По прозвищу Святой. Книга третья

Глава пятая

Максим посадил самолёт, вырулил на стоянку, отстегнул ремни, выбрался на крыло, спрыгнул на землю.

Очередной тренировочный полёт прошёл отлично и даже где-то скучно.

Хотелось в бой, схлестнуться в воздухе с настоящим противником, но полк продолжал учёбу.

Вот она — разница между партизанщиной и армией, думал он. Был бы сейчас в своём отряде, сам бы планировал операции. А тут сиди и жди.

Подкатила «эмка» командира полка майора Коробкова.

— Товарищ лейтенант, я за вами! — позвал водитель, высунувшись из окна. — К командиру!

Техник помог ему освободиться от парашюта, Максим сел в машину, водитель лихо тронулся с места и помчался к штабу.

В небольшом кабинете командира полка было тесно и накурено. Присутствовали: командир полка майор Коробков, начальник штаба, командир одиннадцатого запасного полка майор Соломаха, ещё какой-то незнакомый широкоскулый и губастый майор-лётчик, капитан Тимаков и старший лейтенант Никаноров.

Все, как один, курили и разглядывали карту Ростовской области с линией фронта, красными и синими значками и стрелами, обозначающими наши подразделения, которые держали оборону и атакующие вражеские.

— Товарищ майор, младший лейтенант Свят по вашему приказанию прибыл! — по уставу доложил Максим.

Не будь здесь майора Соломахи, он обошёлся бы обычным приветствием, но тут присутствовал ещё и какой-то незнакомый майор — мало ли? Служебные отношения — дело тонкое.

— Молодец, — сказал Коробков. — Заходи, Коля.

— Все в сборе? — спросил незнакомый майор.

— Все, — сообщил Коробков. — Начинайте, товарищ майор.

— Для начала разрешите представиться, — произнёс майор. — Командир пятьсот девяностого истребительного полка майор Телегин Фёдор Михайлович.

Было ему на вид лет тридцать пять-тридцать семь, и Максим обратил внимание, что гимнастёрку майора не украшают награды. Плохо воевал? Вряд ли. Скорее всего, просто не отмечен пока. Не всем так везёт с наградами, как Максиму (хотя могло быть и больше, скажем честно!). Особенно сейчас, в начале войны.

— Семьдесят третья смешанная авиадивизия, — продолжил майор Телегин. — Пятьдесят восьмая армия. Базируемся на полевом аэродроме у села Кулешовка. Вот здесь, на левом берегу Дона, — он показал на карте.

— Летаем на «ишачках» и «чайках» [1]. Задачи: разведка, прикрытие наших бомбардировщиков, штурмовка. Скажу честно, приходится туго. Немец давит, у него превосходство не только на земле, но и в воздухе. Наша пехота встала насмерть у Чалтыря, это вот здесь, — он показал на карте. — Стараемся ей помочь изо всех сил. Но сил, повторю, маловато. Самое главное — не хватает нужных самолётов. Одними «ишачками» и «чайками» все задачи должным образом не выполнить. «Яков» мало, у нас в полку так и вообще нет, «мигов» тоже. Нужны «ЛаГГи». Особенно для прикрытия бомбардировщиков, разведки и штурмовки. Раньше их выпускал Таганрогский завод, но недавно, как вы знаете, нам пришлось оставить Таганрог и сразу возникла нехватка в этих самолётах. Не буду долго ходить вокруг да около. Есть мнение, что мой пятьсот девяностый полк можно усилить эскадрильей «ЛаГГов» с опытными лётчиками, — он замолчал, обвёл присутствующих взглядом широко расставленных карих глаз.

— А взять их, насколько мы понимаем, особо негде, — закончил за него майор Коробков. — Так, товарищ майор?

— Точно так, — подтвердил Телегин с некоторым, как показалось Максиму, облегчением. — Поэтому мы просим у вас помощи. Сразу говорю, что дело абсолютно добровольное, и с командованием нашей авиадивизии и пятьдесят восьмой армии всё согласовано. Откажетесь — никто не осудит. Но я очень надеюсь, что вы не откажетесь.

Он опять замолчал.

— Разрешите вопрос, — произнёс Максим. — Мы — это кто?

— Они просят лучшую эскадрилью, — сказал Коробков. — А лучшая у нас вторая. Капитан Тимаков командир всей эскадрильи и первого звена, вы с Никаноровым пойдёте командирами второго и третьего звеньев. Если не против, конечно. Я бы с вами пошёл, но мне хрен разрешат. Хоть добровольно, хоть как. Да и не могу я полк оставить.

Когда Максим совершал свой крайний боевой вылет, Никаноров летал в составе третьей эскадрильи, но за время его отсутствия перешёл во вторую.

— Оформим это как командировку, — добавил Коробков.

— А техники? — спросил Тимаков.

— И техники с вами, — сказал Коробков. — Кто согласится. Перебросим в Кулешовку всё, что нужно для обслуживания вашей эскадрильи. Тут пятьдесят километров всего.

Тимаков посмотрел на Максима, потом на Никанорова. Оба едва заметно кивнули.

— Мы готовы, — сказал капитан Тимаков. — Когда приступать?

Эскадрилья Тимакова в составе девяти ЛаГГ-3 перелетела на аэродром Кулешовки уже на следующий день. Накануне Максим попрощался с Клавдией Ильиничной, забрал вещи и съехал с квартиры на Московской. Что-то подсказывало ему, что сюда он больше не вернётся.

На аэродроме вновь прибывших разместили в командирском общежитии (по три человека в комнате), расположенного в пешей доступности от штаба и лётного поля. Бытовые условия здесь были, конечно, похуже, но Максим давно привык на этой войне к таким условиям, о которых раньше только в книгах читал. Плевать на условия. Главное, его снова ждала боевая работа.

Он даже не думал раньше, что настолько по ней соскучился. Всё-таки не зря поэт писал о том, что есть упоение в бою. Есть, есть, ещё какое. Тем более, если это бой за правое дело.

Утро двадцать второго октября выдалось холодным, но ясным.

После завтрака направились в штаб получать боевую задачу на сегодняшний день, как вдруг на аэродроме взвыла сирена воздушной тревоги.

— Воздух! — раздался чей-то истошный крик, перекрывший даже сирену.

Максим поднял голову, осмотрел небо из-под руки. Сначала услышал звук моторов с характерным потрескиванием и тут же заметил приближающуюся с северо-запада шестёрку немецких истребителей. Ме-109 °F.

«Фридрихи», мать их.

Два пулемёта и одна двадцатимиллиметровая пушка. Но главное — скорость. До шестисот километров в час — хрен догонишь. Не на ЛаГГе точно.

Ну, если не догнать, то хоть согреться…

«Фридрихи» пошли на снижение. На крыльях засверкали огоньки пулемётов.

Пах-пах-пах-пах-пах — заработали аэродромные зенитки.

Та-та-та-та — ударили в ответ пушки немецких самолётов.

Вспыхнул на стоянке И-16, уже заправленный топливом для боевого вылета.

Покачнулся и осел под ударами пуль и снарядов И-15 бис.

Фонтанчик пулемётной очереди пробежал по взлётной дорожке и впился в ещё один «ишачок».

— Сюда! — заорал Максиму из ближайшей щели Тимаков. — Что встал, идиот! Ложись!

Но Максим не слушал командира. Он спокойно стоял во весь рост и прикидывал.

По нему не попадут, не та цель, «худым» интересны самолёты. В крайнем случае, зенитки. За отдельно стоящей фигурой лётчика они охотиться не станут. Разве что случайное попадание. Но это вряд ли. К тому же «фридрихи» уже проскочили аэродром и начали уходить против солнца.

Развернутся на второй заход или нет?

Думай.

Два И-16 взревели моторами и начали выруливать со стоянки на взлётную. Один из них Максим узнал — машина командира полка майора Телегина.

Значит, постановка боевой задачи откладывается. Точнее, вот она, боевая задача — отбить налёт «мессеров».

Вернутся, гады, решил он.

— Серёга! — крикнул Тимакову. — Я на взлёт!

Повернулся и кинулся бежать к своей машине.

Услышал, какчертыхаясь выбираются из щели Тимаков с Никаноровым и бегут за ним.

Два, успевших подняться в небо И-16, закрутили карусель с вернувшимися «фридрихами», и это дало возможность Максиму, Тимакову и Никанорову завести моторы и взлететь.

Пятеро против шести.

А, нет, уже четверо, — задымил и пошёл на снижение куда-то к Дону второй «ишачок».

Краем глаза Максим заметил, как выруливают со стоянок ещё два биплана И-15 бис и один И-16.

Значит, отобьёмся. Немцы не любят, когда их численно превосходят. Даже самолёты, которые заведомо слабее.

Так и вышло.

Широким виражом Максим поднялся над «каруселью» и почти сразу подловил на вертикали один из «фридрихов».

Очередь из четырёх пулемётов и одной двадцатимиллиметровой пушки разнесла двигатель вражеского истребителя, а следом и фонарь.

Максим видел, как фонтан крови, брызнувший из пробитого тела врага, залил переднее бронестекло.

Ме-109 °F завис в воздухе, накренился на крыло и закувыркался к земле.

Есть двенадцатый! Он же четырнадцатый. Уничтоженные Ю-88 считать не будем. Пока.

Так, что у нас с ситуацией в небе?

Ситуация в небе была вполне себе неплохой.

Кому-то из наших удалось сбить ещё один «мессер», и счёт стал семь-четыре не в пользу немцев.

Они это быстро поняли и, набирая высоту, кинулись наутёк.

Стоп, не все.

Вон с одним из «фридрихов» явно что-то не в порядке отстаёт от группы, причём быстро.

Двигатель, или лётчик ранен?

А, вижу, двигатель, — вон струйка масла тянется. Видимо, какая-то удачная пуля маслопровод перебила.

Хорошо бы…

— Святой, Святой, — раздалось в наушниках. — Это Тимак, как слышишь меня, приём.

Всё-таки воевать с рацией — совсем другое дело.

— Тимак, это Святой, слышу тебя хорошо. Приём.

— Видишь «худого», внизу, на одиннадцать часов, едва ковыляет? Бортовой номер семьдесят два.

— Вижу.

— Давай посадим. Мы с Никанором его с боков зажмём, а ты сверху дави. Приём.

— Отличная мысль. Сам только что об этом подумал. Делаем.

Отстающий «фридрих» не дымил, но плохо тянул и уже совсем отстал от товарищей, которые его бросили и скрылись вдали, набрав высоту.

Тройка ЛаГГов догнала немца над Доном, сразу за островом Большая Буравка.

Догнала, взяла в тройные «клещи», зажав слева, справа и сверху. Недолгое время так и летели, потом рация снова ожила.

— Святой, это Тимак. Пальни ему перед носом из всех стволов, чтобы проняло до печёнок. Делает вид, сволочь, что не ферштейн. Приём.

— Тимак, это Святой, понял.

Максим чуть отстал от «фридриха», потом догнал с небольшим набором высоты и нажал на гашетки, беря упреждение больше положенного. Но не намного.

Огненные трассы пересекли курс «мессера» перед самым носом, давая недвусмысленный сигнал.

— Нормально! — раздался в наушниках радостный голос капитана Тимакова. — Кивает, гад. Понял, мол, всё понял. Рукой показывает. Хе-хе, идёт в разворот.

«Мессер» и три ЛаГГа рядом с ним развернулись над Доном и полетели обратно.

Вот и аэродром.

Немец, в точности подчиняясь жестам Тимакова, ещё сбросил скорость, выпустил шасси и пошёл на посадку.

Вслед за ним сели Тимаков, Никаноров и Максим.

Допрос немца происходил в штабе. Переводчиком вызвался Максим, поскольку никто в полку не владел немецким в достаточной мере.

— Имя, звание, воинская часть? — задал стандартный вопрос Максим.

— Лейтенант Херберт Виммер, — охотно ответил немецкий пилот. — Пятьдесят вторая истребительная эскадра.

Был он молод, не старше Максима, голубоглаз и светловолос. Можно сказать, идеальный ариец.

— Кто командир?

— Майор Вильгельм Лессман.

— Какое задание было у вашей группы?

— Разведка и штурмовка вашего аэродрома.

— Вы член НСДАП [2]?

Немецкий лётчик поморщился.

— Нет. Я не люблю наци.

— Вот как? Но вы воюете в их рядах.

— Я воюю в рядах вооружённых сил Германии, поскольку моя страна находится в состоянии войны с вашей страной. Не все в Люфтваффе и вермахте члены НСДАП. Отнюдь не все. Так же, как и у вас не все коммунисты.

— Попрошу воздержаться от подобных сравнений. Иначе наш разговор пойдёт совсем по другому сценарию.

— Как скажете, — едва заметно пожал плечами лётчик.

Максим перевёл всё сказанное лейтенантом Виммером.

— Спроси, что случилось с его самолётом, — попросил командир полка майор Телегин.

— Мы видели, товарищ майор, — сказал Максим. — Скорее всего, маслопровод перебит.

— Там не один маслопровод, — сказал Телегин. — Спроси, что он сам думает.

Максим спросил. Лейтенант ответил, что резко упало давление масла. Но в самолёт не попадали, он бы почувствовал. Возможно, отсоединился один из гибких шлангов, идущих к мотору от разъёмов на противопожарной перегородке. А может, и масляная помпа одновременно забарахлила. Он не механик, не может точно сказать.

— Ничего, — сказал Телегин. — Наши механики разберутся.

Максиму пришла в голову неожиданная мысль. Он вспомнил старый, ещё двадцатого века фильм «В бой идут одни старики», и новую версию, снятую к столетию первого фильма — в две тысячи семьдесят третьем году. Конкретно — эпизод с «мессером».

— Товарищ майор¸- обратился к Телегину. — Давайте не будем пока немца в штаб дивизии отправлять. Пусть подскажет, как «мессером» управлять. Там, вроде, ничего сложного быть не должно, но тонкости всегда имеются. Отличная машина для воздушной разведки. Наших мы предупредим, а немчура будет думать, что это свой. А? Готов сесть за управление.

— Хм, — хмыкнул Телегин. — А что, интересная мысль. Подумаем. Но это потом, сначала задание на сегодня, которое никто не отменял.

Лейтенанта Херберта Виммера увели.

После этого майор Телегин отдал приказ техникам осмотреть и привести в порядок трофейный «мессер» и собрал лётчиков.

— Примерно в двенадцать часов над нами должны проследовать две шестёрки СБ из сорок первого бомбардировочного полка, — сообщил он. — Их цель — нанести бомбовой удар по железнодорожной станции Синявская, где по данным нашей разведки будет разгружаться эшелон с войсками противника. Это здесь, — он показал на карте станцию за Мёртвым Донцом, неподалёку от Недвиговки и Танаиса.

«Примерно тридцать километров, — прикинул про себя Максим. — Совсем рядом».

— Наша задача тремя звеньями И-16 прикрыть их, — продолжил Телегин. — Вместе с «ишачками» вылетают три звена ЛаГГов. Задача: прикрытие бомбёров и штурмовка. Капитан Тимаков!

— Я, — отозвался капитан.

— Вы, как командир эскадрильи, сами обозначьте задачу своим звеньям. Кто будет прикрывать, кто штурмовать.

— Есть.

— Вопросы?

Вопросов не было.

— Свободны. Быть готовым к вылету примерно, — он посмотрел на часы, — через час.

Двенадцать бомбардировщиков СБ проплыли над аэродромом ровно в двенадцать часов и одну минуту, держа курс на северо-восток.

Вслед за ними поднялись в воздух и заняли свои места в сопровождении восемнадцать истребителей — девять «ишачков» и девять ЛаГГов.

Тридцать километров — не расстояние для самолётов, меньше чем через пять минут они были над целью.

Ещё на подлёте (последние километры шли точно над железной дорогой) Максим вглядывался в землю внизу, стараясь разглядеть Недвиговку и Танаис. Не разглядел. Слишком высоко. Что-то похожее, вроде бы, проплыло под крылом (излучину Мёртвого Донца между Недвиговкой и Танаисом он точно разглядел), но там кто его знает. Слишком велика разница во времени. Последний раз он был в Танаисе летом две тысячи девяностого года, а сейчас был октябрь сорок первого. Тысяча девятьсот сорок первого. Сто пятьдесят лет без одного года.

СБ начали бомбить железнодорожную станцию Синявская с высоты две тысячи семьсот метров.

Разведка доложила точно: там, внизу, действительно разгружался воинский эшелон.

Спускались на землю с открытых платформ коробочки танков и, выглядящие как палочки на колёсах артиллерийские орудия. Казались игрушечными с такой высоты грузовики и бронетранспортёры.

Люди и вовсе были практически неразличимы.

Зато хорошо были различимы взрывы, когда первые ФАБ-100, ФАБ-50 достигли земли, и многие из них угодили точно в цель.

Загорелись вагоны и грузовики, закувыркались с подбитых платформ танки, бросились врассыпную от железнодорожных путей солдаты.

Но не все успели отбежать и залечь, не все.

Следом за тяжёлыми фугасными бомбами десятками и сотнями посыпались мелкие осколочные АО-2,5, выкашивающие живую силу врага широкой косой.

А завершили разгром два звена тяжёлых истребителей ЛаГГ-3, среди которых был и самолёт Максима.

Они снизились и дважды прошлись на бреющем вдоль путей, поливая огнём из пулемётов и пушек всё подряд.

Заодно уничтожили и две батареи восьмидесятивосьмимиллиметровых зенитных орудий FlaK36, которые пытались огрызаться в самом начале атаки на станцию, но так ни в кого и не попали.

Зато попали по ним.

[1] Истребитель-биплан И-15 бис.

[2] Национал-социалистическая немецкая рабочая партия — экстремистская, ультранационалистическая, фашистская политическая партия Германии, существовавшая с 1920 по 1945 год, политический носитель идеологии нацизма.