Сборник проза и блоги

Слеза монашки (отрывок)

дата публикации:09.06.2023

У духоспасительной «Слезы Монашки» адово послевкусие. Как и любая духовная практика, напиток истинных демиургов требует к себе уважительного отношения. В отличие от обычной «табуретовки» чтобы открыть глаза после нее — необходим специальный ритуал, несоблюдение которого унесло бессчетное количество жизней отщепенцев и еретиков. Здесь нужна тщательная подготовка. Полное спокойствие, отрешенность от внешнего мира и аскеза. Иначе соединившись с утренним светом, «Слеза» взорвется в голове и унесет тебя в послезавтра. При открытии глаз важна последовательность действий, тщательно выведенная поколениями выживших.

Во-первых, проснувшись, необходимо нашарить между окурками, хлебными крошками и обрывками вчерашней колбасы недопитый остаток. Мизерную долю спасительной амброзии. Недопитый остаток — твой первый шаг к спасению.

Во-вторых, влить в себя точно отмеренную мудрецами дозу. Ни больше, ни меньше. Чуть больше и тебя захватят медихлорианы и тогда ты труп еще на сутки. Чуть меньше и целебный эффект никогда не наступит.

Некоторые смельчаки осаживают «Слезу монашки» пивом или настойкой боярышника, но это крайне неосмотрительно. Взять, к примеру, потомственного еретика Прохора, который теперь обходит фиолетовый напиток духоборцев стороной. Нарушив рецептуру, лохматый санитар поимел два дня нескончаемых мук. Паралича рук, ног и восприятия мира, проведя время до того момента, пока «Слеза» окончательно не покинула его организм в гостях у Сатаны. Вернувшись из путешествия, он матерно выражался, выразительно двигая растрепанной бородой, вращал глазами, угрожал найти создателей амброзии, отпиздить нас с Саней, милейшего Марка Моисеевича и гражданина Горошко. Впрочем, ни одна из его угроз так и не была реализована. К вечеру Прохор уже лечился незатейливой «табуретовкой».

— Придурки, — бормотал он. — Такое можно пить только на собственных похоронах.

На что я пожимал плечами. К «Слезе монашки» надо привыкнуть, либо не употреблять ее совсем. Другого не дано.

— Доброе утро, — хрипит Саня из розовой тьмы за шторками моих век.

— Доброе, Сань, — отвечаю я, чувствуя, как по жилам растекается фиолетовое пламя. Потом я открываю глаза. Солнце нахально лезет в сторожку, словно только что окончательно сошло с ума.

— Есть попить? — спрашивает мой друг.

— В чайнике, кипяченая, — отвечаю я. Фиолетовое пламя встречает медихлориан в моей крови и гаснет, окончательно возвращая меня к жизни.

— У нас все консервы спиздили, — грустно оповещает меня Саня. Выглядит он как Виннету сын Инчучуна, у которого злые бледнолицые подрезали томагавк и набедренную повязку. Волосы торчат во все стороны, в глазах печали этого сектора Галактики.

Я философски хмыкаю, потому что предполагаю, кто виноват. О чем ему сообщаю. Мой друг пытается немедленно организовать следствие и погоню. Ни то, ни другое, конечно же не случается. К гравитации после «Слезы монашки» еще стоит привыкнуть. Приходится принять еще пару стаканов эликсира для компенсации и выравнивания давления атмосферы.

— Идиоты твои, — зачем то обвиняет он меня. — Нафига оно им нужно?

— Как зачем? Питаться будут в пути.

— Дурдом у вас тут, — объявляет Саня, — какой путь? Дальше трассы они не уедут.

В ответ я киваю, дурдом не то слово, хотя по поводу трассы сильно сомневаюсь. Дверь в сторожку оглушительно хлопает, летят куски штукатурки от косяка.

— Что? — орет образовавшийся в дверном проеме Прохор. В нелепом одеянии, состоящим из розовых велосипедок и короткой майки с надписью «Все бабы бляди, а я королева!»

— Что? — в унисон отвечаем ему мы.

— Махмудка на буханке сдрыснул! — объявляет вести бородатый герольд. — И эти гуинплены с ним! Кстати как правильно, гуинплены или игуанодоны?