Путь Стратега 6. РеалРТС (СИ)

Глава 31

Ночь ритуалов

Ночной мрак навевал тревогу и предвкушение чего-то опасного. Было уже примерно два. Огни Изумрудных Садов и соседнего города почти погасли. Гости спали. Лишь ночные смены слуг да охраны несли свое тяжкое бремя. Однако не спалось ещё парочке стратегов, что под покровом ночи, решили временно покинуть дворцовый комплекс.

Багровый Круг был в курсе. В конце концов, Рене Лания вроде как числилась их союзницей. Так что отлучиться на встречу с ней нас отпустили без проблем и даже уговоров типа: «Не лезь, дебил, бл#дь. Она тебя сожрет!»

Вместе с немногочисленной охраной мы отправились на берег реки. Я ожидал увидеть там химеру или ещё какого-нибудь летающего монстра, который доставит нас на место, но все оказалось куда чудесатее.

Воды реки вдруг сделались непроницаемо темными. В них перестали отражаться луна и звезды. Черная вода у самого берега закружилась, образуя воронку. Мирамоно-но Кайси шагнул туда с улыбкой. Его темное одеяние будто слилось с черной водой. Раздался тихий плеск. Несмотря на быстрое с виду течение яномеец шел спокойно и легко, словно ступает по земле. Он повернул ко мне бледное лицо, дружелюбно предлагая:

— Вступим же в ее священные воды, господин Риардиан.

— Я бы очень вам не советовал, уважаемый стратег, — полушепотом произнес Гинд. — Даже для вас контакт с подобной сущностью будет… опасен.

— Будет, — согласился я и шагнул в воду.

Та, действительно, словно расступалась передо мной. Огибала ноги, стараясь не мешать движению. Мирамоно погрузился уже по пояс. Он остановился у самого края непроницаемо черной воронки, дожидаясь меня.

Я заметил как вода под ногами меняет цвет. Становится не темной, а наоборот яркой и прозрачной. Отдалил камеру. Снова чернота. И мои ребята на берегу явно ничего не замечали. А я теперь видел под ногами красочные глубины океана, коралловые рифы, разноцветных рыб и многое, чего здесь не должно быть. Сквозь плеск воды мне чудилось тонкое, вибрирующее пение. Зов древнего божества. Точнее пока лишь отголосок зова. В нем мне мерещились приветствие и радость предвкушения. Однако подобные эмоции Мирканто не вызывали хороших ассоциаций. Слишком уж этот отголосок зова походил на мурлыканье довольной кошки, в пасть которой лезет особенно жирная мышь.

Но я шагнул прямо в воронку и тут же ощутил, что падаю. Вода закружила меня. Понесла вперед с ошеломляющей скоростью. При этом каким-то чудом я мог дышать или же просто не нуждался пока в кислороде. Перед глазами мелькали видения океанического дна, образы затопленных кораблей и сирен, проплывающие вдоль разбитых корпусов трирем. Не окрестности ли это Пасти Таргара? Впрочем, без разницы.

Путешествие продлилось недолго, хотя восприятие времени может быть обманчивым, когда речь идет о такой магии.

Вода вынесла меня к другому берегу. Мы с Мирамоно поднялись из волн реки, проложившей себе путь сквозь густые джунгли. Место силы, да? Древний храм? Похоже, что большой популярностью среди прихожан он не пользовался. Джунгли вокруг казались совершенно непроходимыми. Лишь на ближайшем к нам берегу имелась небольшая тропка. Яномеец направился к ней, а вода все также не мешала его движениям. Я последовал за ним. Выйдя сухим из воды, оказался на кривом берегу, где под ногами была не столько земля, сколько переплетенные корни деревьев.

Тропу, уходящую в джунгли, обозначали связки черепов, подвешенные за глазницы с помощью сухих лиан. Их было много, так что даже в полумраке можно было легко ориентироваться.

— Я впервые побывал здесь две недели назад, — произнёс Мирамоно, осторожно пробираясь через джунгли. — Удивительное место. Я ведь большую часть своей короткой жизни не выбирался из земель дома Кайси. Не видел ни Ти-Шадая, ни вашей Империи, ни равнин Запада, ни песков Шадда. Но кое-что успел посмотреть. Взглянуть на чудо света, которое превозносит величие Орондо-ками.

Говорил яномеец сквозь одышку. Похоже, что его болезнь уже сильно подточила организм, раз даже ходьба по лесу даётся с таким трудом.

Провели в пути ещё минут двадцать, а затем джунгли резко кончились. Мы вышли на открытое пространство. В необычайно ярком лунном свете я увидел исполинский силуэт здания. Оно было настолько огромным, что мне пришлось использовать отдаление камеры для лучшего обзора.

— Боюсь, эту штуку стоили не для возвеличивания Орондо-ками, — произнес я, остановившись у границы земли и каменных плит. — Это канртегский зиккурат. Хотя, признаю, что он здоровый даже если сравнивать с теми, что стоят в проклятом городе. Однако превозносить он должен был величие своего хозяина.

— Об этом мне известно, — спокойно ответил Мирамоно, восстанавливая дыхание после физической нагрузки. — Это место построили для некого Ксигона. Колдуна из древних времен, который обладал величайшей властью над небом, землей и водой. Так гласят легенды. Но вот он сгинул. Желал и даже в потенциале мог вечно жить, а теперь его крепость стала гробницей. Не это ли великий триумф Орондо-ками? Я считаю, что могила бессмертного прославляет мое божество.

Говорил об этом Мирамоно с прямо таки любовью. Неизлечимо больной, очарованный смертью. И такое бывает. Стадия принятия зашла слишком далеко.

Мы ступили на каменные плиты, площади перед зиккуратом. Они частично заросли тропической зеленью, но древняя кладка была настолько мощной и надежной, что даже сулимские джунгли не смогли поглотить ее за сотни лет. Видимых разрушений я не заметил. Многое покрыли мхи, лианы и прочая тропическая дрянь, однако статуи возвышались также ровно, как и при жизни Ксигона. Даже сам Канртег сохранился хуже. Там Сагион постарался. Здесь же джунгли укрыли и сберегли храмовый комплекс, как илистое болото мумифицирует труп.

Мы шли мимо крупных ромбовидных колодцев для жертвоприношений. Их края были щедро украшены шипами, каменными клыками и статуями чудовищ. Внутри блестела какая-то жижа. Запах от неё шел сладковатый и знакомый. Изменив угол камеры, я понял, что там внизу огромные резервуары для выращивания ашмина. Среди странный сгустков и соцветий колдовского дурмана я заметил скелеты животных. Их туши туда вероятно сбрасывали трутни или ловчие. Самих тварей я тоже вскоре заметил. К нам они не приближались, копошась среди наиболее заросших участков около зиккурата.

Откуда-то справа раздался душераздирающий визг обезьяны, а затем плеск воды. Ещё один кусок биомассы бросили в жертвенный колодец.

Уже ближе к зиккурату я заметил, что стали попадаться места с будто бы выжженной растительностью. Более того, плиты там потрескались, а одна из статуй раскололась пополам. Ощущение, что несколько недель или месяцев назад здесь прошел бой с активным применением магии.

За площадью была высокая лестница, которая стала настоящим испытанием для Мирамоно. Когда он очередной раз остановился отдышаться, то я произнес:

— Как-то Орондо-ками не очень бережёт твоё здоровье. Могла бы и помочь.

— Мое здоровье беречь бесполезно, — с холодной улыбкой ответил Мирамоно. — А Орондо-ками и так сделала для меня больше всех богов вместе взятых.

Мы поднялись этажей на пять, достигнув просторной площадки. Впереди чернело несколько проходов в недра зиккурата, а центральная арка была освещена изнутри трепещущим синим пламенем пары магических факелов. Нам туда.

Пока что Мирканто на удивление пофигистична относительно спецэффектов и пыли в глаза. Будто бы совершенно не пытается произвести впечатление. Даже никакой делегации по встрече нам не организовала. Лишь трансфер до зиккурата через речку.

Внутри нас ждал просторный зал, где пахло сыростью, гнилью и кровью. В центре на каменном пьедестале времен древнего Канртега возвышалась более поздняя статуя. Идол шестирукого женского божества, обвитого змеями и увешанного черепами. Под рубиновыми глазами замер оскал длинных клыков. Богиня Иларатри. Похожего идола я притащил к сулимской наёмной пехоте и совершал около него жертвоприношения.

— Значит… — задумчиво начал я и специально сделал паузу.

— Все верно, — радостно продолжил Мирамоно. — Ираратри, Рене Рег Рания, Орондо-ками, Мирканто — все имена одной сущности.

Похоже, что яномейцы совсем не выговаривают «л». Относительно обычных слов выручает переводчик, но в именах можно слышать этот косяк.

А с Иларатри забавно получилось. Думал, что случайно ткнул в похожую богиню, а на самом деле приносил жертвы Мирканто да ещё ей же подаренным мечом.

К нам навстречу из темноты вышла бледная фигура и я очень быстро узнал этого человека даже в танцующем свете магических факелов. Есть у меня такая особенность — запоминаю лица тех, кто умер, пытаясь меня защитить. Однако с Екилом все вышло не так просто. Умереть он умер, но вернулся к жизни силой Мирканто. Присоединился к ее избранным.

— Не думал вас здесь увидеть, стратег, — холодным и слегка насмешливым тоном произнес бывший венатор. — Обычно сюда попадают те, кто убивают исключительно лично.

— У меня бывает по-разному, — ответил я. — От масштабных сражений до поединков. А что это вообще за место?

— Храм, арена, дом, могила. Здесь собираются те, кто желают стать избранными госпожи. Достичь вечности в ее холодном чреве. Воины, пираты, отравители, разбойники и просто люди, которых манит смерть. Всех их знамения собирают здесь.

— И, как я понимаю, такую честь следует заслужить?

— Да. Проливая кровь других претендентов. Из пятерых остается один. Мы предлагаем вам принять участие, стратег. И в кровопролитии, и в ритуалах.

Вызов на бой? Хм. Рискнуть жизнью, но ради чего? Например, чтобы получить силы Забытого. Набрать оставшиеся очки крови и обрести второй лик войны. Тогда, я смогу остановить Сердце. Тогда, я, возможно, смогу помочь Касс, а заодно получу весомое преимущество на случай гражданской войны.

Логично? Да.

Но всё равно какая-то часть меня протестовала. Ведь надо избегать риска, а не идти ему навстречу. Это правильно и разумно. Однако есть ли с подобной стратегией у меня будущее? Сомневаюсь. Сердце с каждым днем становится все могущественней. Здесь в Сулиме меня от него защищает магия Багрового Круга. Но когда вернусь на имперскую землю, то одним только нагреванием браслета дело может не ограничиться. Слишком уж эта штука зациклена на мне. Нэл выиграла нам время, но даже смерть Вестника не успокоила Сердце окончательно. Так есть ли смысл сейчас избегать драки с фанатиками Мирканто?

Наконец, сделав небольшую паузу, я произнес:

— И с чего начнем?

Ответил мне Мирамоно-но Кайси.

— Начать следует с ритуала наречия темного психопомпа, проводника в мир мертвых, связанного особыми узами с Орондо-ками.

— А к чему все эти лишние телодвижения? Ритуалы нам точно нужны? Может Мирканто просто выйдет и все мне объяснит? Виделись ведь уже.

Екил неприятно глянул на меня, выказывая смесь презрения и ревности. Фанатик, что с него взять? Небось завидует. Меч то Мирканто мне, а не ему дала.

— В вас смешались гордыня стратега и спесь имперца, — наконец усмехнулся бывший венатор. — Выйти к нам? Она уже здесь. Наблюдает за нами, слушает, предвкушает кровь. Эти ритуалы не какой-то там дворцовый церемониал. Не пустые игры уважения и раболепия. Они нужны, чтобы подготовить вашу душу к встрече. Мирканто много где одновременно. Здесь, в Ти-Шадае, на Яномейских островах. Где-то её больше, а где-то лишь змеиные глаза смотрят за играми смертных. Но когда тебе откроется сущность божества!.. — Екил явно входил в религиозный экстаз а в глазах его сияло безумие. — Она может сломать ничтожную смертную душу как яичную скорлупку. Ни Клепсида, ни Гетиона не помогут тебе здесь. Во мраке этого проклятого места лишь одна богиня. Чти ее волю либо убирайся обратно к забавляющимся колдунам.

Ого. Сколько гордости теперь в его речах. Обрел, называется, человек веру. Не стоит его лишний раз дёргать за духовные яйца, хотя едва ли он причинит мне вред. Я гость его покровительницы в частности и большого Турнира Азарда в целом. Но вот выпнуть меня за совсем уж хамское поведение могут. Так что бес с ними. Поиграю в их ритуалы.

— Хорошо. Куда идти и что делать?

— Прошу за мной, — неизменно вежливо произнес Мирамоно, увлекая меня в глубину зиккурата.

Там было темно. Яномеец снял со стены один из магических факелов. Его синее пламя было тусклым и нестабильным как старая мигающая ртутная лампа. Мы шли по коридорам, масштаб которых сложно было оценить в темноте. Иногда стены совершенно терялись во мраке и мерцание факела выхватывало лишь отдельные фрагменты статуй или колонн. Все здесь дышало подвальной сыростью. Было непривычно прохладно для Сулима.

— Ритуал наречения психопомпа одновременно напоминает суд и сватовство, — произнес Мирамоно. — Психопомп — проводник в загробный мир. Обычно в его роли для умирающего выступает жрец либо божество. Однако у нас обратная ситуация. Живой хочет прикоснуться к царству теней и для этого ему нужна помощь кого-то с той стороны.

Сдается мне, что подобные ритуалы в империи не одобряются. Слишком уж это все попахивает некромантией. Я бы даже сказал — воняет.

После хождения по коридорам мы начали спускаться вниз. Не завидую я Мирамоно когда пойдем обратно. Могла бы Мирканто своему болящему избраннику и какой-нибудь магический лифт организовать. Но похоже клиентоориентированность это не к богине убийств.

По ощущениям мы спустились этажей на шесть или даже семь. То есть ниже, чем поднимались, взбираясь на зиккурат. Мы в подземелье. Воздух здесь сделался ещё более затхлым. Воняло ашмином. Я слышал как в темноте боковых коридоров копошатся какие-то существа. Возможно как раз ашминовые трутни. Похоже, что Мирканто им благоволит. Скольких мы перебили в Канртеге? Тысячи. Но тут похоже все ещё много этой гадости. Накопилось зомбарей за сотни лет спокойной жизни.

Внезапно впереди зажегся свет. Ещё два колдовских огонька только зелёного оттенка. Мы приблизились к тяжелым металлическим воротам. В позеленевшей бронзе были запечатлены эпические сцены прошлого Канртега. Дверь не спешила перед нами открываться. Ох, все самому!

— Отойди, — обратился я к Мирамоно и взялся за массивную ручку, покрытую сырой испариной.

Внутрь дверь не шла, а вот наружу начала открываться. Даже с моей внушительной силой это было непросто. Так вот значит Мирканто принимает важных людей? Забавно, что во время нашей встречи она надменно дистанцировалась от Ножей. Мол я у них как бы главная, но просто их использую и запугиваю. Однако у неё с магическим криминалитетом было что-то общее. Важнейший храм Мирканто — чужая гробница, захваченная последователями Орондо-ками. Они даже не попытались привести это место в порядок. А может быть их хозяйке просто нравится атмосфера упадка.

Двери со скрипом отворились. За ними обнаружилась просторная комната в виде шестиугольника, а по центру ее располагался такой же формы жертвенный колодец. Он был полон до самых краев так, что вода находилась практически на одном уровне с полом. Колодец мерцал изнутри. Водная гладь была единственным источником света.

— Я оставлю вас здесь, — произнес Мирамоно, не пересекая порога.

— Уверен? Я не очень то разбираюсь в ваших ритуала.

— Это место и сама Орондо-ками направят вас, — с улыбкой заверил Мирамоно.

Дверь, начала сама собой закрываться. Значит можем, когда хотим, да? Я решил осмотреть помещение. С другой стороны ещё одна дверь. Запах здесь стоял неприятный и знакомый. Тлен. Не метафорический, а буквальный. На полях сражений этот запах уносит ветер. Земля и проливные дожди поглощают смерть, чтобы обратить ее новой жизнью. Но здесь среди сырых камней миазмы накапливались.

Запах шел от трех тел, забинтованных на манер мумий. Они лежали на спинах у стен. Не знаю сколько тела провели здесь. Думаю, к ним применили некие методы бальзамирования, иначе вонь стала бы невыносимая.

— И зачем я здесь? Что делать? — спросил я у тишины.

Ответом мне стали звон и плеск.

Я понял, что над жертвенным колодцем была шестиугольная шахта, повторяющая его очертания. Оттуда вниз сбросили что-то. Как оказалось — ожерелье. Серебро, сапфиры, темный с зеленоватым оттенком жемчуг. Побрякушку должна была по законам физики пройти на дно, однако всплыла словно кусок пенопласта.

— Видимо, это мне, — рассудил я и подошел к краю колодца.

Внизу было светло, но ничего конкретного видно не было. Зелено-мутная бездна. До центра колодца мне было не дотянуться. Я осторожно достал меч и, наклонившись, подцепил кончиком костяного лезвия цепочку украшения. Со второго раза получилось. Рассмотрел побрякушку поближе. На серебрянной висюльке, служившей оправой сапфирам, была гравировка: «Стань моей путеводной звездой. Пусть любовь сияет нам во тьме».

Это ожерелье, вероятно, было подарком для невесты или жены. И что мне с ним делать? Едва ли надеть самому. Каких-то статуй в помещении тоже нет. Значит я должен надеть его на один из трупов?

Моя догадка оказалась верной. Мёртвые тела отреагировали на появление ожерелья. Они слегка зашевелились. Дергались в своих путах-бинтах, не в силах подняться. Корчились как гигантские личинки, которых из под древесной коры извлекли на свет солнца. Затем вокруг них заклубилась духовная энергия. Тени этих людей все ещё были здесь.

Одна за другой они начали воплощаться и говорить. Первой оказалась невысокая девушка сулимской внешности. Она появилась в белом коротком одеянии купальщицы.

— Я родилась в семье ловцов жемчуга, — произнесла покойница. — У родителей не было сыновей и они обучили меня нырять. Мне нравилось это занятие, но дела у нашей деревни шли все хуже. Жемчуга становилось меньше с каждым годом, а продать его было сложно. Многие ушли выращивать рис или стали бродягами, однако мои родители и ещё несколько семей хотели остаться. Однажды через нашу деревню проходил богатый караван.

Где-то в мыслях на фоне мрака я увидел образы моря, залитого солнцем, и небольшой деревни на берегу. Это напомнило мне о первой встрече с Ноцием. Затем я увидел процессию путников. Десяток лошадей, груженных тюками. Носильщики с грузами на головах.

— Я впервые увидела красивые одежды, меня угостили деликатесами и рассказали о жизни в городах. — продолжала девушка. — Человек, который сделал это, поклонялся Иларатри. Он подсказал мне как можно выбраться из нищеты. Я стала тайно встречаться с состоятельными путниками, приглашая их на берег и соблазняя. Затем мы шли купаться в море. Недалеко от берега было особенно глубоко и там я привязала к остову затонувшего судна петлю.

Мне пришло видение молодой пары, которые в лучах заката ныряют на фоне отвесных скал.

— Я могла задерживать дыхание очень надолго, а они нет. Нужно было слегка измотать их, чтобы потом привязать и оставить там. Жертва Иларатри. Я же забирала все вещи путников. Тела пропадали из петли. Их съедали морские чудовища. Надо было чуть подождать и можно было искать новых любовников. Так я утопила пять человек. Но когда тонул шестой, то вдруг на меня накатило странное чувство… вины? Не знаю. Я не стала всплывать. Сначала смотрела как тонет он, затем поцеловала и сама потеряла сознание.

Хм. Прекрасно. Хоть арт-хаусный фильм снимай.

Следующая тень принадлежала уроженке Империи. Это была достаточно рослая по местным меркам девушка с волевым лицом.

— Я родилась в окрестностях Рега и работала на вилле знатного человека, — произнесла она.

Мне привиделся образ достаточно богатой, но без изысков виллы. Зеленые ряды виноградников, загорелые спины рабочих, бело-кремовые стены трехэтажного дома.

— Я работала усердно. Сумела стать начальницей над другими слугами. Меня даже начали учить читать. А затем к нам сам хозяин назначил управляющего. С ним у нас сразу не заладилось. Он не понимал как вести дела, но всюду лез, а хуже того срывался на слугах. Вся спина была в рубцах. Он подозревал нас в лености и расхищении урожая. А мы, если и брали чего, то меньше, чем люди с других вилл. Однажды вечером я и двое других служанок подперли двери его дома, а крышу подожгли. Управляющий с женой погибли в огне. Все бы нам сошло, но одна из подельниц слишком распереживалась. На неё надавили и она сдала нас за помилование. Меня осудили. Приговорили к смерти на арене.

Я увидел эту высокую девушку в круге песка, вооруженную лишь небольшим щитом и коротким мечом, а против нее шла гладиатрикс-секутор.

— Но казнить меня оказалось непросто, — усмехнулась покойница. — Трижды меня выводили на арену и трижды я убивала своих палачей. Как же это было хорошо! Меня уже хотели сделать гладиатором, но вышел треклятый закон. Никаких женщин-воинов на арене. Тогда меня продали одному богатому поклоннику театра. Он любил ставить пьесы по мифологическим сюжетам.

Выкуп приговоренных к смерти узников для осуществления частной казни. Слыхал я про такое.

— Меня сожгли заживо во время представления. Заткнули рот так, чтобы не могла оскорблять, но слышен был вой. Только вот я молчала до самого конца. Испортила им пьесу. Я не раскаялась. До самого последнего вздоха жалела лишь о том, что попалась.

А это уже криминальная хроника. Что же у нас дальше в программе? Оказалось, семейно-военная драма. Третий призрак имела яномейскую внешность. Она была одета достаточно торжественно и явно принадлежала к аристократии.

— Муж отправился по делам в Ти-Шадай, — произнесла покойница. — Он задержался там на год из-за проблем с пиратами и долгов, в которые влез через азартные игры. Многие мужчины нашего дома тоже были с ним. В их отсутствие враги решили напасть.

Из мрака вокруг покойницы возник образом экзотического поместья в осаде. Невысокая стена, через которую лезут полуголые люди. Броня есть не у всех, щитов мало, зато стрелы свищут туда-сюда словно обозленные шершни. Осада ведется не по уму. Мне бы человек пятьдесят с нормальными щитами, масло для поджога и управились бы за сутки. Но тут не война высокоразвитых цивилизаций, а локальные разборки враждующих семей.

— Три недели продолжались бои. Мы отстояли свой дом. Но через полтора месяца враги пришли снова. Раз за разом нам приходилось обороняться, тушить пожары, узнавать о похищенных крестьянах. Тогда я решила действовать сама. Узнав заранее о новом набеге, мы устроили засаду и напали на врагов по дороге. От неожиданности они впали в смятие. Были разбиты, а многие погибли. Когда муж вернулся и узнал об этом, то сначала изобразил радость, но тайно обозлился. Считал, что я добилась большей доблести, чем он. Воспринимал это как позор. Мы отдалились, а вместо меня он приблизил к себе наложницу. Прошел слух, что он хочет именно её детей сделать наследниками, вместо нашего сына. Во время очередной ссоры мы схватились и я зарезала его. Потом, пока никто не знал о случившемся, приказала верным людям тайно вывезти наложницу в лес и там убить вместе с детьми. Надеялась скрыть смерть мужа, а потом объявить пропавшим, но нагрянули его родственники. Судить меня не стали, а утопили в колодец тем же вечером. Я так и не знаю судьбу своего сына.

Да уж. Истории одна краше другой. И мне надо выбрать кого-то из них? Самую достойную? С моей точки зрения все они виновны. Первая захотела красивой жизни и занялась ритуализированным разбоем. Втора перевела рабочий конфликт в криминальную расправу. Третья не вытерпела обиды и совершила детоубийство.

Не думаю, что Мирканто притащила их сюда в качестве наказания. Это просто её вкус. Предпочтение в людях. Теперь понятно, почему ей так нравился Гастос. А теперь в фаворитах Айкари и Мирамоно. Только вот зачем они ей? С помощью Гастоса Мирканто пыталась вернуть себе клинок, в котором была заключена большая часть её силы. Но для чего чего ей стратеги теперь? Мирканто помогает яномейцам в борьбе с обезьянолюдьми. Сейчас вот меня пригласила, а перед этим подарила меч. Это компенсация за изъятие Айкари? Ну-да. Взыграла совесть у богини убийств? Не верю. На самом деле меч это не подарок, а крючок. И сейчас меня попробуют вытянуть из воды.

Ладно. Поглядим, что Иларатри-Мирканто-Лания собирается ещё выкинуть, а пока надо выбрать меньшее из зол. Или тут наоборот нужно выбирать большее зло?

Хм. Может быть, ныряльщица? Из всех троих у нее самый слабый мотив, но она единственная, кого не поймали. Сама ощутила вину. Или не вину вовсе? Она как-то с сомнением об этом говорила. Может быть, у нее просто была склонность к суициду? Принесла себя Иларатри в качестве седьмой жертвы. Две другие боролись за свою жизнь. Третья так вообще начала военную карьеру с фактически героизма, который затем был испачкан грязью семейной драмы. Не там родилась. Происходи это в среде сейфов и муж был бы только рад.

По итогам я водрузил ожерелье на шею уроженки Рега. Почему? Да сложно сказать. Наверное, за упорство. Ну и преступление у нее было самое… нормальное. Их доставал начальник, они его прибили. Бытовуха. В первом случае были ритуальные убийства, в третьем казнь наложницы с детьми, которые уж точно не виноваты.

Когда ожерелье коснулось забинтованной тела, то призрачная фигура покойницы начала таять и уменьшаться. Ее сила перетекла в украшение. Серебряное ожерелье теперь светилось изнутри. Похоже, надо забрать эту штуку.

Остальные две тени тоже исчезли. Их тела однако продолжили дёргаться. Я забрал ожерелье и попытался открыть дверь в противоположной стороне комнаты. Она не поддалась.

— И что дальше? — с некоторым раздражением спросил я.

Тишина, не считая шелеста бинтов о каменный пол. Может, мне надо зарубить мечом тех, кого я не избрал? Однако вскоре у меня возникла другая догадка. Тела не просто дергались, а пытались ползти в центр комнаты.

— Так вы хотите в колодец? — вздохнул я. — Ладно.

Повесив ожерелье себе на левую руку я подошёл к трупу ныряльщицы. Осторожно поднял её, стараясь не особо касаться тела. Ладно уж. Брезгливость тут стоит отбросить. Подойдя к центру зала, я опустил тело в колодец. В отличие от украшения труп ныряльщицы сразу пошёл на дно. Вода в колодце забурлила. Она будто раскачивалась, облизывая каменный пол. А я пока пошел за вторым трупом. Хорошо, что никто не видит чем сейчас занят триумвир Империи.

Второе тело также мгновенно скрылось под водой. Колодец забурлил сильнее. Свет в нем померк, но теперь мне фонарем служило ожерелье. Несколько минут я ждал пока вода в центре зала успокоится. Может быть, мне самому туда лезть? Оказалось, что нет.

Когда вода успокоилась и потемнела из неё показалась женская рука. Изящная, тонкая и без каких-либо следов разложения. Затем вынырнула хозяйка руки. Я легко узнал ее лицо. Кожа стала бледнее, черты чуть изменились, но общий образ угадывался. Ныряльщица за жемчугом. Она улыбнулась мне, оскалив белые и невероятно острые зубы.

Вслед за ней всплыла яномейка. Впрочем, ее раса уже плохо угадывалась в изменившихся чертах лица. Я не видел нижние части их тел, но и так все было ясно. Они превратились в сирен. Вот значит как «рождаются» морские девы. Логично. Согласно мифами Мирканто не может создавать новую жизнь. Такой уж ее уродила Неридия. Поэтому богиня смерти не создает, но искажает под себя существ.

Раздался скрежет и двери в противоположной стороне комнаты открылись. Кажется, мне туда.