Праздник Весны

72

Среди дикой ледяной пустыни возникъ новый памятникъ генія человѣка. Простая черная башня, разсчитан-на на столѣтія. И внутри этой башни, за ея толстыми стѣнами, которыя защищали отъ холода и непогоды— сложные и тонкіе инструменты, затѣйливый механизмъ. Въ назначенный часъ онъ зажжетъ на вершинѣ башни ослѣпительный, немеркнущій свѣтъ, лучъ котораго перекинется черезъ всю пустыню, указывая дорогу. Это— маякъ.

Виланъ издалека замѣтилъ приближеніе строителей. Здѣсь, въ пустынѣ, слишкомъ рѣдки были случайные гости. Сказалъ темноволосой женщинѣ, стоявшей рядомъ съ нимъ на верхней площадкѣ башни:

— Это они! Я ждалъ ихъ. Я зналъ, что они пріѣдутъ.

— Всѣ твои друзья?

— Да, я думаю. Они неохотно покидаютъ другъ друга.

— И всѣхъ ихъ ты ждешь одинаково?

Онъ не сразу понялъ, почему женщина такъ настойчива. Потомъ засмѣялся.

— О, Астрея! Въ вашей странѣ слишкомъ холодно, но наша кровь слишкомъ горяча… Если даже Формика съ ними…

— Я хотѣла бы, чтобы ея не было.

— Даже если бы ея прибытіе было для меня праздникомъ?

— Вотъ именно поэтому.

— Ты слишкомъ жестока, Астрея. Развѣ ты не чувствуешь, что все прошлое минуло для меня навсегда? Мы провели здѣсь вмѣстѣ долгіе мѣсяцы. И развѣ вспомнилъ я хоть разъ о томъ, что было до встрѣчи съ тобой?

— Ты вспоминалъ много разъ. И когда ты впервые поцѣловалъ меня, ты въ моемъ лицѣ цѣловалъ все ту же Формику.

— Они уже близко, Астрея. Неужели изъ пустой прихоти ты не встрѣтишь моихъ друзей привѣтливо и радушно?

Но онъ не дождался отвѣта и торопливо спустился внизъ. Слышалъ знакомые голоса. И знакомые слѣды затемнѣли на недавно выпавшемъ, рыхломъ снѣгу: трехъ мужчинъ и трехъ женщинъ. Узналъ высокую Лію, быструю Абелу. Долго всматривался, пока узналъ и Мару.

— У тебя мрачныя владѣнія, Виланъ. Мнѣ кажется, ты и самъ долженъ былъ сдѣлаться холоденъ, какъ ледъ и черенъ, какъ твой маякъ.

— Мы едва не запоздали, Виланъ, но это случилось не по нашей винѣ.

Онъ отвѣчалъ и разсказывалъ, но на языкѣ у него вертѣлся вопросъ, который онъ не рѣшался задать. И слегка смущенный, повелъ ихъ въ свои владѣнія, — круглую комнату въ самомъ подножіи башни. Здѣсь было тепло и уютно, — и свѣтло, очень свѣтло. За лишенія полугодовой ночи Виланъ вознаграждалъ себя свѣтомъ въ своей собственной комнатѣ.

Здѣсь онъ еще разъ всмотрѣлся въ лица друзей. Кредо, самый младшій, выглядѣлъ самымъ пожилымъ. На лбу Коро появилась незнакомая складка. И взглядъ его остановился на Ліи.

— Лія, материнство принесло тебѣ пользу. Я не ожидалъ, что ты можешь быть еще лучше, чѣмъ какою я тебя оставилъ. А Мара… Тебѣ было холодно дорогой? Ты не такъ слаба, чтобы утомиться отъ этого переѣзда. Почему же ты такъ непривѣтливо смотришь?

— Я всегда одна и та же, Виланъ. Ты ошибаешься.

— Гдѣ же твой ребенокъ, Лія? Покажи мнѣ его поскорѣе. Здѣсь, на сѣверѣ, дѣти слишкомъ рѣдкіе гости, — и хорошо, что ты не побоялась привезти его. Ну, онъ уже ходитъ? Нѣтъ? Развѣ дѣти такъ долго не начинаютъ ходить? Признаться, я не зналъ этого. Это не по моей части. А вотъ, онъ уже тянется къ свѣту. Онъ будетъ моимъ ученикомъ. Ты согласна, Лія. Право же, добывать свѣтъ — совсѣмъ не такое плохое ремесло. Сегодня вы будете торжествовать вмѣстѣ со мною.

Онъ болталъ безъ умолку, переходя отъ одного къ другому, и весь сіялъ радостью встрѣчи, но сквозь эту радость замѣтно проглядывали смущеніе и нерѣшительность.

Почему нѣтъ Формики? И что случилось съ Марой? И почему у бѣднаго писателя такой болѣзненный видъ, какъ будто онъ собирается послѣдовать за Галомъ? Онъ внимательно слѣдилъ за жизнью друзей, но даже тѣ подробности ихъ жизни, въ которыхъ онъ былъ освѣдомленъ, мало объясняли ему все это. Должно быть, самые послѣдніе дни принесли новое, — или только вскрыли то, что незримо накоплялось раньше.

Когда прошелъ первый приливъ радости, Виланъ вышелъ и вернулся со своей новой подругой, которая ждала его на верхней площадкѣ. Объяснилъ коротко:

— Вотъ — Астрея. Вы уже знаете ее. Любите ее такъ же, какъ я. Она славный человѣкъ, хотя и слишкомъ сѣверный.

Астрея посмотрѣла на женщинъ. Той, золотоволосой, нѣтъ между ними. И сѣверная женщина повеселѣла.

Мужчины заговорили съ Астреей, а Виланъ подошелъ къ Абелѣ, такъ какъ надѣялся, что она разскажетъ ему всѣхъ подробнѣе обо всемъ, что не дошло еще до его свѣдѣнія.

И она разсказала, что передъ самымъ отъѣздомъ они пережили еще одну смерть, самую ужасную изъ всѣхъ, потому что самую неожиданную. Убили Виса, котораго они узнали, когда отдыхали на островѣ. И разсказала еще, — тихонько, чтобы не слыхалъ Кредо, — о напиткѣ, который изготовлялъ убитый, и о злыхъ дѣлахъ, которыя, благодаря этому напитку, совершались въ долинѣ.

— Но кто же убилъ его?

Взволнованный, онъ спросилъ это очень громко, и пристальный взглядъ Мары остановился на его лицѣ. Тогда онъ переспросилъ тихо, съ робкимъ трепетомъ:

— Кто же убилъ его?

Никто не назвалъ имени, но Коро отвѣтилъ:

— Тотъ, кто убилъ, самъ найдетъ свою казнь.

— Виланъ, милый Виланъ, — сказала Абела ненужно веселымъ голосомъ и, взявъ Вилана за руку, отвела его всторону такъ, чтобы онъ не могъ больше видѣть лица каменщицы, — почему же ты не спрашиваешь ничего о Формикѣ? Съ какого времени мертвые интересуютъ тебя больше живыхъ?

И она разсказала о Формикѣ,—и Виланъ почувствовалъ, какъ сердце у него сжалось, — но совсѣмъ немного и совсѣмъ ненадолго. Потомъ онъ подошелъ къ Ліи, поцѣловалъ ее и сказалъ:

— Это для тебя и для Формики. Ты передашь ей отъ меня, если я еще не скоро увижу ее.