Глава 41

Лилит

Тоскливый вой пробивается сквозь сон и я слышу чей-то мужской голос прямо в своей голове.

— Вставай, — шепчет он, словно хочет предупредить меня о чем-то, но я сопротивляюсь, уплывая туда, где безопасно, уютно и наконец-то тепло.

Мне снится Самара, как мы играем с ней во дворе. Я помогаю ей строить замок из глины. Мне так жарко, что я снимаю с себя кофту и щурюсь от яркого солнца.

— Тебе нужно встать, — я хмурюсь и перестаю лепить шпиль для башни, — Немедленно просыпайся! — вой перерастает в отчаянный вопль и я разлепляю веки.

Свет. Белизна. Холод.

Я лежу на боку, натянув на себя край одеяла. Мысленно приказываю себе пошевелить руками. Ладонь тянется вверх. Мои пальцы касаются ледяной поверхности камня. У меня быстро колотится сердце и я напряженно прислушиваюсь.

Ничего.

Только свист ветра снаружи.

Неужели показалось?

Нет.

Я точно знаю, что это было.

Облизываю замерзшие губы и упершись рукой, пытаюсь подняться. Напрягаю мышцы пресса. Моё окоченевшее тело не слушается. Оно как чужое. Не моё. От холода, моя кровь перестает циркулировать по жилам.

Как долго мы спали?

На лбу выступает липкий пот.

Достаточно, чтобы отрубиться до утра.

Я стряхиваю с себя остатки липкой паутины сна.

— Москвин… — шепчу я, и медленно поворачиваюсь к нему, — …ты слышал вой? — он не отвечает, свернувшись в комок, лежит неподвижно, из-под вязаной темно-синей шапки торчит заледенелая челка и падает на лицо.

«Если уснем, то больше не проснемся» — всплывает в памяти.

Я подползаю к нему и непослушными руками хватаю за широкие плечи, пытаясь встряхнуть. Но в перчатках пальцы почти не двигаются и я не могу.

— Просыпайся, Москвин, — яростно шиплю я, — Просыпайся же, черт возьми, — мне всё-таки удается его перевернуть на спину и я наклоняюсь к нему всё ниже. Я беззвучно молюсь почувствовать его дыхание и практически касаюсь губами его губ.

Он открывает глаза и несколько секунд мы просто смотрим друг на друга. Меня будто пригвоздили к месту и я не шевелюсь.

— Что ты делаешь? — хриплым ото сна голосом интересуется он.

— Пытаюсь тебя разбудить, — тихо отвечаю я, радужка его глаз приобретает фантастический оттенок морской волны.

— А я подумал, ты хочешь меня поцеловать, — сонно отзывается Макс и мой взгляд помимо воли опускается к его губам.

Он улыбается и я чувствую, как мои щеки начинают гореть и это приводит меня в чувство.

— И в мыслях не было, — едва слышно фыркаю я, но так ли это или я хочу так думать? — Ты не отвечал и я подумала… — не закончив фразы, я убираю свои руки и отодвигаюсь от него, испытывая облегчение, что с ним всё в порядке.

Что с нами всё в порядке.

Мы могли бы не проснуться. Могли бы остаться здесь навечно.

— Мне показалось, что я всего на минуту закрыл глаза, — он трет лицо обеими руками, окончательно просыпаясь, — Твою мать…

— Ага, — я киваю, и опускаю голову, лишь бы не смотреть на него, — Я услышала вой и… — я делаю паузу, не решаясь рассказать ему о голосе в своей голове и отыскиваю бутылку с водой, — … думаю, волк спас нам жизнь, — мои пальцы сжимаются на пластмассовой поверхности.

Я понимаю, как это нелепо звучит и начинаю жалеть, что сказала это вслух. Но почему-то ощущаю смутное беспокойство, вспоминая по человечески живые глаза волка. Макс бросает на меня один из своих непонятных взглядов. Но у меня нет в руке кнопки «стоп» и я не в состоянии перемотать разговор назад. Не в силах выдержать его молчания, я откручиваю пробку и делаю несколько жадных глотков.

— Иногда ветер может напоминать вой, — Макс скептически хмурит брови, но не называет меня сумасшедшей.

Но это пока.

— Это был волк, — твердо заявляю я, — Я не сошла с ума, — слова вырываются из горла, но кажутся не громче шепота.

Достаю из кармана два последних шоколадных батончика и с силой разрываю обертку. Мои руки дрожат.

— Я этого не говорил, — его раздражение сквозит в каждой букве, — Почему ты постоянно ищешь во всём подвох?!

— Я знаю, ЧТО слышала, — упрямо повторяю я, но уже не так уверенно, как несколько минут назад, — Это был тот самый волк.

Макс прочищает горло.

— Хорошо, — уступает он, — Может быть, так и есть, — наверняка, Макс просто не хочет ввязываться со мной в спор. Я незаметно вздыхаю.

Все наши разговоры заканчиваются ссорой. Я молча передаю ему батончик и прислоняюсь спиной к стене, откусывая маленький кусочек.

Может быть, мне и вправду показалось. И это просто ветер.

Молочный шоколад растворяется на языке. Сплошной сахар и калории. То что нужно, чтобы продержаться еще чуть-чуть. Я закрываю глаза, но слишком нервничаю, чтобы наслаждаться вкусом.

Макс смотрит на меня и я ощущаю его взгляд буквально физически. Как прикосновение его тёплых пальцев и моё тело реагирует на это, покрываясь мурашками. Я ожидала всё, что угодно. Злость. Ненависть. Неприязнь, только не такую реакцию. Но я скорее умру, чем признаюсь в этом.

«Меня влечет к нему, — моё сердце на миг останавливается, а потом бьется быстрее, — Господи, меня влечет к аристократу».

Покончив с завтраком, мы складываем наши скудные припасы обратно в одеяло, оставляя только бутылку с водой. Через щель в пещеру проникает достаточно солнечного света и прежде, чем выйти, я требую Макса показать мне руку. Под моим строгим взглядом, он сдается и я разматываю пропитанную кровью ткань, осторожно отдирая прилипшую часть.

— Всё в порядке, — с облегчением произношу я, рана от укуса сухая и без покраснений, — Никакой инфекции, — но на всякий случай, я опять накладываю повязку.

— Такие царапины не способны меня убить, — он по-мальчишески мне улыбается.

— Я видела другое, — завязав бантик, я отстраняюсь от него, и чувствую неимоверную усталость.

Мы выбираемся наружу, в глаза бьёт слепящий снег и я морщусь, привыкая к свету. Выпрямившись, я несколько минут разминаю ноги, пока кровь не возвращает чувствительность к онемевшим мышцам и прислушиваюсь. Я стараюсь уловить вой волка.

Ничего. Ни единого звука.

Ветер стих и над головой высоко светит солнце, оно касается куполообразной вершины, едва не убившей нас. А может наоборот, подарившей нам жизнь. Мы об этом никогда не узнаем.

Я перевожу взгляд вперед, на полоску зеленого леса. Странно, но здесь как будто бы и не было никакой катастрофы. Яркое небо. Чистый воздух. И животные, выглядевшие здоровыми…

Замечает ли эту странность Макс?

Москвин дотрагивается до моего плеча и я подпрыгиваю на месте.

— Прости, — смешавшись, говорит он и я поднимаю голову, встречаясь с ним глазами, — Нужно идти, — на его подбородке и щеках появилась темная щетина, порез затянулся корочкой, но наверняка останется шрам.

Но разве это способно испортить красивое мужественное лицо аристократа?!

Конечно же нет.

Склон горы с каждым шагом становится всё ровнее. Вскоре под ногами появляются чахлые кустики, переходящие в высокие деревья. И становится теплее. Я расстегиваю дубленку и отпиваю из бутылки, закончив, протягиваю ее Максу.

Он медлит, как и в прошлый раз.

— Боишься?

— Чего? — не понимает Макс.

— Заразиться, — пожимаю плечами, — Зараза распространится по всему твоему телу, — страшным голосом продолжаю я, — И тебе придется жить в Нижнем мире…

Москвин стирает со лба пот и практически вырывает у меня бутылку.

— Только если рядом с тобой, — бурчит он, мои губы сами собой растягиваются в улыбку, не выдержав, я громко смеюсь.

— У тебя чересчур милая мордашка.

— Думаешь?

Мы смотрим друг на друга.

Я вдруг думаю, что возможно радужка его глаз одного из нас, и моя улыбка гаснет. В мире совершенных, мы не более, чем органы, и пройдет еще много времени, прежде, чем это изменится. «Оранжевый код» может стать началом бунта, а может и нет. Я выберусь отсюда, заберу чип и уничтожу стену.

— У тебя будет компания получше, — говорю я.

В полном молчании, мы выходим на равнину.

Наверное, раньше здесь протекала горная река, сейчас же это просто пересохшее русло, покрытое галькой и булыжниками. Вокруг нас только горы и лес. Я присаживаюсь на один из камней, и даю ногам отдохнуть. Макс отходит в сторону и пробует поймать сигнал. Он не отпускает от себя телефон, словно это его якорь.

Через сколько совершенные будут здесь, когда запеленгуют сигнал? Я снимаю шапку и закрываю глаза, подставляя лицо теплому солнцу. Несколько часов, может быть больше. За это время, мне нужно уйти отсюда. Скрыться в лесу. Спрятаться.

Я чувствую, как на меня ложится тень, но не спешу открывать глаза, я всё еще теряюсь, когда он подходит ко мне так близко.

— Сигнала нет и зарядки почти не осталось, — тихим голосом говорит Макс, и присаживается рядом, — Пойдем на север, — продолжает он, не дождавшись от меня ответа, — Если держаться одной стороны, как при выходе из лабиринта, рано или поздно, мы выйдем к реке.

— Хорошо, — отзываюсь я, и открываю глаза.

Солнце касается верхушек леса и опять холодает. Густые кроны деревьев не пропускают тепло и я утыкаюсь носом в шарф. Устало всё. Тело. Душа. Мысли. Сознание. Под подошвой хрустит снег, но нужно идти дальше.

Шаг за шагом. Шаг за шагом.

Я уже не надеюсь найти хоть какое-нибудь укрытие. Макс держится рядом со мной, наверное, опасается, что я упаду. Он помогает мне перелазить через большие камни и пни. Я жалею, что у меня нет таких длинных ног, как у совершенных.

Вокруг нас сгущаются сумерки и звуки ночи становятся громче. Где-то далеко ухает сова и в низкорослых кустарниках оживает своя тайная жизнь. Крики ночных птиц и диких зверей заставляют меня нервничать сильнее.

По дороге, я заставляю себя опускаться на корточки, отыскивая сухие ветки сосны. Я методично отделяю от них сухие щепки и рассовываю по карманам. Я загоняю острые занозы в мокрые рукавицы и они колют мне кожу, но эти простые действия помогают мне не думать о боли в ногах. Я добредаю до участка, где алеет поляна необычных цветов с круто закрученными лепестками и длинными тычинками, напоминающие всполохи пламени. Что-то в их форме кажется мне знакомым. Я срываю один из них, разглядывая со всех сторон и вдруг меня будто током бьет.

Это же… Это же…

Цветок умерших!

Загрузка...