Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей

Глава 7 Пути, которые неисповедимы

Все то время, пока мы уверенно шагали к выходу из подземелья, нас сопровождали местные лысые твари, которых Женька ласково прозвала «дохлятинами». Они встревоженно попискивали, шуршали своими лапами и хвостами, но больше ни разу так и не напали.

А потом мы снова вышли в огромную угловатую галерею с нишами, какими-то угловатыми колоннами и пустыми держателями на стенах, где наша труба разделялась на две ветки.

Вот только проходы оказались плотно завалены камнями, обломками полусгнивших досок и почему-то тряпьем. Причем не какими-то старыми штанами, а довольно-таки большими отрезами некогда белой ткани, перепачканной дерьмом и, как мне показалось, кровью.

Я присвистнул.

— Неожиданно, — проговорил я, изучая пространство фонариком.

— Соврала стерва, — со злом проговорил Егор, остановившись посреди галереи. — И что теперь делать?

Я задумчиво потер ладонью щеку, заросшую колючей щетиной.

— Теоретически можно попробовать разобрать завал в одном из проходов. Но вот куда он в итоге нас приведет, я теперь совершенно не уверен.

— Давайте сначала немного отдохнем? — проговорила Женька, роняя на пол свой рюкзак. — А потом и подумаем. А то мои мысли сейчас только о ногах и спине.

Я кивнул.

— Давай посидим немного. И кстати, я тут подумал. Надо бы ревизию имущества провести. Раз наше путешествие в рифт превратилось практически в военный поход, стоит пересмотреть приоритеты. Бегать и сражаться холодным оружием с чемоданом на спине — та еще шляпа. Так что предлагаю притормозить немного и прямо здесь перебрать рюкзаки, потому что другой удобной возможности может не оказаться.

Мое предложение было принято не просто без возражений, а с радостью. Отправляясь в длительный поход по дикой местности, мы набрали много разных вещей, которые теперь уже не казались нужными.

Устроившись на бетонном полу, мы занялись перепаковкой. В итоге выгребли целую кучу всякого добра, распределив между собой самое насущное: аптечку, уменьшенный вдвое запас консервов, маленький котелок с кружками, сахар, чай, фляги, горелку и портативный анализатор. Патроны на всякий случай оставили — ровно столько, сколько помещалось по карманам.

Автомат, висевший у меня на шее, после случая в деревне я тоже решил не бросать. И даже сунул пару сменных магазинов в накладные карманы брюк. А вот пистолет Аверина выбросил — в любом случае, мне от него придется избавляться. Так почему не сейчас?

Еще я с изумлением осознал, что совершенно забыл про всякие пробы. И это было плохо и неправильно. Чтобы понять, где мы на самом деле очутились, надо бы сравнить их с теми, что брали здесь раньше. Так что, выкинув все контейнеры для образцов, я тем не менее оставил пакеты.

Утянув ремнями резко похудевшие рюкзаки, я удовлетворенно кивнул — вот с таким негабаритным грузом за спиной можно было спокойно и прыгать, и бегать, и драться.

Потом срезал со своего рукава клок ткани со следами крови и запечатал в пакет. Был ли это всадник или десятник, большого значения не имело. Главное — это образец ДНК кого-то из местных. Во второй пакет положил пару монет из связки, которую нашел у побежденного Скаха. Осмотревшись по сторонам, пошел искать какую-нибудь приличную трещину, чтобы отковырять пару кусочком бетона. Мне было интересно, похож ли он по составу на наш и какой у него возраст.

И когда я, наконец, отковырял пару подходящих обломков и принялся укладывать их в герметичный пакет, до моего слуха донесся какой-то отдаленный шум, будто где-то в глубине прохода появились люди.

Много людей.

Они разговаривали в голос и чем-то позвякивали.

Мы все переглянулись.

Женька с Егором медленно приподнялись со своих мест, напряженно вслушиваясь в доносившиеся звуки вместе со мной.

Вот только раздавались они вовсе не из тоннеля, откуда мы только что пришли, а как будто совершенно с другой стороны, не удаляясь и не приближаясь.

И слышали мы его явно не через каменно-древесный фильтр завалов.

Схватив фонарь, я начал осматривать стены. Не бегло, а в буквально смысле ощупывая каждую тень и каждый угол.

Егор сразу понял мою мысль и тоже принялся изучать галерею с другой стороны, стараясь как можно меньше шуметь. Следом за ним увязалась Женька.

И минуты через три они оба одновременно выдохнули:

— Есть!

Оставив поиски, я поспешил к ним.

В тени от колонны, прямо после ниши с держателями прятался пролом, за которым открывался узкий земляной коридор. С его потолка тонкой паутиной свисали клочья белесых корней. Они слегка шевелились от легкого дыхания сквозняка, отчего казались неприятно живыми.

Из этого коридора и доносились звуки бойкого человеческого общения, ничуть не похожие на стон похороненных заживо.

А значит, где-то там скорее всего должен быть выход на поверхность.

— Больше ни звука, даже дышим шепотом, — предупредил я своих.

И первым полез в пролом.

Коридор был настолько узким, что идти можно было только один за другим. Корни противно и легонько, как привидения, касались волос и лезли в лицо.

А голоса становились все громче, пока наконец я не начал разбирать слова.

— Вот этого к выходу переставь! — басил кто-то, позвякивая металлом.

— Ты чем слушаешь? Я сказал не этого, а вон того! — возразил ему глухой низкий голос.

— Так тот вроде как недозрелый еще?

— А ты крышку открой и посмотри!..

Подземелье сделало плавный поворот, и впереди забрезжил оранжевый свет.

Еще десяток шагов — и я, осторожно прильнув к земляной стене, подполз к краю.

И увидел большой земляной зал с деревянной дверью, в круглое окошко которой виднелся дневной свет. Посреди зала находились трое: два молодых воина и один старикан, одетый в красный балахон.

Я даже дыхание затаил, как будто радостное дыхание могло звучать как-то особенно громко.

Наконец-то мы добрались!..

Затылком я ощутил облегченный выдох Егора. Они с Женькой тоже добрались, и теперь осторожно выглядывали из-за моей спины, чтобы разглядеть все как следует. И, судя по всему, самое главное они точно увидели.

И тут мой взгляд с заветной двери упал на зал внизу, потому что смотрел я на него с высоты примерно двух метров.

Под потолком на подвесах горели большие масляные фонари. А вдоль стен в ряд были выставлены вертикально длинные узкие ящики, похожие на гробы. На крышке каждого красно-сине-белой краской был нарисован силуэт человека в белых одеждах и круглыми красными глазами без зрачков. И на каждом таком гробу, или, скорее, саркофаге висела цепь с замком.

Старик протянул одному из воинов связку ключей, и тот подошел к гробу в углу, звякнув цепью, открыл замок и отодвинул крышку…

Мать честная.

В саркофаге, обмотанный белыми пеленами, лежал или, вернее, стоял мужчина лет тридцати. На гладко выбритом черепе и на лбу виднелись синие гематомы. Одну половину лица перекосило ему перекосило, как это бывает после инсульта. Из ушей на напряженную шею с раздутыми венами сочилась сукровица.

Вместо одного глаза у него была пустая глазница. А на месте второго, разодрав верхнее веко, блестел и переливался большой яркий кристалл. Красный с темными прожилками.

Свет упал на него, и кристалл вдруг… шевельнулся.

И погрузился глубже в глазницу.

Его носитель сипло вскрикнул сорванным голосом.

От омерзения у меня к горлу подкатил комок.

Ошибиться было невозможно.

В какой-то момент даже показалось, что око Минервы, которое я бережно хранил во внутреннем кармане куртки, вдруг тоже зашевелилось.

— Ну и чего ты стоишь? Давай, закрывай крышку, — недовольно проворчал старик. — Видишь, что не умнее жреца-смотрителя? Не созрел еще! Говорю же, вон того бери, — указал он рукой на другой ящик.

Воин проворчал, громыхнул крышкой, обмотал ящик цепью и снова запер. Потом подошел к указанному саркофагу и открыл его.

Внутри лежало нечто уродливое.

Трудно было даже предположить, кем этот человек был, мужчиной или женщиной, потому что все его лицо раздуло, как от пчелиного укуса. Черты лица утонули в подушках щек, весь череп и половина лица были черно-лиловыми.

А на месте единственного глаза сверкало огромное око Минервы, вокруг которого копошилось что-то живое, будто черви.

Твою мать.

Я ведь уже видел нечто подобное!..

— Другое дело, — самодовольно проговорил жрец.

Тут громыхнула дверь, и в зал вошли еще двое воинов.

— Ну что, какой из них последний? — спросил один из них.

— Этот, — басисто ответил воин, торопливо закрывая крышку.

И саркофаг унесли из зала, хлопнув дверью.

— Ну вот, — со вздохом проговорил басистый. — А мы опять весь праздник просидим здесь. Как жаждущие на берегу реки.

— Не для тебя эта река, — проскрипел старик. — Твой долг — охранять сокровище, а не использовать его. Так что отдай ключи.

— На! — швырнул воин связку жрецу.

— Угомонись, Нотх! — впервые подал голос второй воин. Присел на табуретку и подвинул ее к деревянный срубу, выполнявшему функцию стола. — Давай лучше сыграем…

Я обернулся на своих. Не говоря ни слова, пальцем указал сначала на Егора, потом на молодого вояку. Тот кивнул. Потом определил старика в противники Женьке. Себе взял неразговорчивого.

Бесшумно вытащив нож, я первым спрыгнул вниз.

Вояки среагировали сразу. Вскочив на ноги, выхватили мечи — но слишком медленно для меня.

Подскочив к молчуну, я всадил ему нож в горло — щедро, по самую рукоять.

Потом обернулся к клиенту Егора…

И едва увернулся от удара тяжелого шипастого набалдашника, прикрепленного к тонкой блестящей цепи.

Не сбавляя скорости, я обернулся — и увидел старика жреца. С недовольной миной он сделал рывок рукой назад, отчего цепочка как в ускоренной съемке втянулась ему в ладонь.

И тут же снова метнул свой шар в меня с диким криком.

Суровый же тут у них Питер Паркер.

Я ушел в сторону, проскользив подошвой по жирной и плотной земле. Но шипастый набалдашник все равно зацепил меня, звякнув по бедру с запасным рожком.

Твою мать, клок кармана мне выдрал, шустрый старикашка!

— Что, не ожидал? — со злобной усмешкой на тонких губах проговорил жрец, уже знакомым жестом возвращая в ладонь свое оружие. — Думал, если ты странник, то сильнее меня?

Это было так непривычно и странно, что мне на мгновенье даже показалось, что просто я потерял концентрацию и все вокруг вернулось в естественный ритм.

Или, вернее, я замедлился.

Но краем глаза я видел, как падает на землю молчун, заливая липкой кровью земляной пол и разложенные на нем дощечки, на которых собирались во что-то играть. Как Егор приближается к молодому воину, уже обнажившему меч, а Женька, окончательно разрывая в лохмотья свою одежду, выпускает прозрачные иглы.

— Но ты не бойся, — продолжал между тем жрец. — Наша богиня любит странников — плод в них зреет не быстро, но зато какой большой и богатый! Поэтому я тебя не убью. И у нас будет много дней на беседы…

Железяка опять выпрыгнула из его ладони, и на этот раз хоть я и рванулся в сторону, все равно не успел, и шипы угодили в грудь.

Острая боль пронзила меня от макушки до пяток. Я пошатнулся, на мгновенье теряя равновесие, и вместе с ним — скорость.

— Да пошел ты на хер! — рявкнул я, и, схватившись за ближайший закованный ящик, с ревом уронил его на старика.

Тот отскочил назад, но самый край гроба с грохотом все-таки долбанул его по босым ногам.

Да простит меня тот, кто лежал в нем. Но, объективно говоря, после всего сделанного еще сильней навредить ему было уже невозможно. А вот мне — другое дело.

Зрачки жреца расширились от ярости.

— КАК⁈ Как ты посмел⁈

В этот самый момент молодой воин рубанул мечом воздух, пытаясь достать Егора — без премудростей, сверху вниз, наискосок.

С ухмылкой бородач увернулся от удара и, зыкрнув в сторону Женьки схватил ближайший табурет и бросил его в воина. Тот инстинктивно прикрылся и пропустил Зелёную себе за спину. Выпрямившись, воин было двинулся в сторону Егора, как Женька быстрым ударом пробила затылок бедолаги так, что шип вышел изо рта.

Бинго!

Стопроцентное попадание!

Откуда-то снаружи вдруг донесся гул множества голосов, прямо-таки всплеск этого самого гула, будто любимая команда гол забила.

Женька выдернула шип, парень с хрипом рухнул на колени. Алая пена текла у него изо рта, но даже с дырой в голове он не торопился умирать, а все еще пытался подобрать свое оружие.

Подхватив с земли меч, Егор бросился добивать упавшего.

А Женька поспешила к нам.

Старик с яростным возгласом швырнул в нее свой шарик — это было так быстро, что я успел увидеть только размытый след.

Дзынь!

Не знаю, куда этот гусь с отдавленными лапами ей попал. Вероятно, дернул цепью за ногу, потому что девчонка всплеснула руками и упала на спину.

А с улицы опять донесся громкий и радостный всплеск многотысячного гула!

— Ты меня достал, — прохрипел я.

И, выхватив пистолет, с неожиданным наслаждением всадил пулю ему в голову.

Минус пять процентов к силе?

Да переживу как-нибудь!

Звук выстрела утонул в новой волне радостных голосов.

Жрец обернулся, удивленно уставившись на меня. И выражение его старческого лица было в этот момент настолько детским, что просто отвратительным.

Кровавая дорожка разделила его лоб и потекла по переносице, будто праздничный раскрас каких-нибудь индейцев. И он громыхнулся прямо на крышку гроба, оставляя на ней алый росчерк.

Тут дверь распахнулась, и в галерею вбежали еще два воина, кряжистый низкорослый дядька с бритой головой и высокий скуластый Чингачгук с тугими черными косицами.

Женька, оказавшаяся ко входу ближе всех, тут же подорвалась к ним.

Бритоголовый быстро взмахнул рукой в воздухе. От его руки прямо к Зеленой устремилась волна искажения, как если бы воздух на мгновение стал водой. Женьку приподняло вверх и с силой швырнуло в сторону от вошедших — прямо на стоявшие там гробы. Два саркофага с грохотом упали на пол.

Чингачгук рванул к ней, а бритоголовый с нечеловеческим гортанным рыком точно так же замахнулся на нас с Егором.

Будто невидимая стена ударила мне в грудь. Стиснув зубы, я хоть и с трудом, но устоял на ногах. Егор тоже лишь пошатнулся, оскалив в злобной ухмылке крупные зубы.

— А хорошо быть выносливым, Монгол! Мне нравится!

— А-а-ааа! — взревел бритоголовый, и ударил в нас волной сразу с двух рук.

Искажение стало красным. Оно широким шлейфом устремилось на нас, и с такой силой впечатало в дальнюю стену, что у меня в глазах потемнело. Сверху мелкой пылью посыпалась земля. Пол под ногами качнулся, поплыл — и начал уходить вниз, как будто в углу между полом и стеной у земляной пещеры открылся рот.

— Отползай! — крикнул я, но в то же мгновение Егор уже вскочил на ноги, пытаясь выпрыгнуть с утекающего из-под ног участка…

А потом все обвалилось.

Нас с Егором вместе с разваливающимся по пути островком земли потащило под наклоном в какую-то темень, пересчитывая нашими боками, задницей и спиной жесткие камни и хрупкие выступы, которые с треском ломались под нами. А сверху из удаляющегося светлого пятна сквозь брань своего напарника я отчетливо услышал Женькин крик.

Прикрыв голову руками, я подобрался в комок, чтобы в полете не сломать ненароком руки или ноги.

А потом тьма закончилась, и нас с Егором вывалило с высоты пяти метров сначала в свет, а потом — в прозрачную ледяную воду.

Я поспешно рванулся наверх, на воздух, чувствуя, как начинает сводить ноги.

Всплыв на поверхность, быстро работая руками и отфыркиваясь, я добрался до каменистого берега, ухватился за него и выбрался наружу.

Следом за мной, отплевываясь и матерясь, вылез Егор.

Нас трясло. Вода стекала ручьями с мокрой одежды и волос, зубы принялись отбивать барабанную дробь.

Мы стояли в центре природной известняковой пещеры с озером. Всякие там сталагмиты и сталактиты влажно поблескивали вокруг. Рыжеватая порода ярко контрастировала с беловато-зеленым озером, настолько глубоким, что, несмотря на его прозрачность, дна совершенно не было видно.

Но уставился я в первую очередь совсем не на озеро. А на протянутые по высокому своду провода в толстом резиновом кожухе, от которых вниз спускались большие круглые фонари.

Самые настоящие, электрические. Работающие. Один из которых висел как раз у меня над головой.

— Марат, — вполголоса проговорил Егор, слегка ткнув меня локтем в бок.

И многозначительно кивнул в сторону.

Я перевел взгляд туда, куда указал Егор…

Мои зубы даже забыли, как стучать.

Потому что на стене пещеры в выдолбленной каменной нише, распятый цепями, стоял человек.

Или, вернее, то, что от него осталось.

Коричневатая кожа туго обтянула правильное удлиненное лицо и бугры до сих пор не иссохших мышц. Под ее тонким пергаментом объемно проступали узлы набрякших вен на руках и ногах. Крепкие желтоватые зубы блестели в угрожающем оскале, длинные черные волосы без блеска падали на лицо. Одет он был только в набедренную повязку. Руки и ноги туго удерживали кандалы, которые буквально распинали его на стене.

Должно быть, при жизни этот парень был настоящим гигантом — мне показалось, в нем было больше двух с половиной метров роста, и в плечах он был раза в два шире, чем я.

А еще у пленника была вскрыта и аккуратно выпотрошены грудная клетка. Симметрично перебитые ребра были насажены на крючки и также растянуты в стороны. И что самое жуткое — там, внутри, все казалось еще почти живым! Сухая темно-красная плоть, белесые пленки и кости — все осталось чистым и нетронутым.

— Твою мать, Монгол, — проговорил Егор дрогнувшим голосом. — Что за нахер здесь творится?.. Может, Крестоносец не так уж не прав, и мы действительно провалились в сучий ад?

Я окинул взглядом галерею.

И увидел еще такие же ниши с пленниками внутри — две по другую сторону озера, и не меньше четырех с правой стороны от нашей первой находки, на почтительном расстоянии друг от друга.

— Может и так, — ответил я. — Я даже спорить…

Мою фразу прервал отчетливый глубокий вздох, донесшийся из глубины пещеры.