Роксана. Детство

Глава 3

Проснулась опять под звон посуды. Только на сей раз упало что-то металлическое.

— Ба? — высунула нос из-под пушистого воротника.

— Разбудила, детка? Неловкая я у тебя, Ксаночка, — виновато призналась опекунша. — Хотела кучу хлама за очагом разобрать, да вот…

— Я уже выспалась. А что там… в хламе? — вдруг что-то нужное есть, а бабка по рассеянности или незнанию в мусор выбросит.

— Хлам он и есть хлам, — отмахнулась Глафира. — Ты скажи, трава нам зачем? Сорняки какие-то.

— Мы сейчас суп полезный варить будем, — завозилась я, желая сесть. Надо же, получилось. Так дня три-четыре, и я ходить начну. — Бабушка, у нас картошка есть?

Опекунша отбросила с короба, стоящего у стены, мешок, и всмотрелась в содержимое.

— Есть тут что-то. Смотри сама, — она извлекла на стол три небольших сморщенных картофелиныи, покрытые белёсыми ростками, крупную морковь, горсть мелкого лука и две чахлые свёклы.

Живём!

Попросила, чтобы опекунша пересадила меня к столу. Стол у окна, и свет, пусть и из матовых квадратиков, но получше, чем в моём углу. Лежать уже невмочь, да и помогу — вот хоть траву перебрать.

Пока Глафира мыла и чистила овощи — свёклу не режь, мы её на ночь в печь в угли закопаем, а утром салат сделаем, — я на три кучки раскладывала дары пацанского спора. Больше всего было крапивы. Чуток черемши и несколько десятков мелких и жутко кислых листиков щавеля.

— Вот это, — я отодвинула черемшу, — мы завтра с печёной свёклой порежем, посолим, заправим — постное масло есть? — вот маслицем и заправим. Из этого, — я смешала в одну кучу щавель и часть крапивы, — щи сварим. А из оставшейся крапивы отвар сделаем и волосы прополощем после мытья.

Женщина опустила нож, уставилась на меня непонимающим скорбным взглядом и жалобно спросила:

— Роксаночка, детка, откуда ты всё это знаешь?

Глядя самым честным и светлым взглядом, что могла изобразить, я твёрдо ответила:

— Я не знаю, бабушка. Оно само в голове появляется. Будто кто-то свыше советует, как лучше сделать.

— Может, так и есть… — вновь взялась за овощи Глафира. — Не оставил нас Господь без поддержки и послал доброго ангела сиротам. А кто как невинная детская душа его услышит? Я всё сделаю, как ты скажешь, Ксаночка.

— Ба, а меня чему учили? — спросила я, наблюдая, как Глафира моет посуду после обеда.

Глаза бы на такое мытьё не смотрели, но терплю молча. Не в моём положении роптать. Было бы моему тельцу хотя бы лет десять-двенадцать… Сил бы побольше и рост повыше — могла бы многое по дому сама делать. Но и за это, данное свыше, спасибо. Подрасту и буду делать по-своему.

А вот обед удался. Под моим пошаговым руководством суп получился на удивление вкусный. Жаль, сметанки нет, но и так хорошо было. Яйцами забили, молоком забелили — вот и стала похлёбка непостная, а вполне себе сытая.

— Читать учили, считать… Гувернантка у тебя была, мадам Жюли, ты с ней по-французски лопотала. Так забавно… — женщина тепло улыбнулась, но, вспомнив о моей болезни, вздохнула. — Жаль, что забыла всё.

— Почему всё? Счёт помню. Должно быть, и читать могу, надо проверить. — Я с надеждой посмотрела на Глафиру. — Может, у нас книга какая есть?

Неопределённое пожатие плечами и тревожный взгляд в сторону сундука, стоящего у дальней стены комнаты. Монстр! Настоящий монстр. Высотой, должно быть, не меньше метра и в длину около полутора. Массивные гнутые ручки, углы фигурными пластинами окованы, шляпки гвоздей узором замысловатым по стенкам пущены. На крышку набросано какое-то тряпье. Как бы не то, на котором я очнулась. Короче, жуть.

— Скажи, бабушка, сама-то ты где спишь? — спросила я, круто сменив тему.

— Так там и сплю, — женщина кивнула на сундук. — Где ещё-то?

— Неправильно это, — с ворчливым неодобрением сказала я. — Плохо тебе там, не высыпаешься, днем ходишь как в тумане. Ты же там ни ноги вытянуть не можешь, ни повернуться толком. Давай местами меняться. Я маленькая, мне и на сундуке хорошо будет, а ты на лежанке с этой ночи спать будешь.

— Ксаночка, да ты на сундук и не залезешь — высокий он, — начала отговариваться Глафира.

— На лежанку ты меня поднимаешь пока. А там, как сама пойду, подставим что-то… да хоть чурбачок какой, вот и буду птичкой залетать, — состроила я умильную мордаху.

Здоровьем опекунши я была обеспокоена искренне. Не доведи бог, помрёт бабушка, куда дитятко денут? Явно, что в приют. А там я вряд ли смогу реализовать планы по возвращению потерянного: княжеского титула, родового поместья, благосостояния и положения в обществе. Хотя последнее меня вовсе не тревожит, но время такое… обязывает.

— Ба, а в сундуке что есть? — с того момента, как я осознала наличие в доме этого ящика, меня тянуло заглянуть в его недра, и хотелось найти там сокровища.

— Не знаю, детка, — Глафира присела рядом со мной и стала разбирать сбившиеся за время болезни в колтуны волосы. — Когда исполнители принесли указ о нашей ссылке, мне ни до чего было. Я словно в беспамятство впала. Вижу всё, слышу, но сама сделать ничего не могу. А времени отвели на сборы всего два часа. Спасибо экономке Доре Марковне, взяла на себя сборы. Позволили нам с собой взять одно место багажа, саквояж или сумку для мелочи и корзинку со снедью. Откуда этот сундук в усадьбе взялся, даже и не знаю. Старший исполнитель, как увидел его, возмущаться стал: чрезмерно большой, говорит. Но надо знать нашу Дору, — бабушка улыбнулась. — Встала, руки в боки уперла, щёки раздула, глаза вытаращила. Чисто самовар. «Где в вашей бумаге допустимый размер багажа указан? А коли нет размера, то и нечего!». Не знаю, что она туда складывала, но горничных загоняла. Вот только я, как приехали, так и не удосужилась посмотреть. Не верю, что мы здесь навсегда. Каждый день жду, что прискачет курьер с пакетом или почта придёт, и объявят, что во всём разобрались, Петрушу выпустили, а нам можно домой возвращаться.

М-да… Право же, как ребёнок малый, что глаза от страха закрывает и под кровать прячется. Вот как мне её убедить, что жить надо здесь и сейчас?

— Тоже домой хочу, в поместье, в мою комнату с игрушками, — то втягивая голову в плечи, то желая вывернуться из цепких рук и шипя от боли, сказала я. — Но пока мы здесь живём. Вот только как на вокзале. Не помыться толком, не переодеться. Спим на сене. Вдруг в сундуке перинки есть? Или хотя бы тюфячки…

— Помыться было бы хорошо, — мечтательно протянула Глафира и вздохнула. — Три месяца, почитай, без бани. Кое-как из ковшика в тазике обмываемся.

Баня да, это очень хорошо. Но в данный момент меня больше волновали волосы.

— Ба! Давай колтуны обрежем? Больно же… — заныла я, устав терпеть дёрганье.

— Да как можно, Роксаночка? — ахнула бабка. — Ты же барышня! Как же без кос?! Потерпи немного…

И приговаривая что-то ласковое и утешительное, продолжила разбирать колтуны. Чтобы отвлечься от болезненных ощущений, я пристала к ней с расспросами.

— Как это монстра сюда затащили?

— Обыкновенно… — я даже почувствовала, как женщина плечами пожала. — Левитацией. Старший исполняющий, что нас сопровождал, маг пространства. Он нам и портал сюда открыл, и багаж перебросил. Ворчал, правда, что грузовые порталы — это не его специфика, но хотел побыстрее от неприятного задания избавиться. Даже самолично в угол сундук задвинул, чтобы на дороге не мешался.

Я затаила дыхание. Похоже, у Глафиры моей того… кукушка сдвинулась. Помню, что девчонки в офисе с ума сходили по фэнтези. Даже мне однажды книжку подсунули. Маги, эльфы, драконы… Чушь несусветная. Опять же, кто из современников не видел хотя бы одного фильма о Гарри Поттере? Волшебные палочки, зелья, мантия-невидимка. Сказки для тех, кто работать не хочет.

Кажется, местное население тоже этим увлекается, а бабуля моя и вовсе в мир фантазийных грёз уплыла. Хорошо, если безобидной останется. А коли в агрессию впадёт? Одно помню, что с сумасшедшими спорить нельзя.

— А ты тоже магичить умеешь? — деланно беззаботно спросила, на всякий случай дабы понять, в каком направлении с тёткой дальше беседовать..

— Ой, да что я там умею… — женщина вздохнула. — Огонь в очаге разжечь могу, воду подогрею, но не вскипячу, светлец зажгу, чтобы в потёмках не сидеть.

Сказав это, она сделала кистью руки замысловатый жест, и над нами вспыхнул ярким светом шарик размером чуть больше теннисного мяча, светивший словно лампа накаливания без абажура. От неожиданности я зажмурилась, а осознав, что Глафира сказала правду, и вовсе дышать забыла.

Бабка продолжала распутывать мои волосы, а я на эмоциях не чувствуя неудобства и боли, перестала обращать на это внимание. Магический мир? Афигеть! Порталами преодолевают расстояния, грузы переносят, огонь разжигают, свет включают. Может, и я так могу?

— Ба… а я тоже так умела? — осторожно спросила я.

— Ну что ты, птичка моя, магия в детях просыпается лет в десять. Тебе ещё расти и расти до неё. Правда, слышала, что у сильных, с потенциалом архимага, сила может и в пять, и в шесть лет проявить себя. Но мы несмотря на титул, дара большого никогда не имели. Петруша землёй управлял немного, урожайность повысить мог, но больше на науку полагался. Вот у матушки твоей, Лизоньки, сила была. Она и лечить могла, и с бытовой магией хорошо управлялась. Только не помогло это ей. А как у тебя будет… Поживём — увидим.

Мне кажется, даже очнувшись в чужом теле, я была менее удивлена, чем сейчас. Но Глафира продолжала теребить мои волосы, и очень скоро мысли вернулись в реальность. Магия там или не магия, а выживать надо.

— Ба, а у нас деньги есть?

— Есть немного. Мне Дора в карман шубки мешочек с золотом сунула, да урядник содержание привозит. А тратить тут не на что, — дёргая пряди на затылке, ответила бабушка.

— Что, и лавки в селе нет? — удивилась я.

— И лавка есть, и базарные дни бывают — это мне староста рассказал, — только я не ходила никуда. Сначала в себя прийти не могла, потом ты заболела. Что-то хотела, Ксаночка?

— Хотела. Надо баб или девок местных нанять, чтобы порядок нам здесь навели. Хлам разобрали, стены побелили, мусор из углов вымели да на улицу вынесли. Хорошо бы узнать, где стекло купить можно, чтобы в рамы вставить, — я хотела было продолжить перечислять пункты запланированного, но почувствовав, как замерла моя опекунша, остановилась. — Ба, что ты?

— Ты другой очнулась, Роксана. Словно тебе не пять лет, а… Не знаю, сколько, но ты будто взрослая и хорошо знаешь, как всё делать, — голос Глафиры был тих и нерешителен.

Всё правильно. Нельзя так прямолинейно начинать жизнь перестраивать. Аккуратнее надо, хитрее. Была уже одна версия, которую Глафира приняла, вот её и придерживаюсь:

— Бабушка, я сама порой не понимаю, что говорю. Словно подсказывает мне кто-то, как нам лучше будет, — замурлыкала я и потёрлась головой о руки, что удерживали мою голову.

— Может, так и будет лучше? Правильно ты сказала, детка, что живём как на вокзале. И не уезжаем, и не обживаемся. Хватит мечтами жить. Теперь это наш дом. Какой ни есть, но дом, — вдруг решительно, словно проснувшись, заявила моя опекунша.

Последний раз потянула локон, достала откуда-то гребень и принялась расчёсывать, приглаживая волосы без боли и дерганья.