Осколки мира. Том 2. Рыцарь мечей

Глава 1 Лицом к лицу

Несколько мгновений я соображал, как отреагировать. И уже открыл было рот, чтобы решительно заявить, что это какая-то ошибка, но желтоглазый опередил меня:

— Давайте просто побеседуем. Без дискуссий и возражений. Это не займет много времени.

Становилось все любопытней.

Кто этот парень? И каким образом мог узнать меня?..

Отдельно я оценил тот факт, что желтоглазый, кем бы он не был, не пытался пригласить меня в машину, и не прислал за мной кого-нибудь из своих людей, хотя наверняка такие имеются. А пришел сам, и предложил такой формат общения, при котором мы остаемся условно на равных.

Егор вопросительно посмотрел на меня. Мол, что вообще происходит?

— Все хорошо, — сказал я ему. И, повернувшись к желтоглазому, добавил. — Погода и правда хорошая. Не вижу препятствий для прогулки.

Желтоглазый улыбнулся легкой, прохладной улыбкой. И двинулся вдоль по улице.

Я пошел рядом с ним.

Помятый чувак в куртке без рукава и голым пузом — и модельной внешности молодой мужчина в строгой серой тройке.

Серебристая машина, закрыв двери, бесшумно поползла за нами, как послушная собака.

— Автопилот? — спросил я, кивнув на авто.

Улыбка желтоглазого стала шире.

— Это же всем известная «кассандра», — с укором сказал он. — Единственная машина с самообучающейся искусственной личностью. Только инопланетянин назвал бы ее интеллект «автопилотом». Ну, или человек, вывалившийся из реальности на немалое количество лет…

Желтоглазый остановился.

— Меня зовут Ян Данилевский, — представился он. — Я являюсь главой ЦИР по Московскому региону.

Тут остановился я.

Глава ЦИР?..

За всю свою карьеру я лично ни разу не общался с нашим главой. Только видел мельком пару раз. Это был пожилой мужчина с тростью, гений физики и математики, великий доктор Михневич.

А тут вдруг — пижонистый блондин немногим старше меня. Пусть даже в дорогом костюме.

— И… почему вдруг птице такого полета захотелось погулять ранним утром в Московском ТЦ? — спросил я.

Данилевский двинулся дальше неспешным, расслабленным шагом, заложив руки в карманы.

— В современных реалиях полет ЦИРа не так уж высок. По большому счету организация представляет собой межкорпоративный исследовательский центр, обслуживающий нужды собственников рифтов за их же деньги. Акценты сместились. Сейчас мало кто готов платить за изучение теоретических основ. По большей части интересует практическая сторона вопроса. Так что если вы спросите меня, как много блестящих открытий мы совершили за прошедшие сто с лишним лет…

— С чего бы вдруг мне вас об этом спрашивать? — нахмурился я. — И вообще. Почему вы думаете, что я — тот самый Марат Александрович, который вам нужен?

— Да будет вам, — усмехнулся Данилевский. — Я прекрасно понимаю, с кем разговариваю. Хотя, признаться, мне не сразу удалось вас идентифицировать. Но несколько косвенных фактов натолкнули меня на мысль, где искать. Во-первых, продажа с местного аукциона целого ряда самородков, по своему составу и характеристикам идентичных образцам из Гаммы Триптиха. Во-вторых, ваша одежда. Если предпочитаете оставаться инкогнито, очень рекомендую избавиться от нее. Армирон теперь ткань коллекционная и стоит бешеных денег. Так что привлекает внимание. А тут еще и гибель некоего господина Аверина на станции при странных обстоятельствах. Тела, конечно, не нашли, но вряд ли он мог остаться в живых, растеряв столько серого вещества по стенам и потолку помещения. На удачу я обратился к архивам ЦИРа. И все сошлось. Марат Александрович Назаров, позывной — Монгол. Вошел в Гамму Триптиха и не вернулся. Сначала был объявлен без вести пропавшим, потом, за давностью лет — погибшим при исполнении. И вот он передо мной.

Я молча продолжал идти рядом с Данилевским, сохраняя спокойное выражение лица.

Справа и слева тянулись серые двухэтажки с большущими вывесками, которые ночью казались красивыми из-за неоновой подсветки, а теперь выставили наружу все свои ржавые крепления и грязные лампочки. Ветер катал по асфальту бумажный стаканчик из-под кофе. Где-то вдалеке громыхал своей тележкой уборщик…

Все было так безмятежно и тихо вокруг.

В то время как у меня внутри творилась настоящая буря.

Так вот почему хостел Медведя осаждали вертолеты какой-то там суперпродвинутой службы безопасности. Их наверняка заинтересовал товар, выставленный им на продажу.

Все-таки не такой уж хаос тут у них творится. Важные вещи до сих пор внимательно отслеживают.

И что теперь делать?

Я не ожидал, что кто-нибудь сможет меня опознать. Тем более, так быстро. Да еще и свяжет мое возвращение с Авериным!

И что теперь делать?

Чего хочет от меня желтоглазый? Зачем говорит обо всем этом вместо того, чтобы сдать меня тем самым безопасникам на вертолетах?

— Честно говоря, — невозмутимо продолжал Данилевский, разглядывая облака на посветлевшем розовом небе. — меня смущает только смерть Аверина. Поймите правильно — я не законник, не полиция и не служба безопасности. Так что меня это все не касается. Просто… интересно понять, что вы за человек. По поводу банды этого Подкобыльского у меня вопросов нет. То, что вы с ними сделали, лично я оцениваю как удаление занозы из тела общества. Но Аверин — это другое…

Он остановился. И долгим вопросительным взглядом уставился на меня.

Похоже, отмалчиваться дальше не имело смысле.

— Это была случайность, — ответил я. — Я просто оказался в неправильном месте в неправильное время. И этот ваш Аверин решил убрать свидетеля. Но тот оказался не согласен с его решением.

Данилевский кивнул.

— Допустим. Но что же такое увидел этот ваш свидетель?

— Ну, например… Убийство, — ответил я.

— Молодого человека?

— И старика, который пытался помешать.

Желтоглазый хмыкнул.

— Понятно. На самом деле, примерно так я и думал…

Мы свернули в переулок. На газоне перед пивной отсыпались двое парней. Вынырнув из-за угла, мимо них деловито прошли двое патрульных, с любопытством поглядывая на нас.

— Ну и как там Гамма? — продолжил свои расспросы Данилевский. — Что вы делали там столько времени?

— Для меня прошел всего один год. Ну а Гамма… Рифт как рифт. Ящеры, папоротники.

— Почему не вернулись раньше? Разлом не выпускал?

— Именно так, — кивнул я.

— На самом деле у меня сейчас очень смешанные чувства, — сказал он с улыбкой. — В детстве у меня была бумажная книга, «Русские первопроходчики». Она стояла на полке между «Величайшими полководцами» и «Покорением Арктики». Большая, глянцевая. Мой дед любил печатные книги. Коллекционировал их. И для меня тоже завел отдельную полку. Так вот там описывались всякие интересные истории из жизни проходчиков. Среди них были всеми признанные герои, такие, как Северянин, Рамзес, Лета и Абрамчик. И некоторые персоны, скажем так, из числа не самых известных. Бабочка, Ледокол, Серго. И Монгол.

Я аж поперхнулся.

— Э-мм… Да ладно. В самом деле?..

— Да, — кивнул Данилевский, шагая глянцевыми туфлями по грязному асфальту.

— Боюсь спрашивать, что же там за история была.

— О том, как отважный Монгол, весь раненый, в свою первую тестовую ходку попал в мясорубку, но уцелел и даже вытащил из рифта двух своих соратников.

Я мрачно усмехнулся.

— Надо же. А там говорилось, что это все оказалось напрасным и никто из них не выжил?

— Нет, — ответил Данилевский. — Это не вписывалось в формат детской книги. Я узнал о том, как обстояли дела на самом деле, только сегодня ночью, когда читал ваше личное дело. К счастью, теперь мы больше не допускаем таких ошибок, какие тогда совершали ваши кураторы и прогнозисты. Мы изучили особенности влияния целого пласта рифтов на человека, выяснили, какие способности с чем конфликтуют, пытаемся вывести взаимосвязи и тому подобное. Но кое-что мы безвозвратно потеряли, Марат. Это хорошо подготовленных людей, готовых идти на ту сторону в неизвестность. Прямо сейчас на баланс ЦИРа передан один рифт, который вдруг начал менять свои характеристики. Совершенно спокойный, стабильный и предсказуемый рифт с мирной средой вдруг стал агрессором. Корпорация, которой он принадлежал, дважды отправляла туда экспедицию из трех и пяти человек. В первом случае не вернулся никто. Во второй раз пришел только один, с полностью разрушенной иммунной системой и психиатрическим диагнозом длиной с Миссисипи. В итоге рифт передали нам для изучения.

Я насторожился.

Предчувствие неприятно заскреблось, заворочалось, и это определенно не предвещало ничего хорошего.

Я остановился.

— И зачем вы мне все это рассказываете?

Данилевский повернулся ко мне. И глядя в упор своими звериными глазами сказал:

— Я хочу, чтобы ты пошел в этот рифт.

От возмущения я фыркнул, как встревоженная лошадь.

— Что? Хотите, чтобы я и после официальной смерти продолжил на вас работать? А вообще — без проблем. Только командировочные выплатите. За сто пятьдесят лет.

— Монгол, ты не понял, — проговорил Данилевский, приблизившись ко мне. — Давай сформулирую по-другому. Ты пойдешь в этот рифт, отработаешь как нужно и вернешься. Надеюсь, в этом столетии. И за это я не заплачу тебе ни рубля. Или буквально через пять минут новость о тебе взорвет все новостные сайты. За твою голову будут драться службы безопасности и корпораты, психиатры и религиозные гуру. И всем прежде всего будет интересно, что же у тебя внутри. Хочешь закончить свою карьеру на лабораторном столе? Или в тюрьме? Или в качестве домашнего питомца какой-нибудь дамы из числа корпоративной верхушки? Они иногда такое делают с недееспособными знаменитостями.

— И для всего этого достаточно одного только портретного сходства с фоткой столетней давности?

Данилевский широко улыбнулся.

— Не переживай. Доказательства я тебе обещаю самые неопровержимые. И даже свидетелей, если потребуется.

Сукин сын.

У меня аж кулаки сжались от желания поправить челюсть этому самодовольному ублюдку.

Вот, значит, как.

Нет, я, конечно, и сам думал сходить в какой-нибудь рифт, чтобы посмотреть, как работает эта штука в моем мозгу и что вообще за задания мне предложит система.

Но есть огромная разница между тем, что ты делаешь по собственной воле, и жизнью на коротком поводке.

— Мне интересно… — проговорил я, стараясь, чтобы голос мой звучал не слишком уж агрессивно. — Ну так, в порядке информации. Это будет нарушением профессиональной этики, если я тебя в жопу пошлю? Или банальным конфликтом предков с потомками?

— Это будет глупостью, — совершенно спокойно отозвался Данилевский. — Тем более ты не дослушал ту часть договора, где ты получаешь кое-какие бонусы.

Он отвернулся от меня и пошел дальше, подставляя лицо разыгравшемуся ветру, и продолжил уже на ходу:

— А именно — я удалю из архива все твои документы и буду хранить их на виртуальной карте личного инфономика, — тронул он кончиками пальцев полоски у себя над бровью. — Сделано все будет так, будто часть файлов архива оказались повреждены. Такое иногда случается со старыми материалами. И даже проданные Подкобыльским самородки возьму на себя — просто заявлю об обнаружении кражи в одном из хранилищ. Получится небольшой скандал, но я справлюсь с этим. А когда ты принесешь мне новые данные из рифта, который не смогли укротить другие, все вообще забудут эту историю. Единственное, если у тебя остались какие-то предметы со станции, их нужно уничтожить, или передать мне. Дальше я зарегистрирую тебя как нашего внештатного сотрудника, и дело будет сделано.

Я глубоко вздохнул.

— Все равно не понимаю. Зачем вдруг ЦИРу доисторический сотрудник? Тебе что, больше в рифт послать некого? И почему, если все остальные просто глотки рвать друг другу будут ради возможности поизучать мое бренное туловище, ЦИР внезапно не имеет такого желания?

— Давай присядем, — кивнул Данилевский на небольшую пластиковую скамью напротив медицинского центра, изрезанную всевозможными надписями, цензурными и не очень

Я нехотя подчинился.

— Тебе повезло, Марат, — сказал желтоглазый, закинув ногу на ногу и щурясь на оранжевое солнце, выглянувшее из-за горизонта. — Ты жил в эпоху героев. А в моей эпохе героев нет, одна только супергероика осталась. Комикс вместо эпоса. Демонстрация трико и рейтинги небоскребов со штаб-квартирами. Хочешь знать, чем занимался Московский ЦИР, когда я только пришел в него работать? Историко-просветительской работой, а также обработкой и систематизацией информации, которую, как милостыню, время от времени скидывали в Центр корпоративные аналитики. А что такое корпоративные аналитики? Это не проходчики, нет. Это одноклеточные с узким перечнем встроенных функций. Они как дрессированные хомяки, умеют бегать только в рамках установленного регламента и согласно инструкции. Так их теперь учат. Идеально для решения стандартных задач, но у меня-то задача нестандартная. Вообще без ложной скромности скажу, что тот уровень, на который мне удалось вывести ЦИР к сегодняшнему дню — это просто космос по сравнению с тем, что было. Но на самом деле это ничто по сравнению с тем влиянием, которое когда-то было у вас. И которое я хочу вернуть.

В данный момент это важней, чем временной коллапс Гаммы. По глазам вижу, ты сейчас спросишь, зачем я тебе это говорю?

Я кивнул.

— Чтобы ты понимал, что в случае чего я тебя просто уничтожу, — ответил он. — С такими ставками, если потребуется, я лично выжгу тебе все извилины, чтобы никакой менталист не смог прочитать в твоей голове даже отрывочное воспоминание об этом разговоре. С другой стороны, если ты будешь по требованию выполнять для меня работу, я лично обеспокоюсь твоей безопасностью. И все в выигрыше.

Я усмехнулся.

— И о каком рифте идет речь?

— «Золотое руно» корпорации «Биосад». Раньше носил название «Кимринский».

«Биосад»?..

Я сразу вспомнил историю Крестоносца.

— Уж не тот ли это рифт, в котором некто Свиридов Николай получил непредвиденные способности?

Данилевский удивленно приподнял брови.

— Ты прав. Но откуда тебе об этом известно?

Я усмехнулся.

— Слухами пустошь полнится.

— И что еще ты о нем знаешь?

Я отрицательно покачал головой.

— Больше ничего. Когда я уходил, никакого Кимринского рифта еще не было.

— Ты так говоришь, будто знал их все.

— Само собой. Я помню все названия рифтов, их координаты и исходные параметры.

Может, по мне и не скажешь, но вообще-то я — профессионал. В моей голове хранится целая бездна всевозможной информации, поскольку мой профиль — исследователь.

У исследователя не может быть плохой памяти.

Данилевский тронул линии над бровью. Несколько мгновений смотрел в одну точку перед собой — и улыбнулся.

— Действительно. Он открылся через полгода после того, как ты ушел в последнюю экспедицию. Вот об этом и говорил — другой был тогда подход к подготовке кадров…

Я глубоко вздохнул.

— Ну и как часто ты планируешь задействовать меня в подобного рода благотворительных походах?

Данилевский пожал плечами.

— Когда в этом будет необходимость. Подробности расскажу позже. Ровно через полчаса за тобой приедет машина. Настоятельно рекомендую взять с собой твою Зеленую подругу. В такую экспедицию не стоит идти одному. И еще, — добавил он, поднимаясь со скамьи. — Прихвати с собой все пробы, которые у тебя остались из Гаммы. Выкуплю все как повторно взятый материал. Все равно ты их больше нигде не продашь.

Я только головой покачал.

Отлично.

Он хочет получить за так двух проходчиков, и еще вагон моих повторных и уникальных пробников за сотую часть их реальной цены. А если мы сдохнем, никто даже не узнает о неудаче ЦИР — кому мы нужны? Зато если все получится, его организация типа переплюнет корпоратов с их аналитиками.

Хитрая сволочь.

Причем что-то мне подсказывало, что радеет он вовсе не за ЦИР, а за себя любимого, которому очень припекло иметь побольше влияния и власти.

С другой стороны, лезть на рожон при имеющихся исходниках действительно было бы глупо.

Но ничто не мешает мне сейчас принять условия Данилевского, воспользоваться предложенными бонусами — а потом сделать так, чтобы он пожалел об этом.

— Хорошо, — сказал я и тоже поднялся со своего места. — Я могу попросить об одолжении?

— Каком?

— Моя семья. Просто хочу узнать, что с ними стало.

— Я наведу справки, но не обещаю быстрых результатов. До свидания, Марат.

Он махнул рукой своей «кассандре», и та счастливо моргнула фарами в ответ. И открыла двери.

Данилевский уехал, а я поспешил обратно в отель.

Когда я вернулся, в номере уже никто не спал. Все ждали меня.

— Ну и что этому мужику от тебя надо было? — первым спросил Егор, хотя по глазам остальных было видно, что тот же вопрос мучил их всех.

Вот оно, командное мышление Егора. Мало того, что всех разбудил и вооружил, так еще и пунктиром успел канву намечающейся проблемы наметить.

Впрочем, почему бы и нет.

Я в трех предложениях рассказал, что мне и Зеленой поступило предложение поработать на ЦИР, с которым раньше я уже сотрудничал. И что дело связано с опасным рифтом, где внезапно изменились параметры. И добавил специально для Женьки, что ей вообще идти не обязательно, и нам за эту работу будет только то, что ничего не будет за все остальное.

— Тоже неплохо, — невозмутимо кивнула она.

И мы начали собираться.

Все это время Егор сидел молча на стуле, опустив голову и уставившись в одну точку перед собой.

А когда к отелю подъехала небольшая черная машина и мы направились к двери, он вдруг резко поднялся. И с хмурым лицом сказал:

— Я с вами.

Сначала я внутренне возмутился.

Куда вообще он собрался? Без мутаций, без опыта, да еще и в рифт, с которым черт знает что происходит!

Но, взглянув на него, передумал.

Потому что все риски Егор и сам прекрасно понимал.

А еще он не смог защитить то единственное, чем дорожил. Или, вернее, кем. На его месте я бы тоже хотел стать сильнее, любой ценой.

— Как хочешь, — ответил я.