Праздник Весны

37

Висъ пришелъ одинъ, безъ своего молчаливаго спутника.

Отвѣтилъ на вопросъ Абелы:

— Онъ уѣхалъ сегодня утромъ и сказалъ, что не вернется. Это значитъ, что я увижу его снова не позже будущей весны.

— Когда я смотрѣла на него, мнѣ казалось, что онъ пережилъ большое горе.

— Не думаю. Я знаю хорошо всю его жизнь, — и повѣрь, что въ ней не было ничего, тяжелѣе обыденныхъ мелкихъ огорченій. Онъ просто безполезный человѣкъ, который только беретъ все у другихъ и ничего не создаетъ самъ. Онъ пробовалъ нѣсколько разъ работать у насъ на фабрикѣ, но даже и изъ этого ничего не вышло. Онъ только портилъ матеріалъ и отнималъ время у мастеровъ. Теперь онъ заберется куда-нибудь на край свѣта, будетъ смотрѣть, какъ живутъ другіе люди и вернется обратно попрежнему никуда не пригоднымъ.

— Ты странно цѣнишь людей. Какъ будто мы не можемъ допустить эту маленькую роскошь: дать возможность жить также и тѣмъ людямъ, которые ничего не хотятъ дѣлать!

— Это глубокая ошибка. Человѣчество имѣетъ право быть щедрымъ, но оно не имѣетъ права быть расточительнымъ. Достаточно того, что мы отдаемъ такъ много труда и времени на безполезное въ своей сущности служеніе красотѣ: на дворцы, сады, картины и статуи, на торжества и праздники.

— Ну да, ты готовъ признать и насъ, художниковъ безполезными тунеядцами, хотя мы работаемъ не меньше твоего. Вотъ, смотри еще: сдѣланное тобой платье уже изнашивается и я скоро перестану его носить, а наши дворцы и статуи проживутъ много столѣтій.

— Пусть такъ. Живи же въ своихъ дворцахъ и не носи моихъ одеждъ.

Абела покачала головой.

— Перваго человѣка я вижу такого, какъ ты. Должно быть, твоя старая философія такъ изсушила твое сердце… Мы, художники, не можемъ гордиться тѣмъ, что по слѣпому случаю дала намъ природа. И вѣдь всякая работа — творчество, а разница только въ степени. Мы часто создаемъ общими усиліями какое-нибудь одно произведеніе, — и тогда никто не знаетъ, гдѣ кончается трудъ одного и гдѣ начинается трудъ другого. И то, что мы сдѣлали, мы отдаемъ всѣмъ, и наши праздники— праздники человѣчества. А ты стоишь въ сторонѣ и такъ много злобы въ твоихъ глазахъ.

— Ты права. Во многомъ я хотѣлъ бы вернуться къ прежнему. Это суровое прежнее выковало на своей наковальнѣ сильныхъ и смѣлыхъ, которые, въ конечномъ счетѣ, и дали намъ все то, что мы теперь имѣемъ.

— Я слышала, какъ то же самое говорили другіе. Но у нихъ не было ненависти, какъ у тебя. Они только радовались, что минувшее — минуло.

— А я хотѣлъ бы, чтобы оно вернулось.

— Ты — одинъ.

— Да. И я не найду себѣ послѣдователей. Я могу гордиться этимъ.