Радость моя, громкоголосая

Глава 9

Ещё через день, вечером, пришли всей семьёй Гранецкие. Моя Радость сразу потащила их к Артёму. Айк лишь мельком глянул и сбежал ко мне, шёпотом пробормотав, что щенок ещё очень маленький. Я обиженно скривился: — ничего не маленький, а очень даже крупный. Карен сказал, что она сама бы его не родила.

Он лишь махнул рукой и потянул меня на кухню: — давай по чуть-чуть что ли, за здоровье сына и матери, — из пакета достал коньяк, лимон, вопросительно посмотрел на меня: — посущественней ничего не найдёшь? — Я углубился в недра холодильника, а Айк залез в шкаф и загремел посудой.

Мы славненько расположились на кухне, потягивая коньячок и лениво обсуждая всякую текучку. Дети носились по дому, как угорелые. Причём девчонки Гранецких, обернувшись щенками, наскакивали на Пола и, повалив его на пол в гостиной, катали по ковру, пока он, задыхаясь от смеха, не стал звать на помощь братьев и сестру. Вскоре взлаивающая, взвизгивающая, рычащая куча волчат и один человеческий мальчишка вывалились из дома и помчались по саду, забыв прикрыть за собой дверь. Я притворил её и вернулся на кухню. Айк к чему-то прислушивался, улыбаясь. Софья с Аллочкой шептались: — а он говорит… я ему отвечаю…

— Нас обсуждают, болтушки, — кивнул я приятелю. Он, подмигнув мне, наклонил голову и по дому тихо, угрожающе, прокатилось низкое ворчание волчьего вожака. Подружки засмеялись, послышались быстрые шаги, и обе они нарисовались в дверях, с интересом оглядывая стол.

— Ничего себе! Уединились, коньячок попивают! Нет чтобы нас пригласить, — моя Радость с улыбкой смотрела на меня.

— Вам нельзя, — захохотал Айк, наполняя наши коньячные рюмки по новой.

— А где торт? — Софья вопросительно посмотрела на мужа. Тот опрокинул в рот рюмашку, притянул её к себе и, ткнувшись носом в живот, шумно занюхал выпитое:

— зачем нам торт, нам и с коньяком неплохо, — он потёрся щекой о Софьину руку, лежащую у него на плече. Она укоризненно покачала головой и вышла в прихожую. Через минуту вернулась с большой коробкой. Аллочка, поставившая на плиту чайник, вынула из шкафа тарелки и чайные чашки:

— Олежек, неси это всё в гостиную. Мы на кухне не поместимся.

Распахнулась уличная дверь, и в дом с рычанием, визгом и смеющимся Полом ввалились волчата. В кухне сразу стало тесно. Дети прыгали, крутились, лезли к нам на руки. Везде были толстые неуклюжие лапы, высунутые языки, смеющиеся мордочки, мокрые холодные носы и, между прочим, множество белоснежных и острых, как бритвы, зубов.

Нахмурившись, Софья громко сказала: — всем немедленно замолчать, обернуться людьми, умыться и быстренько явиться в гостиную. — И рявкнула: — выполнять! — Мы с Айком аж на стульях подскочили, а детишек как ветром сдуло.

Потом мы сидели и пили чай с тортом. Он оказался громадным, сделанным по заказу. Предусмотрительная Софья ещё неделю назад договорилась, чтобы его испекли к сегодняшнему дню. Мы с Айком сладкое не уважали, поэтому нажимали на коньячок. Малышня хихикала, переглядывалась, но не безобразничала: опасались Софью.

Я тоже переглядывался с Айком. Мы решили, что я должен как можно быстрее сказать Аллочке о несчастье с её матерью. Но я не знал, как начать тяжёлый разговор: моя Радость выглядела такой счастливой! От жалости у меня сжималось сердце!

Она заметила наши переглядывания и насторожилась. Улыбка сползла с милого лица, а родные глазищи наполнились тревогой: — Олежек, что?? Что-то ещё случилось?

Я заметил, как Айк с Софьей виновато опустили глаза. — Ты только сильно не расстраивайся, ладно? Понимаешь… Нина Сергеевна… она…

— Да не мямли ты, Олег! Что ты тянешь меня за хвост!! — она вскочила со стула и схватила меня за руку. Я заметил, как улыбнулись Айк с женой, но Аллочка этого не увидела, она в беспокойстве стиснула мои пальцы.

Я вздохнул: — Нина Сергеевна ещё зимой обморозила ступни и их ампутировали. Она скрыла это от нас, а Владимир был у неё и узнал. Ещё она сказала ему, что продаёт квартиру, а сама переезжает куда-то на окраину Красноярска. — Жена медленно опустилась на стул, грустно спросила:

— ну почему ты опять промолчал, Олег? Ведь она моя мать. Какая бы ни была, но мать!

Я встал и обнял её. Печально усмехнувшись, Софья сказала: — мы ведь тоже знали, Ал. Промолчали потому, что боялись: вдруг у тебя от расстройства молоко пропадёт? Как можно лишить младенца материнского молока?

— Девочки, давайте лучше подумаем, что будем делать? — как всегда, Айк был не расположен к долгим обсуждениям.

— Я не знаю… — моя Радость с надеждой и тревогой смотрела на меня. Я бодро ответил:

— мы заберём её к себе, что ещё тут думать. — Сознаюсь, я трусливо промолчал о том, в каком состоянии тёщу увидел Владимир. Айк хлопнул по столу ладонью:

— тогда так: сейчас я переговорю с Кареном, чтобы он выделил машину с носилками. Мы с Олегом завтра едем в Красноярск и забираем твою мать, Алла.

— Она с вами не поедет, — Аллочка покачала головой, — надо мне ехать.

— Ты что, Алка! Как ты оставишь двухнедельного ребёнка? Может быть, мне ехать с мужчинами? — Софья вопросительно смотрела на нас.

Я никак не мог допустить, чтобы жена увидела тот ужас, о котором рассказывал Владимир, поэтому сказал: — нет, ты не поедешь. Возможно, нам придётся задержаться ещё на день. Оставайся с детьми, а мы поедем за Ниной Сергеевной, — вопросительно глянул на Гранецких: — Айк, ты едешь, да? А вы, Соня? — Конечно, было очень желательно, чтобы она ехала тоже. К счастью, она кивнула головой, соглашаясь. Вожак недовольно покосился на неё:

— лучше бы ты тоже осталась дома. Ехать далеко, дорога отвратительная.

Софья фыркнула: — Айк, я беременная, но не больная! Твоя излишняя забота начинает меня раздражать! Давай звони Карену, нам действительно нужна санитарная машина.

Через день мы выехали в Красноярск. Санитарную машину Карен отправил чуть раньше. Оно и понятно: “санитарка” по объездной лесной дороге не проедет, да и скорость у неё невелика. Ещё мы попросили с машиной отправить пару волчиц — санитарку и медсестру. Экспедиция, в общем, собралась солидная: Айк с женой на своей машине, я — на своей. Денис с Иваном — на третьей. Тёща тёщей, но я не забывал, что целых два охраняемых объекта отправляются за триста с лишним километров.

В Красноярск приехали после обеда. Мои парни ворчали, что мы так долго тянулись, но тут же заглохли, когда я им намекнул, что Софья беременна. Подъезжая к городу позвонили Карену. Он сообщил, что “санитарка” тоже на подходе. Я беспокоился, что водитель не найдёт нужную улицу и дом, но Айк поморщился: — не морочь мне голову по пустякам.

Перед тем, как отправляться к тёще, я уговорил всех зайти в кафе и пообедать, подозревая, что после посещения бомжатника, в которую превратилась квартира Нины Сергеевны, никакая пища нам в горло не полезет. Софья приглашала всех к своим родителям, но мы с Денисом и Иваном сочли это невежливым. Одно дело дочь и любимый зять, а другое — трое здоровенных чужих мужиков. Она недовольно скривилась, а Айк решил, что разделяться мы не будем, пообедаем все вместе в ресторане гостиницы “Старая крепость”. Нам с парнями было всё равно, лишь бы мяса побольше, да не слишком дорого. Вожак же больше беспокоился о том, чтобы его ненаглядная была накормлена вкусно, питательно и качественными продуктами. Софья тут же отзвонилась родителям, сообщила, что обедать мы к ним не приедем, но сказала, чтобы они собирались. Оказывается, Анна Витальевна с Михаилом Ивановичем поедут с нами в Междуреченск, погостить у дочери.

В гостиничном ресторане нас и правда неплохо покормили. Что приятно — Айк сам расплатился за всех, отмахнувшись от наших денег. Софья тоже и бровью не повела, не жадная пара у вожака, надо отдать ей должное. Я как-то всё не мог решиться к Нине Сергеевне ехать, как перед прыжком в ледяную воду, но деваться некуда, надо дело делать.

У меня было опасение, что мы уже не застанем тёщу в этой квартире, но нам повезло. Всё та же обшарпанная, в заплатах из кусков фанеры дверь. Она открылась от простого толчка, и в нос нам ударило густым зловонным запахом гниющего человеческого тела, экскрементов и ещё чего-то, мерзкого и отвратительного. Побелела и, покачнувшись, прислонилась к груди мужа Софья. Он подхватил её на руки; мотнув головой в сторону лестницы, передал Денису: — унеси её в мою машину. Там, на заднем сиденье, сумка. Она сама скажет, что ей дать. — Софья задёргалась на руках у гвардейца:

— не надо, пусти! Я с вами пойду! Айк, она же тебя не знает, да и Олега давно не видела!

Муж мученически вздохнул, завёл глаза к потолку: — Соня, тебя вырвет сейчас, я же знаю! Ну что ты упрямишься?

Софья молча освободилась из рук Дениса, встала на ноги, всё ещё бледная, серые глаза смотрят упрямо. Я шагнул в квартиру, Айк за мной. Остальные вошли следом. Всё было ещё хуже, чем год назад. Оторванная дверца старого шкафа держалась на одной петле. В кухне выбито стекло в окне, и дыра заткнута подушкой. На столе гора грязных тарелок с заплесневелыми остатками каких-то объедков, между ними, не спеша, ползают большие тараканы. Перешагивая через узел какого-то подозрительного на вид тряпья, Айк запнулся за пустую водочную бутылку, которая с грохотом покатилась по грязному, чем-то залитому полу. Вообще, пустые бутылки были везде: на полу, на подоконнике, даже на шкафу.

Нина Сергеевна лежала на своём старом диване, укрытая рваной тряпкой, бывшей когда-то байковым одеялом. Запах шёл прямо нестерпимый. Зажав рот Софья, всё же, бросилась прочь из квартиры. Денис устремился за ней. Женщина с трудом приподняла голову, посмотрела на нас узкими щелочками оплывших глаз: — вы…кто? Чё надо? А Катька где? Она Семёна привести обещалась и ещё кого-то, с документами… Скорей бы уж… — Женщина упала на засаленную грязную подушку, устало закрыла глаза. Я позвал:

— Нина Сергеевна, это я, Олег, вы меня помните?

— Она с трудом посмотрела на меня, узнавание мелькнуло во взгляде: — Олег…, муж Алкин. Чё приехал-то?

— Нина Сергеевна, мы вас в Междуреченск увезём.

Тёща хрипло засмеялась, закашлялась: — ещё чего! Я квартиру продам, кучу денег получу! У вас с Алкой на бутылку-то, поди, не допросишься!

Я замялся. Хлопнула входная дверь: пришёл Денис и снова вернулась бледная Софья. Айк тревожно посмотрел на неё и, пройдя на кухню, вытащил из дыры в стекле подушку. Сразу стало легче. Волна свежего холодного воздуха с улицы разбавила зловоние.

— Там “санитарка” приехала. Медсестра спрашивает, что им дальше делать. — Наш Денис, хоть и обычный сибирский волк, но какой-то уж очень крупный, если мне и уступает по габаритам, то ненамного. С его появлением в небольшой квартире стало не протолкнуться. Хорошо ещё, что Иван остался в машине. Правда, Денис задерживаться не стал, опять вышел на улицу. Софья подошла к дивану, взяла женщину за грязную худую руку: — Нина Сергеевна, вы меня помните? — Та перевела на неё мутный взгляд:

— Со-о-онька! Ты живая разве? А тут тебя какой-то мужик искал…

Софья вздохнула, погладила ту по руке: — это давно было, Нина Сергеевна. Да, я живая, и тот мужчина меня нашёл, он теперь мой муж. У нас с ним двое детей и скоро ещё два мальчика родятся. А Аллочка недавно тоже сына родила, Артёма. Поедем с нами, Нина Сергеевна. Внуков увидите. Аполлон уже совсем большой, красивый, как мама. Вас в больнице подлечат, протезы вам закажем, чтобы вы ходить смогли. Поедем!?

Женщина заколебалась, попыталась сесть. Я поддержал её, преодолевая рвотные позывы: уж очень тяжёлый запах от неё шёл. Она спустила на пол ноги. Вместо ступней были намотаны какие-то заскорузлые грязные тряпки.

Внезапно за нами распахнулась входная дверь, и в комнату решительным шагом вошла молодая женщина, а за ней двое мужчин. Оба хорошо одеты. Старший лет пятидесяти, с презрительным, высокомерным выражением лица, держал в руках дорогой кожаный портфель. Младшему едва за тридцать. Щуплый, узкоплечий. Окинул нас цепким взглядом и нахмурился: — в чём дело? Вы кто такие?

Я повернулся, окинул его взглядом с головы до ног, усмехнулся: — а вы кто такие?

Женщина незаметно дёрнула парня за куртку, выступила вперёд, кокетливо улыбнулась мне: — я из социальной службы, ухаживаю за Ниной Сергеевной. А вы что тут делаете?

— К-кх-х-х…, Катька, ты чё врёшь, из какой ты службы? — это Нина Сергеевна прорезалась, услыхала наш разговор. Софья быстро повернулась к ней:

— а кто она, Нина Сергеевна?

Младший сунул руку в карман куртки, зло оскалился: — а ну, валите отсюда, пока целы! — внезапно дёрнул к себе Софью и вытащив из кармана травматический пистолет приставил его к её животу: — давайте, давайте, она последней пойдёт! — Дёрнул головой в сторону старшего: — а ты чего стоишь? Тебе за что такие бабки отвалили?! Оформляй живо!

Старший мужчина сухо пояснил, не глядя на нас и бочком протискиваясь к столу: — я, видите ли, дамы и господа, нотариус. Меня пригласили оформить документы на продажу квартиры, так что попрошу в ваши разборки меня не втягивать.

— Ага, б…ть, нотариус, — заржал парень, — жулик ты, б…ть, вот кто, — он ткнул пистолетом в сторону мужчины. Этого хватило, чтобы Айк неуловимо быстро перехватил его руку и с силой сжал её. Громко хрустнула кость, и бандит взвыл не своим голосом. Рухнув на колени, он обхватил сломанную руку, вопя во всю глотку и изрыгая мат и угрозы. Женщина с кулаками бросилась на Айка, в её руке блеснул нож.

Я торопливо подтолкнул Софью к кухонной двери и перехватил руку девицы с ножом. Она попыталась ударить меня ногой в пах, извиваясь и матерясь не хуже парня, но я отобрал нож и, вытащив её на площадку, лёгким пинком отправил вниз по лестнице. Поднимающийся вверх Денис посторонился, пропуская визжащую и матерящуюся даму. Следом за ней таким же образом спускался бандюган, которого Айк не церемонясь, вытащил за шиворот из квартиры. Провожая взглядом кувыркающихся посетителей, Денис покачал головой: — надо же, я ведь только на минуту отлучился с медсестрой из санитарной машины переговорить, а у вас вона, какие события.

Айк недовольно дёрнул уголком рта, хмуро сказал Софье: — я тебе что говорил? Ты бы, хоть для разнообразия, иногда меня слушала. — Она виновато посмотрела на него, обняла, просунув руки под расстёгнутую куртку:

— я же не знала, что тут какие-то бандиты нарисуются!

Я повернулся к нотариусу, невозмутимо сидящему за столом: — ну? А вы чего ждёте?

Он пожал плечами: — так будем продажу квартиры оформлять, или нет?

Моё терпение не безгранично, хоть моя Радость и говорит, что не родился ещё тот человек, который выведет меня из себя. Я приподнял мужчину за воротник модного пальто и ласково спросил: — ты как предпочитаешь, через балкон выйти или через дверь?

Он побледнел и торопливо пробормотал: — понял, понял, я уже ухожу. — Но я всё же проводил его до двери, слегка придерживая за воротник и иногда позволяя ему переступать ногами по полу.

Внезапно подала голос хозяйка квартиры, с интересом наблюдающая за событиями: — а Катька-то, ишь, вруша какая! Бутылку не принесла, хоть и обещала. И ножик у неё… Ножик-то зачем? А Семён тебя Сонька, застрелить хотел, што ли? Вот ведь гад какой! А я ему квартиру продать хотела!

— Поедете с нами, Нина Сергеевна? — Бледная Софья опять подошла к женщине. Та махнула рукой:

— поеду, ладно. А чего Алка не приехала?

— Я же говорю — ребёнок маленький, родила Алла недавно, — терпеливо повторила Гранецкая, роясь на полках в шкафу. И уже нам: — идите за носилками и пришлите медсестру с санитаркой. Будем Нину Сергеевну одевать.

Вслед за Айком я с облегчением выскочил из квартиры.

Нам пришлось разделиться. Айк с женой отправились за её родителями. Естественно, я не мог допустить, чтобы они остались без охраны, Мы с Денисом их сопровождали, а с санитарной машиной поехал Иван. Квартиру тёщи кое-как закрыли и на дверь крест-накрест прибили доски, которые Денис отыскал на ближайшей мусорке. Ничего ценного там не было, так что мы забрали все документы и спокойно уехали. Во избежание, так сказать, Софья велела медсестре сделать Нине Сергеевне укол снотворного, о котором она, оказывается, заранее договорилась с Кареном. Предусмотрительная, ничего не скажешь. А может, просто знала, на что способна тёща. Действительно, когда её положили на носилки, она принялась вопить, что ей нужна выпивка, а иначе она никуда не поедет. На её крики на площадку вышли соседи, любопытствуя, что происходит. Но похоже, она до такой степени их достала, что они искренне радовались её отъезду.

В город мы приехали даже раньше “санитарки”. Гранецкие с гостями отправились домой, а я высадил Дениса и тоже заторопился к себе. Знаю же, как волнуется моя Радость, хотя я и отзвонился по дороге. Кажется, моя хорошая места себе не находила, пока не увидела меня на пороге. Я обнял её, с наслаждением вдыхая родной запах, но жена нетерпеливо упёрлась рукой мне в грудь:

— ну Олежек же! Где мама? Вы её привезли? Где она?

Мне страшно хотелось её поцеловать: такое длительное воздержание всегда действует мне на нервы, но я остановился, чтобы её успокоить: — её везут, скоро машина будет здесь. Мы немного обогнали их, потому что ехали по объездной, но я созванивался, они уже проехали Демидово.

— Как там? — она смущённо посмотрела на меня, догадываясь о том, что мы видели. Я всё же прижался к её губам, наслаждаясь их мягкостью и сладостью и лишь потом ответил:

— неважно там, Радость моя. Она чуть было не продала квартиру каким-то проходимцам. Мы успели вовремя.

— А мама как? — Аллочка требовательно смотрела на меня, и я отвёл глаза, не желая её расстраивать:

— ну… ты же знаешь…. Кажется, эти… покупатели, постоянно обеспечивали её выпивкой, так что она неважно выглядит… — У неё задрожали губы:

— бедная мама, я так редко её навещала!

Вздохнув, я привлёк жену к себе, потёрся щекой о её волосы: — да, ты права. Мы должны бы почаще ездить к ней. Мне тоже стыдно, милая. — Я поцеловал эти, наполненные слезами глазищи, дрожащие губы: — не плачь, Радость моя, теперь она будет с нами. Только вот не знаю, можно ли как-то отучить её от водки?

Аллочка хлюпнула носом: — Сонька сказала, что её сразу в больницу увезут. Там Карен обещал положить её в бокс, обследовать и решить, что дальше делать.

Я не успел ответить. Позвонил Ай к и сказал, что санитарная машина приехала, Нина Сергеевна находится в больнице. Мы не знали, что делать. Было довольно поздно, дети уже спали, но всё равно оставить их одних мы не могли. Да и Тёмка последнее время спал плохо, часто просыпался. К нашей радости, снова позвонил Айк и сказал, что сейчас подъедет к нам и отвезёт Аллочку в больницу. У него был недовольный голос, и я понял, что это Софья, мягко говоря, “попросила” его нам помочь.

В общем, я остался с детьми, а жена уехала к матери в больницу.

Она вернулась через час, расстроенная и заплаканная. Нину Сергеевну только-только искупали и переодели в больничную пижаму, когда Алла вошла в палату. Вид матери её ужаснул. Та не сразу её узнала, а когда поняла, что перед ней дочь, закатила скандал, требуя выпивку и поливая санитарок и Аллочку матерной бранью. Пытаясь соскочить с кровати, она упала на колени и поползла к двери, отбиваясь от двух санитарок, которые её хотели остановить. Правда, дюжие волчицы были значительно сильнее и легко уложили её обратно на кровать. Женщина никого не слушала и вопила на всё отделение, пока подошедшая медсестра не поставила ей укол.

Я не знал, как успокоить мою хорошую. Возможно завтра утром, когда все врачи будут на работе, Карен что-то сможет нам посоветовать. Аллочка опять заплакала:

— Олежек, ну как, как мы с ней будем жить?? У нас же дети, а она…. Я боюсь, Олежек!

— Мы что-нибудь придумаем, не плачь, пожалуйста! — я решительно обнял её и привлёк к себе.