Призма тишины

Глава 26 Ниточка ревется

Внизу меня ожидал сюрприз. Иначе не скажешь.

Складывалось впечатление, будто кое-кто неплохо поразвлекся, пока я был занят беседой с Хранителем.

Сумрачные храмовые своды, едва освещаемые отраженным блеском настенной росписи, существенно переменились. Во-первых, стало заметно темнее – не самое серьезное из новшеств, учитывая изначальную скудность местного освещения. Во-вторых, добавились новые элементы декора – тут и там на стенах, колоннах и просто в укромных уголках образовались полупрозрачные кристаллически наросты, происхождения весьма очевидного и оттого внушающие особое отвращение. Помимо этого, общую картину дополняли трупы нескольких пиратов со следами бластерных выстрелов. Чего не хватало, так это Эйтн, Стилга и, как ни странно, Мамы Курты.

Недобрый знак.

Тревога – чувство бессмысленное и отвлекающее, и я старался ей не поддаваться, понимая, что голову следует сохранять холодной. Руку неприятно дернуло, но уже не от ожога, которого там по счастью больше не было, а из-за раны, что все никак не затягивалась.

Я поводил головой из стороны в сторону, приглядываясь, прислушиваясь, примечая. Все казалось совершенно неподвижным. Как Тени вокруг.

Тогда я рискнул позвать:

– Эйтн?!

Тишина. Даже эхо не откликнулось.

Что-то подтолкнуло меня задрать голову кверху. И вовремя. Поскольку именно в этот момент с потолка на толстой, точно канат, паутине спустилась Мама Курта.

– Маме надоело ждать, когда ты появишься, – сказала она, клацнув шестеркой лап по мрамору пола. – И потому Мама решила наведаться сама. У нас с тобой не оконченное дело, Сет Эпине. Надо бы поставить в нем точку. Как считаешь?

– Где Эйтн?

Паучиха дернула головой, словно имя причинило ей боль. Она поскребла себя под брюхом длинным пальцем.

– Столь частый вопрос может превратиться в привычку. Не хорошо это. Чего ты так к ней привязался? В Галактике полно особей твоего вида и куда более сочных. Почему именно она? Что в ней такого?

Честно говоря, с меня уже было достаточно задушевных бесед, и вступать в новую я не собирался. А для большей наглядности заставил Тени проявиться в виде угрожающего синего пламенем на кончиках моих пальцев. Не тем бездушным холодным сиянием, из которого сотканы световые шары, а теневым огнем, одного вида с тем, которым Батул Аверре однажды оплавил тела нескольких боиджийских аборигенов.

– Где Эйтн?

Восемь острых глазок одновременно переместили фокус внимания на мои руки. Из переводчика посыпалось небрежное:

– Там или здесь. Где-то поблизости. Прячется от Стилга. Этот Храм – просто лабиринт, ну а малыш немного медлителен, но упрям и дело свое знает. Он ее найдет. Не беспокойся.

– Если он хоть пальцем ее тронет…

– Зачем? Какой в этом смысл? Ведь она мой незыблемый щит перед твоим безудержным гневом. Билетик из этого тухлого могильника. И я так просто на ветер его не выкину. Не мечтай.

– А что сталось с «Гнездом»?

– А это уже мое дело, а не твое.

Несмотря на острое желание сбить с жирной паучихи всю ее спесь, я тем не менее не пренебрег здравым смыслом. Избавиться от Мамы Курты мне ничего не стоило, однако цена за ее шкуру не шла ни в какое сравнение с той, что соответствовала жизни Эйтн.

Я заговорил подчеркнуто спокойно:

– Снимите с Эйтн свой ошейник, и я даю слово, что увезу вас отсюда, а потом отпущу на все шесть сторон…

– Как благородно.

– …Или же смотрите, как она умрет. Только тогда вы не только не покинете стен этого Храма, но испытаете такую агонию, какой ни одна из религий этой Галактики не могла себе даже вообразить. И да, всю вашу кладку постигнет та же участь.

Для пущей убедительности пламя, что безболезненно облизывало мои ладони, сделалось черным.

Если б физиология акронид позволяла, Мама Курта наверняка сглотнула бы.

– Впечатляющая просвещенность. А Мама Курта думала, что ее уже ничем не удивить. Так ты все-таки узнал про мой сюрприз. Какая жалость… Впрочем, это сейчас не имеет значения. Где гарантия, что ты не прикончишь старушку, как только она освободит твою раскрасавицу?

Я улыбнулся одними губами. Что ни говори, а некоторые уроки слишком уж хорошо въедаются в память.

– Никаких гарантий. Только мое слово. – И чтобы не казаться совсем уж злодеем, напомнил: – И, если позволите немного откровенности, оно, как выяснилось, стоит куда больше вашего.

– Скажи, Сет Эпине, ты всегда был таким?

Мне не понадобилось ничего уточнять. Только напомнить:

– Ну я же особенный. Забыли?

Она ничего не сказала, и это стало сигналом к перемене. Сигналом, который я по глупости проморгал. Поскольку в очередной раз недооценил пиратской злокозненности. Там, где появляются эти твари, нет и не может быть речи о справедливой сделке. Лишь наглое торгашество и удары исподтишка.

Как, например, здоровенная ручища, обхватившая меня за шею со спины.

– Подумай еще раз, пацан, – пробасил на ухо Стилг и без усилий поднял меня в воздух. – Такой ли ты особенный?

Он держал крепко – не вырваться, а металлические пальцы, подаренные паучихой взамен отнятых, больно впивались в кожу. Недостаток воздуха мгновенно сказался на моей связи с Тенями и пламя, обнимавшее кисти рук, погасло. Темные мошки запятнали взгляд. Что, впрочем, не помешало заметить неприкрытую алчность, вспыхнувшую в глубине многочисленных паучьих глазок. Стало ясно как день, что никто не собирался заключать со мной сделок.

Я попробовал выругаться, но только и сумел, что выдать череду бессвязных и не очень солидных звуков.

– Не передави, Малыш, – сказала Мама Курта, приближаясь, – а то еще сдохнет.

Стилг с силой встряхнул меня, отчего голова и конечности дернулись, будто у лишившейся нитей марионетки.

– Слышал, что сказала Мама? Попробуешь выкинуть фокус, я твоей рожей разукрашу весь пол.

Я не ответил. Да и как? Шутить изволите? Однако не мог не ощутить, что давление на трахею ослабло, отчего дышать стало чуточку проще.

– Где девчонка? – спросила Мама Курта. Она скользнула мимо, намеренно задев мою щеку кончиком длинного когтя и оставив на ней тонкий порез.

– Не знаю, – буркнул Стилг. – Не нашел. Забилась в какой-нибудь угол и дрожит там от страха.

Паучиха издала короткий стрекочущий смешок.

– Ну что же, не страшно. Ей, так или иначе, недолго осталось. Слышишь, Эпине? Твоя прекрасная риоммка зарылась в нору, но это ничего не меняет. Ее часы сочтены и с минуты на минуту мои силки сработают. Оставшись без головы, леди Аверре послужит прекрасной подкормкой для моего славного выводка.

Я не стал возражать, одной частью сознания наивно мечтая, чтобы предсказание паучихи не сбылось, а другой – пробуя дотянуться до Теней. Привычная с детства сила плескалась под рукой, будто нарочно дразня, но никак не желала подчиняться на ментальный призыв.

Однако это не помешало мне попытаться поболезненней лягнуть здоровяка в какое-нибудь мало защищенное место.

Попытка провалилась.

Зато была вознаграждена ударом головой об пол, из-за которого перед глазами на долгое время поселились целые звездные россыпи, а в ушах – колокольный звон. И боль. Много, много боли.

Я невольно застонал.

– Не убей его, – фыркнула паучиха где-то на границе моего восприятия. – Пускай сперва поделиться ключиком от своего чудного кораблика.

Стилг недовольно заворчал.

– Живой лейр опасней мертвого.

– Думаешь, Мама не знает?! – И прежде чем динетин успел возразить, вернулась в поле моего размытого зрения и с нежностью, достойной паучьей предводительницы, обхватила мое лицо передними лапами. – Давай, детка, не упрямься. Ты же такой хороший мальчик. Такой исполнительный. Даже сумел заблокировать доступ на борт. Дай Маме то, чего она хочет, и сможешь разделить последние минуты жизни со своей дражайшей зазнобушкой. Просто открой мне доступ на борт своего корабля, и никто тебя больше тронет.

Боль грозила расколоть череп на части, но я все-таки умудрился выдавить ухмылку. Цена обещаниям пиратской королевы была известна, так что мне и в голову не пришло поверить ей на слово. Даже невзирая на угрозу задохнуться в ручищах здоровяка. Вдохнув ровно столько, сколько позволяла сжатая глотка, я прикрыл глаза и постарался отрешиться от всего, что отвлекало: от боли, недостатка кислорода и жутких механических пальцах, готовых переломить мой хребет в любой миг. Я снова потянулся к Теням. Но не затем, чтобы освободиться – я понимал, что свалить здоровяка одним лишь усилием воли не удастся. Я планировал отвлечь внимание пиратов. И кристаллические наросты, оставленные Мамой Куртой там и тут, прекрасно для этой цели подходили. Крошечного напряжения воли хватило, чтобы на кончиках моих пальцев зародилась слабая искорка.

Легкий щелчок и искорка перескочила с руки на ближайшее скопище кристаллов и, мгновенно воспламенив их, быстро-быстро по цепочке расползлась по всей зараженной площади. Считанные мгновения спустя весь первый уровень Храма оказался объят синим пламенем. О том, как на это отреагирует Хранитель, я даже не думал.

– Стилг! – завопила паучиха, с ужасом глядя на то, как ее кладка превращается в обугленное и лопающееся ничто. – Что происходит?!

На здоровяк-динетин только растерянно пожимал плечами и, точно заторможенный, качал головой из стороны в сторону. Меня он при этом отпускать, похоже, не думал.

– Это ведь ты, да? Твоих ручонок дело?

Пламя бешено ревело, со всех сторон доносились громкие хлопки взрывающихся яиц, так, что разобрать что-либо сквозь него было практически невозможно. Я посмотрел на паучиху и не без удовлетворенной улыбочки просипел:

– Вам придется взять меня с собой, чтобы «Шепот» пустил вас.

Не знаю, услышала ли она. Да это и неважно. Значение имела лишь злоба, охватившая Маму Курту с той же неистовостью, с какой призванный мной огонь уничтожал плоды ее трудов.

– Генетическая проверка? Ха! Именно такой вот паранойи Мама от лейров и ждала! – Она приказала Стилгу: – Ну-ка оттяни ему руку, малыш. Похоже, целый лейр нам не так уж и нужен.

– С удовольствием, Мама.

Я попытался вырваться, да только бесполезно. Остатки сил уходили на поддержание пламени и о том, чтобы заставить Стилга разжать хватку, нечего было и мечтать. Он схватил меня за левое запястье и, вопреки всем моим стараниям, заставил вытянуть руку в сторону.

– Ничего, – проговорила паучиха, отстраненно наблюдая за нашим неравным сражением, в то время, как теневой огонь, лишенный моей ментальной подпитки, быстро терял силу. – Это не последняя моя кладка. В Галактике найдется не один свободный уголок, где можно свить уютное гнездышко. Так или иначе, моя раса возродиться! А ты, паршивый лейров выскочка, сгниешь в этой глуши навсегда!

Сообразив, каким именно способом она собралась отсечь мою руку, я заглянул в ее восьмиглазую рожу и выплюнул:

– Не захлебнись амбициями, тварь!

Паучиха вздыбилась, как для броска, задрав передние две пары конечностей, и издала протяжное, но грозное шипение.

Я приготовился лишиться руки, но, несмотря на вполне оправданное отвращение, глаза закрывать не стал. При этом в смирении моем не было и капли покорности, поскольку я продолжал попытки еще раз призвать Тени на помощь.

Когда из паучьей пасти вырвался противный склизкий сгусток и полетел в мою сторону, что-то как будто толкнуло Стилга в спину.

Он покачнулся. Недостаточно сильно, чтобы свалиться или ослабить хватку, но в самый раз, чтобы выпущенный пиратской королевой плевок разминулся с моим предплечьем и ушел в пустоту.

– Это еще что?! – Паучиха грузно опустилась на шестерку лап. – Стилг?! Держи его крепче!

Но Стилг точно не слышал.

Лица его я не видел. Зато не мог не почувствовать, как ослабела хватка динетина. Рука, державшая меня за вытянутое запястье, разжалась, а пальцы второй – из металла и пластика, – уже не так сильно впивались в шею. Дыхание здоровяка, прежде тяжелое и шумное, как у механического погрузчика, стало прерывистым и торопливым. Как будто он куда-то не успевал. И оттого зашатался из стороны в сторону, подобно башне, которой грозило обрушение.

Мама Курта тоже заметила неладное. До меня ей словно и дела больше не стало.

– Стилг?! Что это с тобой, малыш?!

– Мне жарко, Мама, – выдохнул тот. – Мне очень-очень жарко.

Динетина повело. Но из-за упрямства или еще по какой неведомой причине, он так и не разжал пальцев и потянул меня за собой. Я ощутил, как подошвы моих ботинок скользнули по полу, но из-за разницы в росте и массе, не мог использовать это в качестве преимущества. Я все еще не понимал, что с ним случилось, но не переставал извиваться и ерзать, надеясь хоть как-нибудь высвободиться.

Тогда-то я и услышал его – сквозь треск лопавшихся яиц.

Выстрел.

Один из нескольких, что прилетели в широкую спину Стилга.

«Эйтн!» – пронеслось благодарное в голове.

Для динетина в броне один бластерный заряд – все равно, что пчелиный укус, зато несколько – вполне могли представлять серьезную опасность.

Здоровяк заорал и рухнул на одно колено, нарочно или же случайно еще раз ударив мною об пол.

– Малыш! Нет! – завопила паучиха. Она бы ринулась вперед, если б путь не преградила очередь из плазменных сгустков, разбившихся искрами у нее под ногами. Глянув куда-то над нашими головами, она злобно прострекотала: – Риоммская дрянь! Ты уже стоила мне троих! Пора с этим кончать!

Эйтн, где бы она ни заседала, препираться не стала, ответив с присущей ей тонкостью – выстрелом по паучьим конечностям.

Поймав заряд, паучиха пошатнулась и запищала – то ли от переполнявшей ее злобы, то ли от боли, что причинила раскаленная плазма.

– Я отсеку твою несчастную голову, а после выну глаза и сожру их! Но только не раньше, чем ты увидишь, как подыхает твой ненаглядный лейр! Давай, Стилг! Прикончи его!

Услышав это, я принялся вырываться с удвоенной силой, но чем сильнее старался, тем крепче сжималась рука на моей шее. Стилг что-то пробубнил, но из-за общего шума и тяжести его дыхания, разобрать слова было невозможно. Тем временем пред глазами становилось все темнее, а дышать – невозможно. В одно из мгновений даже показалось, что можно услышать, как хрустят мои позвонки.

Вероятно, именно это придало дополнительных сил. Или же общий страх за Эйтн.

Чувствуя, как сознание ускользает, я ослабил все ментальные блоки и позволил Теням хлынуть внутрь меня подобно прорвавшей плотину реке. Это была опасная игра, чреватая самыми серьезными последствиями, но выбирать не приходилось. В любом случае, двум смертям не бывать. Так ведь говорят? Что ж…

Тени не подвели. Прокатившись сквозь меня словно через распахнувшуюся заслонку, они с мощью, достойной цунами, выплеснулись наружу в виде незримой, но чрезвычайно разрушительной силовой волны. Стилга наконец оторвало от меня и, беспощадно скомкав, точно ненужный листок бумаги, отбросило к дальней стене Храма. Где он и остался лежать бесформенной грудой плоти.

– НЕТ!!!

О, да! Вопль, который я был рад услышать, наверное, больше, чем что-либо еще в этой жизни! И если бы не страх за судьбу Эйтн, по полной насладился бы им.

Восстановив, насколько это было возможным, все ментальный блоки, я постарался попроворней подняться на ноги. Коленки по-стариковски тряслись, а в горле так першило, что вырвись из меня хоть один членораздельный звук, это сошло бы за чудо.

Но нового чуда ждать было неоткуда. Как и милосердия со стороны Мамы Курты. Лишившись последнего из своих прихвостней, она, казалось, совершенно обезумела. Нервно перебирая ножищами на одном месте, паучиха долгое время смотрела в сторону изувеченного тела динетина, а затем вдруг резко обратила ко мне треугольную голову. Восемь глаз вспыхнули неуемной жаждой расправы.

– Тебе конец, Сет Эпине! Вам всем конец!

Издав клич, полный ненависти и отчаяния, она рванула вперед: гигантское чудовище с восемью лапами и парой блестящих и кривых, точно сабли, мандибул, способное одной только своей массой превратить взрослого человека в кровавое месиво. Любой от такого бы струхнул.

И я не исключение.

Разумеется, о том, чтобы заново ухватиться за Тени, и речи не шло, а потому единственным, что оставалось, была бессмысленная попытка отползти за одну из колонн.

От неминуемой смерти меня спасла Эйтн.

Именно в тот момент, когда Мама Курта уже приблизилась настолько, чтобы я мог ощутить ее зловонное дыхание, леди Аверре выступила из тени. Она выглядела уверенно, но не безмятежно. Прическа растрепалась, лицо перепачкалось в пыли и капельках чего-то темного, очень похожего на сажу или даже кровь. Некогда строгая безукоризненно белая рубашка превратилась в бесформенный балахон со следами подпалин.

Не теряя времени на бессмысленные разговоры, Эйтн подняла бластер и выпустила несколько разрядов прямиком в тучный паучий зад.

Это однако не остановило чудовище.

Заверещав от боли и еще большей ярости, паучиха обернулась. Ее кое-как работавший переводчик выдал:

– Ты живешь взаймы, мерзавка! И с этим пора кончать!

Я понял, что Мама Курта задумала, еще до того, как она подняла одну из передних конечностей, и дальше действовал совершенно бездумно. Собрав воедино остатки сил, я подскочил, совершил рывок вперед и обрушился чудовищу на спину.

Но поздно. Она успела щелкнуть пальцами.

Больше всего на свете хотелось зажмуриться, но я не мог – веки просто отказались подчиняться. Как отказалось и сознание, не желавшее принимать то страшное, что вот-вот произойдет. Все еще обнимая сверху мерзкую волосатую тушу, я уставился на Эйтн, точно загипнотизированный. Паучиха тоже замерла…

Минула секунда. Затем другая. Ничего не происходило. Эйтн, как стояла с бластером наизготовку, так и осталась.

Паучихе это не понравилось. Будто не замечая моего веса, она всколыхнулась, недовольно заворчала и прищелкнула еще раз. С прежним результатом.

Я ничего не понимал, но и радоваться не спешил. Разжав руки, сполз с чудовищной туши и, все так же не отрывая взгляда от невозмутимой Эйтн, выдал одну из самых дурацких реплик:

– Не сработало?

Только теперь мне удалось заметить, как по лицу леди Аверре промелькнула тень улыбки.

– Ты будто разочарован.

Я покачал головой, хотя, если честно, мало что понимал.

В отличие от паучихи, вид у которой был такой, словно ее вот-вот разорвет от ярости.

– Как?! – с заметным трудом прострекотала она. – Как ты смогла?! Ничто не способно разрушить нить Мамы Курты!

– Ничто, кроме теневого пламени. – Рука Эйтн поднялась и с нарочитой небрежностью провела по шее, стерев не только пятно сажи, но и белесую слизь, менее всего теперь походившую на паутину. Та пузырилась и пенилась, разлагаясь на глазах и превращаясь в подобие пепла. – Похоже, кое-кто стал жертвой собственной самоуверенности. Непростительная ошибка. Тем более для королевы пиратов. – И прежде чем паучиха успела отреагировать, выпустила в ее рожу сразу три выстрела.

Тройной заряд столкнулся с хитином, составлявшим большую часть экзоскелета акрониды, с хрустом, какой могли бы издать ломающиеся кости. В воздух вырвался фонтан искр и черного дыма. Ни воплей, ни охов, ни чего-то более-менее схожего при этом не прозвучало. Громоздкое паучье тело отшатнулось, длинные, покрытые тонкими волосками ноги подогнулись и чудовище рухнуло на пол и больше подняться не пыталось.

– Как думаешь, мертва? – Эйтн, не торопясь опускать оружие, пристально смотрело на труп акрониды.

Я стоял столбом и пытался поверить, что все взаправду. Сердце отчаянно колотилось, но дышать чаще отчего-то было страшно. Как если бы слишком громкий звук мог неким образом отменить все произошедшее: пробудить паучиху от вечного сна, а смертельный ошейник вернуться на шею Эйтн.

В итоге я не придумал ничего лучше, кроме как пожать плечами, а затем подойти к телу Мамы Курты и осторожно потыкать его мыском ботинка.

– Это было… – все еще глядя на восьмилапый труп, я не сумел подобрать более подходящее слово, – круто.