Сборник проза и блоги

Образец высокой литературы для самых маленьких папуасов

дата публикации:07.11.2022

Сквозь прикрытые веки ко мне настойчиво рвется шум Долины. Любопытно, стоит закрыть глаза, и ты слышишь больше, чем, если бы держал их открытыми. Словно зрение лишает тебя большей части реальности. Компенсирует картинку глухотой. Прикрыв глаза, ты отмечаешь даже самые слабые звуки, которые в другом случае просто сливаются в один невыразительный шум. В приятной оранжевой полутьме слышно чириканье птиц, жужжание невидимых насекомых, сиплое дыхание милого Эразмуса и деловитое похрюкивание Ва. Из которого понятно, что наше ожидание чешуйчатому бармаглоту немного осточертело, и он желает подурачиться. Устроить трамтарарам с последствиями. Я прислушиваюсь: ни придушенных всхлипов, ни низкого резонирующего рева, ни звона — Долина окончательно отпустила нас, четко ограничив ту территорию, на которой могут охотиться дермоны. Хорошая новость, жаль, что единственная хорошая на настоящий момент. Двинуться дальше мы не можем, отступить нам тоже не дадут. Единственное, что остается — ждать, пока мы все не сойдем с ума. Или противник не сойдет с ума. Или черт его побрал, не поднимется ветер.

— Слушай, чувачок, может тебе их как-нибудь колдануть? Ну, там, курамэ барабаре, как вы там умеете?

— Кто мы? — м’техник отвлекшись от упражнений с руками, недоуменно смотрит на чешуйчатого.

— Колдуны, — уточняет тот. — Давай, лупани по ним своей магией. Обрати их в навоз. Ну, или в свинину, во что вы там можете.

— Я не колдун. Колдунов не существует, это вы тут понапридумали глупостей и носитесь с ними как дурни.

— То есть ты имеешь в виду, что магии не существует? — спрашивает Ва, пропустив мимо ушей обидных «дурней».

— Конечно, — убежденно заявляет колдун, чем вызывает наш здоровый смех. Я чуть приоткрываю глаза и смотрю на него сквозь ресницы. Подумать только, он уверен, что магии нет. Вот ведь глупый! Ему еще многое предстоит узнать, как тут у нас все устроено.

Давясь от смеха, Ва приподнимается на локте и рассказывает Фогелю о колдуне, который прямо на его глазах колданул трех приставших к нему подвыпивших вояк.

— Ты бы видел, чувачок, как они позеленели от поноса! Это было сплошное уруру. Он вот так вот развел руки, что то забормотал и каааак киданет в них стекляшку с дымом. Те прямо там, не отходя от кассы, наложили в штаны.

— Это газ, — утверждает м’техник, — видимо, этот ваш бедолага случайно нарвался на него, и понял, как он действует. У нас его используют, чтобы разгонять демонстрации.

— Разгонять, что? — удивляется глуховатый дракон. — Просрации?

— Недовольных, — Фогель щелчком отбрасывает истлевший цилиндрик сиги. — Недовольные выходят на улицы, когда им что-то не нравится. Повышаются налоги или цены на еду и гипернет. Или уменьшается зарплата. У нас это часто случается.

Прежде чем ответить, его оппонент подкрепляется глотком тонизирующей гнилушки, серьезные разговоры требуют тщательной подготовки. Булькнув пару раз, чтобы закрепить результат, он шарит лапой в траве, срывает поносный гриб, которых тут целые россыпи и задумчиво жует.

— Что-то у вас там неправильно, чувачок. Ведь они могут прокинуть этих ваших баронов и уйти к другим.

— Не могут, — отрицательно качает головой колдун, — за прогулы положены штрафы, такая система.

— Глупая система, — заключает Ва. — У нас тут — другая.

— Какая?

Наивный вопрос м’техника ставит нас в тупик. Я заинтересовано кошусь на него. Какая у нас система? Еще одно прикосновение к холодному стеклу. Прикосновение к границе другого, совершенно незнакомого мира. Его отражение мне непонятно.

— Ну, так какая? — настаивает наш собеседник.

— У нас нет недовольных, которые недовольны, — сообщает дракон, — у нас все недовольные. От мала до велика, даже детишки. Недовольных детишек стоит опасаться больше чем их родителей, чувачок. Их фиг заметишь, они прячутся в кустах и могут тебе неожиданно устроить уруру по заднице.

— У нас дети учатся. Ходят в школу, а не устраивают охоту на драконов.

— Заметь, абсолютно ничем не спровоцированную охоту, — лицемерно каркает Ва, — только, если вы их учите, то сильно ошибаетесь. Такой вырастет колдуном или еще хуже — умником, и придумает что-нибудь нехорошее. Сын па Вазарани придумал втыкать заостренные колья в землю перед амбаром с см’гончиком. Представь, каков подлец?

Амбары па Вазарани были его розовой мечтой, о которую можно было обломать все зубы. Пожилой подагрик охранял их сильнее, чем своих жен. На моей памяти, только один визит Ва в его баронство завершился успехом, сильно испорченным ударом из камнемета между крыльев. Если бы не я, то жадный дракон там бы и остался. В течение часа я отстреливалась от озверевших гонведов, висящих у нас на хвосте, пока мой бронированный дружок хромал на базу. Там, на военном совете мы постановили с налетами в Вазарани пока потерпеть, до прихода свежих идей, которые так и не пришли.

— Подлец, же? — переспрашивает Ва. Немного потерявший нить разговора м’техник растеряно машет головой. Очевидно, что ему совсем нет дела до Вазарани и все драконии обиды побоку. Какая разница, кто там что делал? У него другая задача — чинить Штуковины. Не получив искреннего сочувствия, мой дружок грустно вздыхает и отхлебывает из баночки. Я тоже думаю подкрепиться и откупориваю бутылку белого. Матушка, как же это муторно — ждать неизвестно чего.

— А если бы этого подлеца не учили, то до такой бы подляны он бы не додумался, согласись? Все подляны от умников и колдунов, — продолжает чешуйчатый, возвращаясь к теме магии, — возьми, к примеру, мудрого старину Густава. Этот запретил учить детишек даже счету. Представь, если все в деревне будут уметь считать! Сплошные колдуны вокруг! Это же с ума сойти можно.

До сумерек еще много времени, но уже очевидно, что придется идти ночью. Когда нас уже точно нельзя будет высмотреть. Поэтому лучше пока подремать. Бросив взгляд на горизонт с болтающимися дозорными калченогого, я делаю глоток и опять прикрываю глаза. Сквозь дрему слушая своего дружка, последовательно излагающего обиды нанесенные магией. У колдунов на бедного дракончика большой зуб. Они осыпают его заклинаниями, и время от времени обливают жидкостями, по большей части зловонными. Как это вытерпеть? А посохи? Ты видал, чувачок, какие у них посохи? Они палят из них магией!

— Магии не существует. Все это подобрано вами в мусоре и используется как попало, — упорствует Фогель, — все что вы используете это устаревшее оружие, сломанные механизмы и отходы. Обычно это все утилизируется без особых проблем. Но вы все откуда-то взялись на этом мусорном полигоне. И живете здесь, выдумав себе каких-то магов и рыцарей. У вас даже нет корпораций. Как можно вообще жить в обществе без корпораций?

— Это типа твоего королевства? — уточняет любознательный дракон и булькает, — у нас тоже есть бароны и Протопадишах.

— Типа королевства, да. Можешь так его называть. Только у нас управляют достойные своей должности люди, которые много учились и работали, а у вас какие-то отсталые вонючки поделили земли между собой. Эти дремучие остолопы постоянно воюют друг с другом ради какой-то ерунды, — на последнем слове Фогель задыхается и принимается кашлять.

По поводу остолопов с ним нельзя не согласиться. С другой стороны, я пытаюсь представить достойных людей, которые много учились и работали там, на тех далеких светлячках, которые он называет миры. Представить его мир, про который он с пеной у рта доказывает, что он лучше и достойнее Мусорной Долины. Но у меня ничего не получается. Чего-то я не догоняю в этом во всем. Недовольных там травят газом, симпатичных колдунов кормят отвратными колбасками, которые, как ни крути, не идут ни в какое сравнение даже с кормом для кроликов и там совершенно наплевать, сможет ли человек дышать в другом мире. Да и вообще наплевать на человека по большому счету. Может этот какой-то особый вид справедливости? Особый вид справедливости, при котором все пытаются быть довольными. Всеобщая забота и понимание, ага — ага.

— Зато у нас каждый делает то, что хочет, — говорит чешуйчатый, — а не валится с неба черти куда, потому что его посылают.

— Это потому, что вы не знаете, что вам надо делать. Живете там, где не должны, делаете то, что вам не положено. Это беспорядок, балда.

— То есть ты за порядок?

— За порядок, — отрезает милый Эразмус. — Без порядка будет как у вас, каждый тянет в свою сторону. У каждого свои интересы. А вы можете и дальше верить в магию и прочую ерунду. Так на самом деле очень удобно, если что не понимаешь, записываешь это в магию. Электричество — магия, гипернет — магия, автоматизация, гравитация, синтез веществ, обязанности, исследования, трансмашины — что там еще? Общество, в котором все знают, чем надо заниматься — магия. Вы просто невероятные дикари. Непонятно откуда взявшиеся дикари, которые не дают работать. Не дают поддержать порядок. Ты знаешь, что мне влепят выговор, если я не починю машину? Выговор и штраф.

— Не унывай дружок! — отечески поддерживает его дракон, — Штуковина рванет, как ты говоришь, и тебе ничего не будет, клянусь бородой Матушки. Выйдешь сухим из воды.

Колдун даже подвывает от такой заботы и высказывается в том ключе, что вообще не понимает, почему он вынужден прятаться от каких-то оборванцев, в компании разговорчивого здоровенного забулдыги-дракона и прекрасной принцессы, вместо того чтобы выполнять собственные обязанности. Не спит ли он? Может его шарахнуло гравитацией при транспорте, и он сейчас в коме, все это происходит только в его голове. Может он где-нибудь в госпитале в венах трубки, в голове тонкое серебро контакторов.

До меня доносится скрип и жужжание доспехов, видимо его нервный тик не прошел и он в очередной раз проверяет, двигается ли рука. Мне приходит в голову, что эта его суета не вовсе не подготовка к будущим неприятностям. Просто м’техник перестал верить, что все вокруг реально: что Ва настоящий, а я рядом, лежу на спине, старательно делая вид, что дремлю. Он перестал доверять тому, что он видит, ему кажется, что он сошел с ума, и он раз за разом проверяет так ли это на самом деле.

Конечно это не так. Милый, ты уже месяц по ту сторону зеркала, остается только это принять. Принять и успокоиться. Его окончательно прорывает и он высказывает предположение, что совсем окочурился и попал в ад. Или надышался какой-нибудь гадости, которая в любом случае сведет его в могилу. Целый месяц он принимал Старую землю за заповедник сумасшедших, а оказывается единственный безумный тут он.

Эти его глупости мне до лампочки, сейчас я дышу слишком спокойно, стараясь унять небольшое и непонятное мне волнение. Набираю воздух в легкие, чуть задерживая его там, словно готовлюсь выстрелить.

Колдун сказал: «Прекрасной принцессы».

Эразмус Фогель сказал это. Как же хочется открыть глаза и посмотреть на него, понять, что он имел в виду. Но я держусь изо всех сил. Принцессы так не поступают. Во-первых, колдун мог оговориться, а во-вторых сказать так из вежливости. Ведь я учу его вежливости и этикету? Может это первые плоды моих усилий?

— Так не может быть! — заключает Эразмус, — это какой-то бред.

— Ну да, ну да, обделаться от дыма, если чем-то недоволен — это твой порядок и не бред. Все знают, что будут делать завтра и всех все устраивает. И где в твоем колдунском королевстве веселье, скажи мне, чувачок? Где приключения и см’гончик?

Милый Эразмус на это говорит, что за веселье у них отвечают специальные люди. Которым очень много платят. У них там таких много. И он бы показал дремучему дракону выступления, если бы ловил гипернет. Вот там настоящее веселье и приключения. Специальные интересные представления для всех.

— Скоморохи, чувак? — небрежно бросает бронированный, — у нас их тоже полно. Кочуют по деревням, в них еще бросают гнилую морковку и навоз. Это очень весело, особенно если попадешь по роже.

— Никто в них ничего не кидает, балда ты! Наоборот, их очень уважают.

— Все потому, что они у вас плохо кривляются, — заключает бессердечный дракон, — нет таланта, просекаешь? В этом случае, конечно, никто ничего не кидает. Все сидят с унылыми рожами и тошнят.

Почувствовав, как возмущенный колдун бесцеремонно тянет из моих рук недопитую бутылку, я даже не делаю попыток открыть глаза и поставить его на место. С непонятной мне нежностью понимая, что они с Ва два сапога пара. Для того чтобы переспорить противника и тому и другому нужна капелька керосина для поддержания сил и вдохновения. И дракон и м’техник слишком упрямы, чтобы принять противоположную точку зрения. Они смотрятся в зеркало с разных сторон. С одной стороны восхитительный Эразмус, с другой восхитительный Ва. Мои дураки на тропе войны за призрачные отражения своих миров. Пусть один из них может вызвать припадок, даже у самых смелых, а второй кашляет и сипит так, словно через секунду скопытится, но они похожи как две капли воды. Милый Фогель. Милый Ва.

Фогель назвал меня — прекрасной принцессой! Возможно, случайно, но и это заставляет задуматься.

Под их бормотание и приглушенные препирательства я, рассеяно размышляя обо всем этом, проваливаюсь в сон. В замечательный сон, в котором меня находит Протопадишах и пытается схватить. С визгом носится вокруг на железных ногах, а симпатичный колдун постоянно промахиваясь, осыпает его магией из двуствольного посоха. И мы почему-то не в уютной Мусорной Долине, а в мире самого Фогеля. В блестящем справедливом мире полном достойных правителей. Только это нам нифига не помогает. Косоглазый пытается до меня дотянуться, так что приходится резко дернуться вбок. Мне кажется, он хочет отнять у меня свои бумажки с удостоверительной каракулей, будто они выдают все его тайны. Все до одной.

М’техник хватает его за подол белого плаща, и они начинают осыпать друг друга тумаками. Черные доспехи милого Эразмуса вспыхивают тысячами искр под ударами магии. Противники катаются по земле и, улучив момент, я даю отличного пинка под ребра Протопадишаху. С удовлетворением отмечая, как тот ойкает. Привет от принцессы Беатрикс Первой, козлина!