Темный феникс. Возрожденный. Том 4

Глава 7

После слов Одинцова и увиденного взрыва никто не сомневался, что Феникса больше нет. Факел вырулил автомобиль на относительно ровную дорожку и нажал на газ.

— Стойте! — крик Зубра заставил вздрогнуть всех находящихся в машине. — Смотрите! В небе!

Бойцы замерли и приникли к окнам. На фоне столба пламени мерно вздымались огромные чёрные крылья, которые закрывали собой небосвод. Под ними была почти незаметна маленькая фигурка человека, что парил над горящей крепостью.

— Феникс? — удивлённо пробормотал Лутковский. — Это точно он. Мы видели его крылья в суде.

— Останови машину, — приказал Одинцов и выскочил наружу.

Он стоял на каменном плато и не отрывая взгляда смотрел, как приближаются мощные крылья. Через несколько минут перед ним опустился граф Шаховский, а ещё через мгновение его крылья растаяли в воздухе.

— Благодарю, что дождались, — спокойно сказал Феникс, и Одинцов невольно отступил на шаг. Было что-то в глазах тёмного мага, от чего грандмаг воздуха и глава особого крыла разведки почувствовал себя маленькой песчинкой. — Было бы неплохо оказаться подальше отсюда, пока не прибыли австрийские войска.

— Да, конечно, — замедленно кивнул Одинцов и нащупал рукой ручку двери. — Свидетелей нет, так что им придётся только гадать, что же тут произошло.

— Свидетели есть, — Феникс перевёл взгляд за спину Одинцова и посмотрел на бойцов. — Вопрос только в том, кому они служат. Вам или тем, кто отдал приказ активировать некие артефакты в центре зоны с повышенной магической активностью.

— Что вы… ты… что ты имеешь в виду? — Одинцов помотал головой, отгоняя наваждение, в котором Феникс сжигал его заживо.

— Эта зона была демилитаризованной не просто так, — взгляд Феникса будто проникал под самую кожу, выворачивая внутренности наизнанку. — Здесь начинал формироваться аномальный очаг, что и показали приборы разведчиков. А вот чтобы он стал полноценным они использовали особые артефакты. Не так ли, господа?

Одинцов повернул голову и увидел, что все бойцы его отряда уже вышли из машины. В том числе и те самые разведчики, которых они прибыли спасать. И все разведчики вдруг упали на колени, хватаясь за горло руками.

Они явно хотели что-то сказать, но им не давала клятва. Клятва, которая прямо сейчас убивала разведчиков и которую каждый из них, и Одинцов в том числе, принесли своему императору.

Когда моё пламя выжгло всю дикую энергию и запечатало края разрыва реальности, я не мог даже на ногах стоять. Через моё тело прошло столько энергии, что я удивлялся, как меня не разорвало на части. А ведь это только один из разрывов, которых может быть очень много, учитывая амбиции местных магов.

Я нашёл останки двух сфер — света и тьмы. Точно таких же, какие мне доводилось подержать в руках. Энергия света и тьмы, сконцентрированная в этих кристаллах, была настолько мощной, что расширила уже имеющуюся трещину в реальности.

И активировать такие сферы могли только те, кто был в эпицентре. А значит именно наши разведчики сделали то, за что в моём мире я убивал, не моргнув глазом.

Теперь мне многое стало понятно. Я ещё после испытания считал, что император пытается расширить или усилить московский очаг. Но сейчас я был практически уверен в том, что его величество точно знал, что делает.

И его интерес к обычной разведывательной операции, кураторство Бартенева над проектом «Возрождение», призыв бабушки на службу и даже визиты Жнеца были звеньями одной цепи. Всё это было направлено на усиление влияния Михаила Алексеевича Романова. Ведь чем больше ресурсов очагов в империи, тем она богаче и важнее на мировой арене.

Я устало вздохнул и призвал теневые крылья. Ноги меня не держали, а выбираться как-то надо было.

Каково же было моё удивление, когда крылья подняли меня в небо. Они не были слабыми, не были мелкими и полупрозрачными. Мои крылья стали точно такими же, какими были в прошлой жизни.

Неужели всё дело в том, что я пропустил через себя прорву энергии? Или это тьма так отблагодарила меня за верную службу? Я только что отдал ей долг за возрождение, которого не должно было случиться, и этого хватило, чтобы моя сила начала возвращаться.

Я проверил магический источник и прикрыл глаза, благодаря изначальную тьму. Он стал больше на порядок, а мои энергетические каналы, которые должны были разорваться в клочья, налились силой. До прежней мощи мне было всё ещё далеко, но уже сейчас я мог сказать, что стал наконец-то тёмным фениксом, способным очистить этот мир.

Взлетев выше, я обнаружил удаляющуюся машину, в которой сидели люди, что активировали сферы и ускорили прорыв реальности. Когда я подлетел ближе, увидел Одинцова, одиноко стоявшего у машины и глядящего на меня.

Отозвав крылья, я упёрся пятками в землю, чтобы удержать равновесие. На удивление, получилось с первого раза. А вот дальше во мне проснулась ярость.

Я высказал всё, что думаю о разведчиках и их хозяевах. Мой голос был наполнен тьмой, и разведчики не выдержали. Они начали оседать на землю, хватаясь за горло.

Демонова клятва не давала им ответить на мои вопросы. И я не собирался выжигать клятву у случайных людей только для того, чтобы потом убить их. Одинцов невольно коснулся шеи ладонью и шумно вдохнул.

Его не коснулось моё слово, ведь он не был виновен в разрыве. Как и те люди, что остались стоять радом с вездеходом.

— Какая жалость, — равнодушно сказал я, когда разведчики перестали хрипеть. — Нам удалось спасти только командира отряда и забрать данные приборов. Но бедняга был сильно истощён и не дожил до эвакуации.

— Мы не можем вернуться ни с чем, — сдавленно сказал Одинцов.

— Вы вернётесь с телами разведчиков, — я пожал плечами. — Так вы подтвердите, что ни один спецагент австрийцев не найдёт следов подданных Российской Империи. И вы сможете передать все данные с приборов его величеству.

— Мы не сможем солгать императору, — мрачно сказал Лутковский, ударив автомобиль кулаком.

— Зачем лгать? Вы вытащили всех разведчиков, но они погибли во имя императора и империи, — я покачнулся от усталости, но всё же устоял. — Разве это ложь?

— Грузите их, — скомандовал Одинцов, глядя на меня со смесью восхищения и отчаяния. — Версию Феникса все слышали, её и будем придерживаться. Никто ничего не знает ни о каких артефактах или о том, чем именно занимались разведчики. Всем ясно?

— Так точно! — хором ответили бойцы.

Они погрузили тела погибших через заднюю дверь вездехода и расселись по местам. Я плюхнулся на свободное сиденье и прикрыл глаза. То, что я сегодня совершил, ещё аукнется.

Пусть поначалу весь отряд будет молчать, но рано или поздно у императора возникнут вопросы. Например, почему уже заработавший очаг вдруг схлопнулся? А ведь я не просто отсрочил его появление, я залатал прорыв окончательно. Сам удивляюсь, как мне сил хватило, но на моей стороне была тьма.

Интересно, если я решу закрыть остальные очаги в этом мире, тьма наградит меня силой ещё больше? Или решит, что хватит с меня и того, что я уже получил?

В любом случае, если я закрою даже почти пустой московский очаг, его величество точно поймёт, что это дело моих рук. И тогда уже не будет никаких судов и обвинений в измене. Нас уберут по-тихому, или даже со скандалом.

Пока у меня не будет достаточно сил, чтобы противостоять императору, ни о каком закрытии очагов не может идти и речи. Произошедшее здесь можно списать на ошибку разведчиков — мало ли что они там натворили, пытаясь активировать сферы.

— Прибыли к точке эвакуации, — негромко сказал водитель вездехода, которого я не видел до этого.

— Отлично, — Одинцов вышел первым из машины и проверил местность. — Чисто. Выбираемся, бойцы. Готовимся к эвакуации.

— Можете не выбираться, будет грузовой самолёт, — сказал водитель. — Меня вместе с машиной заберут, моя миссия тут всё.

Через полчаса, которые мы провели в полной тишине, за нами прибыл грузовой самолёт. Мы въехали в отворившийся люк и выбрались из вездехода. Лутковский с Одинцовым хотели сесть отдельно от остальных, но я присоединился к ним.

У меня остался вопрос, на который ответить могли только они.

— Вы обещали рассказать о Волне, — напомнил я Одинцову. — Где она и что за задание выполняет? Имейте в виду, что я могу отозвать её в любой момент.

— Она находится в столице, — сказал Лутковский. — Её бывший отряд занимается слежкой за некоторыми влиятельными людьми.

— Бартенев и Денисов? — уточнил я.

О том, что бабушка находится в столице, я знал и до этого. Наша связь показывала мне её во время суда и после. И что самое интересное, Грох был вместе с ней — его поводок показывал мне точное место. Но вот что странно — вместо того чтобы выполнить мой приказ и принести мне улики против Бартенева, он ушёл на задание с бабушкой.

— Мы не можем назвать имён, — развёл руками Одинцов.

— В таком случае я тоже не стану говорить вам, что за задание дал мне император, — я зевнул и отвернулся к окну.

— Разве ваше задание не было связано с помощью нам? — прищурился глава разведки. — Впрочем, я понимаю… его величество просил вас проследить за нами?

— Я не могу назвать точную формулировку, — я развёл руками, повторив его жест.

— Волна следит за Денисовым, — поджав губы, признался Лутковский. — Насчёт Бартенева мы уже уверены, а вот эмиссар его величества до сих пор как будто бы чист.

— Император поручил мне вывести вас на чистую воду и найти доказательства вашей вины, — ответил я откровенностью на откровенность. — Ему всё равно, что именно вы замыслили, он просто хочет вас убрать, но не имеет достаточно веских оснований.

— Значит, мы где-то засветились, Максим, — устало сказал Лутковский, посмотрев на Одинцова. — Наше устранение — вопрос времени, которого осталось слишком мало.

— Всё так, но выбора-то нет, — мрачно усмехнулся Одинцов. — Все мы под милостью государевой ходим. И нет никакого способа это изменить.

Он бросил на меня быстрый взгляд, ожидая, что я вмешаюсь. Но я промолчал. Даже если Одинцов сумел увидеть изменение в клятве бабушки и понял, что она больше не принадлежит его величеству, делать то же самое для других людей я не планировал.

Хватит с меня истребителей, уже ожидающих моего решения. Глава разведки и глава Тайной Канцелярии точно не захотят мне подчиняться, а без отчаянного желания служить они просто не переживут выжигания клятвы.

— Вы планируете задержаться в столице, ваше сиятельство? — спросил Лутковский, чтобы заполнить тишину.

— Нет, я обещал невесте помочь решить семейные дела, — ответил я и поднялся с кресла, решив сменить место, благо их в самолёте хватало.

— Я могу организовать вам транспорт до Казани, — предложил канцлер.

— Буду благодарен, — кивнул я. — И, если вас не затруднит, сообщите моей бабушке, чтобы не усердствовала, иначе я вмешаюсь и ей это не понравится. Впрочем, как и вам.

— Непременно, ваше сиятельство, — чинно ответил Лутковский. — Безопасность Волны для меня на первом месте.

Я остановился и посмотрел на канцлера. В его глазах читались упрямство и застарелая обида. Похоже, Лутковский питал когда-то чувства к моей бабушке. Надо же, как бывает.

Только вот она до сих пор замужем за Дмитрием Шаховским. Хотя у неё есть все шансы стать вдовой в самом ближайшем будущем — я чувствую, что после сегодняшнего готов к бою с некромансером на равных.

Оставшиеся два часа полёта я нагло продрых, вырубившись через пару минут после разговора с канцлером и главой разведки. После прилёта меня проводили до частного самолёта, где я снова вырубился, успев написать Юлиане, чтобы она отправила за мной машину.

Я понятия не имел, где находятся земли Орловых, а ориентир «где-то под Казанью» мне ни о чём не говорил. В итоге я пересел в машину к гвардейцам с нашивками дома Орловых и снова уснул.

Организм требовал восстановления, а тело кричало от усталости. Но позволить сейчас отдых я себе не мог. Ведь оставался нерешённым самый главный для меня вопрос.

Что делать с отцом Юлианы?

У меня был только один вариант, который мог сработать. Но готов ли я пойти по тому же пути, что и в прошлой жизни? Готов ли взять на себя ответственность за жизни других людей?

Я знал, что готов, но оттягивал этот день, как мог. Но рано или поздно приходится сделать выбор. И я его сделал.

— Костя! — Юлиана встретила меня на пороге двухэтажного домика, который с натяжкой можно было назвать особняком. — Ты так быстро приехал! Я сама только несколько часов как дома.

— Привет, — я устало улыбнулся и обнял невесту.

От её волос пахло чем-то цветочным, и я почувствовал, как меня отпускает напряжение. Последние сутки я почти постоянно находился в состоянии боевой готовности и никак не мог из него выйти. Даже пока дремал в самолёте и машине, я подсознательно считывал опасность и следил за окружением.

— Ты извини, конечно, — Юлиана отодвинулась от меня и сжала нос пальцами. — Но ты не просто плохо пахнешь… ты воняешь.

— Бывает, — я продолжал улыбаться, глядя на то, как она морщит нос и машет ладонью. — Я чуть попозже в душ схожу. Сначала надо поговорить с твоим отцом.

— Он никуда не денется, — Юлиана помрачнела. — Раз уж до сих пор жив, то подождёт полчаса. И не спорь, я не пущу тебя к нему в таком виде.

— Ладно, — я пожал плечами и покачнулся. Эх, поспать бы ещё часиков так десять-двенадцать. — Показывай, где тут у тебя свободная ванная комната.

Юлиана провела меня в дом, который выглядел уютно и даже мило. Во всём чувствовалась женская рука: на диванах лежали маленькие подушечки, обои в мелкий цветочек и расшитые вручную шторы были явно выбраны женщиной. Наверняка, Юлиана сама помогала его обставлять, ну или её мать постаралась.

Я привёл себя в порядок в ванной комнате, примыкавшей к гостевой спальне, и нацепил махровый халат, который висел там же. Сменной одежды у меня не было, но меня это мало волновало. Помнится, с ликвидаторами я и вовсе голышом сражался, и ничего.

Юлиана оглядела меня с ног до головы и хмыкнула. Ну да, халат едва прикрывал колени. Кажется, я ещё и в росте прибавил после сегодняшней ночи.

— Обычно на знакомство с родителями невесты одеваются поприличнее, — сказала Юлиана, ведя меня к комнате отца.

— Моё приличное до сих пор воняет, а другого нет, — я усмехнулся. — Да и какая разница? Разговор с твоим отцом вряд ли будет похож на знакомство.

— Ты же не… — она запнулась. — Я помню, что ты обещал, но… Костя, не давай папе ложных надежд. Он и без того слишком слаб.

— Мы сами разберёмся, — мой тон невольно сорвался на приказной, но я не стал смягчать его. — Представишь меня отцу, а дальше посмотрим, как оно выйдет.

— Поняла, — она поджала губы, но кивнула. — А вот и его комната.

Юлиана толкнула дверь без стука и первой вошла в спальню отца. Он лежал на кровати, укрытый одеялом по самый кончик носа. Взор тьмы показал мне даже больше, чем измождённое лицо дряхлого старика, который полгода назад был сильным и крепким мужчиной, судя по фотографии, стоявшей на прикроватной тумбочке.

— Папа, — Юлиана осторожно потрясла отца за плечо. — Пап?

— Что, моя девочка? — прошептал старик, едва шевеля губами. — Проверяешь, жив ли я ещё? Как видишь, пока не помер.

— Ну что ты такое говоришь? — она опустилась на кровать рядом с отцом и погладила его по щеке. — Я привела к тебе своего жениха.

— Шаховского? Ну-ка, подвинься, дай на него посмотреть, — его голос звучал властно, несмотря на слабость. — Кхм… а что у нас теперь женихи в банных халатах с чужого плеча разгуливают? Вот уж не знал, что за полгода правила приличия полетели гроксам в глотку.

— Рад знакомству, Леонид Павлович, — сказал я, усмехнувшись. Да в этом старике жизни больше, чем в большинстве молодых аристократов. — Так вышло, что я прибыл к вам сразу с задания его величества, а сменной одежды с собой не взял. Уж не обессудьте, что без должного почтения к вам явился.

— Вежливость не забыл, уже хорошо, — Орлов глянул на меня острым взглядом и вздохнул. — Ну всё, познакомился. Вроде неплохой ты парень, сильный. Значит, девочку мою сберечь сможешь.

— Юлиана, оставь нас, — попросил я невесту, замершую рядом с кроватью отца. — У нас будет чисто мужской разговор, и тебе здесь быть не нужно.

— Хорошо, — кивнула она. — Папа, я попозже загляну.

Как только Юлиана вышла, её отец расслабил мышцы и откинул голову на подушке.

— Тяжко мне перед ней притворяться, но что поделать, — едва слышно сказал он. — Времени у меня совсем не осталось. Славка мой балбесом оказался, а Лианка — девочка толковая, но одной ей тяжко будет.

— Вот об этом я и хотел поговорить, — я подтащил стул к постели старика и сел рядом с ним. — Вы бы хотели задержаться в этом мире? Вернуть былую мощь и, возможно, стать сильнее.

— Что за сказки ты мне предлагаешь? — недоверчиво фыркнул граф Орлов. — Целитель меня месяц назад осматривал. Давал две недели, так что я и так уже сверх того живу. Будто в долг…

— Есть один способ, — я склонился ближе. — Опасный и болезненный, но он есть.

— Если ты мне предложить хочешь то, что Славка мой по указке светляков планировал вытворить, то лучше сразу проваливай на все четыре стороны, — с угрозой в голосе сказал старик. — И забудь про мою дочь. Я сам разорву помолвку, несмотря на все убытки. Пока я жив, Лиана не будет связана с тем, кто саму тьму решил обмануть и вывернуть жизнь наизнанку.

— Надо же, как интересно, — задумчиво протянул я. — Я был уверен, что Мирослав очень тщательно скрывал то, что делал.

— А перед смертником скрываться смысла нет, — скривился Леонид Павлович. — Он же думал, что я со дня на день душу тьме отдам. Вот и приходил хвастаться, сокрушался, что я слишком слаб и не потяну «трансформацию».

Последнее слово он практически выплюнул. Теперь у меня не осталось сомнений, что выбранный мной путь — верный.

— Я не предлагаю вам искажать тьму и отдавать душу в обмен на силу, — сказал я. — То есть технически это немного похоже, но не то. Я предлагаю вам служить тьме и дальше. Стать её верным слугой и её защитником. Стать тем, кто сражается во имя её и до конца своих дней отдаёт тот долг, что вернул силу и жизнь.

— Тьме, говоришь? — прищурился старик. — Не той дряни, что исходит от марионеток тени?

— Изначальной тьме, — кивнул я. — Только ей и во благо её.

— И что же это за способ такой? — недоверчиво спросил граф, в глазах которого блеснула надежда.

— Вам нужно будет умереть рядом с Сердцем Феникса — единственным артефактом, который создала сама тьма.