Придворный портной из Арилидилла (СИ)

32. Столица морей

Солнце уже садилось за горизонт, и Санта-Диону накрывала волна мягкого персикового света. Но в городе люди не видели этого, заперевшись в домах и закрыв все окна. Если бы они смогли посмотреть на город со стороны, то обязательно ужаснулись бы. Давно уже в порт не прибывало новых кораблей, в ворота не заезжало новых караванов — они испуганно поворачивали обратно, лишь завидев столицу на горизонте. Вся Санта-Диона была накрыта жутким облаком красного, как кровь густого тумана, и лишь высокий шпиль Судостроя виднелся над ним, всё ещё пронзая собою облака.

Ветер раздувал тяжёлые шторы, проникая в комнату через распахнутые ставни. Сонни лежал на кровати и смотрел мокрыми глазами в потолок, закинув руки за голову. Его лицо было страшно напряжено, и на висках виднелись серые влажные полоски. Он тяжело вздохнул, и его губа едва заметно вздрогнула. На подоконнике сидел Дюсаж и испытывающе бурил его острыми жёлтыми глазами, положив подбородок на трость. Тишина выдавливала лиса из комнаты. Он с трудом набрал в грудь воздух, чтобы произнести что-то, но демон его, будто специально, пресёк.

— Ты страдаешь, не так ли? С каких это пор тебе стало жалко тех, кого ты убиваешь? Ведь раньше ты об этом не задумывался.

— Это не я убил его. И его дочь не я убил.

— Не обманывай себя. Прежде всего, ты виноват в произошедшем.

— Нет…

Вдруг дверь с силой распахнулась, и в комнату влетела Анна. Лишь только девушка увидела демона, она оскалилась как зверь.

— Ах ты тварь!

— Тс-с-с, не шуми! — Дюсаж улыбнулся и поднёс палец к губам.

Его тело превратилось в дым и со свистом вылетело в окно, оставив за собой лишь тихий смех. Анна спешно подбежала к кровати и нагнулась, но лишь только её пальцы коснулись плеч Сонни, он недвижимо прошептал:

— Не прикасайся ко мне…

Анна отдёрнула руки, и они невольно встретились взглядами. Он смотрел на неё совсем не пустыми, а полными влаги молящими глазами, какие было страшно видеть на его лице. Девушка отошла от кровати, печально смотря на него, и выглянула в окно. На подоконнике лежала жёлтая бумажка. Анна покосилась на лиса и осторожно приблизилась к ней. На пергаменте были начертаны плавные прописные буквы:

"В двенадцать часов ночи на двадцатые, чётные сутки червони Холодного ума страшной смертью умрёт Ольмо, осведомитель Гильдейского дома, что в Санта-Дионе".

Лицо Анны замерло в ужасе. Она оцепенела перед окном, и обжигающий холод сковал её, не давая даже вздохнуть. Девушка судорожно сжала записку и затаила дыхание. Вдруг по ней полоснул слабый голос сзади, словно кинжал:

— Что там?

Её сердце укололо, и она бессильно приоткрыла рот, развернувшись к лису. Они столкнулись взглядами и девушка окончательно окаменела. Сонни беспокойно приподнялся над кроватью, буря спутницу взглядом.

— Ольмо… Умрёт…

Лис замер, втянув шею в плечи, и медленно опустился на кровать. Но вдруг его будто ударила молния, и он вылетел из комнаты так быстро, что даже не видно было как он вскочил с кровати. На лестнице он столкнулся с владельцем трактира. Злобное сморщенное лицо варлорга говорило само за себя.

— Так, вы меня уже заколебали! А ну выметайтесь отсюда нахрен! — разразился он чередой слов и бранью.

Сонни тут же вцепился в его горло, пронзив его налитым кровью взглядом. Лицо толстяка исказилось в ужасе, и он пронзительно завопил, дёргая ногами. Териантроп поднял его над полом и швырнул вниз. Трактирщик кубарем слетел по лестнице. Сонни упал на колени и сжался, заскрипев зубами и схватившись за голову. Он закричал, вырывая себе волосы и заглушая хруст костей и вопли варлорга на первом этаже. Его лицо безобразно вытянулось, челюсти с клыками вылезли изо рта как у волка. Пальто лопнуло на его спине, покрывшись огненной шерстью. Териантроп ринулся на первый этаж и вылетел в двери трактира, проломив их со страшным треском и звоном стекла. Странники пробежали мимо корчащегося на полу трактирщика и устремились за ним, кашляя в едком тумане.

Редкие прохожие убегали с дороги, то и дело слышались женские крики. Огромный лис носился по городу в приступе безумия, пытаясь отыскать дорогу и изо всех сил сопротивляясь застилавшему его разум красному туману. Наконец, он краем глаза увидел знакомую подворотню. Забежав в неё и раскидав с пути мусор, Сонни попал на пустырь, и его взгляд тут же приковал люк на земле. Он приблизился к нему, ступая всё медленнее, держась за бок и выпуская пар из ноздрей. С каждым шагом он уменьшался, и из-под шерсти показывалось серое пальто. Доковыляв до люка, он подхватил его руками и отшвырнул в сторону. Упав на колени, он опустил туда голову и крикнул в темноту:

— Ольмо!?

Его круглые зелёные глаза замерли. Ответа долго не было, кровь уже прилила к голове. Наконец, из туннеля раздалось долгожданное:

— Сонни, ты что ли!?

Лис поднял голову и сел на землю, устремив взгляд в небо и с облегчением выдохнув.

На улице уже стемнело. Путники сидели в маленькой комнатушке внутри канализационной трубы. Посреди неё был разведён костерок, а из мебели присутствовали только каменный пол и железная дверь с огромным засовом. Напротив них прямо на полу, подмяв под себя толстые короткие ноги, сидел свин и переводил прищуренный взгляд с одного гостя на другого.

— Ну?

— Демон оставил записку. Он собирается убить тебя сегодня, ровно в полночь, — обречённо проговорил Сонни, смотря на пламя костра.

Ольмо изменился в лице. Он что-то пробурчал, сел поудобнее, и ещё более подозрительно уставился на лиса.

— А я-то ему на что сдался? — с некоторой опаской спросил свин.

— Он, наверное, хочет так повлиять на меня.

— Кстати, пока мы тут все вместе сидим, может, всё же объяснишь, что происходит? — изо всех сил стараясь сдерживать едкую иронию, сказал давно терпевший Ян.

— Ты что-то припоздал с этим вопросом, — со злобой ответила ему Анна.

— Ага, то есть я ещё и не могу задавать вопросы?

Сонни снова обуял гнев. Он ёрзал на месте, сдерживаясь, чтобы не вставить слово поперёк. Но Ольмо разрядил обстановку.

— Друзья, давайте не будем. Раз оно так, то нужно что-то делать? Думаю, такие головорезы как вы смогут меня защитить.

Лицо Сонни невольно передёрнулось после слова головорезы.

— Это точно, — устало улыбнулась Анна. — сколько времени?

— Около девяти часов, — покрутил рукой свин.

— Так что будем делать?

Ольмо с трудом поднялся и вразвалку подошёл к деревянной двери в конце комнаты. До этого путники не замечали её в полумраке.

— Там мой кабинет. Сонни станет на входе, рыжий и хорд здесь, в комнате, а ты, э-э-э…

— Анна!

— Да, Анна, пойдёшь со мной туда. Вот и всё. Вход сюда один, думаю незамеченным демон не проскользнёт.

— Вы так думаете, но это не факт, — заметил Ян.

— Это факт! После того, как мы его засветили бутылкой Миригона, демон от людского взгляда скрыться не может, понял, умник? Ладно, давайте, по местам!

Свин подтянул штаны и скрылся за деревянной дверью. Анна уже пошла туда за ним, но в последний момент обернулась. Её взгляд невольно прошёл сквозь Яна и Таситурна и упал на Сонни. Лис взглянул на неё своими больными впавшими глазами но, как она ни ждала, ничего не сказал и молча развернулся, скрывшись во тьме.

Ольмо сидел в большом кресле за рабочим столом, смотря в потолок и громко сопя. Возле стены стоял старый продавленный диван, на котором сидела Анна, сложив руки и не отрывая взгляда от часов на стене. Они ритмично тикали, успокаивая раздражённый разум. Девушка ёрзала на месте, и ей очень хотелось завести разговор, ведь до полуночи оставалось ещё долго. Тем более, ей нужно было задать кучу вопросов новому знакомому.

— Слушай, Ольмо.

— М-м?

Он забавно прихрюкнул и поднял брови с ушами. Териантроп намного больше походил на животное, нежели на человека, но от этого он только выигрывал.

— А вы давно знакомы с Сонни?

— Очень давно. Я его с самого малочку знаю.

— Правда?

— Да. Но… — свин нахмурился и вздохнул. — Лучше бы это было не так.

— Почему же?

Ольмо замолчал и уставился в пол, задумавшись о чём-то. Наконец, свин развернулся к Анне и опёрся на подлокотник кресла с печальным виноватым лицом.

— Это я посоветовал ему пойти в Гильдию. Точнее нет, я его туда отправил, можно сказать, насильно.

Девушка слегка повернула голову на бок, сдвинув брови. Ольмо откашлялся и нехотя продолжил, то и дело останавливаясь:

— Я не знаю, сколько ему тогда было. Лет шесть, может. Пацан был смышлёный очень, не по годам совсем. Только вот родителей у него не было…

Свин шмыгнул носом и отвернулся от Анны, пробурчав что-то и со вздохом уставившись в стену.

— Ну я его отвёл в Гильдейский дом. Сам-то я его как прокормлю? Самому хоть бы чего пожрать было! А так я бы и рад… Ну так там его и научили воровать, — с досадой буркнул он. — А потом убивать… Ну и в итоге всё пошло по накатанной, как там у них бывает. Стал он обычным преступником, какими кишит Санта-Диона. Только для меня он навсегда остался другом, а не бандитом.

Ольмо замялся, потёр свой нос и уже собрался продолжить. Анна приоткрыла рот, не решаясь вклинить своё слово, но всё же робко спросила, будто до последнего не веря в услышанное:

— Так Сонни был убийцей?

— А? Да, да… — Ольмо резко поднял на неё глаза, словно испугавшись. — Он был карателем. Убивал неугодных, так сказать, Оливеру ребят. Но это только в очень крайних случаях, обычно он резал близкую родню, чтобы надавить. Парень отправил на тот свет стольких, что подумать страшно. Его ценили за то, что убивал он хладнокровно и не жалел своих жертв. Я, верно, один знал, что за тем стояло. Сонни каждый день приходил ко мне и рассказывал о тех, кого убил. Он их имена вспоминал. Помнил. Все-все. Он никогда не забывал ни одну свою жертву. Раньше он плакал по ночам много, мог вообще не спать день, два, неделю. Не знаю, как сейчас. Если бы он верил в бога, он бы молился за них.

— Да… — Анна смотрела куда-то в стену, подперев подбородок рукой. Её широко открытые глаза не двигались, будто стеклянные. Девушка задумалась о чём-то, но свин понадеялся, что она всё ещё слушает.

— Но в один прекрасный день его терпение лопнуло. Не знаю, почему именно тогда, но в тот день он не пришёл ко мне вечером. В первый раз. Потом я узнал, что он сбежал. Просто отказался выполнять приказы Оливера. Ушёл и всё, — дрогнувшим голосом сказал свин и сжал кулак. — Лис пропал с концами, никто его больше и не видел. И я тоже.

Ольмо всё это время говорил в стену, время от времени взмахивая рукой в сердцах. Он просто не мог смотреть на Анну, рассказывая это, потому что чувствовал, что для неё это тоже очень важно. Наконец, закончив, он всё же повернулся к девушке, бросив на неё расстроенный взгляд. Она сидела на диване, подмяв под себя ноги и отвернувшись в другую сторону. Ольмо с минуту не отрывал от неё взгляд, а потом вскочил, обошёл диван и слегка нагнулся. Анна сидела, закрыв рот рукой, и на её лице виднелись две влажные полоски. Её огромные мокрые серые глаза смотрели непонятно куда с какой-то странной тупой болью.

Свин ничего не сказал, вразвалку подошёл к креслу и с тяжёлым вздохом приземлился в него, как воздушный шар. Его уши сложились уголком и прижались к лысой голове.

— Не надо было тебе это рассказывать, — с досадой проговорил он и ударил кулаком по столу.

— Нет… То есть, да! Стоило. Спасибо. Я просто…

Анна замолчала и закрыла лицо рукой. В кабинете воцарилась полная тишина. А время будто почувствовало это и начало разгонятся и плыть всё быстрее, быстрее, быстрее…

Анну вырвал из внутреннего мира оглушительный звон часов на стене. Он вскочила с дивана и закричала в ужасе:

— Ольмо!

Но свин лежал неподвижно в своём кресле, запрокинув голову. Девушка подскочила к нему, схватила за плечи и начала трясти изо всех сил. Вдруг Ольмо широко открыл глаза и заорал, как резаный.

— А-а-а-а!

— Ты живой! Живой!

— Чего ты меня трясёшь? У меня чуть сердце не разорвалось! Главное трясёт и орёт! Ну!

— Двенадцать часов! Часы пробили двенадцать!

Свин встал с кресла, вышел из-за стола и взглянул на часы, щурясь спросонья. Стрелки показывали ровно двенадцать ночи. Ольмо кинулся к двери и схватился за ручку, но не успел он её открыть, как она распахнулась с огромной силой, и в комнату ворвались Таситурн и Ян с испуганными глазами.

— Что? Что вы кричите? Вы живой?! — воскликнул Ян.

— Живой! Живой! Отойди!

Свин растолкал путников и побежал к железной двери. Схватив засов, он толкнул его всем телом, и в спешке отворил дверь, с волнением озираясь по сторонам. Но в темноте туннеля никого не было.

— Сонни! Сонни!

Стелившаяся за дверьми густая тьма не отвечала. Казалось, она наступала вперёд, пытаясь пробраться в комнату. Лишь тихий странный гул слышался из туннеля.

— Это была уловка, — проговорил свин тихо, нахмурив брови и вглядываясь в черноту острым, злым взглядом. — Демон пришёл не за мной.

Тут же за спинами путников послышался сдавленный мерзкий смешок. Они развернулись, прижавшись к стене. У костра стояла скрючившаяся фигура в костюме, маске и шляпе. На его худых руках лежало обмякшее тело лиса с открытыми, остекленевшими глазами.

— Конечно, я бы мог забрать его силой, но так намного…

Анна взмахнула рукой и из рукава её куртки вылетел сгусток пламени. Дюсаж поставил перед собой руку и огонь разбился о ребро ладони.

— Слабо. Хм-м, quod est rediculum, слишком слабо для лича!

Демон разразился смехом и растворился в воздухе. Алый дым со свистом начал просачиваться в дырку на потолке.

— Быстрее! Наверх!

Анна выбежала в туннель и взлетела по лестнице, вытолкнув люк. Путники едва успели выбраться за ней. Снаружи девушка увидела облако дыма, улетавшее куда-то из подворотни. Она накинулась на него, начала размахивать руками, порождая языки синего пламени. Её изуродованное гневом лицом устремилось вдаль, куда улетал дым. Поняв, что это бесполезно, она побежала за облаком, оставив спутников позади. Ян и Таситурн спешили за ней, минуя пустые улицы и подворотни. Наконец, они остановились посреди безлюдной площади. Девушка сидела на коленях во мраке. Одними дрожащими губами она пролепетала:

— Потеряла…