Приключения Бобового Зёрнышка

Глава 26

Повозка медленно ползет по дороге. Колеса ее с трудом проворачиваются, доски ее скрипят, лошади, что ее тянут еле переставляют ноги и грозят сдохнуть прямо между оглоблями. И я их понимаю, мало того, что впрягли в это недоразумение, так оно еще и запах источает такой, что слезы сами на глаза наворачиваются. Должно быть, из-за запаха нас и покинул доблестный славный благородный рыцарь сэр Роланд Гриз, ускакав далеко вперед под благовидным предлогом разведки. Я ему не поверил. Что он там разведывать собрался? Дорога она и есть дорога и ничего кроме пыли или грязи на ней нет. Куда девалась принцесса, и ее свита я не знал, да и не задавался таким вопросом вовсе.

Возле меня осталась грустная и бледная Бели. А я по-прежнему был замотан в бинты и вонял. Вонял и смотрел в качающийся потолок. А еще я думал. Думал о том, почему потолок шатается, хотя раз и я в повозке, то не должен, но он шатался. Откуда в моей голове подобные мысли я не задумывался, хотя, наверное, стоило бы. И пока я думаю, не свалятся ли качающиеся доски мне на голову, мы с вами вернемся на некоторое время назад, в тот самый миг, когда с холма размахивая оружием, к нам мчалось лохматое воинство черного рыцаря.

Зачем? А вот зачем! Вы же помните, я говорил вам про чесотку Керанто и про то, что это нам выйдет боком? Так вот, сейчас самое время рассказать вам об этом. Но начну я с другого. Начну я с рассуждений о жизни тренированного воина, чья честь и слава в бесконечных битвах с любыми проявлениями тьмы, будь оно в сердцах людей или же во плоти вполне себе живых чудовищ. Керанто прославленный Воин Света, защитник всего сущего, что не отмечено тьмой, привык воевать, привык драться с полчищами тварей, привык судить и казнить колдунов и отступников, принявших в себя зло. Он давно привык к лишениям, привык спать на земле, укрываясь собственным плащом, привык смывать с рук пропитанную отравившем ее злом кровь. Он привык ко многому, но только не к тому, что рука его будет чесаться. Чесаться так, что он был готов содрать с себя кожу вместе с мясом. А затем вырвать из плеча кости и растоптать их в труху.

Когда воинство черного рыцаря появилось на холме, Керанто мирно ужинал в компании своих людей. Но чтобы вкусное он не ел и как бы сильно он не устал, вид размахивающих оружием людей заставил его подняться. Он встал во весь рост, улыбнулся, достал меч. Безошибочно определив лидера отряда и справедливо полагая, что убить змею можно отрубив ей голову, он отдал пару коротких команд и бросился к черному рыцарю.

Рыцарь неторопливо спускался с холма в полном одиночестве. Он был уверен в своих людях и пусть каждый из них не был даже в половину Керанто и уж тем более не стоил и ногтя сэра Гриза, но их количество было таковым, что они могли бы похоронить обоих воинов под собственными телами, без особого ущерба для численности. А потому черный рыцарь спускался медленно, позволяя бегущим впереди насладиться ожиданием битвы и скоро пролитой крови.

Воин Света это понимал, наверное, мне хочется надеяться, что он это понимал, потому что я не хочу разочаровываться в нем еще сильнее. Так вот, понимая это, Керанто отправил своих людей наперерез бегущим с холма не с целью задержать бегущих, а лишь скромно пощипать их оголенный фланг. Сам же он нырнул в кусты и помчался к черному рыцарю. Да, у него были свои счеты с приспешником колдуна, даже не смотря на то, что он не мог знать об уничтожении Храма Света. Но Керанто не учел, что в тот самый миг, когда он мчался по кустам, с другой стороны в том же направлении по полю несся сэр Гриз.

Пути трех рыцарей пересеклись в одной точке, как раз в тот момент, когда люди черного рыцаря врезались в круг щитов личной гвардии принцессы. Хотя тут я немного лукавлю. Ладно, лукавлю, много, но ведь красиво было бы, если бы три рыцаря сошлись в поединке на склоне холма, пока их люди в капусту крошат друг друга. Но все было не совсем так. Роланд добрался до черного рыцаря первым, а к Керанто присоединился один из его людей, тот самый, что выжил в этой схватке и сутки спустя страдал не только от разорванной в клочья ноги, но и от источаемого мною запаха. Но об этом позже.

Роланд добежал первым, и, воспользовавшись тем, что черный его собрат был полностью поглощен наблюдением атаки, напал на него. И надо сказать весьма успешно. По крайней мере, первый его удар достиг цели и оставил на черных доспехах глубокую царапину. А может даже и дырку. Но на этом успехи Роланда кончились. Что и не удивительно, ведь благородный сэр Гриз полагался только на силу своих не малого размера мышц, в то время как рыцарь в черных доспехах пусть и не в совершенстве, но магией владел. Да и в рукопашном бою он был не самым слабым соперником. Даже не глянув на дыру в груди, он пнул Роланда в грудь, отправив его покататься по земле. Вот в этот самый миг из кустов и выскочил, нет, не Кератно, его человек. Выскочил и осел, пропустив удар мечом. Не сильно и не смертельно, но ощутимо. Однако этого мгновения хватило Роланду, чтобы вскочить и снова броситься в драку. И снова потерпеть неудачу. Но неудача его была куда как меньше чем в прошлый раз: ему не удалось даже царапнуть броню черного рыцаря, но тот отступил назад, попутно отправив Роланда на землю, поскользнулся и упал. Вот в этом миг из кустов и выскочил Кератно с обнаженным мечом в руках. Выскочил и замер над упавшим черным рыцарем. Ему бы перехватить оружие да обрушить клинок на черные доспехи, тем более что именно к этому и призывал его медленно поднимающийся Роланд. Но наш доблестный Воин Света, замер, так и не занеся меч. Он застыл, глядя на поднимающегося рыцаря, словно не слыша воплей Роланда. А затем выронил меч и впился ногтями в собственную руку.

Он опомнился через мгновение, потянул с пояса стилет, но было поздно. Его солдат, имени которого я не помню, а может, и вовсе не знаю, бросился к черному, но тот отправил его в далекий полет. За ним отправился и сам Кератно. Мгновение спустя к ним присоединился и Роланд. И я до сих пор удивляюсь, как никто из них не переломал себе все кости. Я бы точно сломал все, что мог бы сломать, хотя и сам летал не раз, но далеко не на такие расстояния.

Все, что было дальше, вы уже знаете. Если бы я знал больше, я бы вам обязательно рассказал, да и то, что я поведал вам только что, я узнал значительно позже. Не могу сказать состоялся ли разговор между Воином Света и благородным сэром Гризом. Подозреваю что состоялся, и, зная характер Роланда, благородным в этой беседе было только происхождение сэра Гриза.

Вот так рука Кератно и подвела нас, если бы он воткнул тогда меч прямо сквозь забрало черной брони, может все прямо тогда бы и закончилось, но он этого не сделал, и наши приключения продолжились.

А теперь вернемся в повозку, где я, замотанный в бинты с ног до головы гадаю, какая из досок первой рухнет на мою многострадальную голову, и попутно отравляю воздух на десяток метров вокруг.

Бели сладко потянулась, промурлыкала что-то на непонятном языке и вновь погрузилась в сон. Я застонал, пытаясь привлечь ее внимание. Раз проснулась так, и вставать пора. Мне вот совершенно точно пора, пока меня не разорвало изнутри, или бинты не окрасились желтым. Стон мой не возымел действия. Если бы монашка лежала, она бы просто повернулась на другой бок, но поскольку она сидела, привалившись к борту повозки, то лишь отвернулась от меня, демонстрируя полное безразличие к моим страданиям.

Я же больше был не в силах терпеть и попытался встать. Попытка почти удалась, у меня получилось сесть и даже спустить ноги с жалкого подобия лежака. Но на большее меня не хватило, и я кувыркнулся вниз. Моя пустая черепушка звонко стукнулась об пол. Однако Бели лишь заворчала что-то о Роланде и его благородных манерах. Я же забился на полу как перевернутый жук, но встать не смог.

А времени будить монашку уже почти не осталось. И я, вспомнив, как это делают гусеницы, пополз к выходу, что так манил слегка развивающейся тряпкой. Бели так и не проснулась, ни когда я дополз до выхода, ни когда вывалился из него, прямо на дорогу огласив окрестности еще одним звонким ударом. Уж не знаю, повезло мне, или сама судьба была на моей стороне, но бинт зацепился за гвоздь и порвался. В тот момент, когда меня протащило по земле с десяток шагов, срывая с меня бинты, я искренне радовался, освободившимся рукам и яростно рвал тонкие тряпки, освобождая страдающее тело. Я пребывал в почти полном восторге, когда мне удалось встать на ноги и бодренько рвануть к ближайшим кустам. Восторг стал абсолютным, когда разрывающее меня давление ослабло. Накатившее счастье заставило меня охать и смеяться. Но смех застрял у меня в глотке, когда я выбрался на дорогу и увидел в паре сотен шагов поворачивающую за лесок повозку.

Я удивленно уставился туда, где мелькнула скрипящее недоразумение на четырех колесах. Затем взглянул назад, надеясь увидеть плетущегося пешком Кератно и не найдя его опустил глаза на покрытые царапинами свои стопы. Ну и чего мне теперь делать? Я поднял глаза к небу, надеясь увидеть ответ там, и не увидел ничего кроме облаков.

Вот тебе и на, сходил до ветру. Я стою последи пыльной дороги, босой, в бинтах, что слабо прикрывают мое тело и уж точно не дают никакого тепла. А скоро ночь и злое зверье в лесах. Но черт с ним со зверьем, едали мы его и жаренным и вареным, но я никогда прежде не оставался один на улице. Разве что в ту ночь, в замке, когда познакомился с Роландом и обзавелся ожогом, что продолжает портить мне жизнь.

Мысль, жуткая мысль пронзила разум. Я один! Впервые в жизни один! И если бы хотя бы знать, куда мы все это время ехали, то я бы мог и на своих двоих попытаться туда добраться, но я не знаю. Больше того, я понятия не имею где я и есть ли здесь в округе хоть один живой человек. Мне сейчас сойдет любой, путь разбойник, пусть людоед. Хотя нет, последнего мне тут не надобно, еще съест меня чего доброго. Впрочем, и без него кому меня съесть найдется. Уж не знаю, правда ли я услышал тихий вой из лесу, откуда я только что вышел, но воображение его точно слышало. Оно меня и подстегнуло. Я рванул за уехавшей телегой, вложив в мои измученные страдающие ноги все силы. Хватило меня шагов на тридцать, после чего, ноги однозначно заявили, что больше никуда не пойдут, и я рухнул в пыль.

Пока во всем теле росло отчаянье, в голове прояснилось, я сообразил, что с тех пор как покинул замок, я больше никогда не останусь один и, перекатавшись на спину, я тихо позвал.

— Черт! — ответом мне была тишина. — Чертушка! — жалобно заскулил я, но тишина не изменилась, воздух не обрел форму рогатого жителя преисподней, но птички петь перестали.

— Суккуб, — чуть громче позвал я, пытаясь нащупать в мозгу хоть тень моих невольных спутников. — Суккубушка! — но и она решила мне не отвечать.

И тогда я совершил последнюю отчаянную попытку. Я сел и заорал что было мочи:

— Валькирия!

Я мог бы позвать ее по имени, но имен их я не знал. Тогда не знал.

— Че ты орешь? — хрипло зашипел за моей спиной мужской голос. — Ну, чего ты орешь. Спит она. Устала с тобой говорить, решила поспать немного. Не так как раньше, но все же, пусть уж лучше спит.

— Чертушка, — я подпрыгнул и бросился на Черта, намереваясь со всей силы обнять его.

Он попытался отстраниться, но я оказался быстрее и повис у него на груди, радостно пуская слюну на его рубаху.

— Ну, ну, — он ласково потрепал меня по голове. — Ну, ну, что ты? Что за нежности телячьи между мужчинами. Что ты?

Он оторвал меня от себя, поморщился, глядя на стекающую по плечу слюну, покачал головой, и только после этого огляделся.

— А где все? — растерянно спросил Черт, уже не стесняясь, крутя головой. — Куда делся твой благородный рыцарь? — он сдвинул лохматые брови и навис надо мной. — Ты чего? Ты сбежал от них что ли? Ты с ума сошел, Зернышко?

— Нет, — заблеял я, отчаянно шмыгая носом. — Не бежал я. Они не знают что я выпал.

— Ну да, — грустно вздохнул Черт, пропустив мои слова, мимо ушей, — о чем это я. Если бы тебе было с чего сходить, тогда еще может быть, а тут, — он махнул на меня рукой и отвернулся, но тут же вновь повернулся ко мне. — Так что ты говоришь, произошло? Куда все делись?

И я поведал ему мою полную грусти и отчаянья историю. Черт слушал, молча, не перебивая, и когда я закончил, больше не сдерживая прорвавшиеся от страха слезы, рассмеялся.

— И всего-то? Ты из-за этого на весь лес вопил?

— Да, — признал я, хлюпнув носом и размазав сопли по лицу остатками бинтов.

— Вот ты… — он покачал головой. — Не умный ты человек, Зернышко. Ладно, по нужде захотел и из телеги выбрался, но орать то зачем? Зачем ты ее разбудить хотел?

— Ты не отзывался, — обиженно хлюпнул я носом.

— Отозвался, — не согласился Черт. — И что дальше? вот он я. Чего ты от меня хотел-то?

— Помоги мне, — попросил я, уже не веря в то, что он это сможет сделать.

— Я не могу, — подтвердил мое неверие Черт. — Я не могу отвести тебя за ручку к твоим друзьям. Я, видишь ли, как бы это сказать, несколько нематериален.

— А? — вот ничуть не боюсь показаться глупым, я же дурачок и такое сложное слово и повторить не смогу, куда уж мне его понимать.

— Я, — Черт тяжело вздохнул, почесал нос длинным ногтем на мизинце и прикрыл глаза, явно стараясь не взорваться. — Ты знаешь кто такие призраки.

Этих я знал. С раннего детства меня ими пугали, говоря, что непослушных и глупых мальчиков призраки утаскивают куда-то к себе. Куда именно никто не говорил. А чуть позже я и вовсе перестал этого бояться. А чего? Я ж глуп как пень в темном лесу, но за все мои годы ни один призрак меня никуда не утащил.

— Вот и я своего рода призрак, — продолжал Черт. — Нет, не так. Я призрак для всех, кроме тебя. Никто не сможет меня увидеть, никто не сможет со мной поговорить, потрогать меня.

— Но я же тебя трогал, — удивился я.

— Трогал, — согласился Черт. — И сейчас потрогать можешь. А знаешь почему? Потому что мы с тобой единое целое. Я живу на не самой лучшей части тебя. И внутри тебя. Я могу чем-то тебе помочь, могу за тебя ножичком помахать. Кстати, спасибо, хорошо подрались, я прям молодость вспомнил. Но я тебе сейчас не смогу помочь ничем. Прости.

И с этими словами он растаял в воздухе, а я остался сидеть в дорожной пыли.

— Он поверил? — услышал я тихий, полный похоти шепот Суккубы.

— Сама как думаешь? — огрызнулся Черт. — Поверил, конечно! Только гадко как-то на душе. А, светлая? Тебе как? Не гадко?

— Нет, — ответил голос Валькирии. — Не гадко. Но ты вспомнивший о душе это что-то новое. Он должен научиться многое делать сам. А мы за ним присмотрим.

Ах, вот вы как? Я вас за друзей считал, а вы меня бросаете? Да еще и смеетесь надо мною! Вот вы, какие на самом деле, а еще учить хотели. Пошли вы с вашей наукой!

Я встал, закинул на плечо порванные бинты и, качаясь и морщась от боли, поплелся за умчавшейся повозкой.

Далеко я, конечно, не ушел. Сил не было совсем, и не дойдя до поворота за которым повозка и скрылась, я рухнул в траву, где меня и нашел бледный и встревоженный Роланд. Он поднял меня, закинул на спину Праведника, и медленно направился к разбившим лагерь попутчикам.

В маленьком городке к югу от того места где красная от стыда Бели обрабатывала мои царапины и смывала грязь с моих ног, а все прочие наслаждались теплым днем и подстреленным Керанто оленем, из, запряженной четверкой белоснежных лошадей, кареты вышла дорого одетая женщина. Она спустилась с подножки, втянула носом воздух и слабо улыбнулась.

— Здесь? — спросил сопровождавший ее мужчина, свесившись с облучка.

— Здесь, — кивнула она. — Сними мне комнату поприличней.

— Сделаем! — мужчина ловко спрыгнул и нырнул в открытые двери постоялого двора.

Женщина проводила его глазами, еще раз улыбнулась и закрыла глаза. Ей оставалось только ждать. А пока она ждет, у нее есть время, чтобы отдохнуть и унять растущий внутри нее голод.