Скиталец

Глава Тридцатая

Ронин прислонился к бетонной стене в главном помещении, наблюдая за происходящим вокруг. Ему еще предстояло точно определить количество обитателей — в его памяти хранились двести пятнадцать уникальных лиц, но было много мест, куда он не заглядывал.

База была ухоженной, но потрепанной. Полная чистота здесь была невозможна. Люди работали, взаимодействовали и играли в комнатах и коридорах. Разговоры были частыми и, как правило, дружелюбными. Детский смех эхом отражался от стен, почти заглушаемый шумом происходящего.

Шайенн резко контрастировал с этим местом. Здания и территория района Ботов содержались в безупречном состоянии, несмотря на ограниченные ресурсы. В каждом доме были целые окна, свежевыкрашенные стены и аккуратно подстриженные газоны, живые изгороди и деревья. На улицах не было мусора. Но не было ни смеха, ни тепла. Многие жилые дома внутри Стены были заняты, но район Ботов был холоден и тих, как могила.

Трущобы представляли собой противоположную крайность. Люди там жили в убожестве, в ветхих зданиях, собранных из любого подручного хлама. Это было место, заполненное людьми, но каким-то образом лишенное жизни. Люди сидели у своих дверей и мертвыми глазами смотрели на прохожих, выживая только потому, что это было привычкой.

Теперь внимание Ронина привлек смех. Он перевел оптику на ближайшую группу — десять детей, следующих за высоким ботом с коробчатым торсом. Один из детей написал на спине бота кусочком мела.

ПНИ МЕНЯ

Услышав их смех, бот остановился. Дети тоже остановились, не сумев сдержать хихиканье поднятыми руками. Голова бота медленно повернулась и посмотрела на них сверху вниз круглыми глазами.

— Тон вашего веселья указывает на озорство. Пожалуйста, объяснитесь, и мы могли бы немедленно вернуться к занятиям.

Ронин не мог понять, почему — из-за того, как повернулась голова бота, из-за тона его голоса или из-за того, как он выглядел с задранной назад головой? — но дети разразились приступами смеха. Голова бота оставалась на месте, в то время как его тело, тяжело пошатываясь, повернулось к ним лицом.

— Объяснитесь. Или я буду вынужден выдать вам всем штрафы.

Другой бот — более изящная модель, но не синт — остановился позади учителя. Его голова наклонилась, и после секундной паузы он поднял ногу и пнул учителя в зад.

Ронин не смог сдержать собственной улыбки, когда дети безудержно расхохотались. Некоторые из них согнулись пополам, держась за животы, а один даже упал на пол.

Учитель слегка покачнулся, когда другой бот снова пнул его. Учитель медленно повернул голову, чтобы посмотреть назад.

— Вы мешаете обучению моих учеников.

— Я всего лишь следую инструкциям, — ответил другой бот.

— Прекратите так себя вести, или я выпишу вам штраф.

Бот склонил голову набок и опустил ногу. Секунду спустя он поднял другую ногу и снова пнул учителя.

Учитель, несмотря на неподвижные черты лица, сурово посмотрел на него и повернулся несколькими неуклюжими шагами.

— Вы проигнорировали устное предупреждение. Распечатываю штрафной лист.

Из кабинета учителя донеслось жужжание, но оно прекратилось, когда подошла пара солдат. Ученики с покрасневшими лицами изо всех сил пытались вернуть себе самообладание.

Один из солдат рукавом стер меловые буквы со спины бота и бросил на детей вялый неодобрительный взгляд. Другой, ухмыляясь, встал между двумя ботами.

— Пошли, Теренс. Мистеру Мазерсу нужно возвращаться на урок. Тебе не обязательно следовать каждому знаку, который дети наклеивают ему на спину.

— Ты прав. Но так веселее, — Теренс наклонился в сторону, взглянув на детей, и затвор одного из его оптических приборов закрылся, прежде чем он ушел. Дети снова захихикали, когда мистер Мазерс и двое солдат повернулись к ним лицом.

— Штрафные квитанции для всех. ОШИБКА! ЗАКОНЧИЛАСЬ КАТУШКА БУМАГИ! КОНЧИЛИСЬ ЧЕРНЫЕ ЧЕРНИЛА! ПЕЧАТЬ ОТМЕНЯЕТСЯ.

— Сколько раз мы говорили вам, дети, перестать подшучивать над мистером Мазерсом?

Дети, как один, посмотрели на свою обувь.

— Слушайте его, потому что у него больше знаний, чем вы можете себе представить. Он научит вас всему, что вам нужно знать, точно так же, как он учил нас, а также ваших мам, пап, бабушек и дедушек.

— Теперь что вы скажете мистеру Мазерсу? — спросил другой солдат.

— Простите, — хором сказали дети.

— Из-за нехватки чернил и бумаги ваши извинения приняты. Мы должны немедленно вернуться в класс, чтобы возобновить занятия, — Мистер Мазерс повернулся и ушел.

Пока дети шаркали за ним, один из солдат присел на корточки рядом с учеником.

— Эй, вот что тебе следует написать в следующий раз…

Приглушенные слова солдата потонули в шуме деятельности, когда группа двинулась прочь.

Ронин не мог припомнить, чтобы видел что-либо подобное во время своих путешествий. Были места, где люди и боты мирно сосуществовали — на самом деле, почти везде за пределами Шайенна, — но нигде больше их жизни не были настолько интегрированы. Именно это имел в виду Ньютон. Именно так должны были взаимодействовать люди и боты.

Он оттолкнулся от стены и направился в сторону своей комнаты: пора было будить Лару. За восемь дней, прошедших с момента их первой жаркой перепалки, Родригес больше не пытался расспрашивать ее. Но полковнику надоело ждать.

По крайней мере, она простила Ронина за настойку опия, даже если это прощение сопровождалось обещанием удалить несколько его частей, если он сделает это снова.

Руководство базы проявило достаточную щедрость — скорее всего, по настоянию Нэнси — и предоставило ему и Ларе комнату за пределами лазарета. Она была скудно обставлена, только двуспальной кроватью, маленьким столиком и сундучком, но у нее была работающая дверца, и в ней было тепло и сухо. Больше, чем они надеялись, покидая Шайенн.

Лара уже проснулась, когда он вошел в их комнату. Она улыбнулась ему, и он не мог не заметить огонек в ее глазах. Опухоль почти спала, и большинство ее синяков стали желтыми.

— Чувствуешь себя лучше после сна? — спросил он.

Ее улыбка погасла.

— Я не могла уснуть. Не горю желанием быть дор… доп… как это было сказано?

— Допрошена.

— Да. Это. Я не знаю, какого черта он думает добиться от меня, — Лара медленно поднялась, ее движения были скованными. Теперь она могла ходить без посторонней помощи, но едва заметные изменения в выражении ее лица часто выдавали ее дискомфорт. Она поправила повязку на шее. — И только потому, что я остыла, не значит, что я все еще не зла или что я не сорвусь на них снова.

— По крайней мере, постарайся думать о вещах с их стороны.

— Да, и я это понимаю. Я бы многое сделала, чтобы защитить Табиту, если бы у меня был шанс. Но даже когда я была на самом дне, когда не знала, откуда у меня возьмется следующий обед, я все равно помогала людям. Потому что так и должно быть. Мы не должны… мы не должны видеть, как страдают другие люди, и просто отворачиваться, делая вид, что ничего не произошло.

— Они унаследовали эту ситуацию, Лара. Они родились в ней.

— А я была рождена, чтобы умереть под сапогом Военачальника? — возразила она. — Все эти люди там, они существуют только для того, чтобы развлекать его? У него есть боты, которые следуют его примеру, потому что этого слишком опасно не делать, все те люди, живущие в ужасе… и все это время в двух милях от него было достаточно солдат с достаточной огневой мощью, чтобы прикончить его, но все, что эти люди делали — прятались. С таким же успехом они могли быть теми, кто оставил нас там умирать.

— Они не бросили тебя, Лара, — сказал Ронин. Его процессоры зависли при мысли о том, что ее оставили умирать, почти вызвав образы, которые он не хотел видеть снова.

— Ты перешел дорогу Военачальнику, — сказала она, подходя ближе. — Ты рисковал собой, чтобы защитить меня. Почему? Почему ты сделал все возможное, чтобы похоронить Табиту? Предполагается, что ты должен руководствоваться логикой или еще какой-нибудь хренью, а все, что ты делал с тех пор, как я встретила тебя, является полной противоположностью.

— Я делал все это, потому что люблю тебя.

Что-то в выражении ее лица смягчилось. Она положила руку ему на грудь, вцепившись пальцами в его пальто.

— Ты делал разные вещи до того, как влюбился в меня. До того, как ты даже узнал, что такое любовь. Тогда какова была твоя причина?

Его процессоры прокрутили все воспоминания о времени, проведенном с ней.

— Ты заинтриговала меня. И… ты казалась потерянной. На грани краха.

— Ты помог мне в самый трудный момент. Возможно, некоторые из твоих причин были эгоистичными, но не все. Ты мог бы попытаться потребовать от меня так много, мог бы превратить меня в свою рабыню. И еще до того, как ты полюбил меня, ты дал мне пищу, кров и безопасность, и попросил так мало взамен.

— Потому что у меня было изобилие всего того, что я мог предложить, — ответил он. Когда он произнес эти слова, последняя деталь встала на место, и он понял ее гнев.

Должно быть, это отразилось на его лице, потому что она мягко улыбнулась ему и уткнулась лбом ему в грудь.

— Военачальника нужно остановить, Ронин.

— Я не думаю, что эти люди пойдут на такой риск, Лара, но я все равно помогу тебе попытаться убедить их.

— Спасибо, — она подняла голову, встала на цыпочки и прижалась губами к его губам. Он наклонился навстречу поцелую, электрический трепет пробежал по его коже. Лара обхватила его правой рукой и сжала, но тут же резко втянула воздух и отступила назад. Вокруг ее рта появились напряженные морщинки, несмотря на ухмылку. — Можно подумать, что я должна помнить, как это больно. Наверное, я просто не могу устоять.

Ронин провел тыльной стороной пальцев по ее щеке. Она все еще приходила в себя, все еще была хрупкой, и он скучал по ее объятиям, по ощущению ее тела, прижатого к его телу, по ее теплу. Его воспоминания об этих чувствах были легко доступны, но никогда не могли сравниться с реальными.

Он взял ее за руку, и они вместе медленно направились в комнату, в которой его допрашивали, когда они впервые прибыли.

Лара молчала, когда они вошли за частокол. Хотя она, вероятно, никогда не видела ничего подобного, у Ронина возникло ощущение, что она знала, для чего предназначены камеры. Она бросила на них единственный взгляд, прежде чем перевести взгляд на бетонный пол.

Комната для допросов — он был уверен, что она так и называлась, еще до «Отключения» — была полна, когда вошли Ронин и Лара. Они сели вместе на единственные свободные места в конце стола, ближайшем к двери. Руководство базы уставилось на них, полковник Родригес был центральным в группе.

Лара не выпускала руку Ронина.

— Мисс Брукс, — сказал Родригес, слегка наклонив голову. — Я полагаю, вы уже знакомы со всеми здесь.

Лара оглядела комнату.

— Да. Привет, Ньютон, — она приветственно подняла руку.

Ньютон повторил жест с удивительной плавностью, лицевые пластины приподнялись в улыбке.

— Лара. Ты хорошо выглядишь.

Родригес прочистил горло.

— Мы здесь не для светской беседы. Ты выросла в Шайенне, Брукс. Это значит, что у меня есть вопросы, и ты ответишь на них.

— Знаете, технически вы все тоже выросли в Шайенне. Так что… вы можете ответить на них сами.

Несколько человек за столом ухмыльнулись, многие из которых быстро прикрыли рты руками.

Черты лица Родригеса потемнели.

— Стендап-комедия умерла, когда упали бомбы.

— Я не знаю, что это такое.

— Были люди, которых называли комиками, которые… — начал Ньютон, но его заставил замолчать свирепый взгляд полковника.

— Послушайте, мисс Брукс, я буду с вами откровенен. Я был бы признателен, если бы вы перестали нести чушь.

Она открыла рот, чтобы ответить, и Ронин предупреждающе сжал ее руку; он мог представить, что могло бы вылететь из ее рта, богатого на «б» и твердыми согласными.

Лара посмотрела на Ронина и сжала губы. Она медленно вздохнула и снова повернулась к Родригесу.

— Ронин уже рассказал тебе больше, чем я когда-либо могла рассказать о Шайенне. Его разум хранит каждую деталь. Если ты не планируешь отправиться за Военачальником, мне нечего тебе сказать.

Сразу началось несколько разговоров.

— Хватит! — взгляд Родригеса окинул взглядом всех остальных, одного за другим. — Вы все здесь в порядке формальности. Это вопрос безопасности, и по нашим законам это означает, что я командую единолично.

Тяжелое молчание длилось двадцать две секунды, прежде чем Родригес вернул свое внимание к Ларе.

— Военачальник был потенциальной угрозой для этого объекта на протяжении десятилетий, — он с нарочитой медлительностью положил руки на стол. — Любая информация, которую мы сможем собрать о нем, может оказаться жизненно важной для нашей дальнейшей безопасности и функционирования. Но мне любопытно, мисс Брукс, почему вы думаете, что мы стали бы рисковать нашими людьми, отправляясь за ним. Он прекратил поиски в этом районе много лет назад и с тех пор не причинял нам неприятностей.

— Почему бы и нет? — спросила она. — Если бы по соседству с вами жила дикая собака, и время от времени она убивала кого-нибудь из детей вашего соседа, вы бы просто проигнорировали это, потому что она вам ничего не сделала?

— Военачальник не убил никого из наших соседей…

Лара вырвала свою руку из руки Ронина и хлопнула ею по столу, приподнимаясь.

— Мы твои ебаные соседи!

Ронин осмотрел людей с помощью своей оптики; на их лицах были следы шока и стыда.

— Мы были вашими соседями долгое ебаное время, люди и боты страдают из-за этого ублюдка.

— Сядь, — процедил Родригес сквозь зубы.

— Пош…

— Мы должны выслушать ее, — вмешался Уильям.

Секунды показались годами, когда Родригес и Лара уставились друг на друга через стол. Пальцы Ронина дрогнули. Напряжение в воздухе было настолько сильным, что его кожные сенсоры могли это уловить. Если бы до этого дошло, он бы сражался за нее без колебаний.

— Я же говорил тебе, Андерсон, ты здесь в качестве формальности, — сказал Родригес, взглянув на ученого.

— На протяжении многих лет мы слышали истории от наших разведчиков, но они всегда оставались историями. — Уильям протянул руку к Ларе ладонью вверх. — Эта юная леди испытала это на собственном опыте. Она пострадала из-за того, что сделали наши предки.

— Все там пострадали из-за этого, — добавила Нэнси.

— Я своими глазами видел, на что он способен, — Ньютон наклонился вперед и, нахмурившись, посмотрел на Лару. — Твои предки послали меня туда, в ту Пустошь, чтобы оживить еще больше представителей моего вида. Цель состояла в том, чтобы работать над восстановлением мира, над восстановлением цивилизации. Вы все потеряли это видение так же сильно, как и я. Эта женщина — она храбрее всех в этом зале, дала нам возможность начать то, что мы всегда должны были делать.

Ронин посмотрел на Лару. Ее щеки покраснели, и она опустила взгляд, устраиваясь на своем месте. Когда она снова взяла его за руку, ее пожатие было липким и крепким. Эта вспышка гнева дорого ей обошлась.

— Ситуация изменилась, — сказал Дейв Эллиот. Он был квартирмейстером, отвечал за провизию на базе. Человек, который утверждал, что Лара потребляет слишком много ресурсов. — Возможно, сто лет назад мы могли бы выйти и что-то сделать, но сейчас у нас слишком много собственных проблем. Мы должны беспокоиться о наших людях, прежде чем рисковать всем ради незнакомцев.

— Каждый раз, когда я отправляю людей на задание, есть большая вероятность, что они не все вернутся, — сказал полковник, — и это всего лишь бегство за металлоломом и припасами.

Лара уставилась на него.

— Значит, вместо этого ты живешь в укрытии. Ты прячешься здесь, вдали от мира, потому что слишком боишься встретиться с Военачальником.

Родригес вскочил на ноги, ударив кулаками по столу. Каким бы тяжелым он ни был, все сотрясалось. Ронин тоже встал. Ему грозит деактивация — или что похуже — чтобы защитить Лару.

— Каждый человек, погибший под моим присмотром, — это еще одно бремя, которое я должен носить с собой вечно! Я могу попросить их рискнуть своей жизнью ради нас самих, ради нашего выживания, ради безопасности своих друзей и семьи. Но ты хочешь, чтобы я подверг риску всех наших людей, отправившись на войну ради каких-то незнакомцев?

— Что вы будете делать, когда вас станет слишком много, чтобы поместиться в этом месте? — спросила Лара на удивление спокойно. — Когда вас будет так много, что вы не сможете справиться с припасами и едой? Вы в ловушке здесь, внизу, и он такой же твой хозяин, как и хозяин Шайенна, если ты не выйдешь и не столкнешься с ним лицом к лицу.

Лара поднялась, положив руку на стол для поддержки, не сводя глаз с Родригеса.

— Вы будете отказывать парам в детях и убивать их младенцев? Вы будете убивать любого, кто не следует правилам? Откажешь ли ты кому-нибудь в еде, потому что он недостаточно ценен для тебя?

— Наши посевы испытывают все большие трудности. Это чудо, что они продержались так долго, — сказала Нэнси. — Еще несколько поколений, и они станут нежизнеспособными.

— У нас есть другие планы на… — начал Дэйв.

— Могут пройти десятилетия, прежде чем мы добьемся прорывов, позволяющих хотя бы начать такого рода генетическую модификацию, — сказал Уилл. — У наших детей и внуков может не быть столько времени.

— В Шайенне есть ресурсы, — предложил Ронин, не отводя взгляда от Родригеса, который уставился в столешницу. — Военачальник сохранил за собой несколько полей для выращивания сельскохозяйственных культур, в дополнение к крупному рогатому скоту и козам. Кроме того, в южной части города есть производственные мощности, которые все еще находятся в рабочем состоянии.

— С ними мы можем…

— Хватит, — скомандовал Родригес. В комнате снова воцарилась тишина, когда он опустился на свое место, раздув ноздри.

Через несколько мгновений Лара села. Ронин последовал ее примеру. На ее лице было выражение поражения.

Секунды отсчитывались на внутренних часах Ронина, растянувшись на минуту.

— Так вот что он там делает? — наконец спросил Родригес, глядя на Лару.

— Что?

— Убивает младенцев. Убивает всех, кто не подчиняется. Позволяет людям голодать. Это то, что Военачальник делает в Шайенне?

Она кивнула.

— Мы его игрушки. Он держит нас при себе до тех пор, пока мы не перестанем быть интересными или не станем доставлять слишком много хлопот. Нам нужно его разрешение, чтобы иметь детей, и если у пары будет больше одного ребенка… дитя убьют. Он никому не позволяет выращивать достаточно еды, чтобы выжить. Всему поселению приходится пользоваться одним водяным насосом, и он перекрывает подачу воды по своей прихоти.

Лара снова нашла руку Ронина, переплела их пальцы.

— Отношения между людьми и ботами запрещены. Мою сестру забрал синт, и когда он узнал об этом, он забил ее до смерти и разорвал бота на куски. Вскоре после этого он узнал обо мне и Ронине и охотился на нас в Пыли, как на зверей, — она сделала глубокий вдох и сжала руку Ронина. — В Шайенне нет надежды. Только он.

— У нас нет ресурсов, чтобы это исправить, Джек, — сказал Дэйв.

Долгое время Родригес внимательно изучал Лару.

— Это не то, что мы можем позволить себе игнорировать, Дэвид, — наконец сказал он.

— Они уже используют наши ресурсы без какой-либо оплаты. Уже обременяют наших людей. Теперь мы собираемся рисковать нашими жизнями ради них? Это не то решение, которое позволит этому месту работать долгие годы.

— Если есть жизнеспособная альтернатива этому месту, — сказал капитан Купер, наклоняясь вперед рядом с Нэнси, — это то, что мы должны рассмотреть. Андерсоны говорят, что у нас и так ограниченное время, и все мы знаем, что людям не суждено жить в таких дырах, как эта.

— Нам нужен солнечный свет, — добавила Нэнси. — Даже те немногие из нас, кто выходит на улицу, не получают его в достаточном количестве. Ультрафиолетовые лампы не справляются, и они не будут гореть вечно. Пожилые люди хрупки, а у слишком многих молодых проявляются признаки рахита.

— Будут ли ваши люди сражаться, мисс Брукс? Отдадут ли они свои жизни за шанс освободиться от Военачальника? — спросил Родригес.

— Я не могу говорить за них, но я думаю, что если бы им дали шанс, если бы им дали хоть немного надежды… они бы это сделали. У них больше ничего нет.

— А боты? — взгляд Родригеса метнулся к Ронину.

— Я не знаю. Большинство из них — гражданские лица, и я не могу угадать природу их программ. Железноголовые Военачальника будут сражаться за него, но что будет дальше, я не могу сказать с уверенностью. Хотя…

Ронин перевел взгляд на Ньютона. Первый голос, который Ронин услышал после реактивации, источник его старейшего неповрежденного воспоминания…

— Если кто-то и мог убедить их, то это был бы Пророк.

Пластины над оптикой Ньютона поднялись высоко, когда внимание зала привлек к нему.

— Истории, рассказываемые обо мне как о Пророке, преувеличены, — сказал он с легкой дрожью в голосе. — Это граничит с суеверной бессмыслицей…

— Ты тот, кто их разбудил, — сказал Уильям. — Поскольку с годами у ботов развились эмоции, это стало для них только более важным. История — мощная штука, независимо от того, из плоти мы или из металла.

— Но думать, что у меня есть какая-то особая власть над кем-то еще… Я не…

— Брукс, ты готова поговорить со своим народом? Сплотить на борьбу как можно больше людей? — спросил Родригес.

— Я сделаю все, что смогу, — сказала Лара.

Он кивнул и повернулся к Ньютону.

— Она снова собирается рискнуть всем, потому что думает, что это правильный поступок. А как насчет тебя? Ты поговоришь с ботами в Шайенне?

Ньютон нахмурился.

— Я… да. Да, я так и сделаю. Как бы нелогично ни было войти в логово нашего врага, встать посреди площади и спровоцировать бунт, я это сделаю.

— Лара все еще ранена, — сказал Ронин, — и любой железноголовый, который ее увидит, пристрелит ее на месте. Она не может вернуться в Шайенн.

Лара повернулась к нему.

— Я должна это сделать, Ронин.

— Это может сделать любой другой, — ответил он. — Ты нужна мне в безопасности. Живой.

Она высвободила руку и обхватила его подбородок.

— Я не могу просить их жертвовать собой и не быть готовой сделать то же самое. Я знаю тех людей, и они знают меня, — наклонившись вперед, она прижалась своим лбом к его лбу. — Мы не можем позволить Военачальнику продолжать в том же духе.

Его процессоры просчитали сотни, тысячи, миллионы возможностей. Бесчисленные способы, которыми все могло пойти не так, бесчисленные способы для него снова потерять ее. Навсегда. Но он знал ее достаточно хорошо, чтобы понимать, что не выиграет эту битву. Он взял ее лицо в ладони и поцеловал, отключая вычисления, отбрасывая свое беспокойство.

— Она должна быть как можно дальше от любой драки, — сказал Ронин после того, как отстранился, поворачиваясь к Родригесу.

Полковник кивнул.

— Мы составим план на основе карты, которую ты нарисовал для нас. На данный момент, я уверен, мы все сыты по горло этой встречей. Мы снова соберемся завтра утром, чтобы начать приготовления, — Родригес поднял руку, заставляя Дэйва Эллиота замолчать, прежде чем тот успел вымолвить хоть слово. — Свободны.