Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей

Глава 8 Цена бессмертия

Прервав разговор с Егором, я пошел вдоль стены к следующей нише, где висело тело растянутого на дыбе светловолосого и светлобородого человека — такого же высокого, как и первый гигант, но значительно тоньше. Судя по состоянию рук, все суставы пленника были вывернуты и растянуты. Волосы падали ему на опущенное покоричневевшее лицо. Кожа приобрела пергаментную сухость.

Определенно, этот бедняга уже очень давно не мог вздыхать.

— Иди дальше!.. — раздался уже где-то совсем близко глухой и сиплый, напрочь лишенный живой звонкости голос. — Сюда!

Мы с Егором поспешили к следующему пленнику.

И, заглянув в третью нишу, я столкнулся взглядом с парой черных блестящих глаз.

Прикованный цепями к стене по рукам и ногам, этот великан был еще жив!

Здоровенные железные крючья разрывали ему ребра и растягивали их в стороны под гнетом подвесов. Руки, ноги и широкая грудь пленника были покрыты множеством порезов и шрамов.

И одновременно с этим средневековым пыточным набором у его ног стоял какой-то функционирующий и подмигивающий индикаторам электронный прибор, провода от которого опутывали тело пленника.

Звякнув цепями, великан с интересом склонил голову набок и просипел:

— Вы есть кто?

— Забавно, — проговорил я на местном языке, разглядывая всю эту пыточную систему. — Я хотел спросить то же самое. Кто ты такой?

На лице гиганта появилась злая усмешка. — Я — бог, — ответил он. — И вон там, — качнул он головой в сторону. — Там тоже боги. И в каменных гробах напротив. Нас тут много. Богов. Да, братья? — надрывно попытался он крикнуть.

В ответ была тишина.

Из груди пленника вырвался резкий сипящий звук, отдаленно напоминающий смех.

— И ведь никто из них не ответит, — сказал он мне, глядя в глаза. — Даже тот, слева. Хотя он еще немножечко жив. Но сознание осталось у меня одного. А когда и я замолчу, раса древних вымрет. Останется только одна божественная тварь и стадо убогих вырожденцев.

Я нахмурился.

— Я ничего не слышал ни про каких богов. Знаю только про местную богиню.

— Само собой. Она ведь там, — поднял он глаза к своду пещеры. — А мы здесь. Кто помнит поверженных богов? А ведь когда-то в нашу честь на площади возвели пирамиды!

— Те самые вырожденцы? — спросил я.

Гигант покачал головой, и от движения его цепи снова звякнули.

— Нет. Это было еще до них. Ну а ты кто такой? Я вижу твой генетический код, и он принадлежит какой-то другой расе.

— Мы те, кого здесь называют «странниками».

— Странниками? — озадаченно переспросил великан. — А, иномирцы? Ну что ж. Добро пожаловать. Надеюсь, вам нравится наше гостеприимство, — снова сипло рассмеялся он, неловко шевельнулся, и смех его превратился в приглушенный стон. Лицо исказила болезненная судорога.

Ругнувшись себе под нос — не на этого несчастного бога, а на весь этот чудовищный мир в целом, я подошел к великану и ножом одну за другой перерезал веревки крючков, раздиравших ему ребра.

Егор, похоже, не совсем понимал, зачем я это делаю, но ни вмешиваться, ни расспрашивать не стал, доверившись моему решению.

Пленник в цепях несколько раз с видимым наслаждением глубоко вздохнул, жадно втягивая в себя воздух, отчего грудь широко раздавалась в стороны и опадала.

Теперь этот процесс больше не причинял ему боли.

А потом вместо слов благодарности он спросил:

— Что же ты хочешь от меня взамен?

— Одна из нас оказалась наверху, в комнате, где у людей в гробах вместо глаз торчит вот это, — я достал из кармана глаз Минервы. — Я хочу знать, что это, что грозит моему человеку и как ей помочь?

Великан хмыкнул.

— Это называют «семя». Хотя, мне кажется, правильней называть его яйцом. Если правильным образом погрузить его в глазницу подходящего носителя, оболочка лопнет, и живой червь начнет питаться. До тех пор, пока не отложит личинку, с одной стороны покрытую оболочкой, а с другой — нежную и мягкую. Ее называют «плод».

— В нашем мире такие штуки тоже есть, но их используют при изготовлении некоторых приборов и устройств.

— Надо же, — удивленно приподнял бровь великан. — А мы всегда считали само яйцо бессмысленным. Разве что некоторые из адептов носили его в кармане, как оберег — вот и вся польза. Но вот личинка обладает куда более ценными свойствами.

— Она делает людей неуязвимыми?

— Она делает людей почти богами. Безболезненно передает новые способности. Трансформирует тело. Вживляется в органы. Совершенствует все системы. Посмотри на меня, иномирец. Много сотен лет я дважды в год обновлял свои силы плодами. А теперь я здесь умираю уже полторы тысячи лет, и все никак не могу умереть.

— Ты тоже пожирал глаза из распухших жертв? — резко и напрямую спросил я.

Закованный бог глаз не отвел. Только усмехнулся.

— А ты бы отказался? Не хочешь жить вечно и обладать силой? Могучие враги мочились под себя от звука моих шагов и умирали от взмаха руки. А у тебя горстка вырожденцев отняли твоего человека, и ты не смог ничего сделать. Так может пара плодов, выращенных в их глазницах — не такое уж большое зло?

— Если ты был такой сильный, то почему теперь в цепях? — спросил я.

Пленник усмехнулся.

— Я хочу пить, — сказал он.

Я вздохнул. Брезгливо сунул «семя» в карман. И полез в рюкзак за флягой.

— Что он тебе сказал? — не выдержал Егор.

Я вкратце пересказал наш разговор, пока искал воду для прикованного бога.

Он выпил почти весь мой запас. Потом, блаженно прикрыв глаза, проговорил проклюнувшимся голосом вместо сипения.

— Я в цепях не из-за того, что оказался недостаточно сильным. А потому что был глупым. Никогда не верь женщинам, иномирец. Какому бы миру или племени они не принадлежали.

— Как мне спасти своего человека?

Гигант задумчиво поднял глаза к своду.

— Там начался праздник?

— Судя по крикам людей с улицы — да.

— Колокол уже пробил?

— Нет, колокола не было. Но ящики с телами и этими… плодами уже унесли.

— Понятно, — кивнул своим мыслям пленник. И расслабленным, будто слегка опьяневшим голосом заговорил: — Тогда я расскажу тебе, что будет дальше. Сначала богиня выйдет из главной пирамиды к своим верным, и раздаст благословения новорожденным детям. Потом наградит самых верных псов — трех, четырех человек. И даст им употребить плод. Жрец будет вырывать их из глазницы и торопливо скармливать этим избранным под завистливые возгласы толпы. Торопливо потому, что без подходящей среды личинка очень быстро окукливается целиком, и тогда она становится бесполезным семенем. После этого начнется божественная трапеза. Все это продлится примерно полтора часа. А потом начнется подготовка следующего урожая. Избранные носители будут подходить по одному, чтобы получить семя и лечь в саркофаг чистоты. Но перед этим к богине подведут твоего человека. И он или она первой займет свое место в саркофаге.

— Как нам попасть к этой самой пирамиде?

— А какой в этом смысл? — спросил меня великан, усмехнувшись. — Ты все равно ничего не сможешь сделать.

— Пока я жив и свободен, я могу сделать многое, — возразил я.

— Увы. Но и первое, и второе обстоятельство, легко поправимы, — иронично отозвался великан. — Мой дорогой собеседник слишком слаб, чтобы нести хоть какую-то угрозу великой богине. Она, конечно, грязная мразь. Но при этом одним своим дыханием способна убить такого, как ты. Хотя нет, о чем это я, — усмехнулся он. — Тебя она убивать не станет. Есть вариант поинтересней.

От его самоуверенной наглости, этого снисхождения в голосе и унизительных слов я вскипел.

Пока я здесь крючки режу и перевожу запасы воды, Женька там совсем одна. А этот придурок надо мной просто поглумиться решил?

Я стремительно шагнул к пленнику, крепко схватил за волосы на виске и притянул к себе.

— А ты прав, — проговорил я со злобной улыбкой. — Вариант поинтересней действительно есть. Ты только, главное, головой сильно не дергай, — и, глядя в недоумевающие черные глаза, я вытащил из кармана око Минервы.

Зрачки гиганта мгновенно расширились.

— Ты не…

— О нет, я не промахнусь, если ты об этом. Не переживай, — со злобной улыбкой проговорил я. — Воткну в глазницу, как надо — аж до самого мозга достанет. Так что заканчивай рассуждать о моей слабости и просто скажи, как нам отсюда попасть к пирамиде!

— Эй, ты что делаешь? — подскочил ко мне Егор.

— Уйди нахрен, что надо, то и делаю!

— Ты меня… Ты не понял, — прохрипел пленник, тщетно пытаясь вырваться из моей руки. — Я скажу, скажу, как подняться!

Я чуть ослабил хватку.

— Тогда начинай.

— Здесь есть подъемник. Отсюда прямо наверх. Да отпусти ты! Безумный…

Я разжал руку. Прядь длинных темных волос осталась у меня в руке. Я брезгливо стряхнул ее себе под ноги.

— Ну и?

— Выключи систему подавления, — сказал вдруг затворник, бряцнув своими оковами.

— Чего?..

— Сломай этот проклятый ящик у моих ног! Чтобы я смог освободиться и вырвать хребет у этой твари! — прохрипел он, и злобная гримаса исказила ему лицо. — Я хочу перед смертью услышать музыку ее ломающейся шеи, увидеть ужас в подлых глазах и ощутить тепло ее крови у себя на ладонях! Отпусти меня!!! — Я, конечно, понимаю, что сейчас мешаюсь как третий в койке, но я же нихрена не понимаю. Чего он разорался? — вмешался в наш разговор Егор.

— На свободу хочет, — задумчиво ответил я, глядя на устройство.

— Ага, нашел освободителей!.. — возмутился он.

Я промолчал. Потому что интуиция как раз упорно подталкивала меня согласиться.

Почему бы нет?

Судя по голосам там, снаружи, целый стадион верноподданных. И вояк наверняка среди них немало.

Можно, конечно, храбро броситься в бой вдвоем против всех ради спасения Женьки, но это было бы так глупо, что даже моя мысль отпустить пленника уже не казалась такой уж дурацкой.

В конце концов, что он сделает? Сожрет нас? Или воткнет око Минервы и сядет ждать урожая?

Да если нас даже этот недомумифицированный чувак окажется способным завалить, то, наверное, со здоровой богиней и ее свитой у нас вообще никаких шансов.

Так почему бы…

— Почему бы нет? — проговорил я.

И ударом приклада разнес железную коробку с маячками.

Егор на мгновение замер с еще приоткрытым ртом. Потом кашлянул, потер ладонью бороду.

— Ну, хотя если под освобождением подразумевалось вот это…

Его фразу прервал рев прикованного божества. Вскинув голову, он издал совершенно жуткий гортанный вопль, жилы на его руках и бычьей шее вздулись — и в следующий миг пленник рванул руками цепи, выдирая петли из стены.

— Ах тыж!.. — воскликнул Егор, закрыв локтем лицо от брызнувших в стороны мелких осколков.

— Отойди, — сказал я, сам отступая от ниши на несколько шагов.

— Слушай, если что, я вообще, как бы против беглых каторжников, — пробормотал Егор, с ужасом наблюдая, с какой яростью срывает с себя провода и обрывки цепей освобожденный бог. — Поверь бывшему надзирателю, нихера хорошего от них не бывает.

— А ты сам-то кто? — покосился я на приятеля. — Разве не беглый каторжник?

— Ты щас типа где-то противоречие увидел?..

— А-ааааа! — между тем взревел мой освобожденный Прометей, выдирая из камня кандалы, удерживавшие его ноги.

Егор, схватившись за пистолет, попятился назад.

— Без нужды не стреляй! — крикнул я Егору, тоже отступая.

— Сам понимаю, не дурак, — буркнул он себе под нос, не сводя глаз с великана, который вышел из своей ниши и семимильными шагами двинулся от нее прочь.

— Не отставай, чужеземец! — крикнул он мне, не оборачиваясь. — Я ждать не буду!

Он прошел дальше по галерее, потом свернул в ответвление налево, и там прямо посреди прохода мы увидели зарешеченную шахту лифта.

Гигант распахнул дверь, и мы втиснулись вместе с ним в железную кабинку.

Кнопка подъема сработала не сразу.

Но после четвертого или пятого настойчивого нажатия механизм заскрежетал, кабина дернулась и медленно поплыла наверх.

Я с тоской посматривал на мигающий свет в потолке, на стены выдолбленного в горной породе тоннеля и думал только об одном: только бы не застрять где-нибудь на полпути.

Наконец, стены тоннеля расступились, и подъемник остановился.

Открыв двери, мы оказались в пустой темной комнате, освещенной только лампочкой внутри решетчатой кабины.

Наш попутчик пинком вынес дверь, вышел вон и мгновенно растворился в темноте.

Мы поспешили было за ним, но безуспешно.

Освобожденный Прометей как сквозь пол провалился.

Егор тихо выругался.

— Похоже, этот твой ублюдок поступил точно так же, как деваха Крестоносца, которая отправила нас в тупик!

Я покачал головой.

— Деваха Крестоносца, друг мой, отправила нас вовсе не в тупик. Она знала, что мы должны найти тот проход. Так что отправила она нас прямиком в руки стражников… — сказал я, обследуя лучом фонаря странную ступенчатую стену. — с той мыслью, что не имеет значения, как много мы увидим, если в конечном счете все закончится саркофагом с цепями.

Егор аж обернулся.

— Что?.. Думаешь, она нарочно?..

— Думаю. Потому и письмо писать не стала.

— Вот сука!

— А я нашел дверь, — сказал я, осветив высоченные двойные двери, больше похожие на ворота.

Открывались они нехотя. Упираясь ногами, мы, краснея от усилий и упираясь плечом в створ, с трудом вытолкнули их вперед.

И очутились на смотровой площадке пирамиды, залитой утренним светом, от которой вниз убегала добрая сотня ступеней. Огромная площадь впереди кишмя кишела людьми — нарядными, в светлых одеждах, расшитых цветными шнурками, и с детьми на руках. Справа и слева от площади одна напротив другой возвышались еще четыре пирамиды.

Но самое большое и явно главное строение этого комплекса располагалось как раз напротив нас. Это тоже была огромная четырехгранная пирамида с усеченной вершиной, сложенная из серого замшелого камня. Вместо верхушки у нее была статуя — квадратный трон, на котором восседала человеческая фигура, замотанная в покрывало. Ни рук, ни ног у нее не было видно — так, бесформенная куколка с непропорционально большой лысой головой и весьма условными чертами лица — узкая щелка вместо рта, небольшой бугорок вместо носа.

Но зато у нее имелись два огромных глаза. Один из них был жирно нарисован черной краской и выглядел как большая спираль. А другой изобразили как ярко-красный кружок без зрачка.

От пирамиды тянулась выложенная камнем и выкрашенная в красный дорога, вдоль которой стояли жрецы в белых одеждах и с раскрашенными лицами, и воины — с копьями, мечами и луками.

На дороге аккуратным рядком лежали двадцать пять саркофагов с открытыми крышками.

Перед ними, милостиво раскрыв окровавленные руки, будто бы для объятий, стоялая очень высокая стройная женщина в серебристом комбинезоне. Ее белые волосы едва касались плеч, на холодном красивом лице застыла легкая улыбка. Изуродованные тела мертвых носителей лежали у ее ног.

Очевидно, это и была местная богиня.

И в ее объятия по красной дороге спешили новые жертвы, туго замотанные в светлые одеяния, как куколки насекомых.

Их никто не принуждал. Не толкал в спину копьем и не пугал ударами хлыста. Все они шли сами!

Кроме одной, которая вырывалась и дергалась, как червяк, которого пытаются насадить на рыболовный крючок.

Ее несли на руках впереди процессии два жреца. Хотя с такой маленькой и легкой ношей запросто справился бы и один.

Женька.

Народ вокруг радостно ликовал…

Над площадью раздался гулкий удар колокола, и перед моими глазами появилось сообщение:

Испытание 6 — «Праздник Солнца»: выполнено.

Награда: 20 бонусных баллов.

Активировано Испытание 7 — «Упадок веры»

Задание: убейте богиню

Штраф за использование огнестрельного оружия: — 5 % к силе

Штраф за побег: отсутствует

И в этот самый момент на верхушке главной пирамиды, у подножия каменного трона, где восседала одноглазая статуя, раскрылся рифт! Огромный. Золотой. Испускающий язычки дымного сияния, которые шевелились, как кудрявая шерсть от дуновения ветра.

Золотое Руно Биосада во всей красе!

Шум и гам вокруг превратился в единый глубокий вздох изумления. Люди, вскинув руки, устремили глаза наверх…

Улыбка богини мгновенно исчезла.

Она повернула голову, чтобы увидеть, на что же уставились ее подданные.

— Твою мать!.. — прошептал я, и, схватив Егора за руку, поволок за собой от приоткрытого створа ворот, в тень.

Дебильная система! Надеюсь, она хотя бы крестик не нарисовала на месте нашего пребывания? Или там плавающую стрелку.

А через мгновения я увидел, как богиня влетела на смотровую площадку.

Все-таки мы спалились!..

Она легонько толкнула ворота, и они со скрежетом распахнулись.

Мы оба отскочили вглубь комнаты, схватившись за оружие.

Из пистолета Егора один за другим прогремели три выстрела.

Бесполезно.

Пули, отрикошетив, ушли в стены, оставив дыры в мягкой штукатурке и облачка пыли.

— А вот это совершенно напрасно, — проговорила богиня, медленным шагом манекенщицы направившись к нам. — Здесь вообще беда с использованием огнестрельного оружия, — Она с улыбкой вскинула пальчик вверх. — ТАМ это не приветствуется.

Ее силуэт вдруг мигнул — и в ту же секунду появился прямо перед Егором. Схватив за горло, богиня слегка приподняла его над полом и наклонилась к самому лицу, склонив голову в сторону, как ящерица.

Егор захрипел, задергался, силясь освободиться.

— Какое разочарование, — проговорила она, нахмурившись. — Ты же почти пустой. Скудная почва — скудный плод…

У меня аж глаза кровью налились.

Плод, значит?

Тогда я сейчас из тебя овощ делать буду.

Я вытащил сразу оба ножа. Подскочил к ней сзади и со всей силы ударил ножом промеж лопаток.

Дзынь!

Клинок сломался и отлетел, оставив мне только рукоять с крошечным пеньком у основания.

Впрочем, чего-то примерно такого я и ожидал.

Богиня разжала руку и удивленно обернулась.

А я на максимальной скорости перекинул второй нож в правую руку и с размаху вонзил острую сталь прямо ей в глаз.

Мне в руку медленно потек кровавый кисель…

Из груди богини вырвался оглушительный возглас, похожий на пронзительный птичий крик. Она исчезла — и тут же возникла уже в другом месте, в паре десятков шагов от меня. С досадой взмахнула рукой, и нас с Егором невидимой волной швырнуло в стену, причем с такой силой, что у меня в спине аж что-то хрустнуло.

— Какая… неприятность, — проговорила она, вытаскивая из кармана белоснежный платочек. — Одежду испачкала…

Егор, откашливаясь, тряхнул головой и встал рядом со мной, готовый к следующему броску мегеры.

Я тоже стиснул зубы и приготовился к атаке.

Богиня между тем протерла глазницу платком и бросила его себе под ноги.

Улыбнулась.

А с испачканного кровью лица на нас опять насмешливо смотрели оба глаза.

— А ты не так уж плох, — сказала богиня. — Сумел причинить мне боль. Заставил воспользоваться регенерацией. — Она подняла руки и несколько раз театрально хлопнула, со снисходительной улыбкой аплодируя моим успехам. — Молодец, чужеземец.

Тут со стороны площади донесся гул.

И к нам на площадку с грохотом и лязгом приземлился освобожденный Прометей.

Одет он был в тонкий пластинчатый доспех, а в руке блестела огромная секира.

— Ты даже не представляешь, Ландора, насколько он молодец! — со злобным шипением проговорил он, выпрямляясь во весь рост. — Или все-таки уже представляешь?

Улыбка на лице богини медленно растаяла.

— Ты⁈ — изумленно выдохнула она.

— Мне кажется, или я почему-то не слышу радости в твоем голосе? — с кривой усмешкой проговорил великан и ринулся на богиню. От оглушительного удара секиры о каменный пол сверкнули искры.

Богиня взмахнула рукой, пытаясь отшвырнуть от себя разъяренного пленника, но тот, наклонившись вперед всем телом, устоял на ногах.

Женщина мигнула, и, очутившись на краю смотровой площадки, за спиной гиганта, под испуганные крики прыгнула прямо в толпу.

За ней с гортанным воплем сиганул и наш парень.

Сметая людей на своем пути, он помчал за легко ускользающей богиней, которую будто несло по воздуху к главной пирамиде.

— Стоять!!! — прогромыхал он, выпуская из руки столп огня.

Пламя полыхнуло на несколько десятков метров вперед, поджигая волосы и одежды участников празднества. С гулом и треском занялись огнем саркофаги.

С криком и визгом люди бросились врассыпную, а я метнулся по лестнице вниз, чувствуя, как от скорости подошвы моих ботинок становятся горячими.

— Женька!!! — изо всех сил пытался я перекричать испуганный народ, вращая головой в поисках тонкой фигурки, обмотанной белой тканью.

Но девчонки нигде не было видно.

С ревом я вонзился в плотный строй заторможенных вояк, проскочил мимо них и поспешил к пылающим гробам, расталкивая медленно двигающиеся вокруг фигуры горожан локтями.

Я старался не смотреть на их перепуганные лица, чтобы избежать приступа жалости.

Они сами посадили себе на шею этих богов. Я верю, что народ всегда заслуживает своего правителя. Если им не жаль скармливать собственных детей какой-то человекообразной фемине, назвавшей себя богиней — так и флаг им в руки, пусть наслаждаются!

Но Женьку я не отдам.

Ни им самим, ни их сраным божествам.

Я верну домой и ее, и Егора!