Сердце потерянное в горах (СИ)

Глава 21

Лилит

Я просыпаюсь от того, что кто-то раздевает меня. Пробую оттолкнуть холодные пальцы, но мои движения заторможены и я только вяло размахиваю руками. Всё тело ноет. Болят даже кости. Темнота тащит меня обратно, но я упрямо трясу головой, вглядываясь в черный туннель. Всматриваюсь во тьму, пока не замечаю в конце проблеск света. Он просачивается сквозь мои закрытые веки и я открываю глаза.

— Уже очнулась, — обращается ко мне мягкий женский голос. Я дергаюсь, — Не бойся, я только помою тебя.

Я хочу сказать, чтобы она убрала от меня свои руки, но мой рот беззвучно открывается и закрывается.

Они что-то сделали со мной?

Я оглядываю ослепительно белые стены. Они давят на меня. Надвигаются. Сердце начинает стучать где-то в висках и страх стягивает внутренности.

— Это действие успокоительного, скоро пройдет, — я сосредотачиваюсь на ее красивом лице. На морщинках вокруг глаз. Пухлых губах. Такой человек не должен быть злым, но первое впечатление всегда обманчиво.

Всегда.

— Какое у тебя покалеченное тело, — она нежно касается всех моих синяков, шрамов и ран. Ласково пробегается по выпирающим ребрам. Ключицам. Слезы обжигают глаза. До этого момента… Этих несколько слов… Я и не подозревала, как на самом деле соскучилась по ласке. По маме.

Мама? Это она? Это ее мягкие руки только что гладили мое лицо?

— Пить, — хрипло выдыхаю я сквозь искусанные в кровь губы. Её лицо тут же пропадает и я остаюсь одна.

Нет. Конечно же, нет. Как я могла спутать маму с ней. Ее давно уже нет. Она умерла. Или нет? Как давно я живу без неё?

Я слабо приподнимаюсь, всё еще не понимая, где нахожусь. Обвожу мутным взором помещение. Ни окон. Ни дверей. Только кучка моей грязной одежды лежит неподалеку. Я не могу вспомнить, как я здесь оказалось. Всё скрыто туманом. Единственное в чем я уверена.

Что-то случилось. Что-то страшное. Что-то, что сознание не хочет вспоминать.

И какая-то часть меня цепляется за одурманенный лекарствами мозг. Я опять опускаюсь на пол.

— Возьми, — женщина протягивает мне стакан воды. Мои дрожащие пальцы смыкаются на холодном стекле и я с жадностью припадаю к нему, в желудке начинает бурлить, но я не прекращаю быстро глотать.

— Не торопись, — просит меня женщина и осторожно отнимает стакан.

Я тянусь к нему. К этим каплям на поверхности стекла. К кристально чистой воде, возрождающей мои клетки к жизни. Она уверенно ставит его на небольшой выступ и вытягивает из стены шланг с лейкой на конце.

— Я не причиню тебе боли, ты понимаешь меня? — спрашивает она, я настороженно слежу, как женщина выставляет какие-то цифры на табло и поворачивается ко мне, — Это самая комфортная температура, — она пододвигается ко мне ближе и присаживается на колени, не заботясь о своем костюме.

Ее бледно-голубые глаза на одном уровне со мной.

— Можно?

Зачем она спрашивает? Будто ей не всё равно на меня и что со мной сделают, когда закончат.

Но женщина терпеливо ждет ответа, не прикасаясь ко мне и я медленно киваю.

Грязная вода стекает по моей коже и с шумом уходит в сливное отверстие. Ловкие пальцы взбивают мягкую душистую пену на моих длинных волосах.

— У тебя чудесные волосы, — приговаривает женщина, аккуратно раздирая спутанные пряди, — И глаза, — быстро добавляет она, прикусывая губы, — Ты очень красивая.

В первый раз кто-то из них называет меня красивой.

— Мне искренне жаль, что так получилось, — ее тихий голос заглушает льющаяся из душа вода. Сначала мне кажется, что мне это только послышалось, но она повторяет их громче, словно хочет, чтобы я ее услышала. Простила за что-то. Я встречаюсь с ней глазами, опускаю взгляд ниже. На белый облегающий костюм совершенных, покрытый некрасивыми разводами воды.

Что она может знать обо мне? Что может понять про меня, глядя на мое обнаженное тело. Абсолютно ничего. И она это понимает. Так же хорошо, как и я.

Женщина отводит взгляд.

Она касается моих самых интимных мест, но с моего языка не срывается ничего. Ни обвинения. Ни жалобы. Ни упрека. Как будто это не я здесь. В этой комнате.

Что-то ворочается внутри меня, напоминая о себе болью. Как вытесненные воспоминания. Что-то родное. Что-то, что я хотела забыть и помнить одновременно. Мои глаза широко распахиваются и наркотическая пелена спадает с моего сознания.

Самара! Господи. Моя сестра! Как я могла забыть? Ее забрали у меня…

— Нет, нет, нет, — в горле вновь начинает что-то ныть, крик зудит в груди и на кончике языка. Я слышу встревоженный голос женщины. Чувствую ее руки на своих плечах, пробующие остановить меня.

— Нет! — я отползаю в самый дальний угол и закрываю уши руками. Без сестры всё бессмысленно. Вся моя жизнь бесполезна. Имена друзей бьют прямо в сердце: Гриф, Данте…

Самара.

И я сдаюсь. Мой громкий крик отскакивает от стен.

— Не трогайте ее, — властно бросает совершенная кому-то позади себя, периферийным зрением, я замечаю стражников, но не могу остановить рвущийся изнутри вопль, — Я справлюсь, — женщина подходит ко мне, я подтягиваю колени к голове, пряча лицо и начинаю раскачиваться. Туда сюда. Как маятник.

— Если ты не возьмешь себя в руки, они сделают тебе больно, — в ее тихом голосе нет ненависти. Только предупреждение, словно она пытается меня оградить от чего-то. Защитить.

Еще одна уловка?

— Чтобы с тобой не произошло в прошлом, ты в безопасности, — я вслушиваюсь в ее слова и приподнимаю голову. Она совсем рядом. Так близко. Что ее свежее дыхание шевелит мои волосы, — Так-то лучше, — со вздохом произносит женщина, из-за слез, я не могу разглядеть ее лица, только слышу ее нежный голос, нашептывающий мне всякие глупости, — Ты многое прошла, чтобы оказаться здесь…

Боль разрывает мою грудную клетку, но я заталкиваю крик глубже. Голова пылает от противоречивых чувств, я не понимаю, что с ней не так? Никогда совершенные не были так заботливы.

Почему она ко мне так добра? Что это за место и почему я должна радоваться, что оказалась здесь?

— Они отведут тебя в следующую комнату, — быстро продолжает она, не обращая внимания на покашливание за спиной, — Не сопротивляйся, делай то, что тебе будут говорить и ты окажешься в своей комнате, поняла меня? — я киваю и она ободряюще сжимает мою руку.

И у нее нет перчаток. Никто здесь не используют респиратор.

Ощущение надвигающейся опасности возвращается.

— Я закончила, — совершенная поднимается на ноги и помогает мне встать.

Я так измучена, что не могу стоять ровно. Она закутывает меня в махровое полотенце, как беспомощного ребенка и выводит из душа. Двери с шумом смыкаются и мы оказываемся в длинном холодном коридоре, где нас ждет совершенная. От мерцающего белого цвета меня тошнит.

— Я не понимаю вас, доктор Полк, — в этой, другой женщине, есть всё, что я знала в совершенных. Жесткость. Беспощадность. Непримиримость с нами.

Мы и они. Я должна это помнить и никогда не забывать.

— Если бы она могла, то убила бы тебя.

— Возможно, — односложно отвечает доктор Полк.

Женщина решительно хватает меня за руку, ее пальцы с силой впиваются в мою кожу прямо между плечом и локтем.

— Шагай.

Я неуверенно переставляю ноги, ожидая боли, но щиколотка больше не беспокоит. Мои босые ноги ступают по бетонному полу, оставляя маленькие следы. Коридор похож на горловину какого-то огромного животного. Вокруг ничего нет. Только этот мерцающий свет на потолке и больше ничего.

Мы что, под землей? Это лаборатория?

Под ложечкой начинает подсасывать.

— Стой, — женщина нажимает на кнопку и стена растворяется в воздухе, — Заходи и без глупостей, — предупреждает она, и толкает меня вперед. Ее цепкие пальцы исчезают, но в том месте струится боль.

Я прохожу внутрь, за мной следуют молчаливые стражники. С растерянным видом я озираюсь по сторонам. Посередине комнаты стоит кресло. Оно огромное. С металлическими деталями и хищно поблескивающей лампой. Я затравлено отвожу от него взгляд. Все стены занимают прозрачные полки, на которых любовно расставлены какие-то баночки, пузырьки и стеклянные флаконы.

— Сними его, — приказным голосом говорит женщина и натягивает на руки перчатки.

Страх роится во мне, напирает, как озверевшие пчелы. Я слышу свист их крыльев. Чувствую, как эти мелкие твари лишают меня воли.

— Что? — хрипло переспрашиваю я, еще сильнее сжав его пальцами.

— Полотенце, — она взглядом показывает на белоснежную мягкую ткань, обернутую вокруг моего тела, — Убери его, — терпеливо поясняет совершенная, но на ее безупречном лице проступает раздражение, — Или я попрошу парней сделать это за тебя, — она кивает куда-то в сторону, я слышу злобные смешки стражников, и позволяю полотенцу упасть к моим ногам.

Оно остается лежать там, как скорченное болью тело. Кусок чьей-то плоти. Я смотрю на него.

Может это я лежу там? Съежившаяся от груды обломков внутри себя и не способная подняться из-за их тяжести? Или чувство вины так давит на меня?

— Забирайся, — на этот раз, я не спрашиваю, что она имеет в виду. Я переставляю ставшими ватными ноги. Обнаженная и униженная. Похотливые взгляды стражников кромсают меня. Убивают еще раз. И еще. Вокруг меня нет опоры. Мне не на кого опереться. Нечем защититься. На мне нет даже одежды.

Я беспомощна.

Невыносимое чувство стыда снедает меня и я жалею, что не могла раствориться в пространстве. Стать невидимой. Превратится в сферу и улететь отсюда. Но ради Самары я должна быть готова на жертвы. Это ничто, по сравнению с ее потерей.

Они отняли у меня всё. Мое достоинство. Надежду.

Но кое-что у меня еще остается.

Ненависть. Лютая ненависть.

Я молча забираюсь на смотровое кресло и закрываю глаза. Ее холодные пальцы касаются внутренней стороны моих бедер. Двигаются выше. Я смыкаю челюсть. Но всё равно вздрагиваю от боли, когда она вставляет в меня что-то холодное и скользкое. Я почти слышу треск своего крестца, когда с силой вжимаюсь в кресло. Вся моя поза выражает протест.

Я не хочу, чтобы она трогала меня. Чтобы она была внутри меня.

— Расслабься, я должна знать, что ты полностью здорова, — недовольно рявкает на меня совершенная, ее ладонь ложится на моё колено, удерживая на месте.

Стискиваю зубы. Еще чуть-чуть и они сломаются у меня во рту. Белый забор из твердых и мягких тканей могут треснуть, как и моя решимость.

— Вставай, — она бросает перчатки в мусорное ведро, внизу живота что-то царапается. Мне кажется, ее скрюченные пальцы всё еще во мне.

Я выгляжу точь-в-точь, как тряпичная кукла, по которой проехался состав. С отсутствующим видом, я наблюдаю, как совершенная складывает на поднос какие-то стеклянные флаконы. Слышу, как открываются и закрываются дверцы шкафчиков. Через несколько минут она возвращается ко мне.

— Нужно позаботиться о твоей коже, — брезгливо окидывает меня взглядом и берет первый флакон. Я осторожно поднимаю на нее взгляд и смотрю на совершенного. Передо мной просто человек. Из плоти и крови. Женщина. И впервые, я не испытываю перед ними страха.

— Не надо на меня так смотреть, — она отрывается от моего лица, ее угроза была так же осязаема, как освежающий гель на моей коже и я помимо воли отвожу взгляд, — Зачем так заботиться о вас, не понимаю, — продолжает совершенная, на ее пальцах неприятно пахнущая мазь. Вся моя кожа зудит, словно по ней бегают усатые тараканы, цепляясь за волоски, — Если я уберу все шрамы с твоего тела, ты так и останешься — никем.

Я почти физически ощущаю ее глубокое отвращение ко мне. Но в тоже время… В тоже время, я улавливаю кое-что еще.

Беспокойство.

Оно исходит от нее и продирается вовнутрь меня. Сворачивается в глубине живым существом. Мне хочется сбежать из собственного тела, потому что оно уже во мне.

— Тогда почему ты сомневаешься? — я наклоняюсь к ней ближе, ощущая мускусный аромат ее кожи, — Может, потому что Бог всё видит и вы попадете в Ад после смерти? — мои слова ее по-настоящему пугают.

Совершенная отшатывается от меня, словно я ударила ее. Она задевает поднос рукой и все рассыпается по полу. Несколько баночек разбиваются вдребезги. Около одной секунды мы просто смотрим на месиво из стекла и слизи. Оно напоминает мне рвоту. Желудок сводит спазмами и неприятные ощущения только усиливается. К горлу опять подкатывает тошнота.

— Уведите ее! — верещит совершенная, я вздрагиваю, проглатывая ком, — Немедленно выведите ее отсюда!

Я успеваю схватить с пола мокрое полотенце и спрятаться за ним, когда высокий мужчина цепляется в меня хваткой питбуля и уводит прочь. Мои ноги едва касаются пола, стражник практически тащит меня по коридору, не говоря ни слова. Я боюсь, что он захочет меня убить, как только мы окажемся одни. Двери лифта закрываются и мощная рука стражника опускается мне на голову.

— Не вздумай бежать, — стражник похлопывает меня по макушке, словно я какой-то бездушный предмет мебели, а потом нажимает на кнопку и лифт начинает подниматься вверх.

Не знаю, что я ожидала увидеть наверху. Ещё одну пыточную, тёмную камеру или допросную с извращенными издевательствами. Но явно не покрытые ковром полы, приятно касающиеся моих босых ступней и огромные окна в пол, пропускающие достаточно дневного света.

Во всём этом есть что-то ненормальное. Это место… Оно неправильное. Ненатуральное, как сложенные в вазу искусственные фрукты в домах совершенных.

— Ваша комната здесь.

«Ваша, — к голове приливает кровь, — Может быть… Может быть, она здесь»?

Стражник открывает дверь пластиковой картой, раздается легкий щелчок и он толкает меня в полумрак комнаты.

— Пока не прозвенит звонок, вы будете сидеть здесь, — мой пульс бьется, как бешеный, звук запирающегося замка звучит, как выстрел. Какой-то силуэт двигается на постели. Мне не удается разглядеть, кто это.

— Самара? — неуверенно выдыхаю я едва слышно, боясь подойти ближе. Резь в груди превращается в жжение, словно кто-то выжигает ее имя на моем сердце. Комната начинает неистово вращаться и я зажмуриваю глаза, пытаясь задержать уплывающее сознание, — Это ты? — я задеваю что-то рукой, что-то твердое. Стена. Я медленно сползаю вниз.

— Какого черта, — грубо произносит женский голос.

Прежде чем отключится, я чувствую, как кто-то подхватывает меня, не давая упасть.