Скиталец

Глава Вторая

Ронин присел, прижимаясь спиной к перевернутому автобусу. Грязь, скопившаяся вокруг и внутри него, остановила бы пули, выпущенные двумя опустошителями, но это был только вопрос времени, когда они обойдут его с флангов и сведут на нет его прикрытие.

— Твое спасение, скиталец по Пыли! — крикнул один из них, его голос был наполнен цифровым потрескиванием. — Это наше, независимо от того, прикончим мы тебя или нет!

Значит, по крайней мере, один синт. Даже если они оба были ботами, их первые выстрелы пролетели мимо, что означало, их работу не на пике возможностей. Ронин тоже был не в лучшей форме, после стольких лет, проведенных в Пыли, но его оптика все еще была полностью исправна.

У опустошителей было только три основных пути нападения, если бы они решили атаковать — по обе стороны автобуса или через верх. Процессоры Ронина запустили имитацию для всех трех вариантов. Несмотря на ограниченные пути, существовало бесчисленное множество возможных вариаций, и ни одна из них не могла привести к минимальному личному ущербу.

Ветер пронесся над пустошью, шелестя пучками коричневой травы, беспорядочно растущей на дюнах, и забрызгивая Ронина песком. Настроив свои аудиорецепторы, он уловил тихий хруст грязи под сапогами опустошителей, когда они приближались. Он определил их местоположение по звуку.

Оттолкнувшись, он запрыгнул на борт автобуса. Старый ржавый металл прогнулся и заскрипел под ним, но выдержал его вес, когда он метнулся к своей первой цели. Опустошитель находился всего в двадцати трех и одной восьмой футах от него; вполне в пределах досягаемости бронебойных пуль, чтобы сделать свое дело. Первая очередь Ронина попала опустошителю прямо в грудь и пробила кожух под его синтетической кожей. Он упал, не успев выстрелить в ответ, конечности его свело судорогой.

За те полсекунды, что длилась атака Ронина, второй опустошитель успел среагировать и выстрелить из своей винтовки. Первые пули попали в Ронина, когда он поворачивался. Он покачнулся от удара, но не опустил руки и нажал на спусковой крючок.

Пушка опустошителя дико дернулась, поднимаясь из-за неконтролируемой отдачи, когда выстрелы Ронина пронзили корпус бота и попали в его силовой элемент. На долю мгновения из отверстий вырвались языки синего огня. Из них повалил дым, руки и туловище опустошителя обмякли, ноги зафиксировали его в вертикальном положении.

Ронин держал свое оружие наготове и приблизился к другому боту. Тот задергался на земле, поднимая небольшие облачка пыли. Двигательные функции нарушены. Вероятно, у него был поврежден центральный процессор. Стоя над ним, он сделал еще два выстрела в его спину. Его силовой элемент вспыхнул от перегрузки, и он перестал биться.

Он осмотрел местность оптическими глазами, не обнаружив никакого движения, кроме того, что было вызвано ветром. Если у опустошителей и были другие товарищи, они решили, что бой был слишком рискованным. Он посмотрел вниз, чтобы оценить полученные повреждения. Его корпус отразил три пули, но еще три прошли навылет. Диагностическая проверка не выявила существенных повреждений ни в одной из его систем.

Ронин перекинул винтовку через плечо и проверил упавших ботов на предмет чего-нибудь ценного. Их винтовки были собраны из древних деталей — как и все остальное в наши дни, — но содержались в таком плохом состоянии, что он был удивлен, что они вообще стреляли. Он сомневался, что они останутся целыми на коротком пути обратно в город.

Боеприпасы выглядели достаточно надежными. Он положил четырнадцать патронов в карман куртки. Его винтовка не была рассчитана на их калибр, но в Шайенне они бы пригодились. Кроме этого, у ботов не было ничего ценного. Неповрежденные детали в их корпусах можно было бы продать за хорошие кредиты в Шайенне или любом другом городе, но Ронин оставил их в покое. Было нелогично так думать, но что-то в том, чтобы растащить деактивированного бота на кусочки, казалось неправильным.

Он проследил, как скелетные, в основном похороненные останки автомобилей возвращаются к дороге. Потрескавшийся асфальт все еще был виден сквозь грязь, которая постоянно перемещалась благодаря постоянному ветру. Сквозь просветы пробивалась все более жухлая трава. Вскоре он оставил позади старую четырехполосную автостраду и ее заглохшие машины, свернув на боковую дорогу, ведущую прямо в Шайенн. Местные жители называли ее Кэмп-Роуд, хотя когда-то ее название было длиннее и менее уместно.

Здесь, на краю Пыли, любой путь к укрытию стоил того, чтобы его пройти.

За восемь месяцев, которые он провел в Шайенне, Ронин никогда не сталкивался с опустошителями так близко к городу.

Остановившись, он повернулся, чтобы посмотреть на массивное здание на севере. Его стены были побиты по меньшей мере двумя сотнями лет суровой погоды, краска обветрилась, а металл под ней поцарапался. Искореженные стальные балки торчали из частично обрушившейся крыши, как ребра разлагающегося вилорога¹. По всему периметру сооружения стояли десятки трейлеров — их было ровно двести четырнадцать. Тридцать семь из них, все еще были прицеплены к древним машинам, которые когда-то перетаскивали их из одного уголка страны в другой.

Десятилетия бурь нанесли кучу осадочных пород вокруг здания и трейлеров. Здесь мало что можно было спасти. Ронин обыскал каждый трейлер по меньшей мере дважды и четыре раза обошел доступные части здания. От конца до конца было ровно полторы тысячи футов.

Несмотря на свою скрупулезность, он иногда находил небольшие предметы, которые представляли определенную ценность.

Он перевел свой взгляд на запад, подождав мгновение, пока оптика настроится на яркий свет. В пяти милях отсюда район Ботов Шайенна стоял практически нетронутым разрушительным действием времени, тишина в мерцающем от жары воздухе. Даже в легком темпе он мог вернуться в течение часа, окруженный надежной крышей и четырьмя прочными стенами вместо сотен миль пустоты.

Шайенн никуда не денется. Он стоял там еще до «Отключения», до того, как его схемы были выведены из строя и мир был уничтожен. С Ронином или без него, боты и люди, называющие это место домом, продолжат свою жизнь. И небо, хотя и оставалось вечно серым и затянутым дымкой, не предвещало грозы.

Было достаточно времени для еще одного короткого поиска.

Он направился к разрушенному зданию, грязь хрустела под его ботинками. Остановившись у одной из обшарпанных дверей, он взялся за защелку голой металлической рукой — синтетическая кожа давно была покрыта Пылью — и потянул. Дверь распахнулась без особого сопротивления, застонав на петлях.

Внутри здания было темно и тихо. Большинство оставшихся материалов были слишком большими или не практичными для вывоза — связки длинных, точно обрезанных деревянных досок, посеревших от времени, листы крошащейся сухой стены, мили и мили труб и проволоки и тяжелые мешки с пылью, которая затвердевала при намокании. Цемент, подсказала его память, хотя надпись на пакетах уже давно выцвела и не поддавалась прочтению.

Иногда на земле снаружи оставались следы тяжелых протекторов. Ронин предположил, что у Военачальника, лидера Шайенна, был какой-то тяжеловоз, чтобы тащить большие материалы обратно в город, когда они требовались для ремонта. Достаточно просто, при наличии нужных инструментов и относительной близости. Но большинство ботов в Шайенне были спрятаны, не имея ни малейшего представления о том, как копаться в мусоре, как извлекать сокровища из Пыли.

Ронин поправил свой рюкзак и взял в руки винтовку. Его большой палец коснулся гладкого места на рукоятке, потертого за те пятьдесят семь лет, четыре месяца и двенадцать дней, что оружие находилось у него. Он медленно шагнул вперед, чтобы его лом не лязгал, настраивая оптику, чтобы компенсировать ограниченный свет.

Далекая, поврежденная память подсказала ему, что это была приемная, но он не мог вспомнить, каково было ее истинное назначение.

Лучи света точечно пробивались сквозь потолок, освещая летающие молекулы пыли. Она была повсюду, во всем. Это была веская причина, чтобы вернуться в Шайенн; ему требовался ремонт, прежде чем его внутренности наполнятся песком. Со временем пули завершат начатую работу.

После быстрого осмотра — почти все было в том же состоянии, что и в прошлый раз, когда он был здесь, вплоть до нетронутой грязи на полу — он обошел широкий сломанный стол прямо перед входом и вошел в дверь с надписью «Только для сотрудников».

Пока он шел по длинному коридору, стены здания стонали от ветра. В остальном все было тихо. Ронин продвигался медленно, проводя оптикой из стороны в сторону, бесшумно ступая ботинками по бетонному полу. Маленькие комнаты вдоль коридора были в основном разграблены, столы, стулья и полки внутри были разбиты, как и почти все остальное в этом мире. Одна из дверей, снятая с петель, лежала в коридоре. Это было совсем другое дело.

Он помедлил, прежде чем пересечь открытый дверной проем, прислонившись к стене. Слой пыли не был потревожен, за исключением тех мест, где его подняло при падении двери, но это не означало, что помещение было пустым. Многие, как боты, так и люди, предпочли бы подобное место огням Шайенна.

Номера и стены не всегда означали безопасность.

Слегка наклонившись вперед, он заглянул за косяк. Его процессоры быстро сравнили комнату с последним упоминанием в его памяти. Ничего не изменилось, за исключением упавшей двери. Удовлетворенный, Ронин продолжил путь по коридору.

Дойдя до конца, он вошел в большую комнату, которая когда-то служила местом, где люди собирались и ели. Длинные столы и стулья были опрокинуты, ножки отломаны, а солнечный свет струился сквозь разбитые окна. Подняв оружие, он осмотрел окрестности.

Хотя пыль здесь постоянно поднималась ветром, повсюду были отчетливо видны отпечатки ботинок. Они прошли между столами в темную кухню и вдоль стены справа, остановившись у туалета. Походка была неровной, местами ступня была нечеткой из-за того, что он волочил левую ногу. Либо человек, либо поврежденный бот, хотя Ронин подозревал, что даже у поврежденного бота походка была бы более размеренной.

Он отошел в сторону к столешнице, настраивая прибор ночного видения, чтобы осмотреть кухню. Кто-то недавно прошел здесь и разнес все на куски, как будто там действительно могла остаться еда после стольких лет; по человеческим подсчетам, «Отключение» произошло по меньшей мере за пятнадцать лет до того, как Ронин был разбужен Пророком, и сейчас Ронину шел сто восемьдесят пятый год с момента реактивации. В наши дни у людей были проблемы с сохранением урожая в течение нескольких месяцев.

Ронин пересек кафетерий, следуя по дорожкам к туалетам. Он остановился у двери с выцветшим изображением круга на верхней точке треугольника. Это был женский туалет, хотя он не понимал, почему эти данные пережили «Отключение», когда было потеряно так много всего остального. Крепко прижимая приклад винтовки к плечу, он медленно толкнул дверь левой рукой. Ржавые петли протестующе заскрипели.

Внутри не было света; он переключил свою оптику на инфракрасную и осмотрел комнату. Все кабинки были открыты, все пусты, и единственным теплом, которое он почувствовал, было его собственное отражение в разбитом зеркале — ярче всего оно просачивалось сквозь пулевые отверстия в его корпусе.

Он направился прямо в мужской туалет. Там было так же холодно; кто бы ни был здесь, он ушел. Вернувшись к своей обычной оптике, Ронин достал фонарик из внутреннего кармана пальто и включил его.

Остатки небольшого костра лежали под открытым потолочным вентиляционным отверстием, древесина почернела и крошилась. Рядом валялось несколько крошечных лоскутков ткани, высохшие кости маленького животного — скорее всего, луговой собачки — и смятая консервная банка. Пыль в этой комнате была не такой густой, но потревоженное пятно на полу указывало на то, что кто-то лежал возле огня.

Ронин осторожно обошел остатки и подошел к раковине. Фарфор пожелтел и был покрыт мелкими трещинами, но, на удивление, остался цел. Внутри лежало несколько самокруток, в тазу были собраны стружки какого-то растения, из которого их делали. На плоской части раковины, ближе всего к зеркалу, стояла фляга, завернутая в рваный холст.

Темные капли цвета ржавчины засохли по краям и внутри раковины и впитались в бумагу. Кровь.

Здесь укрылся раненый человек, который либо ушел, либо его забрали в спешке.

Позволив плечевому ремню принять на себя вес винтовки, Ронин взял флягу и встряхнул ее. Внутри плеснула жидкость. Для бота от нее было мало пользы, но для человека она пригодилась бы. В прошлом у него была хорошая торговля с ними. Если не в Шайенне, он поменял бы ее где-нибудь еще. На краю Пыли были и другие города, и ничто по-настоящему не привязывало его к Шайенну.

Он сунул флягу в карман пальто. Та тихо звякнула о патроны. Вернувшись в кафетерий, он выключил фонарик и убрал его, повернув вгляд к солнечному свету. Он приобрел красно-оранжевый оттенок, предвещавший приближающийся закат.

Предстояло прочесать еще тысячи квадратных футов, даже без трейлеров снаружи, но лучше всего было бы вернуться. Каким бы незначительным ни было его повреждение, оно вызовет только больше осложнений, чем дольше он будет его игнорировать, а его рюкзак и так был полон металлолома.

С момента пробуждения он провел 51 642 ночи в Пыли и окружающих дебрях. Более чем достаточно времени, чтобы понять, что, несмотря на приборы ночного видения и инфракрасную оптику, мир становится еще опаснее после наступления темноты.

Возвращение, обмен, подзарядка, ремонт. Затем он мог снова уйти.



В районе Ботов ярко засияли огни, когда Ронин приблизился к восточному входу в Шайенн. Здания внутри стены резко контрастировали с теми, что были снаружи; большинство сооружений в районе Ботов были построены до «Отключения» и их годами обслуживали автоматические устройства, в программу которых были заложены подобные задачи. Множество таких ботов существовало во многих городах. Большинство из них не обладали когнитивными функциями, присущими более продвинутым ботам и синтам.

И все же Ронин завидовал им — у них была определенная цель, на которую не повлияло разрушительное время, продиктованная непосредственно Создателями.

Хотя содержание города не было чем-то необычным — во многих городах с высокой концентрацией функционирующих ботов здания, построенные еще до «Отключения», в некоторых случаях с электричеством и водопроводом, — Стена выделяла Шайенн из толпы. Она окружала весь район Ботов, а в отдельной части находился Рынок. Высотой в десять футов, она представляла собой смесь разнородных материалов, многие из которых были взяты из зданий, когда-то стоявших за его пределами, — листового металла, деревянных досок, кирпича, бетонных блоков и кровли из гофрированной жести.

Ронин видел только такие сооружения, возведенные людьми. Это защищало только ботов.

Главная дорога в Шайенн шла вдоль засыпанных железнодорожных путей. На севере поднималась стена, скрывающая внутри нетронутые здания и закрывающая от посторонних глаз все, кроме света, отражающегося на облаках над головой. К югу находилось несколько старых фабрик, теперь безмолвных и неиспользуемых. Пара охранников ждала перед блокпостом на дороге между двумя районами города.

Один из них был синтом, кожа с его макушки была содрана, чтобы показать полированный металлический корпус под ней. Он называл себя Реджем. Другой, Барон, был ботом более ранней модели, у которого отсутствовал искусственный эпидермис. По форме он был гуманоидом, но его тело было непропорционально; его никогда нельзя было принять за органическое существо. Их винтовки представляли собой смесь разнородных частей, которые каким-то образом соединились в единое целое. В этом отношении оружие напомнило Ронину стену.

Зрение Ронина вспыхнуло и потемнело, когда его оптика приспособилась к меняющемуся освещению.

— Опаздываешь, скиталец по Пыли, — сказал Редж. На его голове четко выделялся череп, который Военачальник использовал в качестве своего знака.

— Военачальник не любит посетителей после наступления темноты, — объяснил Барон. Его слова были жестяными, как будто эхом отдавались в его голосовых синтезаторах. На груди у него красовался знак Военачальника, краска выцвела и отслаивалась.

— Но ты уже знаешь это, — заключил Редж. — Мы просто обязаны проинформировать вас о местных обычаях и политике.

— Хвала Создателям, — ответил Ронин, — ибо они запрограммировали вас с гораздо большим терпением, чем я. Военачальник действительно заставляет вас играть в эти игры каждый раз, или вы двое научились получать от этого удовольствие?

Охранники обменялись взглядами.

Редж вздернул подбородок.

— Что у тебя в сумке?

— Металлолом.

— Я ожидаю расплывчатых ответов от мешков с мясом, скиталец по Пыли. Что в них?

Ответы проносились через процессоры Ронина, быстро оценивались и отбрасывались. Было бы легко деактивировать этих двоих. В его винтовке было двенадцать патронов; с такой дистанции каждому боту потребовалось бы не больше трех, чтобы вывести из строя их энергетические ячейки. Даже если бы им удалось достаточно быстро вскинуть винтовки, чтобы открыть ответный огонь, их оружие с такой же вероятностью взорвалось бы, как и они выстрелили.

И что тогда? Это ничего не дало бы, не выполнило бы никаких указаний, не приблизило бы Ронина к истине о его основной программе.

И у Военачальника на службе было еще много ботов с этим символом.

Ронин мог развернуться и уйти. Единственное, что связывало его с Шайенн, — это немногочисленные пожитки, оставшиеся в его жилище; их можно было заменить, но все в этом мире было слишком дорого, чтобы так легко бросить.

— Сталь. Медь. Пластик. Поврежденные элементы питания.

— Количество? — потребовал ответа Барон.

— Будет определено утилизатором, — ответил Ронин.

В течение пяти с половиной секунд никто из них не произносил ни слова. Над пустошами завывал ветер, а из трущоб доносились отдаленные крики людей.

— Нам нужно отправить сообщение и дождаться одобрения вашей заявки, — наконец сказал Редж, один раз дернув головой в сторону.

— Отлично. Не забудь отправить ответ в Веллингтон и объяснить Военачальнику, почему мой улов продается там, — Ронин развернулся на пятках. Это было всего в тридцати семи милях отсюда. Он мог бы быть там к полуночи, если бы не сбавлял темп. Но Веллингтон был гораздо меньшим населенным пунктом и не мог предложить такую же цену за товары, как здесь.

— Подожди, скиталец по Пыли.

Ронин остановился, положив палец на спусковой крючок. Большинство жителей поселения, будь то механические или органические, были относительно честны в своих отношениях с ним. Опустошители по большей части держались Пыли. Но город Военачальника не был обычным во многих отношениях.

— Входи.

Ронин не сразу убрал палец со спускового крючка. Он понял, что сам напрашивался на драку. Приманка, как иногда называли это люди. Он с усилием ослабил хватку на винтовке и направился в Шайенн.

— Вам лучше обслуживать скрываясь за барьерами. Вас заметно на расстоянии чуть более двух миль. Легкая мишень, — сказал он, проходя между двумя охранниками и через бетонную баррикаду.

Они ничего не ответили, но краем глаза он заметил, как они обменялись взглядами.

Он шел в тени стены. Фабрика справа от него когда-то была нефтеперерабатывающим заводом, но боты Военачальника, должно быть, переделали ее; в этом регионе не качали нефть по меньшей мере двести лет. Ограждение из сетки вокруг него было в основном нетронутым, хотя представляло собой лоскутное одеяло из ржавой стали и новых секций, вероятно, взятых со склада припасов, где Ронин останавливался по пути обратно в город.

Постепенно в звуковом диапазоне стали слышны голоса. Крики людей — большинство из тех, что он мог разобрать, были призывами детей возвращаться домой, поскольку быстро темнело — и гул разговоров с Рынка. Он не тратил никаких вычислительных мощностей на выделение и усиление отдельных голосов. Их слова не имели значения. Все просто делали все возможное, чтобы выжить.

Ронину просто нужно было выгрузить свой металлолом и отремонтироваться. Затем он определил направление и начинал идти, наступало утро. Ему не обязательно было возвращаться в Шайенн, если он не хотел.

Пока он шел, один звук привлек его внимание больше остальных. Он замечал его раньше, в этой части города, но никогда не исследовал. Пронзительный, лязгающий звон; возможно, маленькие кусочки металла постукивают друг о друга.

Первая из человеческих лачуг попала в поле его зрения, когда тропинка плавно повернула на северо-запад, уводя от огороженной фабрики. Ронин мельком взглянул на потрескавшиеся остатки проезжей части, которая когда-то соединяла рельсы. Северная часть дороги когда-то вела прямо в район Ботов. Большая часть обломков была убрана; только самые неровные куски бетона и арматуры остались сваленными в кучу под разрушенными пандусами.

Звук становился все отчетливее по мере того, как он приближался к человеческим жилищам. Он не мог удержаться, чтобы не сравнить лачуги со стеной на другой стороне дороги. Сходство было неоспоримым, когда он разложил их на составляющие. Оба были сколоченными декларациями неповиновения в смертоносном мире, несовершенными, но в некотором роде практичными.

Он не понимал логических цепочек, которым следовали его процессоры. Нет, он не мог считать их логическими цепочками; в них было мало логического мышления. Наблюдения и беспочвенные предположения. Ничего, что принесло бы ему хоть какую-то пользу.

Но разве не такой образ мышления позволил ему найти то, что другие скитальцы по Пыли упустили в пустоши?

Более громкий, высокий лязг привлек внимание Ронина. Он повернул голову влево. Одна из лачуг стояла на краю грязно-гравийной дорожки, и с ее карниза свисала металлическая петля с прикрепленными к ней эклектичными предметами.

Он изменил курс и направился к хижине. Это было простое устройство: петля висела на одном куске лески, а на нескольких лесках разной длины были подвешены вилки, ложки, ножи и ключи, которые располагались в нижней части кольца. Предметы ударялись друг о друга на ветру, издавая звуки разной тональности.

Зачем человеку создавать такую штуку? Находили ли они звуки, которые она издавала — привлекательными?

Еще один звук донесся до его рецепторов, на этот раз из органического горла, бессловесный, но отчетливый. Жужжание. Женщина-человек напевала в такт звону, подстраиваясь под его темп, но не под ноты, дополняя его, но не подражая.

Склонив голову набок, Ронин приблизился ко входу. Между дверью и косяком была оставлена щель, позволяющая ему видеть фигуру, движущуюся внутри.