Приключения Бобового Зёрнышка

Глава 20

Вооруженные до зубов мужики в коричневых кожаных куртках шагали к деревне, крутя полными злости глазами и строя не менее злобные рожи. Они шли, и трава вяла от вида их перекошенных лиц. Перед ними, шагая широко и уверенно, отмечая каждый свой шаг ударом посоха в землю, шел морщинистый старик. Злобы на его лице не было, глаза его выцветшие, пустые сверкали из-под низко опущенных бровей. Череп на верхушке зажатого в руках посоха клацал зубами и сверкал странными клыками. Они шли уверенно, они точно знали, что мы никуда из деревни не денемся, а потому расходились в стороны, окружая незенький хлипенький частокол.

В это же время Сэр рыцарь благородный Роланд Гриз и монашка Бели самозабвенно придавались, нет, не тому о чем вы подумали. Более того, они даже вместе не были. Сэр рыцарь самозабвенно допрашивал деревенского старосту пытаясь выбить из того все, что он мог знать, а монашка усердно и не менее самозабвенно молилась своим странным богам. Или богиням, я не вникал в ее верование. И что она хотела получить, для меня загадка. Чем занимался Керанто, я не знаю, но даже и не сомневаюсь, что самозабвения в его занятии было не меньше. Я же, а что я? Вы, наверное, подумали, что я по своему обыкновению спал. Боюсь вас разочаровать, я не спал. И более того, я даже не ел. Я сидел, закрывшись в комнате, и очень внимательно слушал стоящего передо мной Черта. Со всем присущим мне самозабвением естественно.

Черт нес какую-то ерунду о том, как следует себя вести в случае опасности разрыва мочевого пузыря. Он напирал и призывал меня ни в коем случае не повторять подобных сегодняшним полетов. Он припоминал мне оба и падение с лестницы, и тесное знакомство с деревом на поляне. Я слушал его болтовню, походя, размышляя о том, какое ему дело до получаемых мною синяков? О, да! Я размышлял! И не замечал этого. Я выстраивал сложные конструкции мыслей, приходил к каким-то умозаключениям и не замечал этого. А чтобы точно этого не заметить я ковырял в носу, чем немало раздражал Черта.

— Вытащи палец из носа! — рыкнул он хриплым шепотом. — Мозги себе проткнешь!

— Не проткнет, — улыбнулась притаившаяся в углу Суккуб.

Я вздрогнул и уставился на нее. О ее присутствии здесь я и не догадывался. Надо бы обсудить с ними правила их поведения, а то появляются ниоткуда и пугают. О, да! И это тоже подумал я и тоже не придал этому значения. Наверное, привык к тому, что в моей голове начали обитать мысли посложнее чем, что съесть сегодня на обед.

— Если бы у него было что протыкать, — облизнула губы Суккуб, — он бы давно уже проткнул их. И вообще, — она повернулась к Черту, — отстать от мальчика! Ему сегодня впечатлений хватило. Да и не прыгни он на них, глядишь, ты бы сейчас не с ним говорил.

Черт сглотнул. Попытался испепелить Суккуба взглядом, не преуспел, та лишь широко улыбнулась, томно закатил глаза и зевнула. Он снова сглотнул. Суккуб же скользнула в мою сторону и провела мягкой ладошкой по моей щеке.

— Спасибо тебе, Зернышко, — нежно и ласково сказала она, и на этот раз я был готов поверить в ее искренность. В первый раз. Прежде я верил ей только в том, что она хочет меня укусить.

— Обещаю, — она наклонилась ко мне, обдав сладким чарующим запахом изо рта, — я больше не буду намекать тебе на наше с тобой тесное знакомство, — она хихикнула, понимая, что я не понял ее слов. Нет, сами-то слова я понял, но вот смысл их от меня ускользнул. — По крайней мере, до тех пор, пока ты не попросишь об этом сам. Поверь, ты об этом не пожалеешь, только попроси, — она подмигнула и я уже пожалел, хотя по-прежнему не понимал о чем. Но и уточнять не захотел.

— Хорошо, — Черт схватил ее за руку и отодвинул от меня. В глазах Суккуба скользнуло разочарование, но она послушно отошла. — Зернышко ты понял, что тебе нельзя рисковать?

Я кивнул.

— Ты понимаешь, что если ты умрешь, то умрем и мы?

Я кивнул. Скорее по привычке, чем от понимания этого.

— Ты понимаешь, что мы не всегда сможем тебе помогать?

Я снова кивнул, на сей раз, гадая, когда это они мне помогали.

— Хорошо, — кивнул Черт, — тогда вставай, я преподам тебе урок.

Я застонал, и стон мой слился со стоном Суккуба.

Однако провести урок и одновременно с этим мое избиение Черту не позволили крики с улицы. Мужики в кожаной броне, ведомые покрытым морщинами стариком, наконец, добрались до слегка захмелевшей деревни и прямо с окраин показали деревенским кто теперь тут главный. Нет, они не убивали, хотя и могли бы, но местным хватало пинков и тумаков, кои пришлые весьма щедро раздавали, сгоняя крестьян в кучу, словно стадо баранов.

Черт метнулся к окну, выглянул в него, пополнил мой запас ругательств парой новых фраз о преисподней и засевшей там силе, и повернулся ко мне.

— Помни, чему я тебя учил! — рыкнул он и растаял в воздухе.

Суккуб тяжело и грустно вздохнула, послала мне воздушный поцелуй и тоже растаяла.

Я остался один и в этот раз совсем один. Я не имел ни малейшего представления, где находится сэр рыцарь, не знал, куда скрылась монашка, и совершенно не ведал о судьбе Керанто и его людей. И поскольку остановить меня было совершенно некому, я совершил глупость. Не первую в своей жизни, но едва не ставшую последней. Я выглянул в окно.

Сейчас, по прошествии многих лет, набравшись ума и получив не один десяток шишек, я точно знаю, что выглядывать в окно нужно осторожно, стараясь скрыть как можно больше тела. Ведь даже один глаз может рассмотреть на улице все. Но я высунулся едва ли не по пояс. А еще это надо делать быстро, глянул и спрятался. Я же завис в окне и таращился на происходящее, словно на бесплатное представление. И все же удача иногда улыбается и дуракам. Мне точно! Они меня не заметили. Точнее заметили далеко не сразу, и я смог оценить происходящее. Ну как смог, я понял лишь то, что в деревне не все хорошо и то, что происходит с местными жителями, вполне себе может произойти и со мной. Нет, я не боялся тумаков и затрещин. Да и к синякам мне не привыкать. Но каким-то краешком сознания я понимал, что этим дело не ограничится и все может закончится весьма печально. А вот каким краешком я сказать не могу.

На центральной площади деревни, куда собственно и выходило окно, из которого и торчала моя верхняя половина, мужики в коричневых куртках собирали урожай из едва ворочающихся пьяных тел. И это так ловко у них получалось, что я невольно засмотрелся. Наблюдать за тем, как деревенские мужики просыпаются от пинка, медленно приподнимаются, сжимая кулаки и расправляя плечи, и тут же оседают при виде направленного на них меча поистине завораживающее зрелище. Вот и я заворожился.

Мужики с мечами тем временем расчистили площадь, и на нее вышел сморщенный, плюгавый старик. Впечатления он на меня не произвел. Маленький, худенький, седой, лицо, словно в воде дня три лежало, или же было натянуто на череп, несколько меньшего размера и теперь старалось удержаться, стягиваясь к середине. Одежда тоже не вызывала никого почтения: старый ношенный балахон не то коричневого, не то выцветшего бардового цвета, а на спине, чуть выше зада серая заплатка. В общем, так себе старичок, встреть я его на улице, принял бы за нищего. Хотя не принял бы, я в своей жизни еще не одного нищего не встречал. Тогда не встречал. Единственное, что меня в нем насторожило, а спустя пару минут и напугало это посох в его руках. Точнее не сам посох, а то, что торчало на его верхушке. Сам посох что, простая деревяшка, да круглая, да обточенная, да покрытая красками и узорами, но просто деревяшка, а вот навершие. Череп с двумя парами длинных клыков и горящими глазами заставил мою спину похолодеть. Старичок остановился, зло сверкнул глазами на притихших и разом посеревших деревенских мужиков и громко так сказал:

— Вы мне не нужны. Мне плевать, что будет с вами. Я могу всех вас убить прямо сейчас. Но я обещаю, что не трону никого в деревне, если вы сейчас же скажите мне, где скрываются люди, что приехали вчера в вашу деревню.

Он обвел деревенских взглядом, но никто не мог ничего сказать, или не хотел. Впрочем, думаю, не мог. Не к тем дедуля обратился, вот если бы он оправил людей по домам, или же вам пробежался, то узнал бы от местных баб, куда нас определили. Мужики же лишь крутили головами, растерянно глядя друг на друга, и молчали.

— Ну! — рявкнул старик.

Старый, сморщенный, что твой башмак, а голосина о-го-го! По моей холодной и мокрой от пота спине побежали мурашки.

Он мог орать, мог топать ножками и плеваться, он мог начать их пытать, все одно никто ничего бы ему не сказал. За них это сделал я. Мне было так интересно и так не плохо слышно, что я подался чуть вперед, рука соскользнула, и я треснулся подбородком о подоконник. Возможно, я сломал что-то, или челюсть или деревяшку, об которую эта челюсть и ударилась, но треск заставил всех местных разом повернуться в мою сторону. Даже их подслеповатые спьяну глаза сумели меня разглядеть. Руки медленно поднимались, кулаки сжимались, а указательные пальцы распрямлялись и все как один тыкали в меня. Мне хватило ума, чтобы нырнуть в комнату. Ума хватило, а вот ловкость подвела. Я снова зацепился подбородком за подоконник и рухнул на пол, издав столько шума, что хватило бы на пару слонов. Именно благодаря тому, что на моем подбородке появился новый синяк, я успел увидеть, как череп на посохе повернулся в мою сторону, как сверкнули красным огнем его пустые глазницы, а так же услышать, как звонко клацнули его зубы.

Меня схватили за плечо и отбросили от окна. Сэр рыцарь злобно сверкнул глазами в мою сторону, но ему было далеко до черепушки старичка, и действия этот взгляд не возымел никакого. В руках рыцаря появился арбалет. Совсем крохотный, почти игрушка. Роланд припал на колено, приложил оружие к плечу, прицелился и громко выругался.

Вы же помните, что я говорил о не любви рыцаря к стреляющим штукам? Луки он совсем не уважал, да и к арбалетам относился прохладно, предпочитая оружие, что может рубить или колоть. Может быть это и опасней, но рыцарь предпочитал смотреть в глаза, умирающему от его удара. Не спрашивайте почему.

Однако шансом сократить количество врагов он пренебрегать не собирался. Арбалет в его руках щелкнул, поднялся к плечу, щелкнул еще раз и рыцарь снова выругался.

— Умеешь им пользоваться? — развернувшись ко мне, спросил он, но увидев мои восторженные глаза, закатил свои и еще разок выругался.

Он успел выпустить еще три болта, прежде чем отбросил арбалетик в сторону и хищно улыбнулся.

— Ну, вот теперь поговорим, — хищно осклабился он, поднимая с пола меч. — Ты со мной?

Я? С ним? Конечно, да! Я подхватил первое, что попалось под руку, и рванул за рыцарем. Но путь мне преградила Бели.

— Ты куда это собрался? — она толчком отправила меня в комнату. — Роланд уже взрослый, сам разберется. А детишкам там делать нечего! — припечатала она.

Я грустно посмотрел в спину слетающего по лестницам Роланда, но что возразить не нашелся. Подняв с пола арбалет, покрутив его в руках, я грустно подумал о том, что не имею ни малейшего понятия как им пользоваться. Руки сами извлекли болт из сумки рыцаря, взвели тетиву, наложили стрелу, поднесли к глазам. Я развернулся и ведомый странной силой подошел к окну.

— Мягче, — произнес хриплый, до боли знакомый голос в голове. — Мягче! Прицелься! Хорошо! спускай.

Я спустил, отчаянно не понимая, что делаю. Тетива взвизгнула, болт унесся прочь. Мгновение спустя на улице раздался крик. Один из мужиков в коричневой куртке дернулся, выронил меч, пошатнулся и упал на бок. Дернулся пару раз и затих.

— Хорошо, — устало произнес Черт. — Дальше сам, — зевнул он и больше не сказал ни слова.

Зато сказала монашка.

— Охренеть! — выдохнула она, глядя на меня круглыми, что жернова глазами. Подошла к окну, отодвинула меня, взглянула на улицу.

— Охренеть! — снова выдохнула она, нахмурив брови.

Она пыталась сказать что-то еще, но я уже мчался вниз по лестнице, размахивая кистенем.

Ох, хотел бы я вам сказать, что врагам нашим крепко от меня досталось, но не скажу. Зря я взял кистень. Будь у меня время подумать, я бы точно не стал использовать его, но я так обрадовался шоку монашки, что совсем не обратил внимания на то, что хватаю. Первый раз я врезал себе им по хребту еще в комнате, но радость моя была так велика, что на это я внимания не обратил. Второй раз мне досталось на лестнице, когда я не преодолел еще и половину пути. Третий в дверях. Поняв, что единственный человек, которого я могу им покалечить это я сам, я отбросил его в сторону и с голыми руками бросился на площадь.

Черт пытался меня остановить. Суккуб тоже. Они так орали в моей голове, что я едва не оглох.

Выскочив на площадь, я споткнулся о мужика в коричневой куртке мирно лежащего на дорожке и пытающегося зажать посиневшими пальцами рану в боку. Он охнул, но рук от бока не отнял. Я подобрал его меч, вот это оружие по мне. Кого тут надо резать? Как выяснилось всех. Роланд успел проткнуть пожертвовавшего меня свое оружие мужика и еще одного зарыл мордой в пыль. Все же остальные, включая старичка, пребывали в весьма добром здравии, но в весьма мрачном настроении. Сам же Роланд висел в метре над землей и корчил рожи, глядящему на него старикану. Старикан же был настолько поглощен разыгрываемым Роландом специально для него представлением, что совершенно не обратил внимания на мое появление. А вот череп на его посохе обратил. Он громко стукнул зубами и уставился нам меня пустыми глазницами. Должно быть, хотел напугать, да дураки не знают страха!

Я бросился вперед, держа меч прямо перед собой, уперев рукоять в живот. Никогда, слышите, никогда так не делайте! Если, конечно не хотите ощутить боль, от которой мутнеет в глазах и съеденная за весь день еда мгновенно оказывается вне желудка. Ну, хоть старика я достал. Как же! Никого я не достал. За мгновение до того, как я должен был насадить его на клинок, передо мной вырос один из его людей и выставил перед собой щит. Вот в него-то я и врезался.

Мужик удар держать умел, но я слишком быстро бежал, и он отлетел, сбив старика с ног. Роланд рухнул на землю. Я тоже. Но пока я валялся на земле, начисто позабыв, какого черта я сюда примчался, Роланд подхватил меч и одним ударом рассек посох пополам. Старик взвыл. Упал на колени и, кажется, даже заплакал. Мужики в коричневых крутках застыли, на мгновение, а затем, отпихнув Роланда, собрались вокруг стонущего, ползающего по земле старика.

Деревенские пришли в движение. Они медленно отлипали от стены, поднимали неизвестно откуда взявшиеся колы и вилы, понемногу окружая ощетинившихся, мечами и прикрывшихся небольшими круглыми щитами, пришлых.

— Врежем им! — рявкнул кто-то.

И они врезали. Волна деревенских мужиков накатила на окруживших мага людей и откатилась, оставив в пыли три тела. Накатила снова и снова откатилась, потеряв еще двоих. Один, еще живой пытался уползти. Щиты сдвинулись. Один из мужиков в коричневой куртке сделал шаг к уползавшему и добил, вонзив тому меч в спину. Но и сам уйти не успел. Роланд подкатился под него и рубанул ножом по ноге. Мужик упал на колено и получил ножом в бок. Остальные сомкнули щиты. Собственно щиты были маленькие и могли прикрыть разве что пузо, или предплечье, но большее этих кружков не хватало.

Маг нашел посох, отбросил в сторону нижнюю его часть и вскочил на ноги. Я подобрал камень. Маг поднял посох. Глаза черепа засветились огнем. Я бросил камень. Старик пошатнулся, выронил посох, схватился за голову.

Роланд поднялся на ноги, медленно, не сводя взгляда с кучки пришлых, вытер нож об одежду мертвеца и засмеялся. Смех его должен был заставить противников нервничать, но он потонул в визге и женских криках.

Вы когда-нибудь видели, как женщины идут в атаку? Злые женщины. Нет? Вот и не стоит этого видеть. Это я понял, когда на площадь вывалилась толпа визжащих баб. Они ничего не могли противопоставить мечам кроме кухонной утвари, но ей они владели отменно. В сгрудившихся вокруг мага воинов полетело все, что могло летать. Скалки, котелки, сковороды, поленья и камни. Дождь из предметов, что еще недавно служили для услады желудков и домашних дел обрушился на мага и его людей и мне кажется, что они бы предпочли камнепад, или вступить в драку с сотней королевской гвардии, чем получать по головам ночными горшками. Да, такие тоже имелись, и возможно даже не пустые.

Мужики пришли в движение, вновь бросившись на пришлых. Роланд метнулся туда же. Я тоже. Толку от меня было не много. Точнее очень мало. Я успел получить по зубам кулаком, в живот коленом и, что самое обидное, пяткой в пах. И как он только умудрился ударить меня туда пяткой?

Надо мной склонились Роланд и монашка.

— Живой, — довольно улыбнулся Роланд.

— Хвала богине, — вздохнула Бели.

— О, — засмеялся Роланд, — гляди-ка, Керанто! И как всегда когда все уже закончилось. Что на этот раз, доблестный Воин Света? Птичка дорогу переходила, али хомячок пробежал.

Керанто не ответил. Он во все глаза смотрел на обломок посоха и деда стонущего возле него.

— Сэр Роланд, — сухо произнес Воин Света, — мне кажется, что у нас с вами огромные неприятности.

— Да неужели, — в один голос прыснули рыцарь и монашка.

— Это очень плохо, — Керанто вытянул руку и ткнул пальцем в череп на посохе.

— Тогда нам есть, что обсудить с этим милым старичком, — Роланд легко, словно пушинку приподнял старика над землей. — И пока я с ним беседую, поговори с его людьми. И ради всех богов, Керанто, не церемонься с ними.

Как, спросите вы, это что, все? Смею вас уверить не все. И маг и его выжившие люди, коих уцелело аж трое, рассказали весьма много интересного. Интересно было даже мне, хотя я и мало что понимал. Ясно мне было только одно, что где-то далеко-далеко, кому-то очень могущественному нужно то, что отпечаталось на моем заду. И нужно это ему целым и невредимым. А вот как он его получит, привезут ли это на мне, или упакуют отдельно от всего тела, это его не слишком заботило. Однако все подробности эти я узнаю несколько позже, в тот же день я спал сном младенца, не зная, что где-то в пещере медленно просыпается еще один дракон.