Приключения Бобового Зёрнышка

Глава 33

Я сижу на неудобной, покрытой рваным одеялом лавке, перед чудом уцелевшим окном в чудом же уцелевшем доме, и смотрю в медленно сереющее темное небо. И в голове моей свищет ветер. Я слышу только его свист. Кроме него в голове моей нет ничего. Хотя чисто номинально там есть и мозг, и жидкости разные, сопли например, слюни. Зубы тоже имеются. Да много чего там есть. Но чего там точно нет — это мыслей. Голова моя пуста, и пустота эта абсолютна. Я бы и рад подумать о чем-нибудь, да вот беда как это делать ума не приложу. А потому сижу на лавке и тупо смотрю в темное небо. Смотрю, не замечая, что стекающая из уголка рта слюна уже добралась до груди, оставив на покрытой темной пятнами чужой крови рубахе мокрый медленно растекающийся кружок.

За спиной моей, ткнув острие в доски пола, облокотившись на меч, стоит Керанто. Воин Света бросает обеспокоенные взгляды на покосившуюся дверь и время от времени поворачивается ко мне. Вот и сейчас его взгляд изменился, он взглянул на меня, увидел ручеек слюны и подошел.

— Ты в порядке, Зернышко?

Имя мое заставило меня встрепенуться, повернуться к нему и улыбнуться. Слюна оборвалась и оставила на рубахе уродливую мокрую полоску. Керанто покачал головой, выудил из кармана платок и тщательно стер слюну с моих губ, подбородка, вытер все, что смог с груди, попытался стереть мокрое пятно и не преуспел.

— Все хорошо, Зернышко? — глядя мне в глаза, спросил он.

Я не ответил. И не потому, что не хотел с ним говорить, а потому, что не понял вопроса. Я жив, здоров, я почти не голоден, так, самую малость. Я сижу, а не таскаю тяжести. Мне относительно тепло, с потолка не капает. Вот-вот рассветет, и мир наполнит радостный свет теплого солнца. Что может быть плохо?

Улыбка моя стала шире, я кивнул и вновь пустил слюну.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — не унимался Воин Света.

И на этот вопрос мне тоже нечего было ответить. Чувствую и это хорошо. Хуже было бы если бы не чувствовал, а так, да я чувствую. Голод чувствую, холод чувствую, зад затек от сидения на голых досках и его я тоже чувствую. Но чего-то мне совершенно точно не достает. Я вздохнул и пожал плечами.

Керанто отошел, и вновь занял позицию за моей спиной, а я вернулся к окну и темнеющим за ним развалинам города. Что я там надеялся найти или разглядеть не знаю, я просто смотрел на улицу. Просто смотрел туда, потому что больше ничего не мог. Я и не понимал ничего. И только когда на дорожке к дому появились две фигуры, одна мужская высокая, в рваной, забрызганной кровью одежде и женская, низенькая, голая, зябко кутающаяся в отобранный у мужчины плащ, что сиял дырами, и при всем желании не мог прикрыть то, что женщины обычно скрывают, я встрепенулся. Этих двоих я узнал. Точнее узнал лишь мужчину. Сэра Роланда я при всем желании не смог бы ни с кем перепутать. Женщину я тоже узнал, но как не напрягал свистящий в голове ветер имени ее вспомнить не смог. Ясно мне было только одно, я ее знаю, и мне она никаким образом не угрожает. В памяти почему-то всплыли жуткого вида щипцы, ножницы и еще какие-то приспособления, назначения которых я понять не смог, как и не понял их связь с женщиной. Лишь ощущения погруженного в воду тела и страха заставили меня задрожать.

Керанто тут же подскочил ко мне, положил руку на плечо, развернул, заглянул в глаза, но увидев идущих к дому, тут же успокоился и выпустил плечо.

— Хвала богам, — выдохнул он и пошел к двери, отпер ее и шагнул наружу, совершенно не обратив внимания на мой молчаливый протест.

Я остался один. Повернул голову к окну и вдруг, да-да это случилось именно вдруг, совершенно неожиданно для меня, из глаз моих брызнули слезы. Они были такими сильными, такими горькими, что я против воли своей сполз с лавки и, свернувшись калачиком, зарыдал. Зарыдал надо сказать бесшумно, как привык реветь, забившись в ворох грязных тряпок за печкой на кухне старшего повара Люцелиуса Кярро.

В этой странной позе меня и застал сэр Роланд, сопровождающая его монашка и составивший им компанию Воин Света.

Рыцарь лишь глянул на меня, уронил меч на пол, тяжело опустился на лежак и вздохнул.

— Давно он такой? — спросил он, кивнув в мою сторону.

— Был лучше, — плечи Керанто дернулись. — Но мне кажется, что ему становится хуже. Он как будто уходит от нас.

— Куда?

Вопрос монашки поставил Керанто в тупик. Воин Света нахмурился, вздохнул, еще раз пожал плечами и выдал:

— Мне кажется, он окончательно отупел. Но думаю все намного хуже. Я, думаю, он умирает.

— Согласен, — тихо проговорил Роланд и, повернувшись к монашке, произнес совершенно спокойным, слегка уставшим голосом: — Это все твоя богиня.

— Она пожертвовала собой! — взвилась, было монашка, но осеклась и села рядом с Роландом, прижавшись к нему. — Но ты прав, благородный рыцарь. В том, что происходит с Зернышком, виновата она.

— И что мы будем с ним делать? — спросил Керанто, опустившись на корточки и отчаянно пытаясь проковырять в полу проход на первый этаж. Зачем ему была нужна дыра в полу, и почему он не мог воспользоваться лестницей, как все нормальные люди я не знал тогда. Да и сейчас тоже не знаю. И более того, узнавать не хотел ни тогда, ни тем более сейчас.

Ни монашка, ни Роланд на него даже не взглянули, только я повернулся к нему и широко улыбнулся, перестав рыдать, но с пола так и не поднявшись.

— Не можем же мы его так оставить? В таком состоянии.

— И что ты предлагаешь? Ну, Воин Света не стесняйся, говори!

В голосе Роланда не было ничего кроме усталости и, пожалуй, жалости. И вряд ли жалость эта была направлена на мнущегося Керанто, уж скорее на развалившегося на полу, в луже собственных слез, меня.

— Можно…, - Воин света замялся и закусил губу. — Можно…, - он воткнул нож в пол, сжал рукоять так, что побелели костяшки, бросил короткий взгляд на меня, тяжело вздохнул, резко выдохнул и, собравшись с духом, выдал: — Можно… — однако, на этом слове весь дух его и угас и он замолчал.

— Да роди уже! — взвилась монашка.

В моей голове мелькнула мысль. Светлая такая, теплая, добрая. И я успел ее обдумать.

— Бели! — радостно выдал я.

— Что маленький? — она подскочила, но приближаться ко мне не стала, так и осталась стоять, даже не смотря на то, что плащ сполз с ее плеч, открыв миру ее нагое тело.

— Тебя зовут Бели, — радостно выдал я.

Меня переполняла гордость: я знаю, как ее зовут, я помню ее. Но радость была недолгой, ветер подхватил мысль и унес из головы через ухо. Я потерял к монашке всякий интерес и уставился в полоток.

— Так что можно? — прошептала монашка, голос ее сорвался, она судорожно сглотнула, давя подступившие слезы. — Что можно?

— Можно отвести его в Храм Света, — пожал плечами Керанто.

— Пока будем вести, он совсем в полено превратится, — невесело произнес Роланд. — Еще ночью он бегал и булавой размахивал, а теперь посмотри на него. Он почти мертвец. Хотя кто знает, сколько он еще вот так проживет. Но сдается мне, разум его уже мертв. Эй, — рыцарь повернулся ко мне и подмигнул, натянув на лицо добрую улыбку, — друг Зернышко, скажи, ты помнишь, как меня зовут?

— Помню, — я приподнялся, — ты бла-гор-род-ный, — слово это далось мне с трудом, — рыцарь Роланд, — я задумался, но вспомнить фамилию рыцаря не смог и, пожав плечами, вытянулся на полу.

— Вот тебе и доказательство, — криво усмехнулся Роланд.

— Да я и не сомневался, — пожал плечами Керанто. — Я лишь предложил.

Они замолчали. А может, и нет, но я больше ничего не слышал, все больше погружаясь в свистящий в голове ветер.

Я смутно помню, как в комнату к нам приходили люди. Размытое воспоминание о приведенном силой лекаре принцессы, что осмотрев меня, развел руками. Сама принцесса, что долго гладила меня по голове, а потом дала кусочек сахара, что тут же исчез в моем рту. Сахар был странным, слегка горьковатым от сладости, да к тому же был покрыт волосками и пылинками, но меня это совершенно не смущало, я даже отплевываться не стал. Зато проникся едва ли не любовью к девушке. Я лег возле нее и положил голову ей на колени. Она гладила меня, совершенно не обращая внимания на стекающую на ее юбку сладкую слюну. Мне было хорошо. Но принцесса не могла оставаться со мной вечно, хотя мне этого бы и хотелось. И она ушла. Я вцепился ее в подол и доплелся за ней до двери, но выходить не решился, а когда дверь закрылась, и вовсе позабыл о ней. Словно принцесса и не приходила.

Куда как лучше я запомнил местного священника, тот пришел ругаться с Бели и стребовать с нас потерянную мною булаву. Ни то, ни другое у него не получилось. Булаву я потерял и не помнил где именно, да я и то, что у меня в руках была булава, не помнил. А едва священник открыл рот, чтобы высказать монашке все, что думал о ней и о ее ничуть не скромном и не отвечающим высокому званию служительнице богини званию, как заткнулся, укусил себя за язык и бочком выскочил за дверь. И я его понимал, одного взгляда Бели сейчас хватило бы на то, чтобы отправить в преисподнюю любого, даже самого сильного демона. Куда уж местечковому священнику.

Роланд не делал ничего. Он просто сидел и смотрел в стену, изредка бросая на меня настороженные взгляды. Бели ушла, вернулась, снова ушла, снова вернулась, еще раз ушла, опять вернулась и на этот раз комнату не покинула. За все эти походы она усела переодеться в более пристойное платье. Да и Роланду притащила пару чистых рубах. А вот Керанто пропал основательно. Он ушел еще утром и не появился до вечера.

Я же к тому самому вечеру окончательно перестал что-либо понимать и кого-либо узнавать. А потому на приход Воина Света не отреагировал никак, оставшись лежать на полу, и таращится в потолок. Они о чем-то поговорили, при этом Бели пару раз приложила сперва Керанто, а затем и Роланда крепкими словечками, но долго сопротивляться не стала.

Роланд подошел ко мне, заглянул в глаза, остался увиденным удовлетворен, и бережно поднял меня на руки. Так на его руках, чувствуя, как под одеждой движется его мощная грудь, ощущая тепло исходящее от его тела, я и покинул столь не гостеприимный городок. Собственно о том, что мы его покинули, я не узнал. Едва Роланд спустился с лестницы на первый этаж, а Керанто заботливо распахнул двери на улицу, я отключился.

Мне снился сон. Хороший сон, добрый, светлый. И во сне этом проносились образы тех, кто когда-либо встречался на моем пути. Я видел старшего повара Люцелиуса Кярро, вытаскивающего голыми пальцами, прямо из кипятка огромный кусок мяса. Видел безликих подмастерий, что стремились как можно ловчее и быстрее подставить под мясо тарелку. Видел графа уплетающего это мясо за обе щеки, смеющегося и разбрызгивающего жир вокруг. Я видел, как он грозил мне куриной ногой, и что-то говорил, при этом добро так улыбаясь. Видел рыцаря в черных доспехах, что спокойно сидел на камне, сняв шлем и распустив на плечи светлые волосы и точил длинный меч, огромным, белым, похожим на кусок сахара точильным камнем. Мимо меня промчался Праведник, неся на своей спине радостно смеющегося благородного рыцаря сэра Роланда Гриза. Взгляд поймал полуголую монашку, что встав на колени, приносила молитву мертвой ныне богине. Видел и Керанто, что разговаривал с так и оставшимися безымянными для меня людьми. Они все были живы, даже не смотря на то, что я сам видел смерть одного из них. И, конечно же, я увидел троицу столько времени прожившую в моей голове. Черт сидел на камне, упершись одной ногой в землю и подогнув вторую. Суккуба стояла рядом, мило так улыбаясь. Она взглянула на меня и одарила улыбкой, от которой что-то в штанах зашевелилось. Валькирия бросила на нее гневный взгляд и, повернувшись ко мне, поманила пальцем. И в этот раз во взгляде ее не было ничего ни злобного, ни пугающего. Я улыбнулся ей в ответ и радостно побежал к ним. Как же я по ним соскучился. Вот сейчас добегу, обниму Черта, что станет ругаться и клясть меня за телячьи нежности. Потом Валькирию, пусть и сволочь она, да и познакомиться мы толком не успели, а все же своя, родная. А затем прильну к мягкому податливому телу Суккубы и как знать, может быть, снова удастся ощутить сладость ее губ. Я остановился. Замер, не добежав до них всего каких-то десяток шагов и испуганно заозирался по сторонам. Свет, идущий от Валькирии, померк, съежился. Сама же Валькирия пошла пятнами, на ее красивом лице стали набухать отвратительного вида волдыри. Черт выглядел не лучше и только Суккуба, еще сохраняла привлекательность. Но и она странно морщилась. Я закричал. Мне стало страшно, очень страшно. И тут сминая Валькирию и отбрасывая в сторону Суккубу, передо мной возникло бородатое лицо. Нет. Не так. Бородатое! Совершенно все, лицо это было покрыто длинными седыми волосами. Без волос оставались только глаза, что заинтересованно поглядывали на меня. Лицо склонилось на бок, усмехнулось и разметало мой сон в клочья. Я провалился в темноту. В ней я и лежал. Не скажу, что чувствовал себя плохо, а в чем-то даже и лучше. Чем был в городе точно лучше! Вот только голова болела. Сильно болела. А как ей не болеть? Ведь в ней снова появилась мысль. Но ухватить ее я не успел. Однако не успел и расстроиться по этому поводу, потому что место ускользнувшей мысли заняла другая. Затем появилась третья, четвертая, пятая. Они накинулись на мой изголодавшийся разум, разрывая его на сотню маленьких кусочков. Я понимал, что они есть, но поймать ни одну, как ни старался, не смог. А потому сделал единственное, что мог: я открыл глаза.

Надо мной склонился маг. Его длинная седая борода свисала едва не до земли и непременно в эту землю бы и уперлась, если бы не моя грудь. Мое тело не дало ей замараться в грязи, а потому борода мага отблагодарила меня, защекотав кожу. Я заворочался и захныкал. На большее сил просто не было.

Маг выпрямился, довольно крякнул, вытер лоб рукавом балахона и, повернувшись к Керанто, изрек:

— Вы вовремя сообщили нам, уважаемый Воин Света. Еще бы немного и он бы ушел навсегда. Я не скажу, что это была бы большая потеря. И вряд ли кто-нибудь из нас проронил хоть слезинку. Поймите правильно, никто из нас его толком и не знал, — он воровато оглянулся, — но я так понимаю, мы все обязаны ему сохранением нашего хрупкого равновесия. Оно едва не рухнуло, но благодаря вам и, конечно же, ему, — он кивнул в мою сторону, — все удалось сохранить.

Скажу честно, из его речи я не понял ничего. Стоявший же за ним сэр Роланд выразился куда как грубее, но точнее припомнив овощ. Маг повернулся к нему, попытался испепелить его взглядом, но не преуспел. Благородного рыцаря сэра Роланда Гриза не так-то просто сжечь без остатка. Чтобы там не пытался сотворить маг, у рыцаря лишь лицо слегка покраснело. Совсем чуть-чуть и краска тут же сошла с его лица. Губы Роланда искривились, он прищурился, щелкнул пальцами и спросил:

— И с ним все будет хорошо?

— Конечно! — с готовностью отозвался маг и тут же кашлянул в кулак. — С его физическим телом, конечно, все будет в порядке. Не могу того же сказать о его душевном состоянии. Вы же сами видите, в каком состоянии он сейчас пребывает, — маг тяжело вздохнул. — И с этим даже мы, боюсь, ничего не сможем сделать.

— Вы про то, что он не поумнеет? — на всякий случай уточнил Кератно, слегка приподнявшись и сместив руку с колена ближе к поясу.

— Не только, — покачал головой маг. — Не только. Мы спасем его плоть, но разум его сильно пострадает. Он наверняка не узнает вас при встрече, да, думаю, и встречи нам придется запретить. Мы спасем его, но навещать его вам не позволим. Не потому что мы такие плохие, а лишь потому, что это может ему навредить.

Маг отвернулся от Керанто и склонился надо мной. Борода его вновь упала на мне на грудь и принялась щекотать. Я застонал, потянулся к бороде и ухватил ее пальцами.

— Те существа, что живут в нем, — продолжал маг, — разрушают его разум и со временем…

Что случится со временем, маг сказать не успел. Позади него вырос Керанто с мечом в руке. Он ухватил мага за плечо и с силой развернул. А я, как уже сказал, в этот самый момент держал в руке бороду мага. От резкого рывка мага развернуло, и борода его отделилась от лица полностью, безвольно рухнув на мое обнаженное тело. Мне стало теплее, но и щекотки добавилось.

Маг не заметил потери бородищи и злобно зыркнул на Воина Света.

— Как ты смеешь…, - взвился он, но прицельный, хорошо поставленный удар выбил его из ботинок.

Керанто перепрыгнул через меня, в точности повторяя путь, только что пролетевшего мага и припечатал его коленом к земле.

— Ты кто такой? — прохрипел Воин Света, приставив к горлу мага меч.

— Идиот! — громыхнуло над полянкой.

Откуда-то из-под мантии мага высунулась лапа о четырех когтистых пальцах. — Какой же ты идиот! — лапа уперлась в землю, и вытянула на свет тело.

Коричневое тело, точнее тельце, не больше жабы размером, такое же пупырчатое с такими же выпученными желтыми глазами. Воздух вокруг наполнился нестерпимым запахом серы, что мгновенно перерос в еще более нестерпимую вонь. Тварь повернулась к магу, раскрыла длинные губы, за которыми оказались совершенно не лягушачьи зубы, скорее клыки, огромные, кривые и все как один желтые.

— От тебя, — громыхала тварь, плюнув магу на ногу, — требовалось только забрать его. Не говорить, а просто забрать. Но тебе ведь надо поговорить. Тьфу! — тварь плюнула еще раз, и плевок ее попал на голую коленку мага, кожа мгновенно вздулась, словно ее огнем приложило, а затем и вовсе лопнула, выплеснув наружу зеленую жидкость.

— Вот с кем работать приходится, — тварь метнула взгляд на медленно отмирающего рыцаря, тот поднимался с земли, на ходу вытягивая меч. — Не стоит! — тварь цокнула языком, и Роланд застыл, продолжая тянуть меч, но не в силах его вытянуть. Да, что там, он и встать во весь рост был не способен. Так и завис стоя на полусогнутых коленях. — И ты тоже, — заметив движение монашки, тварь щелкнула языком еще раз. Бедную Бели парализовало в воздухе, но на ее счастье упасть ей тварь не позволила. Монашка зависла в прыжке, и все на что она была способна это дико вращать глазами.

Керанто тоже сидел не шевелясь, придавив мага коленом к земле и приставив меч к его горлу.

— Видишь, что ты наделал, — тварь впрыгнула ему на грудь. — Теперь придется их убить, а могло бы все пройти мирно. Зачем ты стал с ними говорить?

— Я хотел, чтобы у них не возникло подозрений, — проблеял маг.

— И? Получилось? Идиот! Все вы смертные идиоты. Зачем вам жизнь, если даже ей вы распорядиться не в состоянии. Вон посмотри на них. Этот, — тварь кивнула на Керанто, — всю жизнь был предан своему храму, не замечая ничего вокруг. Что скажет храм то он и делает, а будь у него немного больше мозгов, мог бы давно уже стать в том самом храме главным. Хотя зачем, если еще всего каких-то двадцать лет, и он умрет. Если доживет. А этот, — тварь кивнула на Роланда. — Рыцарская честь, долг, справедливость. Тьфу! Имей немного больше разума, не стал бы он возиться с подобным недоразумением, — тварь покосилась на меня, и я заметил, что она стала больше. Это уже была не просто жаба, а жаба ростом с крохотного ягненка.

— Про девку и говорить не стану. С ее талантами она должна быть у нас, хотя и толку от нее немного, всего двадцать, ну тридцать лет и она не сможет даже ножа держать. Напомни, — без паузы тварь повернулась к магу, — что я тебе обещал?

— Бессмертие, — прохрипел маг и добавил — Сними этого с меня.

— А зачем? — удивилась тварь. — Вы прекрасно смотритесь вместе. Так зачем тебе бессмертие, маг?

— Я хочу жить вечно! Хочу править этим миром!

— Не скромно, — тварь хихикнула, и снова увеличилась в размерах, теперь это был совсем юный и весьма слабенький бычок. — И что ты стал бы с ним делать. Нет, жертвы нам, это понятно. Храмы в нашу честь, обряды, повторюсь жертвы, — тварь облизнула губы. — С этим все понятно. А мир-то тебе зачем?

— Власть! — коротко выдохнул расплющенный на земле маг.

— Власть? — задумчиво протянула тварь. — Это веско. Тебе нужна власть, даже если ты сам станешь всего лишь рабом?

— Да! — почти завопил маг. Почти, потому как придавленный к земле Воином Света он мог издавать только хрипы. — Нужна!

— Странные вы, смертные! Ну, да и ваши боги с вами, — он засмеялся и снова подрос, это больше не был новорожденный теленок, теперь это был бык в самом расцвете сил, но еще не доросший до зрелости. — Ваши боги такие же странные, как и вы. За что он бился? За вас? За смертных? Запечатал нас, предпочел сотрудничеству забвение. Неужели лучше прослыть кровавым богом, чем стать им на самом деле? Идиоты! Вокруг одни идиоты. Да вот и подтверждение, — он уставился на меня огромными как обеденные блюда глазами. — Ты ведь идиот? Дурачок, что не может и кружку в руках держать? Ведь так?

Я молчал, лишь глазами хлопал. А чего ему отвечать и так все вокруг знают, что Бобовое Зернышко, то есть я, не то чтобы не отличается разумом, как раз наоборот, он, то есть я, отличается от многих именно полным его отсутствием. Ну, или почти полным. На что-то же его все же хватает. Пусть и не на многое, но все же в штаны я не пружу.

— Отдай! — спокойно, тихо, но весьма требовательно произнесла тварь и при этом изменилась, выросла еще.

И она была страшна. Я мог бы описать вам ее торчащие в разные стороны желтые зубы, мог бы сказать, что во рту ее запросто разместился бы и сам Роланд, восседающий на Праведнике. Мог бы долго расписывать горящие адским пламенем глаза. Или же во всех подробностях описать четырехпалую лапищу, что сотрясала землю при любом касании. А может быть и остановился бы на смраде, что тварь эта источала. Но я не буду. Скажу лишь, что коричневая кожа ее блестела на солнце, а между покрывавшими ее спину шипами пробегали искорки. Но я надеюсь вам это не интересно. Я прав? Ну и хвала богам.

— Отдай! — попросила тварь, протянув ко мне уродливую лапу. — Отдай, то, что не принадлежит тебе! Отдай то, что ты забрал! И я оставлю тебя живым, так как знаю, что брать ты это не хотел.

Я ничего не ответил. И на то у меня имелись причины. Первая: я не понял, о чем говорит рогатый господин, а может и госпожа, я под хвост не заглядывал, да и не знаю, был ли у той твари хвост. Хотя он или она вроде как говорила о себе как о мужчине, но точно уверенным я в этом не был. А вторая: я застыл, совершенно растерявшись и удивленно наблюдая, как медленно, очень медленно Роланд тянет меч из ножен, как Бели висит в воздухе, в полете вытаскивая неизвестно откуда ножи.

— Отдай! — захрипела тварь, упираясь передними лапами в землю и подтягивая тело в мою сторону.

Страх иногда способен творить чудеса. Вот только что я лежал и хныкал от того, что борода, придавленного Керанто мага щекотала меня, а теперь я уже стою на ногах и судорожно пытаюсь понять, чего от меня хочет воняющая серой тварь. Мысли заметались в голове, принялись стукаться друг об друга, и, отскакивая, разносить к чертям собачим череп. Голова заболела от такого непривычного действия, в глазах потемнело, и все же я попытался сообразить, что такого у меня есть, что мне же не принадлежит. Я быстро осмотрелся. Штанишки, хоть и залиты кровью и чем-то еще, да и рваные в паре мест, но вполне еще сносные, они могли бы понравиться твари, но нет, их я купил на свои деньги. Давно, правда и нет никакой гарантии, что торгаш их мне продавший не спер их с какой-нибудь храмовой жертвеницы. Но все же, я-то их честно купил! Рубаха? Вот ее не жалко, она больше походит на тряпку, которой и пол-то мыть страшно. Однако тоже нет, эту рухлядь мне подарил Роланд, а может и Бели, я не помню, но кто-то точно подарил. Тогда что? И тут взгляд упал на ботинки. Вот точно! Я покупал себе сапоги, и это я точно помню, на них по бокам красовались большие блестящие бляхи, совершенно бесполезные, но очень красивые. Только я не представляю где они сейчас, а обут я во что-то, что очень походит на обувь странствующих монахов. Ума не приложу, откуда они у меня. Значит они!

Я шлепнулся на землю, стянул ботинки и, размахнувшись, запустил их в разинутую пасть твари.

— Забирай! — сопроводил я бросок громким криком.

Тварь захлопнула пасть за мгновение до того, как в нее влетели ботинки и те, ткнувшись в массивные губы, безвольно повисли на клыках.

— Издеваешься, человечишка? — рыкнула тварь.

Я замотал головой. Я и не думал издеваться. О чем это он? Сам же просил отдать ему то, что мне не принадлежит, я и отдал. Чего еще от меня надо?

— Мне не нужны твои вонючие шмотки.

Вонючие. Вонючие? Это с чего они вонючие? Ну, да, я не в амброзиях прошлой ночью купался, но и вспотеть так, чтобы одежда воняла, точно не успел. Разве что кровью немного попахивает.

— Мне, — продолжала тварь, подтягиваясь все ближе. — Мне нужны три сущности, что ты похитил.

— А?

И вот тут я утратил способность соображать. Я тупо уставился на тварь, не понимая о чем она, а та, продолжала ползти, попутно облизывая толстые губы огромным фиолетовым языком. Я совершенно точно ничего не похищал, и не представлял, что он хочет от меня. Но как стану ему завтраком или обедом представлял себе прекрасно. Уж очень плотоядно тот облизывался.

— И зачем они тебе? — раздался за спиной спокойный и ласковый голос. — Что ты станешь с ними делать, если они достанутся тебе?

Я повернулся. Точнее крутанулся на пятках, не удержался и упал прямо под ноги поигрывающему яблоком неизвестному мне мужику. Тот улыбнулся мне, подмигнул и протянул яблоко.

— Хочешь?

Я не хотел, но и отказаться оказался не в силах, рука сама выхватила фрукт с его ладони, поднесла ко рту и зубы жадно впились в сочную хрустящую плоть.

— Так зачем они тебе?

Незнакомец занял позицию между мною и наползающей тварью и, склонив голову, смотрел на нее.

— Ты? — хриплость исчезла из голоса твари, уступив место удивлению.

И удивление было не только в голосе, глаза твари расширились, тело съежилось, огоньки, мелькавшие между шипами на спине, задрожали и погасли. Даже язык перестал быть фиолетовым, став грязным и болезненно желтым.

— Я, — улыбнулся незнакомец и, не глядя, уронил в мою ладонь еще одно яблоко. — Не ожидал?

— Я убью тебя! — тварь прыгнула.

Мужик только покачал головой, но с места не сдвинулся. Выросшие из земли тяжелые толстые цепи, обхватили мощные лапы твари и припечатали ее к земле.

— Я, — мужик сел на землю возле отчаянно трепыхающейся твари и потрепал ту за ухом, погладил рог, прикоснулся к бивню. — Я вернулся. Можешь так всем и передать. И поскольку я вернулся, то теперь здесь моя власть и ни ты, ни кто другой никогда не посмеете сюда придти. Ты меня понял? Помычи если да, — тварь замычала. — Я не стану тебя убивать, хотя и хочу этого. Я отпущу тебя, только для того, чтобы ты передал эти мои слова, тем, кто стоит над тобой. Или под тобой, как у вас заведено? Да, не важно, — он встал. — И если вы не поймете, я сам приду к вам. Ты меня понял?

Тварь кивнула, как могла кивнуть тварь, приплющенная к земле.

— Вот и славно. Я вижу, вы тут неплохо развернулись, запихнув меня в могилу. Даже сумели договориться с людьми. Браво! Это большой достижение, суметь купить смертных, что стремятся выгадать у смерти пару лишних столетий. Убирайся обратно и помни, те, кого ты так хотел, мертвы. Теперь безвозвратно. Не веришь. Хочешь, чтобы я доказал? Легко.

Он, не оборачиваясь, поманил меня пальцем. Я встал, подошел. Сильная рука развернула меня за плечо спиной к твари и, прежде чем я сумел что-то сообразить, стянула с меня штаны.

— Ты же знаешь, что они оказались здесь, — холодный острый палец ткнул мне в ягодицу, — посмотри сюда, — еще один весьма болезненный тычок в мой многострадальный зад. — Видишь? От них не осталось и следа. Они сгинули и вам никогда их не заполучить.

Он говорил что-то еще, но я не слушал. Все мое внимание было поглощено наблюдением за Роландом, что все еще отчаянно тянул из ножен меч. Я перевел взгляд на Бели, удивился, заметив, что она висит в воздухе, а ножи продвинулись лишь на пару пальцев, и видно было лишь рукояти, да самый верх лезвий. На Керанто я посмотреть не успел.

— Я заберу его? — не то спросила, не то проинформировала тварь и я испугался.

Но боялся я зря, тварь и не смотрела в мою сторону, ее лапа тянулась к старому седому старичку в длинном черном балахоне, что был незамечен мною прежде. Видать прятался за широкой спиной твари

— Его? — палец незнакомца ткнул в старичка. — Или его? — палец уткнулся в Керанто. — Если его, — палец переполз на старика — то забирай. Это твой слуга, — плечи незнакомца дернулись. — И ты вправе делать с ним все что угодно.

Тварь осклабилась, обнажив длинные желтые клыки. Пальцы ее сомкнулись на талии старика, легко вырвали из-под Воина Света. Тот, потеряв опору, покатился по земле, не издав при этом ни звука. Старик же издал. Он выдал вопль полный отчаянья, боли и страха. Раздался хлопок и тварь исчезла, оставив после себя лишь серную вонь.

— Ты забудешь, — опустился на землю незнакомец. — Ты забудешь все, что сейчас здесь было. И это плохо, но ты не умрешь и это хорошо. Живи дальше, Бобовое Зернышко, живи и наслаждайся жизнью. Твоя жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на нашу возню.

Он поднял руку, щелкнул пальцами возле моего лица и я свалился на землю.

— Спи, — позволил незнакомец, — а я пока поговорю с одни известным тебе рыцарем.

И я бы, несомненно, провалился в глубокий, полный темноты и пустоты сон, если бы в этот момент не ожил Роланд. Он вырвал меч из ножен, одновременно с этим шагнув вперед, и провалился в пустоту. Его взгляд скользнул по моему перепачканному сладким яблочным соком лицу и глаза его округлились. Его нос втянул оставленную тварью вонь и ноздри его раздулись. Его рот приоткрылся и из горла вырвался полный непонимания и скорее страха, чем торжества или радости стон. Он поднялся с колен и уставился на мужика, а тот достал два яблока, одно откусил сам, а другое бросил Роланду.

Роланд яблоко поймал, подкинул его на руке, усмехнулся, но кусать не стал.

— Мне же не обязательно представляться? — спросил мужик, жонглируя еще тремя яблоками.

— Как хочешь, — пожал плечами Роланд. — Как хочешь.

— Но объяснить я кое-что должен? — мужик добавил к летающим еще три яблока.

— Хотелось бы, — кивнул Роланд.

— Тогда присядь рыцарь. Наш разговор не будет коротким.

— А? — Роланд кивнул на Бели, все еще летящую вверх и вытаскивающую ножи.

— Их разговор наш не слишком касается. И не беспокойся за них, благородный рыцарь. Ничего с ними не случится. По крайней мере, сейчас. Что же касается нас, то я хотел бы предложить тебе небольшую сделку. Ты ведь не откажешься от сделки с богом?

И нет, я не отключился. Я слушал их внимательно, вот только мало что понял. Хотя и пытался изо всех сил. Но сил не хватило, и я запутался в том, что предстояло сделать Роланду. Я сбился и окончательно потерял мысль на не то пятнадцатом, не то двадцатом пункте. Оставалось только надеяться, что мозги Роланда работают лучше, чем у меня. Я продолжал слушать, старательно изображая спящего, и встрепенулся только когда услышал свое имя.

— Допустим, что мы договорились, — произнес Роланд.

— Только допустим? — насмешливо уточнил мужик с яблоками.

— Пока только допустим, — Роланд вернул ему усмешку. — Я уберу это слово, когда услышу о том, что будет с ним, — он кивнул в мою сторону, и я привстал на локте.

— С Зернышком? — переспросил мужик, глядя на меня и как-то странно хмурясь. — И за него тебе, рыцарь, беспокоиться тоже не стоит. Твой друг, Воин Света, — при этих словах Роланд громко прыснул, и я догадался почему. Уж кто-кто, а Керанто ему другом точно никогда не был. Так знакомый, пусть и весьма полезный, но и весьма неприятный. — Хорошо, — поправился любитель яблок, — не другом. Приятель, подойдет лучше? — Роланд снова прыснул, но куда как мягче. — Тоже не то? — удивился переставший жонглировать мужик, яблоки так и повисли в воздухе. — Знакомый?

Роланд кивнул и усмехнулся:

— Подельник. Или временный союзник.

— Пусть так, — засмеялся вновь принявшийся жонглировать мужик. — Так вот, он предложил хороший вариант. Твой друг Зернышко, — он посмотрел на Роланда и тот с готовностью кивнул. — Зернышко не будет ни в чем нуждаться. И это из хорошего. Плохо же то, что умнее он не станет, да и вряд ли узнает тебя при следующей встрече.

Роланд грустно посмотрел на меня. Я же во все глаза смотрел на него. Я готов забыть Бели с ее неуемной жаждой доставлять боль даже покойникам. Готов забыть Керанто с его проповедями, нет, нас он ими не напрягал ни разу, но, сдается мне еще немного и он в них пустится. Готов забыть то, что приключилось со мной, начиная с того момента как увидел умирающего старшего повара Люцелиуса Кярро. Но забыть Роланда, благородного рыцаря сэра Гриза не готов. Нет! Ни за что!

Роланд наклонился надо мной и потрепал по голове. Я попытался вцепиться в его руку, но не поймал.

— Хорошо, — кивнул рыцарь.

Я открыл рот в отчаянной попытке воспротивиться его решению, но изо рта моего не вышло ни звука, как я ни старался. А старался я добросовестно. Я едва легкие не выплевывал, пытаясь выдавить из себя хоть звук. Но все мои усилия утонули в тишине.

— Хорошо, — вновь кивнул рыцарь.

— Значит, мы договорились? — хитро прищурившись, уточнил уронивший все яблоки на землю мужик.

— Договорились! — кивнул Роланд, — но только на то, о чем говорили и ничего больше. Я помогу тебе одолеть дракона, и больше не буду служить тебе.

— Да-да, — отмахнулся мужик, сияя, словно только что начищенная кастрюля на кухне старшего повара.

А я подпрыгнул. Дракона? Дракона! Я закрутился на полянке в поисках собственной сумки и нашел ее возле лежащего на боку, в странной позе и с вытаращенными глазами, Керанто. Метнувшись к ней, я подхватил ее и вытряхнул на ладонь маленькое, не больше куриного яйцо.

— Вот! — я протянул его мужику. — Вот яйцо дракона. Возьми его! Возьми и не трогай Роланда.

— Откуда у тебя это? — брови мужика взлетели.

— Друг дал, — не стал скрывать я, ощутив при этом, что не помню ни самого давшего мне яйцо друга, ни где, ни как именно это было.

— Он всегда такой? — спросил мужик у Роланда.

— Какой?

— Готов отдать великую ценность, ничего не прося взамен?

— А он попросит, — усмехнулся Роланд. — Можешь спросить, что ему нужно.

Но мужик не стал спрашивать. Он покачал яйцо на руке и вернул мне его на ладонь. Затем накрыл своей. Я ощутил, как нагрелись сперва пальцы, а затем и скорлупа яйца.

— Оставь его себе, Зернышко. Думаю, оно тебе еще может пригодиться.

Я, не понимая, уставился на фиолетовую скорлупку. Пригодиться для чего? Яичницу пожарить? А почему оно фиолетовое и пупыристое? И откуда оно у меня?

Я взглянул на усмехающегося мужика и странного кажущегося знакомым широкоплечего мужчину, что смотрел на меня так по-доброму, словно знал давно, и я был ему дорог. Голова повернулась сама собой и дыхание мое сбилось. Почему? Почему я не в кухне старшего повара Люцелиуса Кярро? Почему я не в замке вообще? Где я, черт возьми? И что значит, черт возьми? Я попытался ухватиться за мысли, но они растаяли, когда на поляну тяжело опустился орел. Он был великолепен. Его мощные крылья заставили замершую в воздухе женщину рухнуть на землю, и ошалело закрутить головой. Клюв его громко щелкнул, глаза впились в меня, но голова тут же согнулась. С его спины легко соскочил старик с длинной седой бородой. Он злобно зыркнул на широкоплечего, и широко улыбнулся мне.

— Ну, что, Зернышко, пойдем? — то, что он знает мое имя, несколько успокоило, а добрый заботливый взгляд и ласковы голос и вовсе разбили все сомнения. — Нам предстоит долгое путешествие.

Я осторожно поднялся, не забыв подхватить сумку и сунуть в нее странное яйцо.

— Мы на нем полетим? — спросил я, во все глаза, глядя на распластавшего по земле огромные крылья, орла.

— О, да! — подмигнул мне старик. — О, да! Тебе понравится, — и он широко улыбнулся.

Мы взлетели и поднялись за самые облака, проткнули их и поднялись еще выше. Я испугался, что сейчас мы долетим до солнца и собьем его, и тогда мир погрузится в вечную ночь, но орел выправился и плавно заскользил по воздуху, лишь изредка поднимая и опуская могучие крылья.

О том, что происходило на поляне после моего отлета, я не знал. Как не знал и того, что где-то в вечно горячем, насквозь провонявшем серой месте собрались злобные, а может просто озлобленные твари. Хотя может и не твари вовсе, но существа, чьи имена и лица никому из ныне живущих не известны. Не знали мы и о том, что они договорились совершить одно маленькое, тихое убийство.

А еще мы не знали, что где-то далеко на юге к башне, что была оставлена магом, сгинувшем вместе с тварью, что пришла за мной, тихо подбирается тот, кто долго, очень долго прятался за черными рыцарскими доспехами.

А еще никто из нас не догадывался, что как бы ни силен был бог и его магия, но заставить меня забыть все, что со мной приключилось он не смог. Хотя и запомнить все, у меня тоже не получилось. Но, я думаю, это вы уже поняли. И это уже совсем другая история.