило эфирной пульсации сбиться или ослабнуть, как он мягко, но безапелляционно говорил:

— Всё. На сегодня хватит.

И Дамиан, к удивлению Мары, не спорил. Только поднимал руки в притворной капитуляции:

— Слушайся его. У него внутренний эфирный барометр. Если скажет, что пора спать — значит, пора.

Маре пришлось покориться, хотя она каждый раз делала это с лицом, полным оскорблённой решимости. Но в глубине души она была благодарна. За заботу. За границы. За то, что кто-то ещё помнил, что она человек.

Сегодня их день. Её и Веспериса. Домашние задания были разобраны по кусочкам, решены, перепроверены и отложены в сторону. Несколько оставшихся свободными часов, которые теперь казались роскошью, они проводили в своём укрытии, в тайном классе. Там, где можно было быть собой, не притворяться, не оглядываться.

Они сидели на диване в обнимку. Весперис читал ей вслух, но его язык заплетался, и вдруг, на середине предложения он смолк.

Мара, почти задремавшая на его груди, подняла взгляд. На секунду её сердце остановилось, когда она увидела опасно накренившуюся книгу в его руках и закрытые глаза.

Но он нахмурился и засопел — уснул.

Просто уснул.

Мара тихонько выдохнула и опустила плечи.

Она долго смотрела на его подрагивающие белые ресницы, на приоткрытые губы, на синие венки вокруг глаз, которые просвечивались через тонкую бледную кожу.

Она хотела. Хотела больше всего на свете, чтобы он остался. Хотела смотреть на него до тех пор, пока её глаза могли видеть.

Она прикусила губу и, почти не дыша, положила ладонь ему на грудь. Сосредоточилась.

— Что ты делаешь? — спросил он сонно, даже не открыв глаз.

— Исцеляю тебя, — прошептала она. — Получается?

Весперис улыбнулся.

— Щекотно.

— Значит, работает⁈ — в её голосе дрожала надежда.

Он открыл глаза и мягко взял её за руку.

— Нет, — ответил он. — Не делай ничего. Просто… побудь со мной. Как будто всё в порядке. Как будто у нас ещё много десятилетий впереди. Пожалуйста.

Мара вздохнула. Какая-то крошечная частичка внутри верила, что может получиться прямо сейчас.

Но теперь в её голове рождались мысли, которых раньше там не было.

«Как будто у нас ещё много десятилетий впереди…»

Она представила это. Себя и Веспериса — не здесь, не в академии, а где-то далеко. В одном из мрачных поместий семьи Мор, затерянном среди холмов. Каменные стены, высокие окна, тяжёлые бархатные портьеры, вечно прохладные полы, от которых тянет сыростью…

Но там, где были они вдвоём, царил уют.

Как и сейчас, в этом забытом подвальном классе, так и в её непрошенной фантазии, они сидели, прижавшись друг к другу на диване с книгой, а вокруг в воздухе плавали тёплые солнечные огоньки.

Она видела себя и его гораздо старше, измотанных какими-нибудь невероятно важными делами, но нашедшими покой в объятиях друг друга. Так было вчера, так будет завтра, послезавтра, через год, и через десять лет.

Мара ещё никогда не заглядывала так далеко в будущее, и она не делала этого сознательно. Но сейчас сердце сжалось от нежности, но и от ужаса. Потому что потерять эту мечту… Этого она не вынесет.

Мара забрала книгу из рук Веспериса и мягко потянула его на себя. Он подчинился и лёг, опустив голову на её колени.

— Я так усну, — пробормотал он.

— Ничего страшного, — шепнула Мара, открывая книгу на нужной странице. — Спи.

И продолжила читать вполголоса, медленно, не для него. Для себя. Чтобы не дать тишине раздавить её. Чтобы притвориться, будто всё в порядке. Будто десятилетия у них и правда есть.