Путь Стратега 6. РеалРТС (СИ)

Глава 33

Масса и дух

Все утро я никак не мог переключиться на Турнир. События, развернувшиеся в зиккурате Ксигона, не хотели меня отпускать, постоянно давая новые всходы в виде тревожных предчувствий. Казалось, что я упускаю нечто важное. Все элементы пазла уже у меня на руках, но пока еще не сложились в единый образ.

С собой из мрачных подземелий я прихватил ожерелье с заключенным внутри духом. Сейчас оно не светилось, но в нём ощущалась потусторонняя сила. Контур слабо мерцал и только я видел это.

Вообще, надо бы поговорить с магами насчет Мирканто. Какой у них договор? Есть ли вообще некое соглашение между Азардом и этой любительницей ультранасилия? Потому как за прошедшие дни я узнал много нового про её возможности. Учитывая размах и географию распространения культа, может оказаться, что Хрустальная Гробница не самая большая потенциальная проблема Империи со стороны магов. Хотя Мирканто маг очень условно. Рене Лания лишь одна из ее масок.

От размышлений меня отвлек адепт-куратор. Я уж думал он хочет поторопить нас на собрание, однако чародей задал довольно неожиданный вопрос:

— Извините, уважаемый стратег, а вы случайно не знаете когда вернуться остальные участники имперской делегации?

Остальные участники? Вернуться? Я был не в курсе о чем он, но решил не подавать вида и уточнил:

— О ком конкретно речь?

— Речь о трех участниках: Иворна Сандисе, Радане и Покорде бар Сауре.

— Они разве не предупреждали вас когда вернуться? — продолжил блефовать я.

— Предупреждали, но… Должны были вернуться вчера.

— Возможно, задержались, — пожал я плечами. — У меня сейчас нет прямой связи с триумвиром Сандисом. Но если он задержится слишком сильно, то попробую что-нибудь предпринять.

Тем более мне самому интересно куда он сдриснул в компании своих прихвостней.

— Кроме того… — продолжил я. — Разве его не ваши должны забрать? В смысле вы уже отправили за ним летучий корабль или химеру?

— Нет, — возразил адепт. — Стратег Сандис покинул Изумрудные Сады самостоятельно.

Весело ушагал за горизонт с котомкой на плече? Едва ли. Не Мирканто ли его в речку утянула? Зиккурат то большой. Могли там разминуться. Тем более я около суток находился в отключке.

— Ладно. Извините за беспокойство, — вздохнул адепт. — Временно исключим данных стратегов из жеребьёвки.

После разговора с адептом я решил обратиться к Церту насчёт Сандиса. Тот ничего не знал. Иворна оставил ему записку, что его не будет несколько дней, а потом он, вероятно, продолжит участие в Турнире.

— И у меня ощущение, что именно на слове «вероятно» был сделан акцент, — закончил свои рассуждения Церт.

Значит, может слиться с Турнира? Только зачем? Нарисовались какие-то новые дела и более перспективные направления козней.

На собрании Сандис, действительно, не появился как и его ближайшие прихлебатели. Все остальные были в сборе, не считая Кастоса. Пестрые придворные, чиновники и прочие не стратеги взволнованно щебетали по углам. Их можно было понять. Обычно подобные люди далеки от войны. Она для них раскрывается в страшных слухах и героических эпосах. А тут их будто бы привели в зоопарк войны. Все безопасно, стерильно, за стеклом.

Чародей на сцене приступил к объявлению новых пар участников. Делал он это с надлежащей тщательностью, постоянно сверяясь со списком.

— А где вы были? — полушепотом спросила Орина, пока до нас не дошла очередь.

— В крайне гадком месте. Потом как-нибудь расскажу. Намного интереснее куда делись мой друг Иворна и твой друг Радан.

— Возможно на Севере проблемы? — предположила девушка.

На Севере проблемы. Это верно. Что если Сандис и компания отправились туда разбираться с кербрийцами? Черт. Это надо как-то проконтролировать. Вроде бы новых оповещений по агентурным миссиям сейчас нет, но возможно мои люди пока не в курсе подкрадывающегося писца.

Тем временем чародей объявил:

— Михаир Лиардиан из Империи Рег против Артабарда бар Кинада из Шадда.

По залу прошел возбужденный шепоток. Многие здесь воспринимали меня как знаменитость. Одного из фаворитов мероприятия. А тут ещё мне попался противник из враждебной фракции. Зрители могут рассчитывать на ожесточенное противостояние.

Теперь надо выбрать карту.

Я попытался визуально оценить противника. Он явно не кочевник. Из старой знати судя по относительно не смуглому лицу. Из Сейда, где больший упор на пехоту, или центрального Шадда? Хм. Да без разницы. У Шаддинцев традиционно сильная кавалерия, но и пехота тоже ничего. Думаю, враг сможет подобрать свою гвардию под карту. Если поле боя будет неподходящим для конницы, то возьмёт тяжёлую пехоту.

Значит меня устроит практически любой вариант кроме совсем уж плохо проходимой местности. Второго раунда в Сырых лесах мне совсем не хочется. Иначе бой будет очень непредсказуемым, а потери могут оказаться внушительными.

Итого я забанил:

Сырые леса

Рисовые поля

Дельта, острова и крокодилы

Враг же убрал карты:

Разделённые рекой

Арена жертвоприношений

Кривые низины

Чародей бросил жребий и объявил:

— Сухая равнина!

Помню ее. Одна из самых простых по рельефу карт. Название не врет. Это, действительно, равнина и она довольно сухая. Ни болот, ни речек, ни ручьев. Каких-то укреплений тоже не наблюдалось. Идеальное место для использования кавалерии.

Сегодня надо будет пересмотреть и поменять по необходимости состав армии. Ноция в ней больше не будет. Я бы сам его не пустил, но теперь это не позволяют правила. Якши и такое количество лучников нам тоже больше не нужны, зато пригодились бы скорпионы или стационарные арбалеты.

Я ощутил как в висках пульсирует боль. Это отвлекло меня от мыслей о предстоящем сражении. Поймал на себе внимательный и недобрый взгляд черных глаз будущего соперника. Не молод, судя по седине в бороде. Однако играть в гляделки у меня не было настроения и мотивации.

Ксерион что-то говорил Келиму, Орина что-то шептала мне. Про свой пятнадцатый уровень, кажется. Сосредоточиться не получалось. Я был не совсем здесь. Вокруг роскошный зал, залитый солнцем и полный человеческих голосов. Однако часть меня будто бы осталась в душном полумраке древнего зиккурата. Могилы Ксигона и тысяч других несчастных, где ещё теплится жизнь в теле Касс. Теплится, но неумолимо гаснет. А другая сторона меня смотрела куда-то в холодную даль Кербрии. Туда, где у жертвенного камня Старика, стоит чаша, наполненная кровью и трещины ползут по ее черным стенкам.

Я близко.

Близко к обретению новой силы, но вопрос какой она будет? Чем и кем я стану? Это решится во время следующего визита к Мирканто.

По итогам жеребьёвки Орине попался кто-то из Сулима на послезавтра. Едва ли смогу присутствовать. У меня опять возникает стойкое ощущение провала на линии жизни. Это не обязательно означает гибель. Скорее неопределенность. Мрак, скрывающий развилку будущего. А ещё мне не давало покоя некое подозрение, но будто что-то мешало ему оформиться в цельную мысль и показать мне всю картину.

Так. Надо собраться. Какие бы не были отвлекающие факторы, но я должен провести грядущую битву достойно. Этого требуют мой долг перед людьми и перед богами. В конце концов мне приходилось командовать с гораздо более отвлекающими факторами. Болезни, попытки покушения, превращение в нежить.

— Все нормально? — спросила Орина. — У вас очень мрачный вид.

— Ага. Уже где-то года полтора как, — ответил я.

После завершения собрания, решил немного отдохнуть, а потом отправиться к войскам и заняться редактированием состава армии. Сон сразил меня как стрела охотника поражает беспечную лань. Я задремал сидя и наблюдал видение, которое уже являлось мне когда-то.

Бурлящее море. Волны идут по кругу, словно ввязавшись в безумный хоровод. Посреди морской пучины раскрывается гигантский водоворот. Пасть Таргара либо ее подобие. Свет земного солнца не может добраться до его недр. Там чернеет непроглядная темнота.

«Неспокойны древние кости». — услышал я в шепоте волн. — ' Шевелятся под покровом земли. Дрожат скалы, дрожат горы'.

Солнце ярко вспыхнуло и тут же потускнело. Его быстро скрыли облака, обратившиеся сплошным покровом. Затем по темной пелене небес пошли ярко-зеленые трещины. Небо рассыпалось. Его исполинские осколки падали в море. Обратная их сторона была зеркальной. А за треснувшими небесами мне открылся набор переплетающихся образов. Настолько яркий и пестрый, что даже мое привыкшее к созерцанию битв восприятие не сразу разобралось в содержании картины. Я видел скульптурные портреты триумвиров. Белые, высеченные в некрашенном мраморе или гипсе образы меня, Сандиса и Карра. Каждый обрамлен лицами и телами тысяч связанных с нами людей. Все кого я знал, а также ещё больше незнакомых мне людей.

«Три человека, три призрака, три проклятья!» — гремело в звоне осколков небес.

И я заметил, что за каждым лицом триумвира скрывается другое. Тусклый, призрачный образ, детали которого нельзя было разобрать.

Я проснулся или вернее сказать очнулся. Жаркое южное солнце припекало голову. Небо было совершенно цельным и не пыталось трескаться. В дверь комнаты постучал один из превенторов. Похоже за нами прислали платформу. Вовремя проснулся. Пора отправляться к войскам.

Примерно через сорок минут я уже был в лагере, а кураторы из числа магов ожидали моих решений относительно состава войска.

Под какого врага мне адаптировать армию? Хм. Полагаю, у шаддинца будет либо классическая их конная армия, либо комбинированная, где пехота и кавалерия сыграют равнозначно важную роль. В первом случае он может:

Используя небольшой, но мощный отряд конницы постараться наносить сокрушительные удары по наименее стойкой пехоте. Таким способом подготовиться к бою строй на строй или вообще избежать его. Нанести несколько ударов и уйти в оборону, чтобы выиграть по очкам.

Начнет с обстрела конными лучниками? Сомневаюсь, что враг будет делать на них большой упор. Для их эффективной реализации придётся слишком много ресурсов отдать на стрелы. Какие-то шаддинцы мой бой с Кохоразоной точно смотрели. Значит видели, что стрелковая армия против тяжелой пехоты здесь работает со скрипом. Сулимских наёмников, конечно, можно размять обстрелом. Но даже они у меня уже не такие хлипкие как в первом бою.

Так что, если шаддинец решит опереться на конницу, то, полагаю, это будут ударные всадники. От данного предположения и будем отталкиваться.

Я взял чистый лист, кажется, папируса судя по фактуре, и начал записывать текущий состав армии. То, кем я воевал в сырых лесах. Затем перечеркнул все это и понял, что лучше ориентироваться на список армии из первого сражения. Там было войско более приспособленное к полевым баталиям. От него будет отталкиваться.

Там у меня были:

Гвардия из легионеров — 300

Сэйфские копейщики — 100

Сэйфские всадники-загонщики — 200

Наемные цестинские гоплиты — 320

Наемные цестинские пельтасты — 120

Сулимские наемные копейщики — 1120

Сулимская легкая пехота застрельщиков — 480

Сулимское ополчение пращников — 240

Итого: 2580 пехоты и 300 конных.

Для начала избавимся от легких сулимских застрельщиков. Уберем три отряда из четырех, высвободив 630 условных монет. За доплату в 380 поменяем один сейфский отряд конных лучников на копейщиков. Мне может понадобиться больше ударной кавалерии. За 200 монет берем 2 полибола. Хм…

Взять больше гоплитов? Разменять массовую, но менее подготовленную армию на более профессиональных наемников? Черт. Есть такая мысль, но слишком малочисленное войско будет очень уязвимо для нескольких ударов конницы.

Сколько катафрактариев сможет взять с собой враг? Сотню максимум. Таковы ограничения Турнира. Это грозная сила в наших условиях, но у нее конечный запас «прочности». Сколько ударных атак они смогут провести до того как лошади устанут? Едва ли больше трех-четырех. Дальше их эффективность будет заметно падать. Армия с большим запасом массы может выдержать эти удары, если не накроет паника. А вот малочисленный элитный отряд рассыпется, когда потеряет заметный процент воинов.

Значит не будем слишком разменивать массу на качество.

Далее — заменим цестинских пельтастов на 10 скорпионов. По стоимости они равноценны. Вот уже какая-никакая полевая артиллерия есть.

Итого получается:

Гвардия из легионеров — 300

Сэйфские копейщики — 200

Сэйфские всадники-загонщики — 100

Наемные цестинские гоплиты — 320

Сулимские наемные копейщики — 1120

Сулимская легкая пехота застрельщиков — 120

Сулимское ополчение пращников — 240

Скорпионы — 10

Полибол — 2

Итого: 2100 пехоты и 300 конных.

Вот эта армия мне уже кажется более-менее приемлемой. Достаточно многочисленная, но имеет элитные соединения.

— А зубастой не будет? — спросил Ган, имея в виду Луну.

— Нет.

Пусть гибриды типа Луны не под запретом, однако толку от нее в бою против шаддинцев на просторных равнинах будет мало. Порывами ветра боевых скакунов не напугать. Может, ведьма бы успела кого-то из всадников ударить током, но остальные её тут же сомнут.

— Жаль девчонку, — продолжил свою речь Ган. — Она ничего была хоть и с арены. Старалась.

Хотелось возразить, что Касс ещё жива, но едва ли её состояние сейчас можно назвать жизнью. Она лежит в могильных чертогах, где правят смерть, жестокость и коварство. Явления, которые воплощает в себе Мирканто. Вернётся ли Касс оттуда? Если да, то человеком быть перестанет. С этим придётся смириться.

Уже в кромешной тьме я вернулся к нашему флигелю дворца, а затем долго не мог уснуть. Более всего не хотелось, чтобы сработали Чужие Сны и мне предложили эпизод из памяти Касс.

Как назло сработало. Однако я специально выбрал в качестве донора памяти не Касс, а Таркуса Дарена. Мне показали как он, в сопровождении своего небольшого отряда, идет по улице Геларда.

Один из крупнейших городов Севера. Ныне он находился во власти Хрустальной Гробницы. Над стеной мерцал красноватый магический барьер, как бы продолжавший ее ввысь. Думаю, именно поэтому летучие твари Порчи ещё не доконали город. Впрочем, судя по народу на улицах, этот город уже не так просто доконать.

— Наемники, убийцы, колдуны, — задумчиво произнес Таркус, осматривая пестрые ряды вооружённых прохожих. — Откуда их здесь столько? Я думал имперско-шаддинская война выгребла всех.

Ему ответил колдун ти-шадайского происхождения, с которым они встретились на реке.

— Мир больше, чем может показаться, уважаемый Таркус. Кроме того, некоторые маги имели долгую историю сотрудничества с наемниками. Они теперь используют старые контакты для пополнения гарнизона Геларда.

— И зачем вам военная сила?

— Военная сила? Слишком громко сказано. Нам часто бывает нужна защита при визитах в опасные и отдалённые регионы.

— Ага, — кивнул Таркус. — Север теперь самый опасный из них и вы сюда свезли всех своих молодцов. Но для чего? Собираетесь воевать с нечистью?

— Для нас это, прежде всего, вопрос исследований. Если эту, как вы говорите нечисть, удастся победить, то для данной цели потребуется больше, чем просто наемники.

— Эй, старик! — донеслось с другого конца улицы.

Таркус обернулся. К нему спешил Ликид, один из командиров экспедиции.

— Ну что там?

— Высадились. Может быть, неделю назад или раньше. Но далеко отсюда. Они ближе к Бьорторну.

Речь шла, разумеется, о высадке кербрийцев, с которыми должен был связаться Таркус.

— Вот же ж! — выругался имперец. — Надо было ждать там. Теперь плыть обратно.

— Вы поступили очень правильно, добравшись сюда, — спокойно возразил ему колдун. — Около Бьорторна вы могли бы просто не дождаться нужных вам людей. Здесь самое безопасное место по эту сторону Лимеса.

— И все же нам нужно уходить. — ответил Таркус. — Мы сюда приперли не из любви к изучению нечисти. Есть дело. Важное. Через сколько часов будет готов корабль? Ликид?

— Провалиться тебе на этом месте, старик. Возможно, все эти дикари уже мертвы. Неделю продержаться за городскими стенами сейчас может не каждый.

— Мертвы? Да какая мне разница! Если так, то я должен увидеть их трупы и плюнуть на них. Только потом мы сможем вернуться. Когда дело будет сделано. Так что, готовь корабль, пацан. И попробуй нанять кого-нибудь в порту. Сдаётся мне, обстановка тут с каждым днем дерьмовее.

— Я могу свести вас с парой человек, — кивнул колдун. — Подозреваю, на кого вы работаете. Не лишним будет оказать помощь такому человеку.

— Думаешь, будет ответная благодарность? — скривился в подозрении Таркус.

— Думаю, он один в силах остановить гибель этих земель, — ответил ти-шадаец. — Этих и многих других.

Видение оборвалось. Я проснулся за несколько часов до рассвета. Но уже пора было вставать. Собираться на сражение.

Вскоре я снова был на деревянной трибуне, возведенной около границы поля боя. Сухие равнины раскинулись вокруг. Чередующиеся пятна зелёного и желтого. Сколько же здесь свободного пространства. Отвык уже. В рамках Сулима это место было довольно пустынным, напоминая мне о степях Бер-Шадда. Возможно здесь были какие-то проблемы с грунтовыми водами или же местные замучали землю выпасом скота. Судя по обилию засохших деревьев в северной части карты когда-то тут хватало растительности.

Я выслушал пожелания удачи от Орины, Севидия и Октана, а затем перешёл в режим стратегии.

По жребию мне выпало начинать с южного края карты. Это даже хорошо. Там почва была не такой сухой и облака пыли не будут меньше мешать в случае марша.

Я выбрал в качестве места для построения юго-восточный угол карты. Край поля боя будет прикрывать правый фланг, а на левом поставлю гвардию и кавалерию. Перед строем расположим орудия, перемешать которые будут помогать пращники и застрельщики. Уже практиковали такое. Задача стрелковых формаций — двигаться вдоль строя, чтобы атаковать наступающую конницу врага, не слишком к ней приближаясь и находясь под защитой пехоты.

Враг начинал на более сухом севере. Теперь я мог наконец увидеть его армию, адаптированную под меня. Думаю, он набирал войско исходя из этого принципа.

На поле боя со стороны шаддинца вышли:

Пуштигбан 30

Катафрактарии 20

Шаддинские тяжелые саваран 50

Сэйфские копейщики 300

Наемные цестинские гоплиты — 320

Сулимские наемные копейщики — 960

Сулимское ополчение пращников — 240

Онагр — 8

Полевые укрепления, стационарные щиты — 60

Итого: 1520 пехоты и 400 конных.

Комбинированная армия. Примерно пополам стоимость распределена между кавалерией и пехотой плюс еще небольшой, но весомый кусок вложен в артиллерию и полевые укрепления.

Что интересно, из сотни его тяжёлых всадников катафрактариями и пуштигбан были лишь половина. Похоже элитной конницы просто не хватало на всех стратегов. Как и я, шаддинцы взяли сюда ограниченный контингент. Возможно, сегодня сражается Ксерион и часть конницы нужна ему. Однако даже тяжёлые шаддинские саваран по местным меркам — очень мощная кавалерия.

Онагры нужны, чтобы спровоцировать нас на бой ближний, а заодно продамажить мораль на подходе. Мне видиться, что враг предполагает такой сценарий: нам приходится наступать, чтобы не страдать от обстрела. Наша пехота завязывается в ближнем бою с силами противника. Начинается давка. Устойчивость к ударам кавалерии снижается и в этот момент конная рать царя царей заходит в тыл или фланг. Крики, паника, победа шаддинцев.

Построил войско Артабард бар Кинад вроде бы стандартно, но с некой изюминкой. Тяжелую конницу разделил на две формации. Одна из них была на восточном фланге, а другая в тылу. Западный же фланг укрепили цестинские гоплиты. Центральную часть линии составляли сулимские копейщики. Пращники и онагры были впереди строя ближе к флангам. Разделены на два отряда.

Сражение, как оно почти всегда бывает, началось с марша. Шаддинцы шли, мы ждали. Шли они неспешно, потому как сулимские копейщики не очень хорошо выдерживали строй. Знаем. Сами это проходили. Потому я предпочитаю пока стоять и ждать.

Из хорошего: на моей стороне было численность преимущество. Из плохого: реализовано оно было за счет сулимских копейщиков и застрельщиков. Их у меня было больше, так как пехота стоит дешевле конницы. А вот по элитным войскам имелся практически паритет. Даже цестинцев враг взял ровно как у меня. Думаю, не случайно. Уверен на сто процентов, что шаддинцы изучали мою тактику в первом бою.

И снова я увидел на поле перед собой железно-бронзовые изваяния пуштигбан, блистающих на солнце. Пусть было их здесь немного, но они ярко выделялись на фоне общей массы. Сверкали!

Даже сэйфы и цестинцы на их фоне казались чуть ли не ополчением. А это всего лишь три десятка самой элиты всадников. В Шадде ещё ждут своего часа сотни пуштигбан, тысячи катафрактариев и десятки тысяч саваран. Вспоминая браваду Сандиса в первые дни, очень бы хотелось посмотреть как он собирается противостоять подобной силе?

Тем временем враг выровнил свой строй относительно нас. Дальше ему остается пройти чуть больше километра. Хотя все начнется раньше.

«Готовимся выступать», — предупредил я. — «Это всех касается. Враг будет провоцировать нас огнем и мы ответим на его действия».

Увы, но онагры бьют далеко, а из-за деревянных щитов мы ответным обстрелом мало что можем им сделать. Нам нужно будет наступать, когда враг достаточно сократит дистанцию.

Приближаясь, противник еще раз перестроился, чтобы подойти к нам не лоб в лоб, а как бы сбоку. Это было важно, чтобы заставить нас отлипнуть от края карты. Развернуться к ним фронтом.

До точки невозврата оставались считанные минуты. Я прокручивал в голове потенциальные варианты. Перестроиться в колонны? Нет. Они слишком уязвимы для удара кавалерии. Именно правильное использование конницы и противодействие ей решат исход противостояния.

Когда сближение состоялось, шаддинец отвел кавалерию подальше от своего строя, намечая удары или пока лишь примеряясь.

Наш строй был более свободным. С усиленным левым флангом и промежутками между линиями воинов по два-три шага. Это, чтобы избежать давки в случае фронтального натиска конницы или попаданий артиллерии. Стрелковые соединения я увел на фланги. Их враг может разогнать одним наскоком, но одно прикрывают наши копейщики, а другое гоплиты.

У противника две сотни всадников, включая гвардию были на левом для нас фланге. И двести сэйфских копейщиков находились на правом для нас.

Как я предполагал, первое слово в предстоящем бою сказали вражеские онагры. Это были не самые мощные, но достаточно мобильные полевые орудия. Противники перемещали их под прикрытием переносных щитов. Занимались всем этим пращники. Не сказать, что быстро, не сказать, что слажено, но орудия начали работать. Каменные снаряды весом около пяти килограмм отправились в полет. Кто-нибудь может посчитать это малым весом, но для пехотинца прямое попадание будет гарантией смерти или увечья.

Наш ответ из скорпионов и полиболов казался не таким впечатляющим. Пусть у нас было на четыре орудия больше, но особой мощностью здешние стрелометы тоже не отличались, а расчётам не хватало точности. Впрочем, артиллерия в этом бою сыграет лишь вспомогательную роль. Таково мое предположение.

За первый залп онагров лишь три снаряда из восьми достигли нашего строя. Остальные зарылись в землю. Однако из трех попаданий два окончились переломами. Причем пострадал в том числе один из легионеров гвардии.

Благодаря относительно разреженному строю, раненых быстро перевели в тыл и они остались на сухой траве, жестами показывая, что бой для них окончен. Здесь так можно. Вместо плена или добивания придет помощь адептов. Первым раненым даже в каком-то смысле повезло. Когда начнется общая свалка так легко из этой гущи будет уже не вырваться. Да и на медиков падет большая нагрузка. Можно помереть в очереди, не дождавшись первой помощи.

Когда до противника оставалось метров двести, то начала движение его кавалерия. Я также приступил к маневрам конницы. Задействовал пока только конных лучников.

Тяжелая кавалерия пуштигбан, саваран и сэйфов двинулась в сторону моего левого фланга. Свою ударную кавалерию там я пока не трогал. Она и так угрожала противнику. Пустим ее в ход, когда враг нанесет свой удар.

Правый фланг с гоплитами поджимали сэйфские конные копейщики. Там они действовали свободно, не имея противника в лице нашей кавалерии, которую я сосредоточил на левом фланге.

Что касается моих конных лучников? Сэйфских всадников-загонщиков. Я мог оставить эту сотню на левом фланге для противодействия вражеской кавалерии. Однако лучники мало эффективны против тяжелых всадников. Поэтому у меня возникла идея направить их в тыл вражеской пехотной формации. Пусть продамажат им мораль обстрелом.

Главное не останавливаться, но и строй не терять. Моя задача сейчас без больших потерь довести свою пехоту до вражеской, прекратив невыгодную нам перестрелку.

И понеслось.

На правом фланге вражеские копейщики предприняли первую атаку на цестинцев. Две сотни кочевых всадников сумели достаточно ровно развернуть ряды, угрожающе надвигаясь на пехоту. Единственное, чем я мог помочь им сейчас, это подвинуть туда пращников, полибол и несколько скорпионов, которые находились рядом. Пусть хоть какой-то обстрел охладит пыл копейщиков, пока они не добрались до самих стрелков.

На левом фланге тяжелая кавалерия врага также готовилась к удару. Наши копейщики собирались отвечать. При этом вражеская кавалерия действовала очень специфично. Первый ряд занимали шаддинцы. Они ехали ровной четкой линией как сука на параде. За ними уже не так согласованно следовали сейфы. Наши копейщики тоже уступали шаддинцам в слаженности. Увы, но тяжёлой кавалерии уровня гвардии Ксериона нет практически нигде в мире. Особенно в таком количестве.

Лязгнул металл и вражеская конница начала набирать скорость. Я отправил своих сэйфов на перехват, чтобы они ударили шаддинцам во фланг. Однако затем произошло то, чего я точно не ожидал. Только что набравшая ход вражеская кавалерия замедлилась. Шедшие за шаддинцами сейфы нарушили свое построением. Из-за слишком резкого торможения они замешкались. Кони наезжали друг на друга. Однако первый ряд катафрактариев, саваран и пуштигбан с железной точностью исполнил маневр. Не дойдя метров семьдесят до нашей пехоты, они развернулись в лоб к кавалерии. Сотня шаддинцев против двух сотен сэйфов. Наши всадники чуть притормозили, не ожидая такого отпора. А шаддинцы сорвались с места, набирая скорость и выставив длинные копья. Вот значит как. Сначала хотят разбить кавалерию моего левого фланга, а затем заняться пехотой. Вражеские копейщики подтягивались вслед за элитой. И что? Принимать удар? Да. Иначе на попытке разворота только потеряем время и получим удар по смешавшимся рядам. Слишком уж хорошо шаддинцы набирали скорость.

Пыль поднималась от земли, напоминая мне о степях Бер-Шадда. Сколько там осталось моих воинов и товарищей? Тогда ещё не триумвир, я лично вел пехоту вперед.

Шаддинская элита и наши сэйфы шли навстречу друг другу. Ровная линия металла против колеблющийся змейки всадников.

Девять, восемь, семь…

На другом фланге цестинцы выдерживали первый натиск кавалерии. Закрывшись круглыми щитами, пехота архаичного образца встречала классику степной ударной кавалерии. Наши пока стояли, хотя это было непросто. Две сотни копейщиков против трёх сотен гоплитов — не очень хорошее соотношение. Кавалерии врага там было много. Несколько десятков всадников шаддинец выделил, чтобы разогнать моих стрелков. Пращников, застрельщиков, расчеты орудий.

«Не пытайтесь залезть в наш строй!» — приказал я. — «Не смешивайте его ряды, иначе разрешу колоть вас копьями. Перемещайтесь вдоль строя. Прижимайтесь к земле, становитесь под копья союзников».

И надо сказать стрелки довольно неплохо исполнили мои инструкции. Не пытаясь залезть в ряды наше пехоты, они двигались вдоль неё, затягивая всадников ближе к нашему строю. Малым числом копейщики не решались действовать слишком активно. Близко была давящая масса пехоты. Поэтому отогнав стрелков и получив от них немного дротиков в ответ, эти всадники отступали, а один из них вообще уезжал прочь с поля боя из-за ранения.

На левом фланге закончился обратный отсчёт. Слитная сила шаддинской гвардии встретилась с сэйфскими копейщиками. Тем было непросто. Сэйфы не привыкли к конному бою в таком плотном строю. Шаддинцев было меньше, но они давили выучкой, броней и массой скакунов. Копья соскальзывали с тяжелой брони пуштигбан, не причиняя никакого вреда. А сотня сейфских копейщиков, шедших за шаддинцами, теперь начала огибать своих, чтобы ударить нашей коннице во фланг.

Очень быстро стало ясно, что шаддинцы выигрывают это противостояние. Слишком уж они превосходили наемных кочевников и по выучке, и по снаряжению. Однако сэйфы не сдавались. Их теснили, но в бегство они не обращались.

Все это происходило примерно в ста пятидесяти метрах от нашей пехоты. От чего возник дерзкий и рискованный план. Можно было направить гвардию на помощь коннице. Это шанс разменять ее подороже. Действовать? Да. Иначе без прикрытия кавалерии вражеская элита получает слишком большую свободу действий. Надо связать их боем любой ценой.

«Держитесь, помощь близка!» — передал я сэйфам.

Одновременно с этим направил гвардию к месту где сражалась конница. Туда, где клубилась пыль и гремел металл, вторя крикам раненых лошадей.

Я отправил туда не всю гвардию, а примерно половину. Ветеранскую центурию из сотни легионеров, десять венаторов и пятьдесят превенторов. Вообще атаковать пехотой конницу в чистом поле не очень хорошая затея. Но здесь враг был близко и пока вяз в бою с нашими всадниками. Так что в такой ситуации помощь пехоты могла стать решающей.

Быстрым шагом, колеблющимся от спешки строем легионеры шли в бой на вражескую кавалерию. При этом основная наша формация пехоты продолжала наступать, уже приближаясь к неприятельской фаланге.

Было ровно одно наше соединение, которому приходилось легко — конные лучники сэйфов. Всадники-загонщики. Они спокойно зашли в тыл вражеской пехоте, начав обстрел. Противник позволил им это сделать. Учитывая примерный паритет сил, он не хотел выделять драгоценную конницу, чтобы гонять наших загонщиков. Шаддинский стратег считал, что те не сумеют нанести его пехоте критический урон, а он пока уничтожит наши фланги. Ну посмотрим.

На флангах ситуация. действительно, была тяжелой. Шаддины теснили сейфов, выбивая все больше копейщиков из боя. Наши пехотинцы в свою очередь обрушили на тыл вражеских всадников дротики. Это было эффективно, но основной удар приняли сэйфы копейщики, а шаддинцы продолжали давить.

Правый фланг держался на соплях. Там цестинцы сжались в коробку, удерживая конных копейщиков. Огрызаться они не могли. Лишь стоять и надеяться на союзников. Союзники без дела не сидели. Основной наш строй подошел к вражеской фаланге. Есть контакт. По тысяче с гаком пехотинцев с каждой стороны присоединились к бою. Были брошены орудия. Стрелки просачивались в тыл и занимали места между пехотинцами.

Одновременно с этим враг предпринимал новые маневры. На правом фланге его копейщики делились на две формации примерно по сотне. Точнее где-то по 90 всадников, учитывая потери. Вторая формация очевидно должна ударить в тыл нашей фаланге. На левом фланге вражеские гоплиты шли на помощь всадникам, увязшим в бою одновременно с нашей конницей и пехотой.

Ситуация была крайне напряжённой.

Я думал какие еще преимущества у нас остались и как их можно реализовать. Начал с того, что приказал всадникам-загонщикам действовать решительнее. Пусть они конные лучники, но броня какая-никакая есть, мечи или короткие копья тоже. Попугать натиском сулимских наёмников можно.

А тыловой линии нашей фаланги надо развернуться и готовиться встречать опасность. Это я скомандовал, уделив простому перестроению достаточно внимания. Слишком уж важный момент.

Затем я обратил внимание на правый фланг, который у нас выдавался за пределы вражеского. Надо было загибать.

Одновременно с этим, если вражеские гоплиты таки ударят в тыл нашей пехоте, то надо бить их во фланг второй половиной гвардии. Тем более там полно атесигнанов. Щит-меч при тяжелой броне — хороший ответ на щит-копье.

Через несколько минут все эти меры были реализованы. Наступил момент Х.

Все силы обеих армий были задействованы в бою. Полная занятость.

И упорядоченность обращалась в хаос. Даже здесь на военных играх Круга эта стихия войны никуда не делась. Как из двух осколков кремня можно высечь искры, так и двумя схватившимися подразделениями можно воспламенить сердца людей, зажигая в них огонь хаоса. Сегодня он вспыхнул вновь.

Еще недавно идеально ровная линия элиты шаддинцев смешалась с нашими копейщиками. Покрылись пылью пурпурные плащи. Всадники сновали туда-сюда, кололи, били, натыкались друг на друга. Все осложнялось тем, что с обеих сторон были сэйфы. Стратеги, конечно, видели кто чей воин. Но в пылу и пыли схватки поди разбери проехал мимо союзник или враг. Сэйфы смешались. Они перестали бить друг друга, а шаддинцы напротив рубили всех не своих, кто попадался на глаза в прорезях шлемов-масок.

Одновременно с этим пехота резалась в тени всадников. Моя гвардия и вражеские цестинцы.

Армии завязли друг в друге. Даже удар копейщиков в наш тыл не возымел эффекта, на который рассчитывал неприятель. Сулимцы дрогнули, но устояли. Их там было много, а опыт за два предыдущих сражения они получили.

Что будет дальше?

Враг явно попытается вывести своих всадников из кучи-малы, чтобы нанести еще удар. Однако раньше, чем шаддинский стратег это сделал, исход боя был предрешен.

Сначала правый фланг, а затем и центр вражеской пехотной формации дрогнули, затем начали отступать, а через пару минут уже посыпались. Самая многочисленная часть войска побежала. Битва, в которой оба стратега уделяли основное внимание кавалерии и гвардии, решила массовая пехота.

Просто наших сулимских наёмников было больше почти на две сотни, но главным фактором были опыт и боевой дух. Его я до этого укреплял с помощью жертвоприношений. Закалял как мог. И черта «кровожадность» в бою оказалась очень полезна.

Наша пехота с трудом, но выдержала удар копейщиков в спину. Вражеская же пехота сильно просела по морали с рейда конных лучников. Те даже вполне успешно переходили в ближний бой, нанося удары паникующим сулимцам. Слишком уж те были не воинами. В них жила парадигма, с которой я старательно боролся у своих копейщиков. Мол мы не воины, а так — вспомогательный живой заслон. Пришли не драться, а ровно постоять, пока настоящие вершители судеб из аристократии все решать между собой.

В итоге пехотная фаланга врага брызнула в стороны. Она рассыпалась на части, а я направил конных лучников загонять бегущих сулимцев за край карты. Так шаддинец их точно не соберет заново. И это получалось. Не зря таки этот вид войск у сэйфов назвали всадникам-загонщикам. Словно пастушьи собаки они укусами направляли куда надо перепуганное стадо. И живые металлические скульптуры пуштигбан были слишком далеко, чтобы этому помешать.

Какое-то время держались вражеские цестинцы, но там было без шансов и они начали отступать или сдаваться. Честь честью, однако умирать на Турнире, где можно ещё очень неплохо заработать — глупо. Да и не давали они стандартных своих клятв стратегу. Будь это война, возможно, продержались бы на упрямстве дольше. Однако сейчас они таки побежали.

У врага, конечно, еще оставалась кавалерия. Уверен, он успешно выведет ее из гущи и даже потери будут не так велики. Но лошади тяжелой конницы уже начали уставать. В пыли, хаосе и сумятице они утратили часть своей грозной силы, а против шаддинской конницы были две тысячи пехоты плюс наша кавалерия. Слишком неравновесный расклад. Вскоре наши уцелевшие пращники и застрельщики поднимут из пыли брошенные обеими сторонами орудия. Мы прикроемся вражескими щитами. Займем позицию и будем отражать атаки, огрызаясь с помощью стрельбы или кавалерии. Вот в таких условиях уже возможны серьезные потери даже среди элиты шаддинцев.

И вражеский стратег решил не рисковать. Всадники далекого Шадда отступали… не потеряв в бою ни единого человека. Семеро саварн были ранены. Катафрактарии и пуштигбан не пострадали вообще.

Почему же тогда шаддинец решил отступить? Потери среди его сэйфских копейщиков были около ста двадцати человек. Многие пали или были ранены под залпами дротиков. Кого-то достала обороняющаяся пехота, ну а часть набили сами шаддинцы.

Итого в распоряжении врага оставалось бы примерно двести восемьдесят всадников против моих двух тысяч пехоты и двух сотен всадников. Это уже не выигрывается в чистом поле без какой-либо хитрой засады. Но в рамках стерильных условий Турнира шаддинцы не особо могли применять гадости типа многодневного изматывающего преследования и обстрела. Уж извините. Мы сейчас не в Бер-Шадде и слава богам!

Блестящей победой это было сложно назвать. Исход боя в мою пользу решила прежде всего подготовка. Она тоже невероятно важна и зачастую способна перевесить даже очень удачные ходы непосредственно на поле бранном. Совершал ли противник ошибки? Сложно сказать. Действовал эффективно? Безусловно. Возможно, ему стоило поставить всю кавалерию на один фланг и ударить гвардией в тыл нашей пехоте. Самыми сильными по самым слабым. Однако враг решил, что пары сотен копейщиков им хватит. По итогам он недооценил моих сулимцев.

«Победа». — объявила мне система. — «Ваш уровень повышен».