Слезы красного квазара

Кинет. Пленник

Джойс невероятно способный человек. Кинет понял это еще во время прочтения его работ. Редкий юноша будет пытаться найти объяснения способности кораблей к самовосстановлению. Именно поэтому он сделал запрос в консерваторию для его перевода.

Такому таланту не место на умирающей планете.

И вот сейчас Джойс устанавливал кристальное сердце на специальный постамент для счета жизненных показателей. Быть может Кинет поторопился с тем, чтобы просить консерваторию отправить парня в это места, но вид горящих интересом глаз заставил его понять, что он все сделал правильно.

— Шесть внутренних сокращений в тик, — прочитал показания на подсоединенной к постаменту консоли Джойс.

— Немного завышено, но не критично, — Кинет сел за стол и внес данные в базу.

Генератор к кабинете загудел. Тянущиеся к подставке кабели слегка засветились.

— А это что? — спросил Джойс, отведя взгляд с кристального сердца.

— Теплогенератор, — пояснил Кинет. — Сердца крайне чувствительны к низким температурам, а потому нельзя позволять им переохлаждаться. Подсоедини, пожалуйста, к консоли тот кабель. Он опять отсоединился.

Джойс присел. Взглянув на разъем, он нашел идентичный на нижней части консоли. Раздался щелчок.

— Отлично, — произнес Кинет со своего места. — Основные показатели в норме.

— Диагностику нужно производить с каждым сердцем? — Джойс вытянулся и присел на стул, который нашел у доски с записями.

— Да, — отрезал Кинет. — Новые сердца могут нести в себе огромную опасность. Особенно в нестабильном состоянии.

— А правда, что они способны вызывать перебои работы в технике? — поинтересовался Джойс. Со своими полными детского интереса глазами он походил на милого домашнего зверька, а не на взрослого мужчину.

— И это не самое страшное. Перебои в электричестве — малая часть того, что они могут сделать. Наиболее нестабильные способны взрываться. И сила этого взрыва настолько велика, что даже большая часть академии будет стерта.

Джойс в очередной раз взглянул на кристалл. Неподвижное сердце оставалось на месте, и лишь мигающий красный свет в центре говорил о том, что на столе находилось живое существо. Оно не дышало как большинство известных Джойсу, а так же не имело конечностей и рта для передвижения и принятия пищи. Практически все говорило о том, что перед ним просто причудливый камень.

Юный исследователь вновь положил на сердце слою ладонь. Тепло коснулось его кожи. Теперь оно было куда ощутимее.

Внезапно Кинет поднялся. Джойс быстро убрал руку, посчитав, будто сделал что-то запретное.

— Я отойду на некоторое время. Присмотри за ним.

Внезапная паника накатила на Джойса. Он прилетел сюда совсем недавно, а потому не ожидал задания так скоро.

Кинет увидел немую панику юноши. Улыбка коснулась его губ, а сам он подошел ближе. Тяжелая рука, которую совсем недавно починил Джойс, легла на плечо.

— Не переживай, я скоро вернусь. Просто присмотри за тем, чтобы никто не трогал сердце.

— Хорошо, — кивнул Джойс.

Кинет в последний раз взглянул на сердце, после чего вышел из лаборатории.

Улыбка исчезла с его лица, стоило только дверям за спиной закрыться. Стоило только выйти в коридор, как профессор ощутил чистейшую ярость. Быстрые шаги эхом раздавались в пустом коридоре. Эта часть академии использовалась лишь исследователями. Те напоминали лабораторных животных, а потому редко покидали пределы своей “клетки”. Именно поэтому здесь было пусто, что позволило Кинету проявить весь спектр эмоций.

— Ублюдок, — прорычал он.

У входа в зал сидел венатор. Зверь с шерстью насыщенного синего цвета радостно вздернул мордой.

— Профессор Киннет! — восторженно воскликнул он. — Рад Вас видеть.

— Взаимно, — Кинет пытался звучать дружелюбно. Это провело зверя, и тот стал еще счастливее. — Пропусти меня к ректору.

— Ох, я бы не советовал. Ректор совсем недавно вернулся с посадочных площадок. Думаю, что он готовится к отдыху.

— Я не займу много времени.

Венатор замялся. Переступив с лапы на лапу, он судорожно пытался понять, что делать. Он не должен пропускать посторонних, но Кинет относился к нему хорошо все их знакомство. Отказать ему стало бы верхом невежества.

А потому он отступил от двери.

— Только быстро.

Кинет вошел в зал. Помещение, до этого укрытое слабым свечением, погружено в кромешную тьму. И лишь слабый свет, исходивший от планеты, яркими бликами спадал на огромный бассейн с черной жидкостью.

— Просыпайся, — практически прорычал он.

Из густой жидкости прорезались рога. Словно сухие ветви мертвых деревьев. Их отростки напоминали обугленные пальцы, на которых сохранились лишь золотые украшения и драгоценные камни.

— Кинет, — ректор лишь слегка вытянул морду, оставляя тело в толще жидкости. — Чем обязан?

— А ты не догадался? Ты отдал приказ приказ отнести кристалл сразу в хранилище?

— Да.

Кинет опешил. Знал, что ректор не станет скрываться от ответа, но все равно удивился столь легкому признанию.

— У нас был договор! Каждое сердце я должен проверять на стабильность! Тебе совсем нет дела до студентов? А если оно взорвется прямо в хранилище? Детонация заставит взорваться и все остальные. Ты и представить себе не можешь силы этого взрыва.

— Не отправил, потому что не посчитал необходимым, — сухо ответил замиец. Длинная шея показалась из воды, и белая шерсть заблестела так же, как и черная субстанция. — За все время твоей работы не нашли ни одного сердца, что было готово разорваться. И это совершенно не отличалось от остальных. Это все, что ты хотел мне сказать?

Старто совершенно не желал продолжать этот диалог. Каждый раз Кинет бросался на него с подобными обвинениями. Он настолько устал от этого, что в голове раз за разом возникали образы того, как он разрывает роботизированное тело на куски. Вырывает голосовой модуль из горла, а затем выдавливает столь ненавистные ему глаза.

Они были старше любого живого существа в этой академии. И Старто считал, что за время их совместной работы умирали и возрождались целые миры. И от этого чувства притуплялись. Он медленно терял границу дозволенного.

— Нет, не все! — Кинет кипел от ярости. Взмахнув рукой, он указал на закрытую дверь. — Я молчал, когда ты решил начать проект “Феникс”. Я молчал, когда ты отдал приказ для реорганизации академии. Но сейчас я не могу молчать!

— Этот проект может стать ключом к прекращению войны, — спокойно пояснил Старто. Вязкая жидкость медленно стекала с его шеи, освобождая белоснежную шерсть. — Именно благодаря этому проекту мы сможем получить преимущество в войне против вентросов.

Если бы Кинет мог дышать, то услышанное выбило бы воздух из его груди.

— Ты хоть понимаешь, к чему это может привести? Это не преимущество! Это глупая игра в бога, в которой Совет получит возможность показать свою силу. Тебе плевать на то, к чему приведет этот проект, если в их руки попадет...

Из-под темной жидкости появился длинный хвост. Густой кончик со свистом прорезал воздух, ударяя Кинета по лицу. Профессор упал на колени. В горле раздался булькающий звук, а по губам потекла серебристая жидкость. Тонкотелый мужчина с ужасом посмотрел на ректора, что стал медленно подниматься.

Темная жидкость тянулась за ним, словно смола. Опустившись на колено, он схватил Кинета за волосы. Шейные амортизаторы под кожей жалобно заскрипели.

— Я прекрасно все понимаю, Кинет. В этом месте истинную природу этого проекта понимаем только мы с тобой. Вот только если ты остался в первых днях войны, то я решил жить настоящим, — произнес он спокойно, но с каждым словом угрозы в его голосе становилось все больше. — Я оберегаю учеников так же, как и ты. И я знаю, что мое решение поможет им обойтись куда меньшими потерями. И кто из нас после этого большее чудовище?

— Отпусти, ублюдок, — прошипел Кинет. Голосовой модуль повредился во время удара, и мужчина мог лишь невнятно хрипеть.

Старто устало цокнул языком. Когтистая лапа отпустила волосы, отчего Кинет упал на пол. Повреждения оказались куда значительнее, чем предположила его система. Лишь включив запасные оси он смог совладать с конечности и, пусть и шатаясь, подняться.

— Благодари прошлых ректоров за то, что они оставили тебя в живых, — ректор свысока смотрел на мужчину, что был примерно в два раза ниже его. — Мое терпение давно истекло, и я в шаге от того, чтобы прекратить твою никчемную жизнь.

— Так прекрати! — Кинет хотел кричать, но смог издать лишь хрип, перемешанный с треском электричества. — Убей остатки моего тела и избавься от одной из проблем. Прекрати проект и избавься от меня!

В слабом свете заблестели клыки, а глаза ректора налились чистейшей яростью. Кинет видел, как у хищника удлинились когти, а шерсть на загривке встала дыбом, напоминая корону. Он был готов наброситься и разорвать. Прямо сейчас, не обращая внимания на венатора за дверью или кого-либо еще.

Но все же Старто сделал шаг назад. Клыки скрылись за губами, а глаза приобрели осмысленность. Вздохнув, ректор произнес сквозь стиснутые зубы:

— Убирайся, Кинет. У меня нет желания говорить с тобой по поводу своих решений.

Он вновь вернулся в черную воду. Та поглотила огромное тело, словно голодный зверь, и Кинет мог лишь смотреть на спину и рога того, кто испортил оргомную часть его жизни.

В глубине души он искренне надеялся, что когда-нибудь в этой жидкости Старто не сможет дышать и задохнется, а его тело так и не найдут в черной пучине.

— Это инкубационные камеры, — пояснила молодая женщина, указывая своим тоненьким пальчиком на огромные колбы за стеклом. — Мы используем их для выращивания эмбрионов до прохождения ими первых критических периодов.

— Критические периоды? — переспросил Джойс, заинтересованно рассматривая большие резервуары со слегка переливающейся жидкостью. — Извини, я не силен в биологии.

Его незнание совершенно не обидела биолога. Оно показалось ей очаровательным.

— Критическими периодами называют моменты развития, когда эмбрион наиболее уязвим в связи с формированием новых органов или тканей. Из-за этой перестройки организма он становится максимально зависим от внешней среды. И именно поэтому мы используем эти инкубационные камеры для первого периода выращивания. Они наиболее стабильны.

— Это потрясающе, Хелен! — улыбка Джойса настолько красива, что биолог смущенно отвела глаза. Мужчина искренне восхищался ее работой. И это не могло не подкупить. — И кого вы выращиваете в этик инкубационных камерах?

— Венаторов, — ответила женщина. — Ты ведь знаешь закон о клонировании?

Джойс кивнул.

Абсолютно всем планетам галактического Совета запрещалось клонировать живые организмы. До выхода этого закона многие ученые бездумно плодили самые разные расы, из-за чего биологическое равновесие целых экосистем было уничтожено. Представители культуры и идеологии считали, что нечто подобное нарушало все возможные этические нормы, а потому закон на запрет клонирования не заставил себя ждать.

— Во всей галактике действительно запрещено производить клонов, однако Совет может пойти на уступки для некоторых лабораторий.

— Уступки? Так клонирование не запрещено полностью?

Хелен кивнула.

— Не полностью. В галактике идет война, и она испепеляет целые миры со своей фауной. Именно поэтому Совет дает разрешение на клонирование существ, вид которых находится под угрозой вымирания. Ты ведь видел венаторов? Их вид был уничтожен еще очень давно, однако сейчас их численность пусть и медленно, но растет. И это возможно именно из-за того, что Совет отступил от закона в угоду здравому смыслу. Было бы невероятно грустно утратить столь замечательных существ.

— А другие виды? — спросил Джойс. — Тебе доводилось выводить кого-либо еще?

— Нет, к сожалению, — печально вздохнула она. — Даже этой уступки от Совета было сложно добиться. Профессору Кинету пришлось лично встречаться со всеми членами действующей власти для того, чтобы доказать важность венаторов.

Джойс был поражен. Он никак не ожидал услышать имя профессора во время разговора о клонировании.

— Профессор сам посещал Совет ради этого?

— Да, — кивнула Зелен. — Я в это время еще работала на космической станции в системе Акрил, и о случившемся узнала лишь от своей предшественницы. Она говорила, что профессор потратил огромное количество времени и сил на доказательства. И когда он таки получил разрешение, то его тело сдало и он пропал примерно на двадцать циклов, пытаясь его восстановить. Потрясающая преданность своему делу. Поэтому не удивляйся, если вдруг заметишь трепетное отношение венаторов к нему. Все же он, если так подумать, является их отцом.

Она мягко засмеялась. Джойс, зараженный этим мягким голосом, не мог не улыбнуться в ответ.

Образ Кинета приобретал в голове юноши все больше и больше красок. Джойс считал его преданным науке ученым, который готов искать молодые таланты и раскрывать их великолепие. Хелен сказала, что именно профессор пригласил ее работать в лабораторию академии. Быть может именно поэтому они так быстро нашли общий язык, поскольку находились в этом месте благодаря одному существу.

Но теперь появилась другая черта. Кинет ценил жизнь и был готов за нее бороться не ради данег или славы, а лишь за сохранение вымирающих видов.

— Самое обидное во всем этом то, — начала Хелен, — что кроме любви венаторов он не получил ровным счетом ничего. Ректор даже не выделил ему средств для восстановления тела.

— Ректор настолько жесток? — удивился Джойс. Он не знал ректора лично, но то, что он видел, не создавало хорошего впечатления. — Почему он просто не может дать Кинету необходимые детали? Неужели они настолько дорогие, что академия не может их позволить даже для своего лучшего ученого?

Его слова удивили Хелен.

— Профессор позволил тебе называть себя по имени? Ого, да твои статьи должны быть просто невероятны.

— Не такие уж они и невероятные, на самом-то деле, — слова Хелен смутили Джойса, и тот погладил правой рукой затылок, будто не знал, куда деть конечности. — Да и не позволял он, кажется.

— Ну, думаю, позволит, — уверенно ответила она. — На самом деле поведение Старто мне тоже кажется странным. Ректор крайне негативно относится к профессору. Не знаю, какое прошлое их связывает, но прямо сейчас высшее руководство совершенно не выделяет средств на исследования профессора. И это кажется невероятно странным, поскольку я видела его доску в кабинете. Она невероятна!

Джойс не обратил на нее внимания. Лишь удивился обилию уравнений, но не пытался прочитать и понять.

— Думаю, что тебе стоит зайти и посмотреть. Если ты разбираешься, то будешь более чем впечатлен. Мои познания в физике и математике посредственны, но даже я смогла разобрать часть.

— Не могу, — Джойс кивнул головой в сторону. — Кинет попросил присмотреть за ним.

На широком столе, на который указал Джойс, лежало огромное кристальное сердце. Переживая, что то соскользнет, юноша обернул его своим пиджаком, создав некое подобие гнезда. Это никак не защитит сердце при падении, но обезопасит от скольжения по гладкой поверхности стола.

Хелен понимающе кивнула.

— Ничего, в следующий раз посмотришь. Ведь теперь ты постоянный работник этой лаборатории. Удачи, Джойс. И не бойся спрашивать, если что-то непонятно. Мы здесь все на одной стороне.

— Огромное спасибо, Хелен.

Приятно оказаться среди существ, которые разделяли с тобой желание к познаниям. Постоянные переговоры ученых никогда не прекращались за все то время, что Джойс находился в лаборатории. Слова исследователей не были наполнены ядом и злобой, а лишь чистым любопытством, что бывает лишь у маленьких детей.

В консерватории Джейса никто так не говорил. Бывшие коллеги едва перебрасывались парой слов, что не были связаны с работой. Обычно это касалось маленькой зарплаты и неоплаченных внеурочных занятий. Темой обсуждения всегда становились деньги. Преподаватели и лаборанты будто не знали, что существовали и другие темы для разговора.

Эта лаборатория полна единомышленников, а глава относился хорошо еще в момент первой встречи. Казалось, что он вернулся в далекое детство к своему учителю. Будто старый замиец вновь давал ему непосильные задачи, а после его поражения придумывал что-то настолько простое, что с этим справился бы и ребенок, что только научился говорить. Когда-то Джойс обижался на подобное, но сейчас эти воспоминания казались настолько теплыми и родными, что будь он чуть младше, то смог бы проронить несколько слезинок.

— Юноши не плачут по пустякам, Джойс, — вспомнил он слова матери. Они настолько въелись в его подсознание, что в любой момент слабости, когда хотелось кричать, он вспоминал эту женщину. В каждый подобный момент она стояла рядом и смотрела, а он вынужден был скрывать рвущиеся из тела эмоции. — Мужчины не должны являть свои чувства, подобно женщинам. Ты силен, и твоя роль в этом мире — защита тех, кого ты любишь. А слезы — признак слабости.

Джойс любил свою мать. Со скудным пособием она смогла вырастить Джойса и двух младших сестер, а так же позволила сыну заниматься с сумасшедшим стариком, пускай и не питала любви к замийцам. Джойс любил ее, и она искренне отвечала на его чувства. Однако в некоторые моменты она словно отсекала себя. Будто сын не должен получать всей той любви, что она хотела дать.

Суровое воспитание родной планеты давало о себе знать. Не стоило сильно привязываться к детям, что в любой момент могли попасть под завал в шахте или подхватить хворь, лишающую жизни сотни человек.

И в этом месте, где глаза матери не следили за каждым его движением, а бывшие коллеги не перемывали кости руководству, Джойс впервые за долгое время хотел искренне заплакать. Слезы так и не стекли по его щекам, но глаза таки предательски покраснели.

Он был искренне счастлив. И Джойс очень надеялся, что это блаженство продлиться как можно дольше.

От воспоминаний о бывших коллегах и матери его отвлекло сердце. Едва заметно, но мерцание стало чаще. Подсоединенный датчик показал повышение жизнедеятельности, и от этого Джойс ощутил страх.

Он совершенно не знал, что ему делать.

— Хелен!

Девушка в очках с оправой из серебра отвлеклась от своих записей. Заметив стремительно растущие показатели, она подскочила к столу.

— У тебя есть стабилизатор? — спросила она у Джойса и в буквальном смысле через тик ответила на свой же вопрос. — Конечно... Откуда он у тебя.

Закусив губу, она обернулась к кабинету профессора.

— Пойдем! Стайн, немедленно помоги нам!

Розовокожий пришелец с широким ртом проворчал что-то нечленораздельное, но стоило только Хелен показать на кристалл, как тот мгновенно заткнулся.

В кабинет они в буквальном смысле влетели. Окажись это обычной дверью, то Стайн непременно бы выбил ее.

— Ищи прибор с тремя проводами, напоминающий маленький радиоприемник, — пояснила Хелен и начала рыться среди полок с инструментарием. Стайн искал среди заваленный записей на столе. Джойс же судорожно обыскивал ящики с мелким оборудованием. Инструменты перемешаны, и среди них юноша с трудом нашел то, что было похоже на описание Хелен.

— Это оно? — он поднял руку с незнакомым прибором.

— Да! — Хелен бросилась к Джойсу.

Взяв инструмент, она шустро направилась к выходу, но стоило только двери открыться, как она воскликнула:

— Профессор Кинет!

У кристалла стоял мужчина. Его правая рука лежала на одном из отростков сердца. Глаза Кинета прикрыты, а тело ни на миллиметр не дернулось, когда его позвала девушка.

— Как вовремя вы пришли, — устало произнесла она. — Сердце перестало быть стабильным. Мы переживали, что может произойти нечто ужасное.

Стайн вышел из кабинета и вернулся к работе, в то время как Джойс и Хелен подошли к профессору.

— Все хорошо, — произнес он, и Джойс отчетливо расслышал слабые помехи в голосе мужчины. — Оно стабильно. Можешь возвращаться к работе, Хелен.

Девушка кивнула. Бросив на Джойса странный взгляд, она вернулась на свое рабочее место.

— Прошу прощения за этот переполох, — обратился к Джойсу профессор. — Надеюсь тебе повезет, и ты больше никогда не столкнешься с подобным явлением.

— И часто сердца теряют стабильность?

— Крайне редко, — казалось, что после каждой новой фразы голос становился все более механическим. Кинет заметил это. — Думаю, что тебе нужно отдохнуть. Перелет был изнурительным, а тут я со своей просьбой.

— Мне совсем не сложно последить за ним еще немного! — заверил Джойс.

— И все же я настаиваю. Сегодня у нас больше не планируется работы. Так что иди отдыхать.

Кинет убрал руку. “Биение” сердца вновь стало стабильным. Быть может Джойсу показалось, но сияние, что раньше исходило из центра, слегка сместилось к руке Кинета.

— Тогда я... пойду?

Профессор кивнул.

— Спокойной ночи, Джойс.

— И вам, профессор.

Быть может бессмысленно желать доброй ночи в космосе, где ее не было.

Джойс вышел из лаборатории. Покидать столь чудесное место тяжело, но уставшее тело отозвалось болью, когда он вспомнил свой последний сон. А потому все же мужчина направился по выстроенному часами маршруту.

Следовало отдохнуть перед первым официальным рабочим днем. Джойс знал, что в следующем цикле его ждало нечто невероятное.

В это время профессор Кинет вернулся в свой кабинет. Мнимая конфиденциальность в виде замка щелкнула, отрезая его от двух оставшихся ученых и стабилизированного сердца. Мужчина подошел с столу. В одном из ящиков нашел голосовой модуль, представлявший из себя мелкое устройство из переплетенных проводов. Один из них был порван, а три отстали от своих мест. Стоило припаять, прежде чем использовать.

Кинет скрыл лицо в ладонях.

Он находился в такой дыре, из которой не было выхода.