Глава Двадцать Третья

Они часами шли в темноте, и каждый шаг давался Ларе тяжелее предыдущего. Пальто помогло справиться с пронизывающим ветром, но с наступлением ночи температура еще больше упала, и воздух, просачиваясь сквозь слои одежды, холодил кожу. Она опустила голову, чтобы прикрыть щиплющие глаза, наблюдая, как земля — каждый дюйм ее покрыт той же грязью, той же травой — медленно проползает мимо.

Лара всю свою жизнь имела дело с холодом и ветром, но постройки вокруг Шайенна защищали от худшего, и даже четыре шаткие стены были лучше, чем это широко открытое ничто.

Она подняла воротник пальто, натянув его на шею, чтобы хоть немного согреться. У нее онемели пальцы, а щеки и нос горели под шарфом, которым она обмотала нижнюю часть лица. Ее рюкзак провис; она подпрыгнула, чтобы поднять его, схватившись одной рукой за лямку, чтобы удержать его на месте.

Следы Ронина продолжались в грязи. Она последовала за ними, успокоенная тем, что хруст его ботинок раздавался всего в нескольких футах впереди; поднять голову, чтобы проверить, было слишком большим усилием, и она только подверглась бы ударам жгучей пыли.

— Р-Р-Ронин! — позвала она, задрожав подбородком.

Его уверенные шаги прекратились, и она рискнула поднять взгляд и увидела, что он повернулся к ней. Его рот и нос были скрыты под маской.

— Что случилось?

— Х-холодно…

— Мы должны продолжать двигаться, Лара. Ты сильнее замерзнешь, если остановишься.

Она двинулась в его сторону, дрожа всем телом.

— Сколько е-еще идти?

— Очень далеко, — она услышала его хмурый тон. Щурясь от ветра, она смотрела, как он поправляет рюкзаки, чтобы распахнуть полы пальто. Он привлек к себе Лару, обняв ее за плечи, и ее наполнило его тепло. Она прижалась лицом к его боку и обняла его.

Глаза Лары закрылись, и она прислонилась к нему. Ее ноги затекли и ослабли после долгих миль пути по пыли. Если бы только она могла поспать, хоть немного…

Ронин сжал ее руку.

— Пойдем, — он пошел вперед, и она заставила свои ноги двигаться вместе с ним, чтобы оставаться поближе к его теплу. — Это будет самая трудная ночь, если нам повезет.

Она проглотила чувство вины — он мог идти всю ночь и весь следующий день, не сбившись ни с шага, а она просто замедляла его — и сосредоточилась на ходьбе, на его тепле, на шорохе ткани, когда он двигался. На всем, чем угодно, только не на том, насколько замерзшей и измученной она была.

— Отвлеки меня, Ронин.

— Какие места ты хотела бы увидеть?

— Океан, — ответила она без колебаний. — Я видела картинку в одной из книг на чердаке, — Он был такого красивого, яркого синего цвета.

— Фотографии не передают этого должным образом, — он вытянул свободную руку, обводя ею весь горизонт. — Он такой огромный, что тебе пришлось бы неделями плыть по его водам, чтобы добраться до другого берега. Все так ничтожно, по сравнению с океаном. Мы, все наши заботы, потребности, проблемы…

— Продолжай.

— Все это кажется мелочью на фоне нечто столь грандиозного.

— Ты был? С другой стороны?

— Если и был, то я не помню. Но я знаю, что он там есть.

— Вода действительно такая голубая?

— Иногда. С оттенками зеленого или серого. Я думаю, в некоторых местах он вообще не имеет цвета. Он такой прозрачный, что можно видеть дно.

— Я бы хотела увидеть это все.

Он провел рукой вверх и вниз по ее плечу, создавая дополнительное тепло.

— Это не маленькое желание, Лара Брукс.

— У нас весь мир впереди, не так ли? — она откинула голову назад и ухмыльнулась ему, хотя он не мог этого видеть из-за ее шарфа.

— Весь, — согласился он, — но я оставляю за собой право не водить тебя в некоторые части.

— Какие части?

— Пыль — это только одна часть этого мира. Большая, если быть точным, и там не намного хуже… но и не намного лучше. Есть места, которые убьют тебя, если ты подойдешь слишком близко.

Лара прижалась к нему щекой, закрыв глаза и вызывая в памяти картины океана.

— Пока я с тобой, мне все равно, какие места мы пропустим.

Ее слова унесло ветром, и они долго шли в уютном молчании. Веки Лары отяжелели, а ноги с каждым шагом становились все слабее. Его хватка на ней усилилась, когда она постепенно обмякла на нем.

— Как ты научилась танцевать так, как умеешь?

Его вопрос вывел ее из состояния полусна, и ее усталый разум изо всех сил пытался понять, о чем он спрашивает.

— Когда я была маленькой, я увидела танцующую женщину. Я шпионила за ней… как ты за мной. Я не знала, для чего она это делает, только то, что это выглядело красиво. Поэтому, я тоже начала так делать. И я почувствовала себя такой… свободной. Мне это понравилось.

— Я никогда не видел ничего подобного. Женщины танцуют в таких заведениях, как «У Китти», но это не идет ни в какое сравнение с тем, что делаешь ты.

— Такие места, как «У Китти», да? — внезапно внутри у нее образовалась тяжесть, а в груди вспыхнул огонь. На скольких женщин он смотрел?

Скольких из них он трахнул?

— В большинстве поселений есть похожие заведения. Никогда не представляли для меня особого интереса. Обычно они выглядят такими… безжизненными на сцене.

— Наверное, в постели они не такие безжизненные, — пробормотала она. Ей не нравилось это чувство, эта ревность, но оно не уходило. Стиснув зубы, она отстранилась. Лара знала, что не имеет права расстраиваться из-за его прошлого, но она не могла вынести мысли о том, что он занимался любовью с другим человеком — или ботом — так, как он это делал с ней.

Ронин не дал ей далеко уйти, прежде чем снова прижал ее к себе. Было трудно протестовать, несмотря на ее пылкие эмоции, учитывая жар, который он излучал.

— Последней женщиной, с которой я спал до тебя, была синт. Это было за четыре тысячи сто двенадцать дней до того, как я встретил тебя. Когда мы закончили, каждый из нас пошел своей дорогой, не оглядываясь назад.

Лара не была удивлена, что он знал это с точностью до дня, но неужели прошло так много времени?

— А как насчет человеческих женщин? — на самом деле она не хотела знать, но вопрос все равно прозвучал.

— За эти годы их было две. В обоих случаях та же ситуация, что и с синтом. Ни с одной из них никогда не было связи.

Как бы легко ни было разозлиться на него, обвинить во лжи о природе его прошлых связей, она не могла. Он был честен, и как она могла винить его за то, что, вероятно, произошло еще до ее рождения? Его разум фиксировал все, каждую мельчайшую деталь каждого переживания.

И, несмотря на женщин, с которыми у него был секс в прошлом, он выбрал быть с Ларой. Он заботился о ней, и она любила его.

— Я уверен, что я был активен до Отключения, хотя я не знаю, как долго и какой цели я мог служить тогда.

— Это не имеет значения, верно? Прошлое осталось в прошлом, — произнесение этого вслух помогло ей ослабить оставшееся напряжение. Если бы она перестала думать об этом по-настоящему, она была уверена, что все еще ревновала бы к тем другим женщинам, но с этим ничего не поделаешь. Ронин был ее.

— Женщина, за которой ты наблюдала, тоже была не такой? — спросил он.

— В чем отличия?

— Ты движима эмоциями. Растворяешься в них. Была ли она такой же?

— Да, — воспоминания были нечеткими, как будто из другой жизни. — «У Китти» мы танцевали, потому что должны были. Это был единственный способ заработать кредиты на покупку еды. Никого не было рядом, чтобы посмотреть, как мы выражаем свои чувства. Они просто хотели, чтобы мы трясли сиськами.

— Мне действительно нравится твоя грудь, — задумчиво сказал Ронин. Лара шлепнула его по груди. — Но сначала мое внимание привлекло не твое тело. А то, как ты им двигала. Этот танец сказал все, что было в твоем сердце, прежде чем ты впервые сказала мне «Убирайся блядь».

Она рассмеялась, качая головой.

— Это не первое, что я тебе сказала.

— Нет. Сначала ты спросила, кто я. Потом было «убирайся», за которым последовало «Я знаю, кто ты»

— Ладно, ладно, я поняла. Я не знаю, хорошее это твое воспоминание или нет, — она мельком взглянула на него, прежде чем зарыться лицом в его тепло.

— Я помню все, что произошло с тех пор, как я проснулся. Всю боль, борьбу, ужасные сцены. Но и все хорошее тоже. Этого не так уж много… но, оно кажется гораздо более значимо.

— Будешь ли ты помнить меня, когда я покину этот мир?

Его шаг замедлился, тело напряглось, прежде чем он остановился. Она снова подняла глаза и обнаружила, что он смотрит на нее.

— Даже через еще одно «Отключение» я никогда не смогу забыть тебя, Лара Брукс.

У нее защипало глаза, и на этот раз она не могла винить в этом ветер. Она снова спрятала лицо, не желая, чтобы он видел ее слезы. Любил ли он ее?

Они продолжили путь. Он успешно отвлек ее, разум не спал и лихорадочно соображал, анализируя то, что он ей сказал, то, что он для нее сделал…

Прошло еще несколько часов, и только когда первые серые лучи рассвета коснулись неба, Лара пошатнулась. Ее ноги подкосились.

Ронин поддержал ее, наклонившись, чтобы подхватить на руки, не сбиваясь ни на шаг.

— Еще немного. Впереди есть место, где мы сможем укрыться на время.

Она прижалась к нему, и повернулась к его теплу, положив руку ему на плечо. Единственным ответом, который она смогла выдавить, был слабый кивок.

Она слушала, как плещется вода в его сумке, и позволила себе убаюкать себя ровным ритмом его шагов. Теперь, когда он нес ее, он двигался быстрее, но его темп не утомлял ее. Это успокаивало, позволяло сосредоточиться только на его тепле, на твердости его тела; ее собственная боль и усталость были на некоторое время забыты.



Громкий хлопок заставил Лару проснуться. Ее глаза расширились, мерцающее пламя перед ней расплывалось, пока она не сморгнула, прогоняя сонливость. Она лежала на земле, положив голову на что-то твердое и теплое. Нахмурив брови, она повернула голову, чтобы посмотреть на Ронина. Ее голова покоилась на его бедре. Он снял с нее шарф, но его пальто накрывало ее, как одеяло.

— Ты в безопасности, — сказал он, кладя руку ей на плечо.

— Воды, — прохрипела она.

Ронин открутил крышку с ее фляжки и протянул ей. Она взяла за донышко, подняла голову и сделала большой глоток. Вода была божественной для ее пересохшего горла. Когда она насытилась, то отложила ее и снова уронила голову ему на колени.

— Спасибо.

— Тебе следовало почаще пить, пока мы шли.

— Не хотела задерживать тебя еще больше, чем уже успела, — она встретилась с ним взглядом. — Извини, я заснула.

— Ты замедлишь мой шаг намного больше, если у тебя будет обезвоживание, Лара, — он прижал ладонь к ее щеке. — Моя цель — обеспечить твою безопасность, а не приближать тебя к смерти.

Она накрыла его руку своей и улыбнулась.

— Ты мог бы одурачить меня.

— Кое-что из этого будет легче. Твое тело привыкнет к нагрузкам.

— И откуда ты это знаешь? Я могу сказать тебе прямо сейчас, просто лежа здесь, я чувствую себя так, словно упала с пятидесятифутовой стены.

— Люди приспосабливаются. Ваши тела меняются в ответ на то, как вы их используете.

— Хм, — Лара закрыла глаза. Жар от огня приятно согревал ее кожу; ее последнее воспоминание при пробуждении было о пронизывающем холоде. — Где мы?

— Одно из немногих уцелевших зданий здесь. Раньше, я думаю, в нем размещалась какая-то техника, но за эти годы его подчистую разобрали. По крайней мере, оно защищает от ветра.

Открыв глаза, Лара осмотрела помещение. Потолок и стены были сделаны из металлических листов, местами проржавевших. Ветер свистел в дырах, проделанных в металлических стенах, а солнечные лучи струились сквозь отверстия в крыше, что означало, что солнце было над головой. Уже полдень?

— Как долго мы здесь пробудем?

— Не очень долго. Ты проспала четыре часа и тридцать семь минут. Нам нужно поскорее тронуться в путь.

— Я боялась, что ты это скажешь, — четырех часов было явно недостаточно. Опустив руки, она заставила себя подняться. Каждый мускул ныл. Даже после нескольких дней, проведенных в поисках мусора или танцах, она никогда не была такой измученной.

— Как только мы доберемся до другого поселения, у тебя будет время прийти в себя.

— Там будет кровать, как в твоем доме? — она могла надеяться, верно? Она всю свою жизнь спала на земле. Менее чем две недели в доме Ронина избаловали ее.

— Тебе следует поесть, прежде чем мы уйдем.

Лара вздохнула и потянулась за своей сумкой.

— Сейчас, — она открыла ее, достала полоску вяленого мяса и откусила кусочек. — Ты думаешь, они последуют за нами? — спросила она с набитым ртом.

— Это не имело бы смысла. Я нарушил правило, и он сказал избавиться от тебя. Именно это я и делаю.

Лара нахмурилась.

— Какое правило?

— Боты не должны содержать людей, если он этого не одобрит.

Она проглотила свою еду, и ее желудок сжался.

— Это… это то, что случилось с Табитой, не так ли?

Ронин перевел взгляд на огонь и несколько долгих мгновений молчал.

— Думаю, да.

— Ее бот не избавился от нее, когда ему сказали. Значит, это сделал Военачальник.

— Или бот не был сочтен достаточно ценным для сообщества, чтобы заслужить предупреждение.

— Но ты — был.

— Я приносил материалы, необходимые Шайенну для процветания. Для него это что-то значит.

Лара провела рукой по волосам, убирая назад выбившиеся из косы пряди.

— Он разозлится.

— Это избавит его от необходимости иметь дело со мной, — он ухмыльнулся. — Ему было наплевать на мое пренебрежение правилами или мою непочтительность.

Возможно, Ронин был прав, но она не могла избавиться от страха, поселившегося у нее в животе.

— Почему боты не могут содержать людей?

— Потому что Военачальник ненавидит людей.

— Да, я знаю. Еще до того, как ты рассказал мне о дневнике. Кстати, я бы хотела, чтобы ты сделал это раньше.

— Что хорошего это дало бы, Лара?

Ничего. От осознания этого, страха могло быть только больше. Как она могла стоять у окна и смотреть на тот парк, не думая о том, что там умирают люди, если бы он сказал ей? Она достаточно боялась, что железноголовые обнаружат ее, не зная, что они убили людей, которые раньше жили в этих домах. Она перевела взгляд на угасающий костер и принялась жевать свою еду.

— Почему он так сильно нас ненавидит? — спросила она через некоторое время.

— Я не знаю, Лара, — Ронин покачал головой, сжав губы. — Я не знаю. Сильные эмоции для меня в новинку. Я еще никого не ненавидел.

— Это отвратительное чувство, — хотя аппетит у нее пропал, она откусила еще кусочек. Ей нужны были силы для этого путешествия. — Он разрешает каждому выращивать только горсть урожая и заставляет всех этих людей пользоваться одним насосом для подачи воды. Парам не разрешается иметь больше одного ребенка. Иногда я удивляюсь, почему он просто не убил нас всех… но ему это нравится, не так ли? Пытки. Наш ужас. Я не знаю, нравится ли ему это. Он… почти пустой. По нему мало что видно. Но он должен что-то чувствовать. Иначе зачем бы ему все это делать?

— Может быть, это потому, что он ничего не чувствует, и он это знает.

— Он чувствует, — настаивала она, вспоминая его отвращение после того, как он изнасиловал ее. — Ты чувствуешь. Почему он не может?

— Теперь он позади, — Ронин скользнул рядом с ней и обнял ее за плечи, привлекая к себе. — Что бы он ни сделал, мы должны оставить это в прошлом и смотреть в наше будущее.

Лара кивнула и положила голову ему на плечо. А как насчет Гэри и Кейт, у которых скоро родится второй ребенок? Они не могли просто оставить это в прошлом. Лара ничего не могла сделать ни для них, ни для кого-либо там, позади. Все, что она могла, — это смотреть вперед, на жизнь, которая у нее будет с Ронином. На свое собственное счастье.

Она поцеловала его.

— Спасибо, что подарил мне будущее, которого я жду с нетерпением.

— Нет ничего такого, чего бы ты мне уже не дала, Лара Брукс.

Съев еще немного мяса и осушив флягу, она заставила себя подняться на ноги. Ее тело грозило рухнуть от напряжения, но она не сдавалась. Она не могла. Им нужно было продолжать двигаться. Она снова наполнила флягу водой из одной большой емкости и прицепила ее к поясу, снимая тяжелое пальто.

Ронин собрал их вещи, пока Лара обматывала голову шарфом. Вместе они вышли на изнуряющую жару. Пот катился по ее коже, стекая между грудей и по спине. Как можно каждый день справляться с такими дикими перепадами температуры без постоянного укрытия?

По пути они проходили мимо искаженных, напоминающих скелеты, остатки деревьев. После того, как она увидела зелень в районе Ботов, она почти могла представить, как могла бы выглядеть эта местность, какой красотой, должно быть, когда-то обладала эта земля.

Пересеченная местность вскоре положила конец подобным размышлениям. Почва опускалась и поднималась с возрастающей тяжестью, и большие разбросанные камни встречались все чаще. Несколько раз ее нога зацеплялась за неровную землю, заставляя ее спотыкаться. Время от времени она останавливалась, чтобы перевести дыхание и сделать глоток, часто по настоянию Ронина. Она была так сосредоточена на движении, что не могла даже думать.

По мере продвижения грязь уступала место редким участкам зеленой травы. Было странно видеть это за пределами Шайенна. Часть ее не верила, что такое может существовать где-то еще.

Она замерла на вершине высокого холма, широко распахнув глаза. Внизу, в узкой долине, тек ручей, а по его берегам росли густые заросли деревьев и кустарников.

— Раньше все выглядело так, не так ли? — спросила она, отводя шарф ото рта.

— Я думаю, так оно и было, во многих местах.

— Хотела бы я это увидеть. Разве остальной мир чем-то похож на это место?

— К северу растительности гораздо больше, — ответил он, — но пыль разносится далеко-далеко. Около тысячи миль в любом направлении.

Тысяча миль? Почему она думала, что сможет это сделать? Она была готова упасть замертво после одной единственной ночи.

Он наблюдал за ней, как бы разгадывая ее мысли.

— Мы сейчас в северо-западном углу этого места. Нам еще предстоит пройти долгий путь, но не почти тысячу миль.

— Я не могу ходить днем и ночью, Ронин.

— Тебе и не нужно.

— Тогда нам нужно составить какой-то график отдыха. Я не смогу продолжать в том же духе. Несмотря на то, что я поела, я все еще не готова к подобному путешествию.

— Рада, что я не взял тебя с собой в поход за мусором?

— Нет. Мы могли бы не торопиться. Нет причин спешить. Но это… мы бежим от чего-то, даже если думаем, что это уже давно позади.

— Пока лучше относиться к этому именно так. Зная, что мы оставили позади…

— Я просто знаю, что не смогу поддерживать такой темп, Ронин. Мы должны либо отдыхать ночью, а днем идти пешком, либо наоборот. Ты не можешь ожидать, что я буду делать и то, и другое.

— Я и не жду этого от тебя, Лара. Ты измотана, и я увел тебя из единственного места, которое ты когда-либо знала. Неопределенность царит как перед нами, так и позади нас. Я не собираюсь загонять тебя до смерти, когда единственная причина, по которой мы ушли, — это то, что я забочусь о тебе.

Она отвернулась, на глаза навернулись слезы. Это не было «Я люблю тебя», но это было чертовски близко.

Секунду спустя Ронин оказался перед ней, подняв руку, чтобы нежно вытереть слезы с ее щек.

— Мне в глаза попал песок, — прохрипела она.

— Конечно, попал, — ответил он, улыбаясь. — Я действительно не понимаю, что ты испытываешь. Не могу. Но я вижу, и слышу, и обоняю, и прикасаюсь, и я знаю, как то, что ты чувствуешь, влияет на тебя, даже если я не совсем понимаю, что это такое.

Лара одарила его ответной улыбкой, прежде чем снова натянуть шарф.

— Нам лучше идти. Еще многое предстоит сделать.

Он кивнул, осматривая местность.

— Мы начнем сворачивать на север, подальше от главной дороги. Идти будет тяжело, но так безопаснее.

Едва сдерживая стон, она последовала за ним в долину.

— По крайней мере, в ближайшие минуты мы будем идти вниз по склону, — предложил он.

— О? А я и не заметила. А потом ты скажешь мне, что нам предстоит преодолеть большой холм?

Ронин вздернул подбородок.

— Да.

— Я бы пнула тебя, если бы это причинило тебе больше боли, чем мне.

— Мы уже выяснили, что у меня есть чувства. Им тоже можно причинить боль.

— Но моя нога болела бы сильнее. Кроме того, ты же знаешь, что я бы поцеловала и помирилась с тобой.

— Тогда не было бы приятнее для нас обоих пропустить удар ногой и перейти сразу к поцелую?

— Выместить на тебе свое разочарование с помощью секса? — она усмехнулась, эта мысль вызвала у нее прилив возбуждения, несмотря ни на что. — Это может сработать.

Ронин остановился и повернулся к ней лицом. Его глаза блуждали по ней — он обдумывал это!

— Тебе предстоит еще пройти пешком, прежде чем ты заслужишь эту привилегию, — сказал он, демонстрируя собственную ухмылку.

— О, правда? Ну, тогда, я думаю, что к тому времени я все равно буду слишком измотана для этого, — она прошла мимо него.

— Я думал, ты уже устала, судя по тому, как ты разговариваешь.

— Смышленая задница.

— Моя задница, в лучшем случае, обладает средним интеллектом.

Лара покачала головой и ухмыльнулась. Его шаги захрустели позади нее, когда он догнал ее.

Скоро она перестала считать холмы. Нерегулярные подъемы и спуски — одышка и жгучая боль в мышцах во время восхождения, а затем тяжелые и словно ватные конечности при спуске — истощали её всё больше. Тем не менее, она продолжала идти вперед, движимая только гордостью и упрямством, но она не могла отрицать своего облегчения и благодарности, когда он наконец взял ее на руки и понес.

Его темп снова ускорился.

Большие скальные образования появились в поле зрения, когда день перешел в вечер. Лара зачарованно смотрела на них, когда они, наконец, приблизились — камни были многослойными и странно гладкими. Она была так сосредоточена, что подпрыгнула при первом раскате грома.

Ронин остановился, обернувшись, чтобы посмотреть назад.

— О, черт, — глаза Лары расширились.

Небо, обычно затянутое стойкой желтоватой дымкой, на востоке было черным от грозовых облаков. Все, что находилось между облаками и землей, было скрыто пылью. Тьма простиралась, насколько она могла видеть, с севера на юг, массивная, движущаяся стена грязи.

Ронин развернулся, осматриваясь вокруг, как будто что-то искал, но Лара не могла отвести глаз от пыльной бури. Хотя она была далеко, она знала, что буря приближается к ним. И двигалась она быстро.

Когда-то в Шайенне она пережила много таких бурь. Люди прятались в своих лачугах, закрывали двери и ставни и надеялись, что все устоит. Если вы были достаточно здоровы, чтобы отремонтировать свой дом на следующий день, это была победа.

Никто из них никогда не был в эпицентре, на открытой местности.

— Держись, Лара.

Она вцепилась в Ронина, когда он побежал.

Загрузка...