Скиталец

Глава Девятнадцатая

Ронин двинулся на запад. Юг был более прибыльным — до «Отключения», Колорадо было гораздо густонаселеннее Вайоминга, — но это заняло бы больше времени. Здесь, в холмах, были места, где он ночевал и не копался в мусоре. Риск вернуться в Шайенн с пустыми руками был выше, но время сейчас работало против него. Настойчивость Лары передалась и ему. Им нужно было уехать как можно скорее.

В восемнадцати милях от города он заметил линию столбов забора на вершине холма, почти теряющуюся в зарослях травы и грязи. Когда он поднимался, система наведения заставила его повернуть на восток. Вернуться к Ларе.

Она была в Шайенне, ждала его, запертая на территории ботов, которые убили ее сестру. Не потому, что она этого хотела, а потому, что он не оставил ей другого выбора. Все, о чем она просила, это чтобы он забрал ее из этого места. И он заставил ее не только остаться, но и остаться одной. И все ради кольца.

Они оба знали, что за это можно получить много кредитов. Они оба знали, что этого было бы более чем достаточно, чтобы приобрести любые необходимые припасы, в сочетании с выручкой от его последнего улова. Логика подсказывала, что они должны были отнести его на Рынок в тот момент, когда она предложила его продать. Они могли бы уехать вместе сразу после этого, без мучительного ожидания, без страданий от неопределенности.

Этот предмет был настолько ценным, насколько ценны материалы, из которых он был изготовлен — или он должен был быть таким. После ее объяснения того, как люди использовали кольца, что они должны были означать, после того, как он увидел надпись на внутренней стороне кольца…

Твой до скончания времен.

Простые слова. Как и само кольцо, они не должны были иметь никакого скрытого значения. Но Ронин прочитал это и понял, что должен отдать его ей.

Он взобрался на вершину холма, остановился возле одного из столбов и постучал по нему носком ботинка. Сгнившее дерево сломалось с глухим треском, часть его рассыпалась. Обитатели старого света любили границы. Их наградой была безграничная Пыль.

Ронин осмотрел оптикой местность впереди. Земля спускалась в небольшую долину, вероятно, вымытую за тысячелетия давно пересохшим ручьем, прежде чем снова подняться на другой холм. Местность простиралась в том же духе на многие мили — вершины и долины, неуклонно более высокие, неуклонно скалистые. Осадочные породы скапливались у основания этой долины в течение десятилетий бесчисленных штормов. Из скопившейся грязи возвышалась на удивление неповрежденная крыша из черепицы.

Пока он спускался, его процессоры выполняли тщетный процесс вычисления вероятности того, что он найдет конкретное место в конкретное время. Прежде чем подсчеты были завершены, его внимание переключилось на Лару. Насколько невероятным было ее существование?

Хотя за выведением человеческого потомка стояла наука, в основном все зависело от случая. Предки Лары на протяжении неисчислимых поколений собирались вместе и создавали потомство, передавая кусочки своего генетического кода. Каким-то образом, вопреки почти бесконечным возможностям, эти связи привели к ней. И вот Ронин проходит мимо ее хижины, как раз когда она танцевала, в ночь, когда она решила оставить дверь приоткрытой…

Цепочка несвязанных событий, приведших к их встрече, была ошеломляющей для размышления.

Сколько бы еще странствовал Ронин, не осознавая пустоты своего существования, если бы не она? Смог бы он когда-нибудь ощутить разнообразие и глубину эмоций, которые она ему подарила?

Он обошел погребенное сооружение, расстегнул застежку на кобуре и опустил правую руку на рукоятку пистолета. Даже если это не могло сразить большинство ботов, огнестрельное оружие наносило достаточный урон, чтобы дать Ронину шанс подобраться поближе.

Не было никаких видимых признаков жизни: ни мусора, ни тропинки, протоптанной в грязи возле единственного окна над линией земли, никаких следов. Ронин отодвинул свою активную обработку данных от Лары — что было нелегко сделать и не совсем возможно — и переключил свое внимание на сенсорные сигналы. Как всегда, дул ветер, шелестя сухой травой и поднимая крошки пыли, которые стучали по крыше.

Ронин опустился на колени перед окном, прижимая ладонь к раме. От белой краски осталось всего несколько чешуек, обнажая занозистое серое дерево. Десятилетия истирания и солнечного света сделали стекло слишком мутным, чтобы сквозь него можно было что-то разглядеть.

Он надавил вверх. Дерево застонало, но окно не сдвинулось с места.

После очередного оптического осмотра окрестностей он вытащил пистолет и использовал его, чтобы разбить стекло. Деревянная перекладина, которая поддерживала четыре стекла, была хрупкой и легко ломалась внутрь. Он замер, прислушиваясь, готовый к любым признакам того, что кто-то услышал его. Ветер неодобрительно вздохнул.

Что Лара подумала бы об этом? Была бы она взволнована неизвестностью, открытием?

Очистив оставшиеся осколки оконной рамы, Ронин забрался внутрь ногами вперед. Его оптика настроилась на слабое освещение, когда стекло захрустело под его ботинками. Комната обрела четкость. Все было покрыто толстым слоем пыли, но это явно была спальня. В углу лежал ржавый каркас кровати, а у стены стоял остов матраса — еще одного сгнившего дерева, с проржавевшими пружинами и задрапированного выцветшей, изодранной тканью.

Мебель разваливалась на части, стены крошились, обнажая деревянные ребра внутри них. Он обыскал комнату, половицы скрипели при каждом малейшем перемещении его веса, но нашел лишь несколько кусочков пластика среди пыли и крысиных гнезд.

Он шагнул через дверь в коридор. Частицы пыли, потревоженные появлением Ронина, парили в воздухе — единственный источник движения, кроме него.

Войдя в другую спальню, он продолжил осторожные поиски. В этой были остатки книг, их страницы пожелтели от времени и рассыпались от его прикосновения. Он осторожно смахнул пыль с обложки книги, стоявшей на прикроватной тумбочке. Там было написано «ДНЕВНИК». Он не мог заставить себя взять ее в руки.

Это было еще одним доказательством того, что он уже знал — люди жили здесь до «Отключения». Возможно, они даже пережили это и оставались какое-то время после. Они спали в этих кроватях, гуляли по коридору, готовили еду на кухне, которую он, несомненно, вскоре найдет. Был даже шанс, бесконечно малый, но неоспоримый, что Лара произошла от бывших обитателей этого дома.

Он подошел к шкафу. Раздвижные дверцы сорвались с направляющих и валялись неподалеку на полу. Четыре изъеденных молью предмета одежды висели среди двадцати двух пустых вешалок для одежды — семнадцать проволочных, пять пластиковых. Он убрал пистолет в кобуру, поставил свою сумку на пол и собрал вешалки, согнув металлические, чтобы уменьшить пространство, которое они занимали. Что-то на полке повыше привлекло внимание Ронина, когда он закончил.

Облако пыли сопровождало коробку с пластиковой крышкой, когда он опускал его. Поставив его на пол, он присел и осторожно открыл крышку. Несмотря на его осторожность, хрупкий пластик треснул. Он отбросил осколки в сторону.

Он полез в коробку и достал лежавшую сверху стопку бумаг. Как и все остальное, они свидетельствовали о большом возрасте, но не рассыпались. Большая часть бумаги была плотной и текстурированной, и они были разных выцветших цветов. На многих были неровные, упрощенные рисунки, и на обороте у всех было одно и то же название.

Линдси. Это всегда сопровождалось числом от пяти до десяти, и рисунки, казалось, улучшались по мере увеличения числа.

Он положил бумаги на пол и достал следующий предмет. Он был достаточно маленьким, чтобы держать его в руке, с твердым пластиковым корпусом и пятью кнопками по одной стороне. На кнопках не было слов, только символы — квадрат, треугольник, указывающий вправо, двойные треугольники на двух кнопках, одна обращена вправо, а другая влево. Он нажал кнопку с треугольником, направленным вверх.

Со слышимым щелчком открылась передняя часть устройства, где была прозрачная панель. Внутри была небольшая щель с двумя выступами. У него было ощущение, что это была старая технология, еще до того, как мир развалился на части, но данные о ее функционировании были недоступны.

Он заглянул снова в коробку. На дне были аккуратно разложены двадцать шесть пластиковых коробочек с напечатанными на них словами. «ТРИЛЛЕР МАЙКЛА ДЖЕКСОНА», «СКАЗКИ МАДОННЫ НА НОЧЬ», «РЭТТ ДОСТАЕТ ДО НЕБА», «ИСТЕРИЯ ДЕФА ЛЕППАРДА», «МЯСНОЙ РУЛЕТ», «ЛЕТУЧАЯ МЫШЬ ИЗ АДА». На всех были цифры, но он не мог различить значимого рисунка. Выбрав наугад одну, он вытащил ее и перевернул.

На обложке была фотография темноволосой женщины с гитарой в руках. «У ДЖОАН ДЖЕТТ — Плохая репутация». Ронин провел кончиками пальцев по краю футляра, нашел углубления и открыл его. Внутри был еще один пластиковый предмет, на этот раз с двумя катушками скотча, видневшимися внутри. Вот как это называлось — кассета. Он вынул ее из футляра и вставил в магнитофон. Она плотно прилегала, и дверца закрылась без проблем.

Хотя он не был в этом уверен, он предположил, что кассеты были записями музыки, по крайней мере частично. «СКАЗКИ НА НОЧЬ», казалось, подразумевали что-то еще, но это были пережитки ушедших времен. С его поврежденной памятью все, что у него было, — это предположения.

Несколько секунд возни с устройством привели его к батарейному отсеку, который был пуст. Это было хорошо; вытекшая аккумуляторная кислота разрушила внутренности многих устройств, которые он обнаружил за эти годы. Если бы он мог придумать альтернативный способ питания магнитофона, у Лары была бы музыка для прослушивания. Возможно, это вдохновило бы ее двигаться по-новому.

Он сложил погнутые вешалки на полу и как можно аккуратнее переложил кассеты в свою сумку. Затем он положил на них плеер — вместе с пыльными наушниками, которые, казалось, к нему прилагались, — а затем вешалки.

Ронин встал и закинул рюкзак за плечи, еще раз осматривая комнату оптикой. Взгляд упал на стопку рисунков.

Табита продолжала существовать в памяти Лары, но ничто не свидетельствовало о ее существовании, кроме простой могилы к западу от Шайенна. Она не оставила после себя ничего, кроме любви к своей приемной сестре. Этого было достаточно?

Присев на корточки, он поднял бумагу и вернул их в коробку. И хотя теперь она уже не была такой герметичной, он вставил кусочки крышки, поднял коробку и задвинул ее обратно на полку шкафа. Возможно, они смогут пролежать ещё несколько лет, лучше чем испортились бы на полу. Возможно, Линдси, кем бы она ни была, просуществует еще немного — благодаря этим рисункам.

В оставшейся части дома больше не было ничего стоящего. Кто его обчистил — мусорщики или бывшие жильцы, — Ронин никогда не узнает наверняка. Он нашел на кухне кастрюлю, которую можно было бы хорошо помыть, и еще несколько кусочков металла и пластика, которые могли бы потянуть на кредит.

Он остановился у последней двери в дальней стене кухни. Надпись на ее лицевой стороне облупилась вместе с краской, но все еще была разборчивой.

ТЕБЕ ЗДЕСЬ НЕЧЕГО ДЕЛАТЬ, УХОДИ, МЫ БУДЕМ СРАЖАТЬСЯ.

Судя по всему, эти слова были нанесены там аэрозольной краской несколько десятилетий назад. Долгое время никто не приходил и не уходил из этого места, и, если бы внутри не было активного бота, сражаться было бы не с кем.

Ронин взялся за ручку и потянул дверь на себя.

Узкая лестница вела вниз, стена переходила в голый бетон фундамента здания. Карниз, идущий рядом с лестницей, был завален предметами, которые невозможно было идентифицировать из-за скопившихся на них паутины и грязи.

Он опустил ногу на первую ступеньку и медленно перенес на нее свой вес, прислушиваясь к скрипу дерева. Когда оно не сломалось, он повторил процесс со следующей ступенькой. Он и раньше проваливался сквозь этажи и лестницы и никогда не получал более мелких повреждений, но лучше быть осторожным. Особенно когда кто-то ждет его возвращения.

Были ли это те места, которые Лара хотела увидеть? Руины зданий, в которых когда-то жили забытые люди, рассказывающие истории, которые никто не мог полностью понять?

Эти места — история ее народа.

Боты выживали, пока рождались, жили и умирали люди, и Ронин больше не мог решить, кому больше благоволят Создатели. Была ли долгая, скучная жизнь ботов более насыщенной, чем быстрая, насыщенная эмоциями жизнь людей?

Он снова сосредоточился на окружающей обстановке, когда достиг твердого пола подвала. Над головой были голые балки верхнего этажа, в промежутках виднелась толстая, заброшенная паутина. Старые одеяла и простыни свисали с дерева в большинстве мест, разделяя пространство. Под единственным видимым окном, которое снаружи было полностью занесено грязью, стояла груда ветхих коробок.

Ронин вытащил пистолет и протянул вперед свободную руку, отбрасывая в сторону одну из простыней. Когда он проходил мимо, с ткани посыпалась пыль. Песок захрустел под его ботинками.

Его нога обо что-то ударилась, и гулкий металлический звук был оглушительным. За несколькими щелчками последовал шум предмета, катящегося по бетону. Он перевел оптику, чтобы следить за дорожкой в грязи, готовый открыть огонь. Банка, которую он пнул, медленно покачнулась на месте. По полу было разбросано еще больше мусора — в основном консервные банки и пустые обертки.

Нахмурившись, он двинулся вперед, прокладывая путь через лабиринт свисающей ткани к дальней стене. Там было еще больше коробок и пластиковых контейнеров, ни один из которых не был в лучшем состоянии, чем тот, что он видел наверху. Он повернул налево, миновал еще несколько простыней и, наконец, вышел на открытое пространство.

Вдоль задней стены тянулся верстак с тисками, привинченными к центру. На его поверхности было разбросано еще больше банок, а также маленькие коробки и бутылки. Предметы одежды, такие же грязные и поношенные, как и постельное белье, подвешенное к стропилам, висели вдоль края скамьи, как будто их положили туда сушиться.

Один предмет привлек его внимание, узнаваемый — несмотря на окутывающую его паутину — благодаря рычагу с одной стороны. Это был пресс из комплекта для перезарядки патронов.

Он перевел оптику на пол, где куча одеял и подушек образовывала тюфяк, на котором лежали три скелета в рваной одежде. Два скелета поменьше ютились в объятиях третьего. У каждого черепа во лбу было небольшое отверстие.

В нескольких футах от него лицом вниз на бетоне лежал четвертый скелет, выше остальных. Задняя часть его черепа была раздроблена, что наводило на мысль о выходном отверстии.

Ронин присел на корточки рядом с одиноким скелетом. Его пальцы сжимали ржавый пистолет, одна рука была вывернута под туловищем. В другой руке он держал бумагу, завернутую в пластиковый футляр. Ронин вытащил его из захвата, похожего на коготь. Надпись на бумаге была сделана небрежными каракулями, мало чем отличающимися от последних записей в дневнике, который Лара нашла на чердаке.

Это было милосердие. Другого выбора не было, и поступить так — было милосердием. Ты не получишь нас снова, даже после того, как мы умрем. Не получишь ни нас, ни наших! Ты заставил меня убить их. Заставил меня

Это было милосердие, МИЛОСЕРДИЕ

Господи, смилуйся надо мной.

Сложив бумагу, Ронин уставился на останки. Он много лет мечтал о возвращении своих воспоминаний из прошлого времени, считал себя неполноценным без них. Но были ли такие воспоминания сохранены в поврежденной части его разума? Были ли данные полны подобных сцен?

Он поднял руку и положил записку на место. Его оптика метнулась к тюфяку; который из маленьких скелетов был Линдси?

Потеряв желание продолжать поиски в подвале, он встал и подошел к верстаку. Пресс для перезарядки патронов, вероятно, обойдется недешево, но в любом случае этого должно быть достаточно. Ему нужно было вернуться к Ларе.

Болты, крепящие пресс к столешнице, заржавели и протестующе застонали, когда он зажал их плоскогубцами и надавил. Несмотря на все это, они легко поддались. Меньше чем через минуту пресс был у него в сумке, и он смел с нее стоявшие поблизости алюминиевые банки.

Лара была бы довольна. Он попросил несколько дней, но если он отправится обратно сейчас, то вернется в Шайенн через двенадцать часов после ухода.

Он прошел сквозь одеяла и простыни, отодвигая их в сторону вытянутой рукой. Воздух наполнился перемещенной пылью, застилая обзор. Что-то зацепилось его за лодыжку. Он был тонким, похожим на проволоку и слегка изогнутым. Раздался короткий металлический скрежет, за которым последовал звук падения еще одного куска металла на бетон.

Доли секунды, которую Ронину потребовалось, чтобы предвидеть, что произойдет, оказалось слишком мало. Его процессоры выдали залп мгновенных команд.

Отпрыгивай в сторону.

Обернись.

Защищай оптику и торс.

Падай на пол.

Взрыв поразил его прежде, чем он успел выполнить хоть одно из этих действий. Его оптика замерцала, а аудиорецепторы уловили вспышку в сто восемьдесят децибел, прежде чем отключиться. Его кожные сенсоры сначала зарегистрировали удар, поток горячего воздуха, а затем осколки, разрывающие его кожу в клочья. Его пронзила острая боль. Простыни и одеяла вокруг него загорелись и упали на него, когда он отшатнулся назад. Его правая нога подкосилась, едва не опрокинув его.

Он зарегистрировал сильный жар, одновременно как измерение температуры и как жгучую агонию, от которой расплавились электроды в его коже и под ней.

Добыча.

Какой бы ущерб он ни получил — но уже получил — они не будут готовы покинуть Шайенн, если он не принесет больше товара.

Подняв обе руки, он пошарил в месиве горящей ткани и плавящейся синтетической плоти, разорвал ремни своего рюкзака и отбросил его в сторону. Его оптика была в беспорядке, и он не знал, было ли это из-за пожара или они получили более серьезные повреждения. Схватившись за ткань, какую только смог, он стянул с себя одеяло и горящую куртку, отбросив их в сторону. Он отвел ногу назад, чтобы увеличить расстояние между собой и пылающей тканью.

Его каблук зацепился за что-то — вероятно, за брошенный рюкзак — и этого было достаточно, чтобы нарушить его хрупкое равновесие. Ронин упал назад. Он почувствовал сильный удар головой о бетон, и большинство его систем перешли в режим ожидания.

Они устроили ловушку.

Ты не получишь нас, даже после того, как мы умрем.

Загружена диагностика, проводится оценка повреждений.

Внешняя температура нормализовалась. Кожух пробит в тринадцати местах. Серьезное повреждение синтетического эпидермиса, потеря шестидесяти двух процентов. Элементы питания стабильны, осталось 86,65 процента заряда.

Одну за другой он включал свои системы.

Двигательные функции нарушены из-за повреждения правого коленного сустава. Аудиорецепторы функционируют нормально. Левый оптический вход отключен.

Балочный потолок снова стал виден сквозь дымчатую дымку. На экране потрескивали помехи, и в течение нескольких секунд по изображению прокручивались белые полосы. Он поднял руку. Обугленный манжет его пальто все еще был на запястье, но большая часть кожи исчезла. Треугольный осколок торчал из его предплечья. Он зажал его двумя пальцами и высвободил.

Его система кожных сенсоров перезагрузилась последней. Все началось с одного небольшого всплеска. Через мгновение он взорвался волнами обжигающего электричества, которые сковали его конечности и распространили агонию по всему организму. Он отключил интерфейс, отключив все эпидермальные ощущения. Поврежденная сеть вызывала перегрузку.

Частицы пыли в воздухе медленно оседали, падая на Ронина, как падали на все остальное в доме. Он всегда признавал высокую вероятность того, что его конец наступит именно так. Один в забытом месте, в руинах… Деактивирован, чтобы стать еще одним артефактом ушедшей эпохи. Торговцы в том городе, где он недавно обосновался, могли бы поинтересоваться, куда он делся, но он не заслуживал бы ни малейшего внимания.

Скитальцы по Пыли приходили и уходили, и, как правило, больше никогда не возвращались.

Но был кто-то, кто заставил бы его передумать. Кто-то ждал его, кто-то зависел от него. Он дал слово — он вернется к ней. Не потому, что ему нравился Шайенн, не потому, что его место жительства имело для него какое-то значение. Не потому, что ему нужна была торговля.

Ронину нужна была Лара.

Он перекатился на бок и попытался встать на ноги. Его правое колено отказывалось сгибаться, его функции были нарушены попавшей в него шрапнелью. Потянувшись назад, он обмотал разорванные ремни своего рюкзака вокруг руки и подтянул его ближе. Он переложил уцелевшие инструменты с пояса в сумку, лег на живот и пополз к лестнице.