Призма тишины

Глава 8 Какова мать, такова и дочь

Долгая, звенящая тишина, повисшая после слов красивой дамы в белом, прервалась неестественно холодным:

– Мама. Чем обязана?

Леди Рисса Аверре скривила губы в чуть заметной ухмылке, затем оценила взглядом помещение, недолго задержала его на старухе, по-прежнему невозмутимо лущившей бобы, чуть нахмурилась и снова вернулась вниманием к Эйтн. Ни меня, ни Мегарри она как будто не заметила, и, даже не стараясь скрыть сарказм, проговорила:

– Своей беспомощностью, я полагаю. Или неспособностью выполнить простейшую задачу. А может, виноваты ничтожества, которыми ты себя с таким рвением окружаешь. Выбирай, что по душе.

Лицо Эйтн сохранило бесстрастность каменной маски, но я заметил, как чуть дернулась в попытке сжаться ладонь.

– Не припоминаю, чтобы просила помощи. Тем более у тебя.

Леди Рисса усмехнулась и чуть повела головой, отчего блестящие сребристые бусы на ее груди издали мелодичный перезвон.

– Неужели? Этот восхитительный ошейник говорит мне иное.

На сей раз Эйтн не сдержалась и подняла ладонь к шее, на которой по-прежнему красовалась белесая полоска, оставленная Мамой Куртой.

– Это ничто. Я разберусь.

– Уже разобралась бы, – промурлыкала леди Рисса так, будто говорила с пятилетней девчушкой, но быстро посерьезнев, приказала: – Немедленно возвращайся домой! Довольно уже всех этих приключений. Ты нужна мне здесь. И срочно.

Эйтн дернулась, словно ей отвесили пощечину, однако не уступила и взгляд удержала прямо.

– Не раньше, чем закончу свои дела.

– Считай, уже закончила. Есть задача, которую я хочу тебе поручить. И сразу добавлю: она важнее всего, чем ты прежде занималась. Чудесная Мегарри организует твой перелет, и ты, дабы не показаться невежей, со всей благодарностью и достоинством взойдешь на борт и займешь отведенное тебе место. Ясно?

– Я не…

– Ясно?!

Поскольку ответа Эйтн так никто и не услышал, я посчитал, что имею полное право высказаться. Тем более что фильтровать напряжение, распустившееся по Теням подобно невидимой электрической паутинке, сил уже не осталось. Почесав ожог на ладони, я проговорил:

– Мадам, кажется, вам четко дали понять, куда вы можете засунуть свои приказы.

Мегарри, до этого успешно изображавшая элемент обстановки, громко ахнула. Эйтн метнула в мою сторону изумленный взгляд. Однако обе промолчали. Леди Рисса, чьи слегка раскосые глаза расширились до почти идеальных окружностей, а губы приоткрылись в молчаливом ругательстве, казалось, готова была взорваться, да, видно, воспитание и богатый политический опыт не позволяли – она очень быстро овладела собой и, окатив меня презрительным взглядом, ядовито процедила:

– А это у нас еще кто? Тот самый чудо-мальчик, я не ошиблась? Наш великолепный лейр. Гроза Иглы Дживана и головная боль Кхамейра Занди?

Жжение в руке усилилось, а вместе с ним бросилась в лицо кровь. Я постарался не выдать раздражения. «Чудо-мальчик»? «Великолепный лейр»? Токсичности в этих эпитетах хватило бы на то, чтобы растворить труп. Титаническим усилием выдавив не натянутую, а вполне уверенную, мягкую даже, улыбку, я отвесил короткий поклон:

– К вашим услугам, госпожа.

Леди Рисса чуть склонила голову на бок. На этот раз в глубине ее ясных, отливающих синевой глаз читался определенный интерес. Презрение, впрочем, никуда не делось.

– Вы и впрямь так талантливы, как утверждал мой брат? Или это была очередная порция его сумасшедших бредней?

– Думаю, достаточно талантлив, чтобы понимать, когда кто-то сует нос не в свое дело.

Глаза леди Риссы сузились до тоненьких щелочек.

– Вот только не слишком умен, как я вижу. Иначе понимал бы и то, насколько опасно давать волю чрезмерно длинному языку.

Даже ребенок считал бы угрозу с ее слов. Я был умнее ребенка. Во всяком случае, большинства детей. И потому не сумел устоять перед искушением. Я открыл рот, намереваясь выдать что-нибудь эдакое, но тут ладонь Эйтн легла на мое плечо и крепко сжала.

– Ты, мама, как всегда сама любезность, – сказала она с холодной улыбкой. – Однако вместо того, чтобы запугивать человека, сумевшего оказать немало добрых услуг твоей дочери, лучше поблагодари его. Быть может, если бы не он, мы бы с тобой сейчас вообще не разговаривали.

Леди Рисса явно обучалась у лучших, так что уловить ее настроение оказалось так же сложно, как предсказать погоду. Не шевельнув ни единым мускулом лица, она вернула внимание к дочери и тихо, на грани шепота, проговорила:

– Ничто не меняется. Только имена. Лейры, как и прежде, отравляют все, до чего только могут дотронуться, и ты, моя дорогая, не исключение. Твоя жажда знать все и вся оказала тебе дурную услугу. Ее последствия видны мне, и это заставляет задуматься, действительно ли в Агентстве внешних исследований еще есть нужда.

– Мама? – Эйтн заметно растерялась.

Но леди Рисса продолжила, будто не слышала вопроса:

– Яд распространяется слишком быстро. Но мы это исправим. Жду тебя на Риомме. И да, своего ручного мальчика тоже прихвати. Хочу убедиться, что он действительно стоит тех усилий, что наша семья на него тратит.

Долю мгновения спустя ее изображение еще мерцало, а потом распалось.

Едва решетка передатчика потемнела, Эйтн совершила глубокий вдох и только после решилась повернуться ко мне. На ее обычно светлом лице залегли глубокие тени.

Решив немного сбавить градус напряжения, я сказал:

– Общение с твоей мамой всегда так увлекательно?

Шутка была дурацкой, и я это понимал, только все равно не сумел не ощутить укол разочарования, когда Эйтн снова отвернулась. Взгляд ее, будто черной дырой, тянуло к угасшему проектору, и это притяжение ничем нельзя было преодолеть.

– Мы летим на Риомм, – негромко проговорила она, спустя почти минуту тишины. В словах этих оказалось столько силы, что я не посмел бы возразить, даже если б захотел.

– Тебе решать.

Эйтн моргнула. Как если бы не ожидала подобной сговорчивости.

– И ты не станешь спорить и возражать?

Я слегка опешил. Не из-за ее тона или самого вопроса, а лишь потому, что не был уверен в том, правильно ли уловил заложенный в него смысл. Казалось вполне очевидным, что Эйтн должна сама распоряжаться собственной жизнью, и если ее интересы в первую очередь требуют посетить мать, то так тому и быть. Я не имел права убеждать или настаивать и верил, что она понимает всю степень риска. Кроме того, времени до рокового момента пока оставалось в достатке.

Несколько секунд я пытался подобрать наиболее подходящие слова для ответа, но тут мама Мегарри напомнила о себе. Все еще посасывая один из бобов, она тихонько пробормотала:

– Тепленькое приглашеньице. Я бы от такого неслась вперед подштанников.

Я не сдержался и захохотал. Просто так. Легко и непринужденно. Словно и не было никакого напряжения. Глянул на Эйтн. Быть может, показалось, но тень улыбки скользнула по ее лицу, прежде чем снова раствориться в невозмутимости.

– Вы действительно можете устроить нам перелет до столицы? – обратилась Эйтн к Мегарри.

Та не выглядела ни особо счастливой, ни польщенной вниманием, лишь пробурчала, отчего сильно напомнила собственную мать:

– Я ведь уже сказала, не так ли? Вытащить вас отсюда не проблема. Сложнее сделать так, чтобы Двуствор при этом смотрел в другую сторону.

– У него есть «Мантия», – напомнил я. – Думаю, это сойдет за отвлекающий маневр.

– Не все так просто, как вам кажется.

– Если б хоть что-то было просто, – встряла Эйтн, – меня бы не было в этой… клоаке. Но вот я здесь, готовая доверить свою судьбу в руки разумницы, чьей внезапной преданности не понимаю. Что вас связывает с моей матерью, Мегарри?

– Вам не понравится ответ, миледи.

Загадочный огонек, мелькнувший в глубине ее глаз, едва не подтолкнул меня вновь потянуться за Тенями. И если бы не то возвращавшийся, то пропадавший зуд, так бы и поступил. Другое дело, что Эйтн, при желании, и сама неплохо владела техниками извлечения информации и едва ли нуждалась в услугах элийра. Особенно того, которому далеко не во всем доверяла.

Глядя прямо в темные глаза Мегарри, она сказала:

– Я хорошо знаю, как работает агентурная сеть. И то, что шпионов у моей матери не счесть, для меня тоже не секрет. Однако вы не похожи на ту, кто стал бы работать против своей воли. Стало быть, для этого есть веская причина.

Мегарри выслушала все это, ни на мгновение не потеряв самообладание.

– Она есть, миледи, вы правы. Но я не стала бы ею делиться, даже если б вы пообещали мне все блага этой Галактики. Есть вещи, о которых мы просто не вправе говорить.

Эта фразочка заставила меня преисполниться еще большего любопытства. Желание вломиться в чужое сознание и выволочь истину на свет белый вспыхнуло с новой силой. И все же я не забывал, что в этой истории моя роль быть сторонним наблюдателем. По крайней мере, до тех пор, пока не сумею вернуться на Шуот.

– С вашего позволения, – не без ехидства прибавила Мегарри, – я отправлюсь на поиски транспорта. Располагайтесь пока. Наше скромное жилище к вашим услугам. – Отвесила шутовской полупоклон и быстро скрылась за занавесками.

– Вот так всегда, – пробубнила старуха. – Ускакала решать чужие проблем. А то как же! Своих-то у нас нет. – Потом вдруг как будто опомнилась и крикнула в сторону выхода: – Да где же моя вода? Принн! Фелча! Я воды от вас дождусь, нет?!

В тот же миг, будто только того и ждали, в палатку, заливаясь смехом, вбежали две девчушки не старше пяти-шести лет. С темными, торчащими во все стороны волосами, словно оборот не видавшими ни воды, ни расчески, они походили на пару бесенят, чьи блестящие прозорливые глазки только и высматривали, где бы набедокурить. В руках девчушки держали по металлической канистре в половину собственного роста и того же бурого цвета, что и их простые платьица. Едва заметив меня и Эйтн, они замерли, как вкопанные, и насторожились. Хохот их при этом точно отключили, так что в палатку моментально вернулась тишина.

Предположив, что надо бы что-то сказать, я постарался улыбнуться:

– Привет.

Девчушки на улыбку не ответили и продолжали молча сверлить меня и Эйтн подозрительным взглядом.

Признаюсь, опытом общения с детьми я, мягко говоря, обладал невеликим. В Цитадели малышни вообще не водилось, и все мои знания основывались на литературных историях, которые пачками вытаскивал из инфосети, когда хотел расслабиться. Из этих историй я знал, что дети терпеть не могут, когда с ними сюсюкают, что любят сладости и готовы разрыдаться на ровном месте, если что-нибудь вдруг идет не по их хотению. Сомнительный списочек знаний, как ни посмотри.

– Ты кто? – наконец первой спросила та из девчушек, что казалась старше. Вторая тихонько отступила за сестру.

– Я – Сет. А ты?

– Фелча.

– Фелча! – ни с того ни с сего гаркнула старуха, да так, что даже я вздрогнул. Младшая из сестер от испуга выронила канистру на пол. – Разве я не говорила про чужаков?

Девочка зарделась и что-то тихо-тихо пробормотала. Я расслышал нечто вроде «говорила».

– И? Что я говорила?

– Но, ба! Он же у нас дома! Разве чужак был бы у нас дома?

Логику ребенка трудно было оспорить, но старуха не унималась. Уже на автомате луща бобы, она цыкнула:

– А ну не умничай тут! Выросла какая, погляди-ка! Да бабка поумнее будет. Так-то вот!

Если кто-то из девочек и хотел возразить, то я этого не узнал. Благоразумно уткнув глаза в пол, сестрички поволокли канистры с водой к большому черному казану, стоявшему на полу сбоку от старухи. Опорожнив в казан одну канистру, они схватили его за приваренные петлей ручки – каждая со своей стороны, – и дружно потащили к выходу.

– А чужаки останутся на ужин? – спросила младшая, Принн, помедлив у клапана.

Старуха бросила на меня предупреждающий взгляд. Могла бы и не стараться, потому что я в любом случае отказался бы.

– Боюсь, мы не сможем. Нам надо лететь.

– А куда? – бесхитростный интерес Принн застал меня врасплох.

Я несколько секунд хлопал глазами, пытаясь подобрать слова попроще. Но Фелча меня опередила. Опустив казан на пол, она авторитетно заявила:

– К звездам, конечно! Это же ясно!

Принн нахмурилась. Казалось, ее детский разум пытался осмыслить слова старшей сестры. Весьма простые и понятные слова, смею добавить. Спустя пару мгновений, она спросила:

– Тогда почему мы не можем улететь? – Взгляд Принн при этом перемещался с Фелчи на старуху и обратно, загадочным образом минуя и все еще молчавшую Эйтн, и меня. – Почему все, кто приходит к нам, улетают к звездам, а мы все время торчим здесь?

Старуха недовольно раздула щеки, но вместо того, чтобы ответить, только закинула в рот еще пару бобовых зернышек. Высказалась Фелча.

– Потому что это наш дом. У мамы тут работа. Важная.

Принн надулась точно так же, как это сделала старуха, и проворчала:

– Большое дело. Звезды интереснее.

Я улыбнулся и подумал, не вставить ли какую-нибудь сентенцию, побуждавшую юных деток всегда слушаться старших. Но поскольку сам бы в нее не поверил, решил и тут промолчать. Кроме того, совершенно неправильным казалось поучать маленьких девочек, нависая над ними, подобно горе. Поддавшись наитию, я присел на корточки и все-таки сказал:

– Звезды не такие уж и интересные. Куда интересней разумники, которые между ними путешествуют. – Этой незатейливой фразе когда-то меня научила мама, но с тех пор, как впервые услышал, я почему-то никогда о ней не вспоминал.

Принн недоверчиво сощурилась.

– Ты врешь.

Я расхохотался. Сложно было удержаться, при такой-то откровенности.

– Ну, может. Совсем чуть-чуть.

– Врать не хорошо, – веско заметила Фелча, потянув сестру за край юбки, потом бросила быстрый взгляд в сторону старухи, которой до нашего разговора, казалось, не было никакого дела. – Мама с бабушкой всегда так говорят.

– И они правы. Поэтому-то очень важно, чтобы бы вы научились различать хороших разумников и плохих, и держаться подальше от неприятностей. Когда подрастете, сможете сами решить, что делать и куда лететь. Звезды-то, в конце концов, никуда не денутся.

– Легко тебе говорить, – сказала Принн. – Ты-то уже взрослый.

Я пожал плечами:

– Даже взрослые не всегда понимают, что правильно делать, а что нет.

– И будь это не так, – вставила старуха ко всеобщему изумлению, – никаких войн и не случалось бы. Никто бы ни за кем не гонялся, а лейры бы не связались с этой дрянью, которую они называют Тенями. Если бы да ка бы… Так что, поставит кто-нибудь сегодня воду на огонь? Или мы ужина не дождемся?

Очевидно, последние вопросы предназначались для девчушек. Немного комично подпрыгнув на месте, они почти синхронно бросились к казану. Но тут вдруг Принн остановилась, помедлила, покопалась в кармане платьица, а затем быстро подбежала ко мне и протянула руку ладонью вверх. Я опустил взгляд. На ладошке лежала маленькая конфетка в яркой обертке – ничего особенного, самая простая карамелька из искусственной патоки.

– Извини, но мне нечего дать тебе взамен, – сказал я, принимая угощение.

Принн ничего не ответила. Только рассмеялась и, под неодобрительное покачивание старухиной головы, выбежала вместе с сестрой из палатки.

– Если бы да ка бы… – вновь пробормотала старуха.

Глупо было искать в этом смысл, так что я даже не стал пытаться, лишь повернулся к Эйтн и, к собственному удивлению, столкнулся с очень холодным взглядом.

– В чем дело?

Эйтн, все время, прошедшее после очаровательного разговора с собственной матерью, оставалась молчаливой и задумчивой и даже не пыталась принимать участие в коротком разговоре с дочками Мегарри. Теперь же, как будто преодолев заклятие оцепенения, вдруг стала казаться очень недовольной. Вот только чем?

Разумеется, она промолчала.

Вернулась Мегарри. Выглядела она не более довольной, чем Эйтн, но хотя бы не пыталась уклониться от расспросов.

– С поисками корабля проблемка, – пояснила она, едва я открыл рот. – Не так много народу в эту пору летит напрямую до Риомма. Политика вашего гениального Сената делает все, чтобы желающих было еще меньше.

– Я им не руковожу, – процедила Эйтн.

– Но и происходящее там не критикуете, – проницательно заметила Мегарри. – Делаете вид, будто все в порядке, а то и вовсе ищите оправдания всей той чуши, что вырывается из многочисленных и очень громких ртов ваших достопочтенных законодателей. Не скажу, будто меня это удивляет. Но сами-то как думаете? Долго еще вам позволят оставаться в стороне? Даже у Риссы, возможно, скоро не останется выбора, кроме как отдать ваше Агентство на откуп правительственным чинушам.

– Зачем мы вдруг заговорили о политике? – вяло спросил я, но никто даже не обратил на меня внимания.

– У Риссы? – эхом переспросила Эйтн. – С каких это пор вы зовете мою мать по имени?

Мегарри усмехнулась, но без какого-либо раздражения или злобы.

– Занятно, что только это вас зацепило. Миледи.

– Значительно сильнее, чем ваши домысли о том, какие законы принимает Сенат.

Мегарри кивнула с таким видом, будто иного ответа и не ждала.

– У вас и вашей матери есть одна весьма примечательная черта – стремление контролировать все и вся. И знаете, что я думаю? Это не закончится добром.

К счастью, Эйтн решила не продолжать раздражающий диалог. Она лишь спросила:

– Вы нашли нам корабль или нет?

– Нашла. Однако вам едва ли понравится компания.

– Переживу.

– Что ж, тогда идемте. – Мегарри изобразила лакейский поклон и отогнула клапан палатки, позволяя нам выйти первыми.

Медлить – значит терять драгоценное время, так что, наскоро попрощавшись со старухой, я следом за Эйтн выскользнул обратно к шуму и запахам палаточного городка. Перемена оказалась чересчур резкой, так что пару мгновений пришлось привыкать заново. Тени вокруг кипели от напряжения, но не того же рода, как это случалось при близкой опасности. Они били ключом, напоминая мне, насколько это унылое и, если уж на то пошло, совсем не подходящее для разумников место наполнено жизнью. И все же я заставил себя собраться и бодро зашагал вслед за Мегарри и Эйтн в противоположную сторону от той, откуда мы явились. Ни Принн, ни Фелчи я при этом не заметил, зато сполна отхватил любопытства от местных жителей. Многие перешептывались, но большинство изображали бурную занятость, а стоило лишь пройти, сразу бросали в спину тихие, но вполне отчетливые проклятья.

– Они знают, кто я?

– Шила в мешке не утаишь, – бросила через плечо Мегарри, огибая чету престарелых мектов, расположившихся в складных креслах прямо посреди прохода. – Особенно, в таком тесном, как этот. Но тут речь, скорей, о слухах, и том, что вы оба – риоммцы. А это, как я уже сказала, здесь мало кому по душе.

– И можно было не повторяться, – заметила Эйтн, спокойно перешагивая через стайку ониксовых крыс, спешащих по своим делам. Крохотные зверьки с блестящей, будто смола, и такой же черной шерстью даже ничего не заметили, лишь прошуршали между палаток.

Я постарался не показывать оторопь, которая медленно, будто изморозь расползалась от живота по всему телу. Грызуны всегда имели надо мной особою власть. Наталкиваясь даже на самых крохотных и милых с виду песчанок, я на несколько мгновений превращался в подобие соляного столпа. Хоть не визжал, как истеричка.

– Эй, чего застыл? – Кто-то бесцеремонно толкнул меня в спину. Я оглянулся. Это оказался пернатый лангутти преклонных лет. Опираясь на металлическую трость, он не переставая бубнил: – Встанут вечно посередь дороги, не обойдешь. И так места – не развернешься, а тут еще поналетело. Отродясь в нашей норе столько чужаков не было. – Не обращая на меня ни малейшего внимания, старикан продолжил свой неспешный путь через узкие проходы.

Я бы даже не обратил на него внимания, если б шагавшая чуть впереди Эйтн не остановилась. Лицо ее оставалось бесстрастным, но взгляд так и вспыхнул. Она обратилась к старику:

– Другие чужаки, вы сказали?

Лангутти замер, перекинул пучок длинных седых перьев с одного бока на другой, прищелкнул клювом и с подозрительным прищуром глянул на Эйтн снизу вверх:

– А тебе-то что? Не твои, скажешь, дружки, разве? Не твои что ли?

– Как они выглядели?

– Сдались они мне! – Пучок на лбу старика встопорщился веером, но от воспоминания ли о чужаках или же от расспросов о них – осталось неясным. – Кого мне тут разглядывать? Зачем? Я в чужие дела не суюсь!

Я не верил старику. Хоть он и старался изо всех сил, размахивал руками и брызгал слюной, искренности в голосе существенно не хватало. Все это казалось тщательно отрепетированной постановкой, театром одного актера. Но были ли мы с Эйтн намеренной публикой?..

Предчувствие тонкой иглой кольнуло в спину. Ладонь обдало жаром, отчего сумка с головой Кукольницы едва не выпала из вмиг ослабевших пальцев. Превозмогая боль, я оглянулся и послал Тени незримой волной на проверку.

Ничего.

Не считая, конечно, местной жизни, кипучей, как и подобает добротному гетто.

Эйтн и Мегарри, заметив мое напряжение, встревожились.

– Что-то учуял?

Я не знал, что сказать. Скорее нет, чем да? Глупо. Тем более что, по сути, дурное предчувствие не покидало меня с тех самых пор, как я покинул стены Цитадели. Но об этом ей знать не следовало.

Когда я не ответил, Эйтн повторила и прибавила:

– Сет?

Как раз в этот момент они и напали.

Беоссар, конечно. Со своей дюжей свитой. Вернее, теми из нее, кого не пристрелила Эйтн. Закутанные в песочного цвета накидки, они пытались слиться с окружением, но для цепкого глаза весь этот спектакль не стоил и ломанной монетки. Хотя, стоит признать, теперь параксанцы вели себя осторожней. Не выскакивали, подобно чертику из табакерки, и не нарывались на драку. Рассеявшись среди лабиринта переходов, опутавшего палатки, они взяли нас в кольцо и медленно сжимали его.

– Далеко еще до корабля? – обратился я к Мегарри, не отрывая взгляда от бородатой рожи, выглядывавшей из-под капюшона.

– Какая разница? – выругалась спасительница, вынимая из-за пояса бластер. – Все равно через ублюдков пробираться. Как вообще они умудрились сюда попасть?

Этот ответ я сам не прочь был узнать.

– У вас оружие-то хоть какое-нибудь есть?

Я развел руками, продемонстрировав пустой пояс и сумку. Можно было сказать о медальоне Эйтн, но отчего-то казалось, будто в нынешней ситуации миленькая серебристая штучка нам не помощник.

– Что ж, тогда соображайте, как выкручиваться, а я в этом деле больше не участвую. Не собираюсь рисковать своими детьми ради вас, так что без обид. Корабль ждет в третьем доке за рыночной площадью. – С этими словами Мегарри развернулась в сторону, откуда привела нас, и быстро скрылась из виду.

Я не стал ее критиковать. Даже мысленно. Только обменялся с Эйтн понимающими взглядами.

– Просто идем, – сказала она и уверенно шагнула в указанном направлении.

Спорить было бессмысленно. Как и уговаривать вести себя осмотрительней. Жжение туманило разум, но не настолько, чтобы я не смог открыться Теням, благодаря которым теперь четко видел каждого из наших противников, все еще пытавшихся казаться незаметными. Параксанцы двигались сквозь тоненький людской ручеек подобно катранам, учуявшим растворенную в воде кровь. Нам следовало поторопиться.

Нагнав Эйтн, я негромко сказал ей:

– Могу попытаться их задержать.

Эйтн не ответила, даже не оглянулась. Пригнув голову, она проворно юркнула под натянутой веревкой, на которой проветривалась необъятных размеров одежда.

– Поаккуратней мне тут! – Из ближайшей палатки выглянула почтенная динетинша с начисто спиленными шипами. – Все белье уделаете!

Я покосился на ряд белоснежных подштанников, одного из которых хватило бы, чтоб завернуть прыгун целиком. С трудом сдержав язвительный комментарий, поспешил за Эйтн.

Мы оказались в узком проходе образованном парой палаток. Здесь было безлюдно и довольно темно – достаточно, чтобы перевести дух, если б нам это понадобилось. Я вопросительно глянул на свою путницу, галантно предоставив ей право решать, как нам быть дальше. Она долго думать не стала.

– Нам все равно придется столкнуться с ними рано или поздно. Так почему бы не сделать это на собственных условиях? – И прежде чем я успел ответить, добавила: – Ты видишь каждого из них?

Я окунулся в потоки Теней и тут же кивнул:

– Пятеро. Двое впереди. Трое, включая Беоссара, сзади.

– Думаешь, они знают, куда мы направляемся?

– Понятия не имею.

– Ладно. – Легкое разочарование, мелькнувшее в тоне Эйтн, застало меня врасплох. – Попробуем прорваться.

– Каков план?

– Можешь устроить маленький пожар?

Я скептически выгнул бровь. К чему был этот вопрос? Ведь знала же прекрасно, что мог.

Я развернулся к веревке с развешанными на ней панталонами, прикинул возможность воспламенить их и быстро отмел ее как несостоятельную. Тени запросто превратили бы едва колышущиеся полотнища в подобие пламенеющих стягов, вот только влага, еще не выветрившаяся из ткани, значительно подпортила бы эффект. Стоило отыскать нечто более горючее.

Или не искать его вообще.

Взгляд зацепился за стайку детишек, с воплями и улюлюканьем пронесшихся мимо нашего убежища. Отвлечь внимание противника пожаром казалось неплохой идей, но ровно до того момента, как я подумал, какие последствия это возымеет. Пакостить беднягам, что влачат и без того жалкое существование, совсем не хотелось.

– Чего ты ждешь? – Эйтн в нетерпении прищелкнула пальцами.

Я только и успел, что приподнять бровь, а от необходимости отвечать меня избавил хлопок и последовавшая сразу за ним яркая вспышка, накрывшая наш уголок маленьким куполом.

Тени вспенились быстрее, чем я успел подумать, и укрыли обоих от опасности.

Я нервно покосился на Эйтн, плотно прижавшуюся ко мне. Она уставилась в ответ, но без раздражения или неловкости. И это был первый раз, когда я подумал, насколько естественно все вышло. Словно мы уже давно репетировали подобную близость. Как будто ничего более естественного и придумать нельзя было.

Осознание этого вкупе с головокружительным запахом терпких цветов выдавило из меня судорожный вздох. Эйтн это заметила и попыталась отстраниться. Я не позволил, продолжая крепко прижимать ее к себе.

– Тихо, – проговорил я, понимая, что надо хоть немного объясниться. – Могут быть еще вспышки.

Эйтн не стала упорствовать. Только прислушалась к поднявшейся вокруг суматохе, испуганным крикам и заметила:

– Похоже на свето-шумовую гранату.

Я медленно кивнул:

– Кажется, нас хотят припугнуть. Или что-то вроде того.

Меня радовала мысль, что во время хлопка мы находились в относительно изолированном уголке и потому оставались невидимы анаки. Но радость эта продлилась недолго, поскольку спустя несколько мгновений после вспышки, общий испуганный гомон перекрыл вопль боли и ужаса:

– Помогите! Мама!

Глаза Эйтн расширились наверняка не меньше, чем мои: оба узнали голос. Кричала Принн!

– Отпусти! МАМА!!!

– Но как он узнал? – выдохнул я.

– Маленький лейр, выходи! – Это уже Беоссар. – Представь, что ты герой. Помоги девчушке вернуться к маме. Ну же!

Кто-то из местных запричитал, но ни один не рискнул выступить против злодея в одиночку.

Я позволил рукам соскользнуть с талии Эйтн и потянулся за сумкой.

– Иди на корабль. Если не успею догнать, не жди, сразу улетай.

Эйтн опустила взгляд на холщевый мешок, который я ей протягивал, и с сомнением покачала головой:

– Не обязательно идти у них на поводу.

– Не обязательно, – согласился я. – Но по-другому от нас не отстанут.

Я полагал, она начнет спорить, но Эйтн только серьезно кивнула и ухватила сумку за ремешок.

– Только не усердствуй, – сказала она. – Покажи им, что с тобой лучше не связываться, и сразу уходи.

Хотелось улыбнуться, но ситуация не располагала, да и проклятый ожог пылал так, что сил терпеть просто не было. К тому же Беоссар перешел к той стадии, когда терпение начинало давать сбой. Он заорал:

– Лейр! Эпине! Я сверну этой девчушке шею, если ты не выползешь!

И я выполз. Вернее, дождался, когда Эйтн ускользнет, а потом степенно вышел, прибавив своему появлению немного театральности: взмахом руки заставил палатку сложиться внутрь себя, отчего со стороны могло показаться, будто передо мной распахнулся импровизированный занавес.

Беоссар стоял в центре свободного пятна, образованного взволнованной толпой, недостаточно большого, чтобы разгуляться, но вполне широкого, чтобы ни у кого из местных не хватило мужества ударить со спины. Девочку он прижимал спиной к бедру одной рукой, второй сжимая ее горло. Двое подручных застыли позади него лицом к толпе и с бластерами наголо. Вторую пару нигде не было видно.

Едва завидев меня, толпа ахнула и зароптала.

– Куда спряталась леди Аверре? – бросил Беоссар.

Я не обратил внимания на ехидный вопрос, всецело сосредоточившись на бледном личике Принн. Глаза ее были широко распахнуты, а рот немного приоткрыт. Обеими ручками девочка держалась за толстое запястье анаки, тщетно, но упрямо пытаясь высвободиться.

– Я спросил, где твоя подружка, лейр?

Последние слова пустили новую волну ропота среди местных. Мне было лень прислушиваться. Поискав среди палитры лиц Мегарри, я вернул взгляд к бородатому куату и, установив зрительный контакт, с нажимом проговорил:

– Девочку отпустите. Тогда и поговорим.

Беоссар взгляда не отвел, но рассмеялся.

– Ты же знаешь, кто я, Эпине. И знаешь, что твои фокусы на меня не подействуют. Пыжься хоть целый день.

Я склонил голову на бок и тоже расщедрился на еле уловимую улыбку. И это несмотря на то, что рука пылала почти по локоть, отдаваясь болезненным эхом в голове. Я сделал все, чтобы выглядеть максимально уверенно и безмятежно. И это была лучшая актерская игра, что я когда-либо исполнял.

– Дня у меня, допустим, нет. Но я могу заставить тебя начать выхаркивать собственные органы. По одному за раз. Для этого не нужно переглядываться. Так что отпусти девочку домой. И мы обсудим все заново.

В глазах Беоссара заплясали зловещие огоньки, а рот растянулся в жуткой улыбке, обнажившей белые зубы.

– Ты очень злобный, лейр! Но так даже лучше. Головы, я вижу, при тебе нет. Избавился от нее? Нет, ты не дурак. Она у леди Аверре. Я прав?

Упоминание останков Кукольницы несколько сбивало с толку. Я-то думал, за нами гнались исключительно ради близнецов Томеи. Неужели я что-то упустил?

Тени подсказали, что меня взяли в «тиски» – вторая пара беоссаровых мордоворотов выбраться из толпы не рискнула, но их темные намеренья тихим прибоем бились о мой затылок. Я на всякий случай зачерпнул из потока, всю мощь которого так хотелось обрушить на голову параксанцев. И только страх за жизнь Принн удержал меня от необдуманных поступков. Тут требовалась тонкость. Я мерно вздохнул, пытаясь унять галопом мчащиеся мысли. После слов Беоссара вокруг повисла почти мертвая тишина. Кто бы из местных и как ни относился к лейрам, здоровый вояка, прикрывавшийся маленькой девочкой, будто щитом, в этом конкурсе симпатий явно не выигрывал.

– Девочку отпусти, – повторил я.

– Мама, – тихо-тихо пискнула Принн. Чудовищным усилием я удержался, чтобы не взглянуть на нее. Ужас в ее взгляде, перемешанный с мольбой, рассеял бы всю мою решимость.

– Ты, лейр, понятия не имеешь, во что пытаешься ввязаться, – сказал Беоссар. – Предлагаю сделку. Неожиданно, но почему бы и нет. Ты отдаешь мне голову робота и убираешься подобру-поздорову. У тебя своя дорога, у нас – своя. Так и быть, я как-нибудь сумею замять твое участие в делах Томеи. С леди Аверре все немного сложнее, а потому ей такой свободы я обещать не могу, уж прости.

Уверенность, прозвучавшая в его словах, заставила меня выдавить еще одну улыбку. Из-за напряжения, сковавшего изнутри, сомневаюсь, что она вышла достаточно беззаботной, но я старался, как мог.

– Увы, я не могу дать тебе того, чего у меня нет, – сказал я, разведя руки в сторону, как бы демонстрируя, что они пусты. – Но зато могу забрать то, что тебе не принадлежит.

В следующий миг один из мордоворотов развернулся и нацелил бластер своему предводителю в висок. Спустя еще мгновение то же самое сделал его напарник.

Публика вокруг ахнула, но никто при этом не посмел пошевелиться.

– Отпусти девочку, – синхронно проговорили оба параксанца.

Беоссар не дрогнул. Он вообще не шевелился. Лишь с небольшим прищуром и новой полуулыбкой поглядывал на меня.

– Ладно. Признаю. Ты не так прост. Элийр. Но надолго ли все это? Что будет, когда твои силенки истощаться?

Я не отреагировал, изо всех сил пытаясь удержать поводок Теней, заставлявший параксанцев подчиняться моим мысленным приказам. Пара боевиков, что топталась за моей спиной, так же держали предводителя на прицеле. Это была одна из самых сложных связей, какие мне когда-либо приходилось сплетать!

И все же часть сознания задумалась над вопросом Беоссара. Что будет потом?

Чтобы подтолкнуть кого-то нажать на спуск много усилий не потребуется. Но я боялся повредить Принн. Не было никакой гарантии, что Беоссар не переломить ее хрупкие позвонки, прежде чем хоть кто-то из здоровяков успеет выстрелить. И что самое паршивое, сам куат тоже это понимал. И оттого, казалось, скалился еще отчаянней.

– Все-таки ты трус, пацан, – выплюнул он, явно приободренный моей нерешительностью. – Уговори девчонку вернуться с головой и можешь проваливать. Я сегодня доб…

Что-то просвистело в воздухе.

Беоссар запнулся на полуслове и вдруг резко задрал голову вверх, как будто заметил над собой муху и хотел во что бы то ни стало ее изловить. Он пошатнулся, рука, сжимавшая шею Принн, расслабилась. Почуяв свободу, девочка рванула ко мне, впечаталась лицом в мой живот и залилась слезами.

И все это за какую-то пару мгновений.

Я тупо смотрел, как заваливается назад Беоссар и как грузно под вскрики изумленной и напуганной толпы падает на пол. Часть моего сознания, свободная от удержания сразу четверых разумов, пыталась осмыслить, что случилось, но не преуспевала.

Пока я мягко прижимал к себе плачущую Принн, в голове червяком крутилась идея заставить параксанцев перестрелять друг друга и на этом покончить с задержкой отлета. Но меня опередили.

Как только местные сообразили, что некто посторонний пустил Беоссару бластерный заряд прямо в лоб, поднялась суматоха и бесконтрольное людское движение. Только четыре истукана, чья жалкая воля по-прежнему принадлежала мне, не шевелились.

В этот момент Принн чуть отстранилась и подняла ко мне заплаканное личико:

– Что о-о-они д-делают?

Я не знал, что ответить.

Кто-то вскрикнул. Громко, отчаянно. И внезапно. Настолько, что даже я вздрогнул. Заставил себя оглянуться и увидел, как двое в широких хламидах подступают к неподвижным параксанцам и перерезают их глотки.

– Нет! – крикнул я и в тот же миг вселенная вокруг взорвалась. Я едва успел разорвать связь, прежде чем схожая участь постигла оставшихся боевиков. И все равно оказался задет эхом смерти, прокатившейся по Теням. Казалось, в голове зажглись разом сотни, тысячи новых солнц – вспыхнули и тут же погасли, из-за чего меня едва не вытошнило прямо на себя.

Не знаю, сколько времени прошло с тех пор, как я очнулся. Думаю, немного. Когда открыл глаза, я все еще сидел на полу, поджав под себя ноги. Голова свешивалась на грудь, а руки, как у прилежного ученика, покоились на коленях. Боль не прошла, но и прежней тошноты уже не ощущалось. Чья-то мягкая ладонь вытирала мне лоб. Я поднял взгляд и увидел, что это Принн.

– Тебе стало плохо, – тихонько сказала она, отпустив край платья, пропитанный моим по́том. – Мама говорит, когда кому-то плохо, надо приложить что-нибудь холодное к голове.

– Так и сделаю. – Я через силу улыбнулся. Руку немилосердно дергало, но эта боль казалась лишь бледной тенью той, что накрыла меня во время смерти параксанцев. – Но чуть позже. Идет?

– Хорошо, – кивнула Принн и вдруг, что-то увидев за моей спиной, отступила.

Мне стоило немалого труда, чтобы обернуться. Остатки улыбки растворились в то же мгновение, едва я сообразил, кто передо мной.

Четверка разумников, среди которых затесалась тощая как жердь зулланша и дамочка в вуали, избавившись от мешковатых накидок неопределенного цвета, взирала на меня в ответ с плохо скрываемым сарказмом.

– Ну что, пацан, – сказал Краус, поправляя тюрбан, – готов лететь домой?