Тепла хватит на всех – 3

Прием

Я спускался по трапу как во сне. Грянул оркестр. Солнце играло на вычищенных до зеркального блеска медных инструментах. Внизу меня встречали военные чины. Ни один из них не был мне знаком.

Когда я ступил на землю, в мою сторону двинулся генерал армии. Судя по наградам и жёлтой планке ранения — боевой. Я приложил руку к фуражке и по уставной форме доложил о выполнении задания. Генерал кивнул, потом протянул мне руку.

— Вольно, — сказал он. — Поздравляю.

Я пожал его крепкую ладонь, потом мы вместе двинулись вдоль оркестра и почётного караула.

Генерал подвёл меня к открытому «Аурусу». Указал на место на заднем сиденье. Один из адъютантов, целый подполковник, открыл двери. Мы заняли места в салоне, и машина сразу тронулась, выезжая через распахнутые ворота правительственного терминала в сторону Боровского шоссе.

«Вась, кто это?» — рискнул спросить я, имея ввиду сидящего рядом со мной генерала.

«Министр обороны, — ответил мой спутник. — Генерал-полковник Фёдоров Алексей Петрович».

«Контора, как обычно, в тени», — заметил я.

«Ты сам всё понимаешь», — ответил Вася.

Машина стремительно неслась по перекрытому шоссе. Но я заметил, что люди стоят вдоль дороги и на балконах многоэтажек, обильно украшенных российскими флагами. Многие машут руками. Покосившись на генерала, который сидел неподвижно, как статуя, я всё же поднял правую руку и, улыбаясь, помахал в ответ.

Генерал скосил на меня глаза, тоже улыбнулся и прокомментировал:

— А вот это правильно!

Разумеется, в воздухе было полно дронов. Это нервировало, но я старался не подавать вида. Лишь улыбался и махал рукой.

— Я так понимаю, в нашей системе не служили? — тихо спросил генерал.

В машине было на удивление тихо, несмотря на большую скорость. Обтекание воздушных потоков было спроектировано просто отлично.

— Нет, — ответил я, — не довелось.

— Не думаете, что отнимаете часть славы у своих товарищей?

— Ничего. Мы привычные.

Генерал снова улыбнулся.

— Наш лётчик, — продолжал он. — Фёдоров Максим Алексеевич. Надеюсь, вы его вытащите. Звёздный отряд должен войти в историю в полном составе.

Я заметил, что генерал говорит так, чтобы его губы случайно не попали в поле зрение одной из многочисленных камер. Для этого ему пришлось повернуть голову в пол-оборота, чтобы попасть в тень своего водителя

— Сделаю всё, что от меня зависит, — ответил я, едва шевеля губами. От несанкционированной расшифровки речи меня дополнительно защищала растительность на лице. Полезная, оказывается, штука!

Через секунду в моей голове что-то щёлкнуло. Я вспомнил имя самого генерала. Покосился налево.

— А Максим, выходит… — начал было я.

— Мой сын, — ответил генерал.

Что положено говорить в таких случаях? Выражать сочувствие? Уместно ли?

— Я рад, что вы вернулись, — добавил мой спутник. — Теперь у нас есть надежда.

Всё-таки я промолчал. Наш кортеж тем временем выскочил на МКАД, потом свернул на Минское шоссе. Вдоль дороги снова появились жилые дома со зрителями. Я продолжал улыбаться на камеры.

Возле Поклонной горы кортеж замедлился. Позади я услышал гул авиационных двигателей. Над нами прошло звено истребителей, оставив за собой дымный след в цветах российского флага.

На Красной площади были установлены трибуны, заполненные людьми. На Историческом музее висел большой плакат с изображением «Ангары» и нашей Галактики. Надпись на нём гласила: «Вперёд — к звёздам!»

Вопреки принятому раньше обыкновению, мавзолей не был скрыт за драпировкой. Временную трибуну установили чуть в стороне, возле входа в некрополь. Да, получилось не симметрично — но, похоже, никого это не волновало.

Кортеж остановился возле трибуны.

— После доклада надо будет сказать что-нибудь вдохновляющее, — тихо сказал министр. — Потом тебя уведут на пресс-конференцию в Кремлёвский дворец. После этого можно будет расслабиться: останется только приём. Так что держись.

Перед тем, как выйти из кабриолета, генерал едва заметно мне подмигнул.

С трибуны начал спускаться какой-то незнакомый мне человек в элегантном, но строгом гражданском костюме. Молодой на вид, может, лет тридцати пяти. Светлые волосы, такие же светлые глаза. Широкая открытая улыбка.

«А это ещё кто?» — мысленно спросил я Васю.

«Верховный главнокомандующий! — ответил мой невидимый напарник. — Говорил же я тебе, что надо было новости читать! Тут полгода назад выборы были, считай, только в должность вступил».

«А как же…» — начал было я, но Вася меня перебил.

«Да не переживай. Всё в порядке. У нас теперь преемственность власти! Разберёшься, в общем».

Я строевым подошёл к незнакомцу, который оказался Верховным. Приложил ладонь к виску и доложил:

— Товарищ Верховный Главнокомандующий! Поставленная руководством задача выполнена! Первый полёт человека к иной звёздной системе, спуск на обитаемую планету, контакт с другой цивилизацией и возвращение обратно прошли успешно! Все системы корабля работали без замечаний!

— Вольно, — сказал он. Потом протянул мне руку. Я ответил на крепкое пожатие. — Поздравляю. С возвращением!

— Спасибо, — автоматически ответил я.

— Прошу, поднимемся, — он указал рукой на трибуну, и мы вместе пошли к лестнице.

Уже наверху он ещё раз сделал приглашающий жест, указывая на микрофоны. Я подошёл туда. Глянул на замершую толпу на трибунах, на жужжащие над головой дроны с многочисленными камерами. На живых операторов внизу и на подъёмниках. И вдруг понял, что не в состоянии выдавить из себя ни слова.

Голова была хрустально-прозрачной. Я даже паники не чувствовал, только полную обречённость.

«Вася, помогай!» — мысленно взмолился я, ожидая, что напарник сейчас включит перед моим взглядом что-то вроде телесуфлёра.

Но тот иначе истолковал мою просьбу. Я вдруг почувствовал спокойствие и умиротворение. Нет, эмоции не исчезли полностью — скорее, я начал чувствовать более тонко. Ощутил всё величие момента. Но при этом голова заработала как часы.

— Дорогие друзья! — начал я. — Соотечественники и люди всего мира! Нашей драгоценной планеты под названием Земля! Прежде всего хочу сказать, что мы все вместе сделали это: каждый человек, где бы он ни находился, мечтая о космосе приближал этот момент. Без давней мечты всего человечества мой полёт был бы невозможен. Так получилось, что реализовать это благородное устремление выпало моей родине, России. Путь к этой цели проложила самоотверженность и целеустремлённость наших учёных, инженеров, техников, управленцев и специалистов по безопасности. Годы и десятилетия работы в полной безвестности, не ради славы — а ради великой цели, которая ясно указывала путь лучшим умам нашей страны!

«Как фамилия у Сергеича?» — мысленно спросил я.

«Ты что! Нельзя, это всё ещё секретно! Весь персонал „Севера“ по именам упоминать нельзя!»

«Бюрократы», — недовольно буркнул я мысленно, а вслух продолжил:

— Там, в дальнем космосе, — я указал пальцем на яркое летнее небо. — Всё не так просто. Я встретил других людей, иную цивилизацию. И этот контакт — не конец пути, а начало новой эры. Эры, в которой человечество перестаёт быть пленником своей колыбели и делает первый шаг в галактическое сообщество.

Мы всегда были первопроходцами космоса. Юрий Гагарин открыл дорогу к звёздам. А сегодня мы с вами, народ России, открыли дверь в будущее, где Земля — не единственный дом разума.

Но с великим открытием приходит и великая ответственность. Мы должны быть достойны этого момента. Мы должны сохранить нашу планету, укрепить мир между народами и вместе искать ответы на вызовы, которые готовит нам Вселенная.

Я видел иной мир. Я видел, как хрупок и прекрасен наш дом — Земля. И теперь, стоя здесь, на Красной площади, в сердце России, я говорю вам: будущее человечества — среди звёзд. И это будущее начинается сегодня.

Спасибо вам за эту возможность. Спасибо России за то, что она снова ведёт человечество вперёд.

Вперёд — к звёздам!

Некоторое время было очень тихо. У меня сердце замерло: сказал что-то не так? Но потом сзади послышались первые одиночные хлопки. Они усиливались, постепенно распространяясь, как пожар, на всю площадь. Люди на трибунах вставали, кричали «Ура!», махали руками.

Я улыбнулся и отступил от микрофона.

— Спасибо, — тихо сказал Верховный. — Вы отлично справились.

Он медлил, глядя куда-то в сторону. Краем глаза я заметил, что на трибуне появились два старлея. У одного в руках красная папка, у другого какая-то лакированная коробка.

Потом из многочисленных динамиков, размещённых по всему периметру площади, послышался голос диктора, который вёл церемонию:

— За проявленное мужество и отвагу в ходе выполнения задания, имеющего огромное значение для нашей Родины, майор Алданов Евгений Викторович удостоен звания «Героя России»!

— Поздравляю, — сказал Верховный. Он взял из коробочки, которую принёс один из старлеев, Золотую Звезду, потом подошёл и прицепил её мне на китель.

— Служу России! — сказал я, не забыв про воинское приветствие. Я ведь по-прежнему был в фуражке, так что положено.

— Ваш наградной лист, — Президент протянул мне красную папку. — Пришлось немного отступить от протокола. Потом можете оставить в машине, его вам передадут.

Что положено говорить в этом случае? Ещё раз «Служу России»? Блин, как там в уставе?

«Нет там ничего про это! — вмешался Вася. — Он же сказал: не по протоколу! Так что отвечай, как знаешь. Или вообще не отвечай!»

— Спасибо, — сказал я, улыбнувшись.

Судя по выражению лица Верховного, это был правильный ответ.

После этого Президент сам подошёл к микрофону. Его речь была более долгой, чем моя. Он сыпал цифрами, деталями, вдохновляющими фактами. Озвучивал планы по дальнейшей космической экспансии. Подробно остановился на готовящейся операции по перехвату паразитических спор. «Это наш первейший долг перед сообществом иных цивилизаций!» — сказал он.

Потом было выступление военного оркестра, которое плавно перетекало в концерт, организованный на временной сцене, построенной возле Лобного места.

Мы ушли с трибуны под звуки какой-то бодрой музыки.

Несмотря на то, что до Кремлёвского дворца было рукой подать пешком, меня повезли туда на том же самом кабриолете, на котором я ехал из аэропорта. Только министра обороны рядом уже не было: я сидел в гордом одиночестве.

Гудение дронов, толпа, аплодисменты, крики — всё смешалось в пёструю кутерьму. Лишь небольшую передышку я получил, когда, уже во Дворце, меня увели куда-то коридорами в гримёрку, где припудрили, причесали, почистили и отпарили китель.

Во время этого процесса в помещение забежала какая-то взъерошенная некрасивая женщина в огромных круглых очках.

— Релиз прочитали? — сходу спросила она меня, даже не поздоровавшись.

— Какой релиз? — искренне удивился я.

Женщина страдальчески сморщилась.

— Ясно… ладно, у вас ведь есть помощник ИИ? — спросила она и тут же, не дожидаясь ответа, сама сказала: — мы через него суфлёр организуем. В сложных случаях следуйте рекомендациям.

— Ничего не могу обещать, — сказал я нахмурившись.

Женщина с интересом посмотрела на меня, как на вдруг заговоривший предмет.

— Хотите сами? Ну ладно, — она пожала плечами и с прежней прытью покинула гримёрку.

«Вась, что это за явление?» — мысленно спросил я.

«Новый прессек „Роскосмоса“, судя по сообщениям в сети», — ответил тот.

«Интересно, она всегда такая… невменяемая?»

«Пиарщики, что ты хочешь… они не меняются!» — мысленно вздохнул Вася, будто бы каждый день имел со специалистами этого профиля, а не сидел в сверхсекретном подземном бункере. Впрочем, возражать я не стал.

Пресс-конференцию организовали прямо в главном зале. В центре сцены стоял стол, на котором разместились таблички с указанием имён и должностей. Моя находилась в центре, и там было написано: «майор Алданов Евгений Викторович, Военно-космические силы России». Слева от меня разместился глава Роскосмоса, справа — командующий ВКС. Оба мне незнакомы. Ещё какие-то учёные, которых я не встречал на проекте «Север». Видимо, отобранные для прикрытия.

Я вошёл в зал, когда остальные спикеры уже были на месте. Как положено приветствовал старших по званию, потом занял своё кресло. Сразу после этого начали пускать журналистов. Порядок был, мягко говоря, необычный: как правило, спикеры выходят на сцену тогда, когда зал уже полон.

Пресс-конференцию вела та самая тётка, которая заходила ко мне в гримёрку. Она сделала объявление, чему именно посвящено наше мероприятие, попросила обратить внимание на пресс-материалы, которые раздали журналистам при входе. Предупредила о необходимости соблюдать порядок.

Первому дали слово бородатому дядьке интеллигентного вида из ТАСС. Он посмотрел на меня, прочистил горло, глянул куда-то в сторону, затем спросил:

— Что вы подумали, когда узнали, что вам предстоит лететь к другой звезде на экспериментальном аппарате? Что почувствовали? — спросил он.

Я задумался на секунду. Вспомнил Диану. Встречу с ней накануне лекции Сергеича. Это ведь благодаря ей впервые допустил саму возможность того, что всё это всерьёз…

— Сначала я сомневался, — ответил я. — Информацию нам давали дозированно. Я даже какое-то время думал, что участвую в психологическом эксперименте.

— А потом? Когда сомнения исчезли? — продолжал журналист.

— Потом была подготовка. Тяжёлая работа в очень сжатые сроки, — продолжал я. — Старался делать её как можно лучше.

Он поблагодарил меня. Следующей задавала вопрос представительница «Синьхуа». Я думал, что она наверняка спросит что-то про лунную станцию, но журналистка меня удивила.

— Скажите, на планете Нарайа остался кто-то, по кому вы скучаете?

«Ого! — оживился Вася. — Ты же понимаешь, что она сделала, да?»

Я не ответил. Вспоминал про Эалин. Почему я ни разу за всё это время о ней даже не подумал? А ведь между нашими мирами есть связь. Можно было хотя бы удостовериться, что ушло сообщение о том, что я благополучно долетел… добавить в него хотя бы пару слов от себя. Наверняка ведь это возможно!

«Успокойся, — снова заговорил Вася. — Никто бы тебе не дал ничего сказать. А сообщение ушло, если тебе интересно. И даже получен ответ. Они по-прежнему ведут расследование произошедшего. Нашли разные цифровые штуки у трийан, и теперь пытаются определить их происхождение. Поспрашивай Сергеича, когда вернёшься из тура!»

На разговор с Васей времени не было. Журналистка, да и весь огромный зал ждали моего ответа.

— Да, — сказал я. — Да, остался. Какая-то часть моего сердца тоже осталась там, в другом мире, где тоже живут люди.

Журналистка хотела задать какой-то уточняющий вопрос. Колебалась какое-то время. Но потом лишь поблагодарила меня и улыбнулась.

Вопросы пошли сплошным потоком. Меня удивило, что представителей традиционных СМИ было не так уж много. В основном важнейшие новостные агентства. Зато было много блогеров, ведущих свои страницы на разных платформах, даже названия которых были не всегда мне знакомы.

По содержанию вопросов я понял, что общественности уже были известны ключевые факты про Нарайю, включая недавние события. Оставалась за скобками лишь моя роль в них и многие значимые нюансы, вроде вмешательства третьих сил. Поэтому никому даже в голову не пришло спрашивать меня про боевые действия, моих двойников или якобы погибших участников проекта «Север». Так что, отвечая, мне даже не пришлось кривить душой — вся информация была честная и правдивая. Только неполная.

Впрочем, многие подробности Гагаринского полёта тоже стали известны лишь спустя десятилетия. Так что не думаю, что история меня осудит.

Во время последовавшего за пресс-конференцией приёма я держался чисто на волевых. Старался улыбаться и отвечать что-то осмысленное, когда ко мне обращались. Хотя это было тяжело. Ещё я старался не думать, сколько всего вот этого мне предстоит в ближайшие недели.

Лишь одно поддерживало мою волю и расположение духа. Знание, что, вероятно, где-то в будущем мне предстоит новый полёт.