Приключения Бобового Зёрнышка

Глава 23

Следующие несколько дней прошли в седле. Мы почти не слезали с лошадей, делая исключения только для оправления нужды и еды. Что? Вам интересно несколько — это сколько? Сказать по правде, для меня те дни слились в одно кошмарное, медленное, противное покачивание в седле под мелким, но жутко липким дождем. Да, дождь единственное, что я запомнил. Он начался, едва мы покинули деревню, предварительно, как следует, опустошив запасы съестного и спиртного. Естественно я и понятия не имел, что такое спирт. Не надо смеяться. Не надо! Спорю на десять золотых, что и вы, не смотря на близкое знакомство с его действием, не имеете и малейшего представления, как именно он получается и откуда берется. Что? Знаете? Ах, вот как. Надо же не думал, что знаете. Ладно, вот ваши десять золотых. Забирайте и радуйтесь молча. Нет, я не злюсь и в доказательство того, что я спокоен, вот продолжение моей истории.

Итак, мы тащились по размокшей дороге. Наши лошади устали, наши задницы покрылись синяками, наши языки прилипли к зубам и совершенно не желали разговаривать. Наши глаза могли только злобно сверкать на едущих рядом. А между пальцами медленно, но верно прорастали перепонки. И я не буду больше спорить с вами, уверен, вы и без меня прекрасно знаете, что такое перепонки.

Мы, молча, спускались с дороги, молча, выбирались из седел. Не говоря ни слова, жевали слегка подмоченные сухари и лишившиеся вкуса полоски вяленного мяса и так же в тишине забирались обратно в седла. Так мы и ехали. И ехали. И ехали. И черт его знает, сколько бы еще ехали, если бы не приехали. Ага, вот так вот просто. Мы доехали до… как бы получше описать это место, куда мы добрались. Даже и не знаю, но попробую.

Вы когда-нибудь видели храм. Не то жалкое его подобие, что стоит на площади в двух кварталах отсюда, а настоящий храм. Со шпилями, с колоколами, с суетящимися вокруг монахами, или монашками, с послушниками распевающими песнопения, с крестьянами неистово молящимися. Видели? Хорошо. Представили? Еще лучше! А теперь можете все это, нет, не забыть. Забывать не надо, вы должны сохранить в своем сознании эти воспоминания. Для чего? Хотя бы для того, чтобы понять, почему сэр рыцарь, благородный Роланд Гриз медленно сполз с Праведника и шлепнулся на пятую точку, не обращая внимания на хлюпнувшую под ним грязь.

Я последовал его примеру и с блаженством свойственным только что поевшей, сытой и довольной свинье, растянулся на мокрой траве. Тяжелые тучи над моей головой разошлись и прямо в меня ударил яркий луч солнца, на мгновение ослепив меня.

— Это что? — услышал я хриплый голос рыцаря.

Я попытался встать, или хотя бы сесть, и это у меня получилось, но то для чего я садился — нет. Я хотел понять, что так возмутило сэра Гриза, но не смог разглядеть ни объект возмущения, ни самого рыцаря.

— Я тебя спрашиваю, Бели, что это? — вновь прохрипел Роланд.

— Это наш храм, — вместо нее ответил Керанто.

— Это? — в голосе рыцаря презрение смешалось с возмущением. — И ради этого сюда мы шли?

— Именно, — довольно произнес Керанто и я услышал шлепок, словно кто-то хлопнул мокрой ладошкой по мокрой спине. Хотя, наверное, так оно и было.

— Ты уверен, — едва слышно простонала Бели, совершенно потерянным голосом.

— Конечно! — а вот голос Кератно был крепок, доволен и горд. Горд настолько, что эту самую гордость можно было ложкой черпать.

— Твою мать! — в один голос прошептали Бели и Роланд.

И в этот самый миг я вновь обрел величайшую способность дарованную человеку богами — я смог видеть. Даже и не знаю, почему я не заметил это место когда мы подъезжали к нему. Возможно, слишком сосредоточился на гудящей от седела заднице, а быть может, слишком увлекся, разглядывая стекающие по шее лошадки дождевые капельки. Теперь же я мог во всех красках разглядеть стоящее перед нами строение. И надо сказать, я был полностью солидарен и с Бели и с рыцарем.

Вы помните про шпили храма, про послушников, про молитвы и песнопения? Помните? Держите в голове, не забывайте. Больше повторять не стану. Поверьте, так надо! Не сейчас, но позже эти воспоминания вам пригодятся.

Но вернемся к тому храму, что сейчас стоял перед нами. Так вот, здесь этого ничего не было. Как не было и повода для гордости в голосе Керанто. Не стану вас томить и опишу стоящее перед нами здание. Как смогу, конечно.

Итак, в деревне, которую мы совсем недавно покинули, были сараи. Как не быть, ведь там и скотина разная, и инструменты, и припасы, и корм для той же скотины. Так вот, те сараи были и побольше и покрепче того покосившегося, дырявого, с почти полностью отсутствующей соломенной крышей и совершенно отсутствующей дверью.

Я замер, сел, поморгал, потер глаза, припомнил слышанные мной ранее слова, тихо пробубнил их себе под нос, с трудом понимая смысл. Покосился на растерянно разглядывающего здание рыцаря, взглянул в открытый от удивления рот монашки, снова потер глаза, но старый разваливающийся сарай никуда не делся. Так и стоял за хлипеньким забором из веток и подгнивших веревок.

А вот Керанто был доволен, его тонкие губы растянулись в такой довольной улыбке, что казалось, сейчас его щеки треснут. Я невольно глянул на его людей и, увидев на их лицах такое же счастливое выражение, растерялся окончательно.

Воин Света спрыгнул с коня, потрепал его по голове, почесал ему за ухом и, подойдя к рыцарю, протянул тому руку. Роланд долго не думал, вцепился в протянутую ладонь, поднялся на ноги. Я успел лишь мельком увидеть нож в его руке, прежде чем Воин Света рухнул на колени, странно изогнувшись.

— Ты куда нас привел?

Рыцарь добавил еще несколько весомых слов, но я не стану их приводить, дабы не травмировать ваши уши. Я знаю, что вы слышали и не такое, но все же ради собственных ушей приводить слова Роланда не буду. Как не буду повторять и то, что подступив к Керанто, сказала Бели и от ее слов позеленели уши даже видавшего виды рыцаря. Монашку же ничуть не смущало то, что слетало с ее языка, как и нож, что танцевал в ее руках. Керанто он тоже не смущал. Воин Света спокойно стоял на коленях и мило улыбался. Его люди тоже не дергались, равнодушно наблюдая за медленно ползущим по щеке командира ножом.

— Что это такое? — монашка вспомнила о нормальных вполне приемлемых в обществе словах и, хотя сказала она это несколько иначе, но смысл я передал достаточно точно.

— Это — Керанто кивнул на покосившийся сарай. — Это Храм Света. Здесь мы без страха за свою жизнь сможем отдохнуть, привести себя в порядок, пополнить запасы, прежде чем продолжить путь. Или ты забыла, куда мы должны его, — он кивнул в мою сторону — его привести?

— Я? Забыла? — зашипела монашка. — Я никогда ничего не забываю! И я прекрасно помню, что именно ты, — она сделала ударение на последнем слове, — должен был нас туда доставить. А ты, — она легонько ткнула Керанто коленкой в грудь, — куда ты нас привел?

Керанто вздохнул и покачал головой, но ничего не ответил. Да он и не смог бы, даже если бы захотел. Почему? Да потому что он округлившимися глазами смотрел, как я прохожу мимо него и с подобранной палкой в руках вступаю на территорию храма-сарая.

О, если бы я тогда знал, к чему это приведет, я бы в жизни не сделал этого. Нет, ничего страшного для мира не произошло, он продолжил жить себе спокойно и размеренно и никакой новый бог или желающий власти маг, а уж тем более дракон не проснулся. Хотя кое-что все же случилось, и это было страшно для меня.

Едва моя нога ступила на так сказать храмовую землю, как зад мой пронзила резкая и очень острая боль. В грудь мне ударило что-то тяжелое и тело мое, болтая ручками, взлетело в воздух и снова пронеслось мимо все еще стоящего на коленях Керанто.

В который раз уже за свою недолгую жизнь вне стен замка ныне покойного графа я совершаю полет. Опыта у меня в этом огромное количество, но мозгов мне не хватило, чтобы за все это время отрастить себе крылья. Ну, или хотя бы подушечку какую на зад примотать.

Немного отвлекусь и скажу вам, что летать мне определенно нравилось, да и сейчас еще нравится, хотя надо сказать, что ощущения несколько притупились. Но летать мне нравилось, это прекрасно, воздух треплет волосы, земля пролетает под тобой, счастье и странное удовольствие наполняет тело. И с этим я могу сравнить только одни ощущения, но не буду. Не при дамах. Летать мне нравится, а вот приземляться — нет. Определенно нет. Не понравилось и в этот раз.

Я шлепнулся в грязь и спрятавшийся под ней камень, разорвал куртку, рубаху, обзавелся новеньким синяком и прокатился с десяток шагов. Катился бы и дальше, но голова уткнулась в другой и не подумавший спрятаться камень. Движение остановилось, и я уставился на мельтешащие перед глазами звездочки.

Звездочки мелькали, мешая рассмотреть что-либо вокруг, но в уши они попасть не могли никак и я прекрасно слышал все, что происходило поблизости. Остроты моего слуха хватило, чтобы услышать испуганный возглас Бели, тихий мат Воина Света и громкий топот приближающегося ко мне рыцаря.

— Зернышко, — его руки поднырнули под меня и легко вырвали из грязевых объятий. — Зернышко, ты живой? — он опустился на колено и крепко меня встряхнул, толи пытался меня в чувство привести, толи просто грязь стряхивал. — Живой! — довольно улыбнулся рыцарь, еще раз меня встряхнул и уронил в грязь.

— Не соблаговолите ли вы, доблестный Воин Света, объяснить мне и всем здесь собравшимся, что собственно говоря, здесь происходит? Только прошу вас, объясняйте в доступных простым смертным словах, пожалуйста, не прибегайте к тем словесным формам, которые могут усложнить собравшимися здесь людьми понимание ваших объяснений.

На самом деле рыцарь Роланд Гриз выразился значительно проще и короче, на собственном примере показав Керанто, как именно следует тому говорить. Воин Света словам рыцаря внял, и коротко сообщил, что не знает. Правда, в одно слово он не уложился, и зачем-то помянул растущий на грядке овощ, что мой покойный ныне учитель, славный главный повар господин Кярро, любил добавлять в блюдо, для придания им небольшой остроты.

Они продолжили обмен короткими репликами, но я их не слышал, целиком и полностью погрузившись в другой диалог, сейчас активно разворачивающийся в моей голове. А то, что происходило там, требовало моего полнейшего внимания. Хотя начало спора я пропустил, видимо ветер, шумевший в моих ушах во время полета, не дал мне его расслышать. Но и того, что я слышал сейчас, было достаточно, чтобы понять, что черт, каким-то ведомым только ему образом, умудрился получить по носу. В прямом смысле. И судя по тому, как он гнусавил, удар был весьма силен. И сейчас черт рвался в бой, намереваясь разнести весь этот недохрам в щепки. Он так и сказал: «недохрам». Суккуб пыталась его отговорить, но делала это слишком вяло. Она вообще была вялая последнее время. За все путешествие не удостоила меня и пары слов, а я так скучал по ее намекам, пусть и не понимал их. Однако хоть и вяло, но она пыталась сдержать черта и у нее надо сказать получалось не плохо, по крайней мере, гнусавый голос черта все больше успокаивался. Он уже не хотел разнести все вокруг на щепки, но теперь грозился все сжечь. И судя по тому, как в нем полыхал праведный гнев, у него бы все получилось.

— Да перестань, — зевнула Суккуб, — ну стукнули тебя немного магией, что в первый раз что ли? Чего ты так взъелся?

— Как чего? — гнусаво, но значительно тише произнес черт. — А тебе разве не досталось?

— Ой, да чему там доставаться то? Бывало и больнее или ты забыл? — я кожей ощутил, как по телу черта прошла дрожь.

— Я помню и ничего не забываю, — хрипнул черт.

— И ты хочешь это повторить?

— Я? Ни в коем случае! — возмущенно, но уже значительно тише пробурчал черт.

— Так и сиди себе спокойно, пока никто не догадался, что мы не спим.

— А что будет, если узнают, что вы не спите? — не удержался я от вопроса, но ответа не получил. Черт и суккуб растворились в моей голове. А мне так хотелось с ними поговорить, и выяснить уже у черта на кой черт он сунул мне в карман куриное яйцо.

— Зернышко? — Бели опустилась рядом со мной на корточки. — А ты сейчас с кем разговаривал?

Я посмотрел на нее, улыбнулся и пустил слюну. Она вздохнула, прошептала ругательство, встала, отряхнула запачканную в грязи коленку и направилась к мужчинам, что стоя в сторонке что-то тихонько обсуждали.

Как всегда все интересное прошло без меня, но меня это вполне устраивало. Пусть те, кто умом богат, решают, что делать дальше, а я полежу тут на мокрой травке выглянувшим солнышком наслажусь.

Рыцарь махал руками, широко разводя их в стороны, что-то сдавленно бурча и тыкая пальцем себе за спину. За спиной его был я и дорога, по которой мы и прибыли и я сомневаюсь, что тычки эти были в мой адрес. Керанто от него не отставал, и так же размахивал руками и тыкал пальцем себе за спину, но в сторону храма. Бели ничью сторону не принимала, но стояла по левую руку от рыцаря и злобно поглядывала на Воина Света. Они спорили долго и могли бы спорить еще дольше. Я больше не помышлял о том, чтобы войти в то здание, что Керанто называл храмом. Даже когда солнышко спряталось за тучки, и вновь пошел мелкий противный дождик. А лежать на земле мне как-то разом расхотелось.

Я поднялся, подумал, не стоит ли мне бесцеремонно вторгнуться в спор рыцарей, что и не собирался прекращаться. Решил этого не делать, хотя очень хотелось, чтобы они уже до чего-нибудь договорились, но поспособствовать этому я никак не мог. А потому пошел к лошадям. Праведник встретил меня довольным ржанием, поднял голову, протянул зажатый в зубах пучок травы и я осознал, как голоден. Живот заурчал. Громко. Так громко, что уши едва не заложило. Праведник скосил глаза на урчащий живот, всхрапнул, наклонился, сорвал с земли еще пучок травы и сунул его мне в руку. Хорошая ты скотина, Праведник. Прости, что я тебя так, но ты ведь зверь, животное, домашнее, а все домашние животные скоты. Или не все?

Я потрепал Праведника за ухом, тяжело вздохнул, поднял взгляд к небу. Тучки стали темнее, дождь усиливался. За последние несколько дней я успел привыкнуть к этой вечной мороси, но стоя в двух шагах от какой никакой, но крыши над головой, мокнуть совершенно не хотелось. Я отстегнул от седла булаву, не удержал ее в промокших пальцах и выронил в грязь. Поднимать не стал, я хоть и оруженосец сэра Гриза, но сейчас не при исполнении. К тому же оруженосцев принято кормить, а у меня с утра во рту и крошки не было. Вздохнув, я нашел палку потяжелее, и вновь направился к дырявому забору.

Спорщики смолкли, глядя на меня. Бели смотрела со страхом, Роланд нахмурил брови, но определить о чем он думал я не смог, а Керанто продолжал улыбаться. На него я посмотрел пристально. Это получается, я вот так выгляжу, когда улыбаюсь по своему обыкновению? Ох, ну тогда понятно, почему все вокруг понимают с первого взгляда, что я дурачок. Все, хватит с меня, я уже взрослый и надо становиться серьезным.

Я насупил брови, придал своему лицу самое серьезное выражение и уверенно шагнул к забору.

— Стой! — завопил черт в моей голове. — Ни шагу больше, Зернышко! Там магия, заклинания и они нас чувствуют. Они не дадут нам войти! Стой!

Но кто слушает черта? Никто! Если конечно не желает продать свою душу за пару медяков. И я его не послушал, отвесив забору удар палкой и вложив в него всю силу, на которую был способен.

Я ведь уже говорил, что мне до сих пор нравится летать, правда, сейчас я делаю это несколько иначе, не спиной вперед и не сам, а на спине… ну да об этом еще рано. Нет, не дракона. Говорю же, рано еще об этом. Хотя сразу видно, что вы на спине дракона не летали. Может, поспорим? На десять золотых? Нет. Ну, как хотите!

Тот полет понравился мне еще меньше первого, да и приложился я об землю сильнее. Насколько сильно досталось черту, я мог судить по тем стонам и проклятьям в мой адрес, что рвали мне внутренние уши. Даже суккуб и та не удержалась, выдав пару ярких характеристик. Но их брань и вопли меня лишь подстегнули. Я вскочил, подобрал лежащую тут же палку и бегом бросился на забор.

Третий полет вышел впечатляющим. Я летел и разглядывал удивленно глядящего на летающего дурачка воробья, что медленно пролетал аккурат надо мной. Бедная птаха настолько удивилась, что не заметила перед собой березу и врезалась в ствол со всего лету.

— Не делай так больше, — прохрипел черт.

— Перестань, — слезливо попросила суккуб.

— Заткнитесь оба и лучше спрячьтесь! — рыкнул я, вновь поднимая палку.

Первым из спорщиков в себя пришел Керанто. Точнее даже не он, а один из его людей, чье имя давно стерлось из моей памяти. Он рванул ко мне, на бегу крича, чтобы кто-нибудь остановил идиота, пока тот не убился. Конечно, под кем-нибудь он понимал рыцаря, своего командира или монашку, а идиотом, конечно же, был я, но если первые его услышали, то я его вопли проигнорировал. Перепрыгнув через катящееся по грязи мне наперерез тело, я со всей дури, а ее у меня много, влетел в то, что можно был назвать воротами.

Я ожидал, что сейчас опять полыхнет, я в очередной раз пролечу десяток шагов и плюхнусь в грязь. И я был прав. Почти. Полыхнуло знатно! Вспышка была такая, что я ослеп и, забегая вперед, должен сказать, что слепота эта прошла лишь к утру. Но вот полет мой не состоялся. Я обрадовался, и расстроился одновременно. Обрадовался, что мне удалось попасть внутрь и от крыши, пусть и с дырами, меня отделяет всего пара шагов. А расстроился, ну я же говорил вам, что люблю летать, но в этот раз полет сорвался. Расстраивался я не долго, мало ли по миру еще каких ловушек магических, драконов разных, да и просто добрых людей с чешущимися кулаками. Уж последние точно не откажутся отправить меня полетать точным и сильным ударом в грудь, или в лицо. Хотя лучше в грудь.

Пока сэр рыцарь, благородный Роланд Гриз чертыхался и смотрел на меня остекленевшими глазами, пока монашка, от удивления выронившая нож ползала по земле, шаря в траве руками, и не отводила от меня взгляда, Керанто быстренько вскочил на ноги и подбежал ко мне. Нет, ну так не честно. Я тут значит, летаю, а он вот так просто подбежал, и даже вспышки никакой не было. А на его полет я бы полюбовался, он должен знатно ручками болтать.

— Ты в порядке? — задал он самый глупый вопрос, который задают все.

Я кивнул. Хотел ответить, но решил не тратить на него слов.

— Нигде ничего не болит? — он продолжал сыпать глупыми вопросами, не менее глупо ощупывая меня.

— Я есть хочу! — припечатал я его. В прямом смысле. После моих слов, Керанто шлепнулся на землю и широко улыбнулся. Интересно, а с врагами так получится? Выйти перед армией противников и с ходу так заявить, что голоден. Сядут ли они на задницу?

— Сейчас поешь, — пообещал он, но я его словам не поверил. Он же не сэр рыцарь, вот если бы мне Роланд пообещал.

— Заходите внутрь! — Керанто замахал руками. — Сейчас все поедим и согреемся!

— Да где ты тут греться собрался? — монашка вошла за изгородь, но внутрь двора не проходила, зато морщилась, косо глядя на дырявое строение.

— Твоему храму ремонт бы не помешал, — качал головой рыцарь.

Вместо ответа Керанто пригнулся и нырнул внутрь сарая. Короткая вспышка и он исчез. Вот только что был здесь, и вот его нет, как и не было. Я первым делом подумал, что он за стенкой спрятался, но, сколько не пытался найти его, глядя сквозь дыры на сваленные безобразным ворохом ветки, разглядеть не смог.

За Керанто, ведя лошадей в поводу, в сарай втиснулись его люди. И тоже исчезли во вспышках. Я взглянул на рыцаря, тот насупился, но идти в храм не спешил. Из двери высунулась голова Воина Света. Одна голова. Только голова! Тела под ней не было. И голова эта подмигнула нам и весело сказала:

— Хотите промокнуть, оставайтесь здесь. А если хотите огня, тепла, сна на кроватях и еды — заходите.

Последнее слово я уже не слышал. «Еда» заполнила весь мой небольшой разум, и я не дожидаясь команды рыцаря, бросился в двери.

Я, надеюсь, вы не забыли о моей просьбе держать в голове, песнопения, послушников и башенки со шпилями? Что-что? Я не говорил про башенки? Ну, хорошо, пусть будут одни шпили. Без башен! Так вот, здесь это все не просто имелось, оно тут полноценно властвовало. Я до сих пор не знаю, как этим умникам из Ордена Света удалось спрятать в крохотном сарае огромный храм и пару сотен его служителей. Я был бы рад поведать вам обо всех чудесах, что там происходили, но моя слепота и сжимающий желудок голод заставляли меня глядеть на носки собственных сапог.

— Есть хочу! — бурчал я, когда мы шли за Керанто, мило беседовавшего с мужиком в желтом балахоне.

— Есть хочу! — твердил я, когда меня переодевали в новую теплую и сухую одежду.

— Есть хочу! — вздыхал я, когда нас куда-то вели.

— Еда! — выдохнул я, оказавшись за широким столом, уставленным самыми различными яствами.

— Спать хочу! — довольно простонал я, когда в моем желудке успокоились две, а может и три довольно упитанные куропатки. И отключился прямо за столом.

Я успел увидеть сидящего перед очагом рыцаря со стеклянной, наполненной чем-то красным, посудиной в руках и человека с бородой возле него. Но о чем они говорили, я не слышал, хотя уверен, что разговор этот был обо мне. Иначе как объяснить, что когда я проснулся, на лавке лежала чистая и совершенно новая одежда. Вся, включая сапоги. А возле них кусочек пахнущего цветами мыла.

Я не хотел уходить, мне хотелось рассмотреть здесь все, задать вопросы, услышать ответы. И я не про ожог на моей ягодице, нет. Мне было очень интересно, как все это здесь умещается. Но мне не дали даже оглядеться. Нас провели темным коридором и выпроводили вон. Но я дал себе слово, что еще вернусь сюда и вот тогда не только рассмотрю здесь каждый камешек, но и потолкую по душам с их главными, может и научусь чему. И, забегая вперед, рассмотреть у меня получилось, а поговорить не очень. Научиться же чему и вовсе не вышло.

Я с грустью смотрел на удаляющийся покосившийся, дырявый сарай до тех пор, пока дорога не вильнула и не скрыла его из виду. Тогда я вздохнул, вытащил из кармана кусочек сахара, не знаю, кто их туда наложил, но спасибо ему, или ей, и растворился в заполнивший рот сладости.

Мы двигались дальше, и я не знал куда. Да и никто не знал, кроме монашки, конечно, и возможно Керанто, и наверняка его людей. Короче, мы с рыцарем, благородным сэром Роландом Гризом понятия не имели, куда мы едем в сопровождении пятерых проводников. А еще мы и на этот раз все не знали, что по нашему следу идет черный рыцарь.

Рыцарь в черных, украшенных шипами доспехах, сложил на груди могучие руки, и слегка опустив голову, наблюдал, как весело горит сарай, стоящий посреди поля. Его не волновала суета вокруг, что такое смерть десятка людей, по сравнению с тем, что будет, когда его хозяин получит проклятого дурачка. Рыцарь втянул носом воздух, ощущая помимо запаха гари, еще и запах совсем недавно покинувших это место людей. Два дня. Всего два дня пути отделяют его от исполнения воли господина. А на это ни сил, ни жизней этого отребья не жаль.

Он взглянул на бегающих вокруг людей в меховых куртках. Они выкладывали рядком тела погибших, тех, кто первыми попытался попасть в Храм Света. Ему не было их жаль, они всего лишь рабы, почти безмозглые, но очень агрессивные. Рыцарь жалел только об одном, что ему не удалось попасть в проклятый Храм Света. Здесь не удалось, но теперь он знал, как выглядит вход в этот храм. И они за все ответят. С каким наслаждением он будут резать глотки этим ублюдошным поклонникам света. Его тонкие, тронутые чернотой губы растянулись в короткой хищной улыбке. Но сперва воля господина.

— Сожгите тела павших, — громко произнес он. — Ты, — его палец в черной бронированной перчатке ткнулся в грудь ближайшего человека. — Возьмешь троих и удостоверишься, что это дерьмо, — он кивнул на горящий сарай, — сгорит дотла! А после помочишься на пепел.

Больше черный рыцарь не говорил, он вскочил на коня и повел людей в погоню за снова ускользнувшим дурачком.