Придворный портной из Арилидилла (СИ)

45. Сердце мира

На следующее утро Ян проснулся абсолютно опустошённым. Он даже не ужинал в тот день — юноша, не проронив ни слова, завалился спать в своей комнате. Но он, конечно же, не спал, а очень долго и мучительно думал, чувствуя, как у него начинает болеть голова, лицо омрачается, а вокруг впавших глаз вновь появляются злополучные чёрные кольца. Именно с таким лицом он и встал на следующее утро.

После завтрака делать было совершенно нечего. Более того, делать что-либо даже не хотелось. Ян сидел в кресле перед холодным камином, крутясь и ворча, пытаясь скрыться от назойливого солнца, проникавшего в окно и режущего глаза. Наконец, он встал и с силой закрыл тяжёлую занавеску. Серая мешковина хрустнула в его кулаке, и облако пыли взлетело в воздух. Старый карниз устрашающе заскрипел и затрещал, и один край металлической трубы накренился, оторвавшись от потолка. Ян уже закрылся руками и вздрогнул, но шторы, к счастью, не упали. Он протёр глаза и снова с размаха приземлился в кресло, которое тоже испустило густое облако пыли.

— Проклятье!

Ян согнулся и сложил руки, уставившись на полку на камине, сложенном из старых рыхлых кирпичей. Он сидел неподвижно, погружённый в свои мысли, и лишь изредка моргал, когда на глазные яблоки приземлялись острые пылинки. На камине стоял огромный череп с зияющей на переносице чёрной дырой.

Позади него как привидение ходил Таситурн и размахивал влажной тряпкой, открывая все окна. Великан подошёл к шторам и протянул длинную худую руку, чтобы открыть их. Но, увидев висящий на волоске карниз, он опустил голову и отправился дальше гонять пыль. Он проветривал дом, попутно вытирая толстые слои грязи, собиравшейся, видимо, около года.

Вскоре Таситурн закончил это дело и принялся искать метлу, слоняясь по дому и заглядывая в комнаты. Невольно он вошёл в ту из них, в которой ещё не был, и дверь которой Ян даже не открывал. Первое, что бросилось в глаза — удивительная большая картина. На ней, купаясь в розовых лучах заката, по тёмному морю с вздыбленными пенящимися волнами летел парусник, которым управлял одинокий человек, стоявший у руля. Его тёмные волосы развевались на ветру, рука была приставлена ко лбу, а взгляд устремлён в бесконечную даль, туда, где садилось оранжевое солнце. Засмотревшись на полотно, великан прошёл на середину комнаты и упёрся в комод, стоявший у кровати. Помещение было столь мало, что хорд в нём едва мог развернуться. Здесь особенно много собралось пыли, мало света проникало в мутное окно, покрытое паутиной. На кровати, аккуратно убранной и заправленной, виднелась небольшая вмятина от фигуры человека, видимо, много лет спавшего на ней. Таситурн сделал шаг к ней, по привычке опустив голову очень низко, и увидел на полу какие-то бурые пятна. Недовольно нахмурившись, он уже подумал, что придётся отмывать эти пятна очень долго, но вдруг его тело пробрало холодом. Он понял, что это старые, въевшиеся тёмные пятна крови. Хорд нерешительно протянул руку, подняв покрывало, и отпрянул, ужаснувшись. Вся посеревшая от времени простыня была покрыта кровавыми разводами. Её верхнюю часть пропитывала бурая высохшая жидкость. Таситурн вышел из комнаты и тревожно выглянул через коридор в зал. Ян так и сидел в кресле совершенно неподвижно, смотря в одну точку. В доме царил полумрак — с улицы в закрытое окно проникала лишь маленькая полоска света. Неожиданно она на мгновение мигнула — кто-то прошёл по улице. Не заставив себя ждать, раздался быстрый задорный стук в дверь.

Таситутн постоял некоторое время на месте, ещё не оправившись от увиденного. Но когда великан понял, что Ян даже не собирался открывать, он сам большими шагами подошёл к двери. Открыв её и опустив глаза, он увидел на пороге низенького широкоплечего альва, лохматого и заросшего, с огромной чёрной закрученной вихрями гривой. Он в изумлении поднял скрытые под густыми бровями круглые глаза и открыл рот при виде хорда, показав хищные зубы. На плечах альва сидело ещё более лохматое нечто, отдалённо напоминавшее огромного бело-рыжего хомяка.

— Приплыли… — прошептал альв, остолбенев и окинув великана взглядом с ног до головы.

Хомяк, уже знакомый Таситурну, вытянул шею и заглянул в дом, увидев Яна, который даже не повернулся к ним.

— Ян! Ян! — начал кричать он тоненьким голоском.

Юноша тяжело вздохнул, поднялся с кресла и нехотя подошёл к дверям, уставившись на гостей. Те смотрели на него с ещё большим изумлением.

— Ты чего такой… — начал альв.

— Мрачный! — вскрикнул териантроп у него на плечах.

— Во! Мрачный! Чего такой мрачный?

— Ничего… — отстранённо проговорил Ян, смотря на гостей, витая тем временем в своих запутанных мыслях.

— Ну всё, теперь ты от нас не отделаешься! Впускай давай!

Ян закатил глаза и скрылся в темноте, в которую был погружён весь дом. Гости вошли за ним, весело улыбаясь и озираясь по сторонам.

Юноша взял из кухни пару стульев, нехотя притащил их в зал и сел в кресло напротив камина. Перед ним устроились двое гостей. Олли ёрзал на стуле, схватившись руками за него.

— Ну, ну, ну!

— Давай! Начинай!

Гости уставились на Яна, который безразлично смотрел через них на камин. Двое синхронно развернулись туда, и улыбки тут же сошли с их лиц.

— Это ещё что!? — с вскриком указал Олли на череп.

Ян вдруг встрепенулся. Краска вернулась к его бледному лицу и мутные глаза блеснули, будто в них снова пришла здравая мысль, связав его с реальностью. Он замялся, испугавшись того, что не знает, что им отвечать.

— Эм-м…

— А-а-а! — прищурился Олли подавшись вперёд. — Это что, башка того полоумного профессора?

— Нет… — растерянно посмотрел на него Ян.

— Ага! Значит она! Вот это да, вот это по нашему! Ничего себе, как вы ему чердак проломили! — вскричал он, указывая пальцем на дыру в черепе. — Так ему и надо!

— Да…

— Ну Ян, расскажи же ты уже, где ты был? Где можно было шататься целую червонь? Або даже больше?! Сколько дней прошло? — шепнул альв териантропу.

— А я и не считал!

— Ну, это долго рассказывать, — медленно проговорил Ян.

— А ты расскажи!

— Сначала я пошёл к Кало.

— Ого! Кало! Это ж тот демон, который в лесу недалеко от стены живёт?

— Да. Я ещё был в великих лесах, но недолго. Кстати, Робин, ты же собирался ехать туда? — попытался сменить тему странник.

— Собирался, да передумал. Знаешь, я конечно альв, а альвы должны чтить традиции предков и всё такое. Но жить в лесу, жрать ягоды с корешками и мыться в лужах — нет, спасибо! Меня и так обезьяной обзывают! Ну ты рассказывай, рассказывай!

— Потом я был в пустыне…

— Так!

— Ещё в Санта-Дионе был.

— Ну?

— А потом опять сюда вернулся.

Повисло неловкое молчание, которое нарушил Робин.

— Кораблём?

— Кораблём.

— М-м… — утвердительно покачал головой альв.

— И всё? — вскрикнул удивлённо Олли.

— Всё.

Хомяк повёл глазами по комнате и подскочил на месте, снова наткнувшись ими на хорда.

— Ого, кстати, а откуда этот взялся?

— Кто? — угрюмо покосился на него Ян.

— Ну этот! — ткнул Олли пальцем в сторону Таситурна, будто великан был неживым или глухим.

— Это Таситурн.

— А чё мешок на голове? — спросил Робин.

— Сам не знаю. Он немой.

— А на что он тебе сдался такой… — потупил взгляд альв, щёлкая пальцами.

— Дефективный! — вскрикнул Олли с усмешкой.

— Во! Дефективный! Погоди, какой-какой?

— Дефективный говорю!

— А что это значит?

— Ну, неполноценный!

— Ты где таких слов набрался?

— Почему вы так разговариваете? — возмутился Ян. — Ещё и обращаетесь к Таситурну, как к вещи. Как будто его здесь и нет!

— Извините! — поморщился Робин, саркастически поклонившись великану. — Так пойдёт?

— Так, ладно, скажите лучше вы, — махнул рукой юноша. — Что тут с маллумалами? Может, знаете что-нибудь?

— Да ничего особенного. Ты сам уже знаешь, наверное, — ответил альв.

— Я, я знаю! — снова завопил Олли. — Тут ещё один объявился!

— Где?

— Да я возле дома своего видел! Там такое было, что аж ух! — неопределённо воскликнул он, сжав кулак и подняв его вверх.

— Что там было?

— Да там целая толпа собралась! Представь себе, черти листовки разбрасывали! И орали что-то там, но я вслушиваться не стал. Но интересно-то, жуть! Я одну листовку и прихватил. Но ты не думай, я так только, глянул, что там, и всё!

— Она у тебя с собой? — быстро спросил Ян.

— Да на, посмотри.

Териантроп достал из оттопыренного кармана шорт плотно сложенную бумажку и протянул Яну. Юноша развернул её, пробежавшись по ней взглядом. Его сразу же глаза расширились, а брови сдвинулись в напряжении. На свежей белой бумаге небрежно и грязно был нарисован железный кулак, раздавливающий бутон синей розы.

— Неужели они и на такое способны? — тревожно прошептал про себя Ян.

— Ну как тебе такое? — усмехнулся Олли.

— Скажи, кто там был? — поднял на него горящий взор Ян. — Просто бесы? Никого среди них не было необычного?

— О-о, ещё как был! Здоровый такой, в накидке с капюшоном. Он рукава закатал и всё размахивал руками, кричал что-то. Одна рука такая красная, облезлая, а другая здоровенная и железная. Я на него смотрю и смотрю, а он как зыркнет на меня своим глазом!

Ян слушал его, приложив руку к подбородку, и с каждым весёлым шутливым словом Олли его лицо сильнее омрачалось. Странник отвёл изумлённый взгляд, уставив его в пол.

— Будь оно неладно…

— Да уж, такого уже давно не было!

— С того времени, как ты ушёл, началось, — добавил Робин.

— Кстати, ты бы лучше тогда не уходил! Авось и не повылазили бы эти маллумалы! Ха-ха-ха! — судорожно засмеялся Олли.

— Действительно, зря ты тогда сплыл. Ну остался один, ну и что? Жизнь то ещё…

Ян поднял голову на Робина, посмотрев на него дикими острыми глазами. Альв весь сжался, уставившись на него с испугом и приложив руку ко рту.

— Я что-то не то сказал, да?

— Пошли вон.

Гости встали и молча быстро вышли, даже не оглянувшись, побоявшись даже извиняться перед Яном. Ведь они знали, что пытаться делать это — копать могилу самому себе. Путник после этого вскочил, сжал кулаки и широкими шагами подошёл к двери, демонстративно захлопнув её. Юноша тут же развернулся и кинулся к креслу, взяв с него листовку и снова уставившись на неё. Эта неловкая фраза Робина на самом деле была лишь предлогом, чтобы выпроводить непрошеных гостей, к тому же принёсших дурные вести. Сначала нападения на солдат в городе, потом охота на Викторию, а теперь ещё и это? На что они надеются? Чего добиваются? Что нужно этим проклятым маллумалам?!

Вдруг временную тишину нарушил стук в дверь. Ян встал с кресла, раздражённо разворошив волосы:

— Чего вам ещё надо?

Он подскочил к двери и редко её распахнул, подняв злобные впавшие глаза. Его лицо тут же сковало, и он замер, смотря исподлобья на Гензеля, стоявшего на пороге. Человек в балахоне нагнулся, сделав шаг вперёд и переступив порог. Ян взял его за рукав и затащил в дом, а затем выглянул на улицу, беспокойно осмотревшись, и захлопнул дверь.

Ян и Гензель сидели в двух креслах перед камином, а возле них на стуле из кухни, задрав колени огромных ног кое-как помещался Таситурн. Человек в балахоне откашлялся и суетно быстро заговорил, то и дело почему-то дико озираясь по сторонам.

— Дело принимает самый ужасный оборот, — дрожащим голосом пробормотал он, выглядывая в окно. — Я понятия не имею, что происходит с чертями! Я даже представить не мог, что они на такое способны!

— Что же? — спросил Ян, сложив руки.

— Они вышли на улицы и пытаются расположить к себе население, изобличая рыцарей! Конечно, люди в страхе разбегаются от этих уродливых существ и даже не думают собирать их листовки. Но сам этот факт уже приводит меня в ужас! Маллумалы хотят развязать настоящую войну!

— Так остановите их, вы же их повелитель!

Гензель засунул руку в черноту капюшона, видимо, задумчиво почесав свой подбородок. Ян испытывающе бурил его взглядом, готовясь задать роковой вопрос. После минуты молчания, он тихим враждебным голосом проговорил:

— Или нет?..

Гость поёжился в кресле, опустив голову.

— Кто такой Вендиго? — резко спросил юноша.

— Вы же знаете, — отпираясь ответил Гензель.

— А ещё я знаю, что он был повелителем чертей! А вы говорили, что вы их забрали сразу после Бахогавана…

— Проклятье! Да, я лгал вам! — с досадой ударил кулаком по подлокотнику Гензель. — Да, врал! Но я это делал не во зло! От этого знания вам бы ничего не прибавилось!

— Тогда расскажите. Это ведь ничего не изменит?

— Да, до меня их доминусом был Вендиго.

— А ещё?

— Это он превратил их в личей, — пробурчал колдун.

— Так.

— Это очень длинная и сложная история!

— Говорите, говорите.

— Вендиго был непутёвым сыном Бахогавана, — нехотя продолжил здоровяк в балахоне. — Когда он вырос и обрёл ужасную колдовскую мощь, он отобрал у отца чертей, превратил всех их в личей и отправился сеять раздор. Вскоре дошло до того, что Вендиго обратил с помощью магии во зло всех богов, и началась война между ними и людьми. Война закончилась, а злодей ещё сотни лет жил припеваючи. Пока его… — Гензель потупил взгляд, но тут же поднял голову, приложив руку к сердцу, и с какой-то тихой печалью и жалостью проговорил: — Пока его не убил я…

— Вы убили Вендиго? Когда это было?

— Давно. Много десятков лет назад.

— И вы забрали чертей у Вендиго, чтобы заключить их вместе с собой в подземельях Лирдона, чтобы они никогда больше не смогли сеять хаос и разрушения? — быстро проговорил юноша.

— Да! — обрадовавшись, что его поняли, воскликнул Гензель.

— Так что же случилось? Почему они вышли из-под контроля?

— Я не знаю. Но у меня есть одна догадка. И, к сожалению, все факты пока что сходятся. Она постепенно подтверждается.

— Что за догадка?

— Дело в том, что бесы — уникальный вид нечисти. Они, как единый организм, пчелиный улей, который очень тонко чувствует своего доминуса и идеально выполняет его волю. Лучших слуг найти в этом мире нельзя.

— И что же?

— Бесы резко изменились в тот день, когда выгнали меня. Раньше они были… Как бы помягче сказать. Глупыми, что ли?

— А среди них всегда были эти магниссы?

— Да, они были всегда. Но они были такими же безвольными, как и остальные. Единственное, что их отличало — человеческое сложение тела. Но сейчас они обрели свою волю, желания и стремления. Более того, они обрели разум!

— И что же вы думаете?

— Черти всегда перенимают особенности своего доминуса. При Бахогаване они были оживлёнными и добрыми, как дети. При Вендиго кровожадными и беспощадными, а при мне совершенно безразличными и спокойными. Просто безликими, другими словами… — тяжело вздохнул здоровяк. — Но сейчас они вдруг стали самостоятельными. Что-то произошло в их головах. Но я точно могу сказать, что в последнее время я никак не менялся.

— Может быть, это как то связано с Анной?

— Нет, они стали такими намного позже её ухода, совсем недавно… — устало проговорил Гензель.

— А если подумать? — оборвал его юноша. — По вашим словам всё сходится. Вы получили большой удар после её ухода, и они закономерно изменились.

— Может быть и так… Это всё догадки, может, ты и прав. Но есть кое-что ещё. У них есть какая-то цель. Они хотят вырваться из катакомб. Более того, они хотят покинуть Лирдон. И у меня есть единственная мысль, куда они собираются идти…

Гензель затих на мгновение.

— Я знаю, это безумство, но… Возможно, Вендиго вернулся к жизни, — осторожно проговорил он, беспокойно оглянувшись.

— Воскрес?! — удивился Ян, подгоняя медлительного Гензеля.

— Да, воскрес! — прошипел тот, повернувшись к нему. — Не знаю как, но всё указывает на это. Черти обрели свою волю и развязали войну, пытаясь вырваться из Лирдона. Значит, он снова жив и призывает к себе своих прихвостней, чтобы вернуться к своим злодеяниям.

— Почему он тогда не придёт в Лирдон сам и не заберёт их?

— Хм-м… — Гензель подпёр свою тяжёлую голову большой рукой. — Не знаю… В любом случае, это лишь догадка. Тем более, даже если она верна, нам нечего делать, кроме как бороться с бесами. Нужно любой ценой остановить их, какой бы ни была их цель!

— Вы правы, — Ян посмотрел на гостя, начав тихо, будто про себя, говорить: — Вы убили повелителя тьмы, обратившего во зло богов. Потом вы забрали его чертей и жили в катакомбах под Лирдоном, став их повелителем. Кроме того, вы ходили в пустыню, чтобы упокоить душу Бахогавана. Вы неразрывно связаны с этими двумя именами. Бахогаван, Вендиго, Бахогаван, Вендиго…

Ян едко качал головой, буря осуждающим взглядом гостя, который весь сжался и потупил голову, будто боясь его холодных впавших глаз.

— И ещё, к тому же, скрываете лицо. Кто же вы такой?

— Я не могу вам сказать! — расстроено проговорил Гензель. — Даже если я скажу, от этого ничего не изменится. Вы всё равно не знаете меня…

— Про историю с Вендиго вы так же говорили. Только вот вы её нам рассказали, и кое-что сразу прояснилось. Так скажите же, кто вы такой? Что скрывается под этой пеленой?…

Гензель после этих слов молча встал и подошёл к двери, приглашая хозяина открыть её. Ян нехотя поднялся, приблизился к нему и отворил её, не отрывая подозрительных глаз от здоровяка. Гензель вышел, слегка поклонившись.

— Простите меня. До встречи. Я постараюсь помочь вам в бою с маллумалами…

— До свидания.

Гензель тяжёлыми шагами пошёл по улице, то и дело вздыхая. Вдалеке шёл какой-то прохожий, и здоровяк, лишь увидев его, испуганно встрепенулся, ухнул как сова и шмыгнул в подворотню. Путники смотрели ему в след — Таситурн с тревогой, а Ян с подозрением и желчью. Юноша уже не испытывал к нему сочувствия и уважения, а только холодное недоверие.

Путники вошли в дом и опять расселись в креслах, уставившись на камин. Но голова Яна уже была так забита, что он даже думать не мог, а просто смотрел на проломленный череп на полке, время от времени меняя позу и устало вздыхая.

— Надо убрать его, — ткнул он пальцем в череп, на что Таситурн утвердительно кивнул, но с места не сдвинулся.

Вдруг снова раздался стук в дверь, отчего Ян пришёл в небывалую ярость, вскочив с кресла и надувшись, в одно мгновение переместившись к двери и став перед ней, уперев в неё бешеные глаза. Но юноша быстро вздохнул, зажмурив очи и сжав кулаки, взял себя в руки и нехотя ворчливо стал открывать её.

— День открытых дверей… -

Но не успел он рассмотреть, кто стоит у него на пороге, как снаружи уже раздался тихий спокойный голос:

— Добрый день.

Ян выглянул в щель и увидел Немо, безразлично смотрящего в дверь стеклянными блестящими на свету глазами.

— Виктория вызывает… — не закончил фразу седой.

— Сейчас.

Ян скрылся в темноте и позвал Таситурна. Вскоре путники уже спешили за Немо, трусцой бежавшим ко дворцу.