Первоочередной

Глава двадцать третья

Глава двадцать третья

Забрав корову у ничего не подозревающих стражников, дружная компания из Гарюрича, Серетуна и лже-Двадцать Пять пошла к выходу.

– Я их сам провожу, – предупредил парень коллег.

– Куда мы дальше? – поинтересовался Долгорукий, следуя за хитрым волшебником.

– Заберём Астролябию для начала, – ответил Серетун. – А потом по ситуации. У меня плохое предчувствие.

– Мне кажется, обычно ты более оптимистичен, – заметил Гарюрич.

– Ну не знаю, – усомнился чародей.

Когда небольшая процессия оказалась у городских ворот, лже-Двадцать Пять сделал жалобные глазки и буквально упал на колени:

– Пожалуйста, верните меня обратно в тело коровы!

– Ба, – иронично протянул Серетун. – Ты же назвал нас придумщиками. Сочинили мы всё, видите ли.

– Каюсь, – заныл парнокопытный стражник. – Это было самым тупым решением, которое только возможно. Мне казалось, человеком быть здорово. Знай да гуляй себе и думай о своём. Так нет же, обязательно все от тебя чего-то хотят, ещё и разговоры непонятные ведут о мироустройстве. А я всё никак не пойму-у-у, о чём речь, и стою как дебил. Мне бы травку, а не вот это вот всё.

– Некоторые люди тоже любят травку, – сардонически рассмеялся чародей. – Ладно, иди сюда и прикоснись к корове.

Лже-Двадцать Пять послушно выполнил просьбу, инициировав процедуру обратного обмена.

Перед изумлённым Гарюричем тела снова оплавились, меняя форму, и спустя минуту идиотской ситуации, которую своими руками устроил Серетун, пришёл конец.

– Это самое отвратительное, что я видел в своей жизни, – произнёс Долгорукий бесцветным голосом.

– Ты просто мало живёшь на свете, – фыркнул чародей.

– Зря вы это сделали, – победно улыбаясь, заявил настоящий Двадцать Пять.

– Почему же? – с вызовом спросил Серетун.

– Ну как, – стражник ловким движением взлохматил себе чёлку. – Я сейчас пойду трындеть по округе, что вы предатели и говнюки, планирующие покушение на самого визиря.

– Ай блин, – цокнул волшебник.

– Что такое? – напрягся Гарюрич.

– Помнишь, как я попал в неловкую ситуацию, когда Астролябия тебя создала?

– Что “помнишь, как я попал в неловкую ситуацию, когда Астролябия тебя создала”? – переспросил Долгорукий.

– А, ну да, ты же ещё спал, – вздохнул чародей. – В общем, сейчас такая же неловкая ситуация.

– Ну надо же, – разулыбался Двадцать Пять. – Я загнал в угол самого великого волшебника?

– Не гони крамолу, – огрызнулся Серетун. – Ибн Заде, как узнает, что ты такое говорил, сразу тебя отшлёпает. Или даже развеет.

– Где, кстати, мой повелитель? – спросил стражник. – Помнится, он был с вами, а сейчас вы без него. Значит, уже убили?

– Никого мы не убивали! – вспылил Гарюрич. – Хорош петушиться. Улетел он от нас.

– Куда? – тупо уточнил стражник.

– Не знаю, он не отчитывался.

– Мы, в общем, пойдём, – примирительно сказал Долгорукий, делая осторожный шаг за ворота.

– Да идите уже, – отмахнулся Двадцать Пять. – Всё равно буду про вас трындеть.

– На здоровье, – отрезал Серетун и пошёл вперёд, не отказав себе в удовольствии отдавить стражнику ногу. – Боже, я такой неловкий.

– Скотина, – простонал парень, схватившись за травмированное место.

– Сам такой… был только что, – бросил вслед чародей.

– Что-то я не вижу, где они попали в войну, – пробурчал себе под нос Дима. – Ну Наталия, ну врушка.

Только через несколько абзацев пустого трёпа героев о высоком (чувствуется почерк автора, Дима прямо-таки узнал стиль — как в том эпизоде, когда Серетун болтал с Натахталом по пути сквозь Таинственный Лес) начался настоящий экшн, да такой, что по коже писателя прошёлся морозец.

– Что это там внизу? – показал пальцем на город наблюдательный Серетун.

– Праздник какой-то, – предположил Гарюрич.

С живописного склона, всё ещё усеянного трупиками жучков-дармоедов, открывался великолепный вид на Пейтеромск. Только на этот раз поделённый на семь секторов город горел синим пламенем. Конечно, фигурально выражаясь, но впечатление создавалось именно такое.

Подобно истлевшему Анк-Морпорку, столица имбирного пива готовилась встретить свой конец от нападения обезумевших рыцарей в чёрных и фиолетовых латах. Сверху они были не больше блохи, но Серетун сразу признал эти наряды.

– Там война, – молвил пересохшим горлом чародей.

– Где? – встрепенулся Гарюрич.

– Там, – ещё раз показал пальцем Серетун.

Чародея не особо смутило то, что, не успев начаться, вечер как-то быстро перетёк в рассвет, зато гораздо более волновала судьба Тизуила и его молодой семьи.

– Скорее за мной! – крикнул Серетун, лихо запрыгнув на своего благородного скакуна.

Долгорукий только чудом успел вцепиться в бока корове, прежде чем она понеслась со всей дури.

Испугавшись не на шутку, волшебник рассекал пространство со скоростью, намного превышающей реальные возможности законов физики. Свиток телепортации выручил бы, но, как назло, все запасы истощились, и теперь приходилось довольствоваться заклятием быстрых копыт. Хорошо ещё, что Серетун выбрал в качестве транспорта корову, а не какого-нибудь носорога, потому что заклинания быстрых лап он не знал. Ну или его ещё не придумали. Кому, спрашивается, надо кататься на неприспособленных для этого животных?

Полыхающий Пейтеромск приближался, обдавая всё новыми оттенками выпаренного пива. Раскуроченные входные ворота сразу подарили противнику преимущество.

Такова цена тщеславия, Ибн Заде.

Отряды пехотинцев один за другим проникали внутрь, обнажив гнутые остроконечные мечи из настоящей стали.

Солдатские лица были преисполнены ненавистью, словно ничто перед ними не имело ни малейшего шанса на существование.

Первыми продвигался неизвестный мужик, немного похожий на визиря, а плечом к плечу с ним выступал не кто иной. как Шмаликус, придворный кальянщик военной закалки с полчищем скелетов в шкафу.

Навстречу врагу, побросав на пол газеты, отважно мчались полуптичьи стражники. Их оружием была отнюдь не сталь. Некоторые военные эксперты называли голубков авиацией за используемые методы атаки.

В результате первого контрнаступления живые, но посрамлённые чёрно-фиолетовые воины только разозлились и продолжали двигаться к центральной площади с удвоенной силой.

Теперь на их форме красовались засохшие белые пятнышки, что сильно подрывало мораль.

– Какой ужас, – прошептал себе под нос Гарюрич.

– Не впервой, – ответил ему Серетун, и обратился к своей бурёнке: – Ну что, готова?

Сохранив способность воспринимать человеческую речь, корова напряглась. Бедная скотина уже начала жалеть, что попросила своё тело обратно. Сейчас бы продолжала бить баклуши в башне со стражей, но теперь ей предстояло довериться волшебнику, который уже однажды её обманул.

– Три! – начал отсчёт Серетун, заранее прикрыв бурёнке глаза.

Ей это не понравилось, но не в том она была положении, чтобы спорить.

– Два!

Время растянулось, словно жевательная резинка, сделав голос чародея ниже и медлительней.

– Оди-и-ин, – звучным басом протянул волшебник и очень больно шлёпнул скакуна по заднице.

Корова рефлекторно напрягла все четыре ноги и буквально взмыла вверх с холма, чтобы по всем законам баллистики перелететь через городской забор.

Долгорукого этот пассаж не впечатлил. Буквально вчера утром он уже видел город с высоты говяжьего полёта. А вот Серетун залюбовался прекрасно спланированной архитектурой, доставшейся полуорочьим иждивенцам от высокоразвитых речных пиратов. Расписные домики с круглыми покатыми крышами выглядели так, словно были заимствованы из старой, но очень атмосферной компьютерной игры. Вымощенные булыжником улицы складывались в семь идеальных секторов, выходящих лучами из неописуемой красоты площади с фонтаном.

Полёт резко прервался. Бурёнка приземлилась прямо за таверной “Хвост и грива”, откуда уже выбегали перевозбуждённые постояльцы. Часть из них норовила укрыться в домах, ещё часть отвинчивала болты у канализационных люков, но некоторые пошли отбивать наступление противника.

Самыми резвыми оказались конеглавые спиногрызы, чуть менее поворотливыми (и то за счёт веса) – усатые моржи на ножках, а вот кривозубые павианы совсем не спешили оказаться перед глазами крепководцев первыми, опасаясь, что их засмеют.

Мускулистые парни с головами рысаков ожидаемо впились зубами во вражеские спины, но быстро обломали их о ламеллярные доспехи аристократических цветов. Громко ржа от боли, конеглавые спиногрызы отошли в сторону, уступив место огромным водным животным.

Осознав уровень опасности, моржи на ножках по сигналу врубили боевой клич и ринулись на злыдней, щекоча их шеи усиками. Крепководская пехота сразу полегла со смеху, не в силах противостоять вероломной тактике обрюзгших морских животных.

Тем временем кривозубые павианы уставились на эту сцену исподлобья и весьма раскраснелись, посчитав, что враги смеются из-за их внешности. Прикрыв руками рты, длинноносые обезьяны устремились к канализации, прятаться с остальными трусами, которые уже успели развинтить треклятые люки и, превозмогая страх темноты, прыгали в круглые отверстия.

– А где все? – разнервничался Серетун, оглядываясь вокруг.

– Кто? – удивился Гарюрич. – Все здесь!

– Чтобы узнать этот город, – глубокомысленно выдал волшебник, – надо пожить в нём. Где, мать их за ногу, волшебники? Где барды? И торговцы, в конце концов, где?

– Это здесь столько гильдий сразу?

– Ну да, – осерчал вконец чародей. – Ну-ка поехали, надаём им по ушам.

Без долгих предисловий Серетун пришпорил корову и полетел к трём зданиям, по соседству с которыми росли очень странные цветочки – бутоном внутрь самих себя.

Никто из местных волшебников не соглашался раскрыть их секрет, но Серетун когда-то краем уха слышал, что из них готовят очень сильный яд.

Вылетев из седла, дёрганый чародей строго наказал Гарюричу сидеть, а сам первым делом ввалился в обитель бардов.

Нижний этаж был уставлен музыкальными инструментами всевозможных конфигураций с одним условием – чтобы все были переносными. Вряд ли кто-то согласился бы тащить в бой огромный рояль или вырывать с корнем трубный орган. Зато гармошек хитиновых берсерков тут было в изобилии. А ещё гитар, малых барабанов, гуслей, тромбонов, кларнетов, укулеле и прочих диковинных образчиков музыкального искусства.

Но никого живого Серетун не увидел. Все сбежали, боясь кровавых разборок.

Это раньше можно было беспечно шляться по улицам и вступать в дуэли с кем угодно. Всё равно не грозила никакая смерть. А сейчас её чёрная сущность обрела вполне материальные очертания, и уже никому не хотелось лезть на рожон почём зря.

Чародей, не желая полностью разочаровываться в пейтеромцах, поднялся на второй этаж по просторной деревянной лестнице.

Здесь располагались спальни бардов. По кроватям, что неудивительно, были разбросаны ноты со страшными значками, от которых даже у видавшего виды Серетуна волосы становились дыбом. Здесь изучали не только обычную магию, но и гораздо более тёмную, проникающую в самые неизведанные уголки души. И имя ей – сольфеджио.

Листы испещряли знаки, которыми впору вызывать самого Бальтазара. Бемоли, диезы, бекары. Доминантные квартсекстаккорды и обращённые лады с альтерациями в мелодические. Потусторонние каденции и совершенно неистовые размеры, обозначенные четырёхзначными дробями.

Серетун даже пожалел, что вообще заглянул в эти зловещие символы, но тут его внимание переключилось на резкий звук под ногами.

Одна из половиц от контакта с чародейской ногой противно скрипнула.

Волшебник отпрыгнул назад и снова шагнул вперёд.

Половица незамедлительно отреагировала.

Морально приготовившись к избиению, Серетун принялся дубасить ногами по полу со всей дури, так что в один момент длиннющая рейка выскочила со своего места и приложила чародея по голове.

– Ау! – кинулся волшебник к образовавшемуся проёму. – Есть кто живой?

– Нет, – коротко ответили снизу.

– Хм, странно, – картинно удивился Серетун. – Говорят, нету. Но интуиция подсказывает что есть. Эй, слышишь там?

– Не слышу, – опять отозвались из-под пола.

– Так, я не намерен играть в кошки-мышки, – рассердился чародей, и уверенно добавил: – Вылезай, кифарист!

Половицы одна за другой полетели в разные стороны, и из раскрывшейся дыры наконец выбрался живой и невредимый Бадис, полуорк-получеловек, сын самого Боритюриса, бывшего градоначальника Пейтеромска.

В руках юный бард, конечно же, сжимал гриф известного древнего инструмента, шесть букв.

– Ну и что ты здесь расселся? – ошалело спросил Серетун, не подавая ни одного признака сентиментальности.

– Тут как бы война, – с опаской ответил Бадис. – Страшно.

– Чего с остальными не побежал? – продолжал допрос чародей.

– Они хотели в канализацию, но там очень воняет. Да и кто гильдию будет оборонять в случае чего?

– Вот теперь узнаю своего боевого товарища, – вдруг смягчился Серетун и обнял полуорка.

– Отвали, – услышал чародей ломающийся подростковый голос под мышкой.

– Да, что это я! – Волшебник отпустил барда. – Где брат и сестра?

– Наверное, по своим гильдиям прячутся, – ответил Бадис. – У нас это семейное.

– Пошли искать. – Серетун схватил барда за руку и повёл шариться по соседним постройкам.

Дима вынужденно оторвался от литературных изысков, потому что перед ним возникла Наталия.

– Дружочек, а ты всё работаешь, – с сочувствием сказала она. – Не устал ещё?

– Лучше скажи, почему ты не в Одессе? – выдал вместо ответа писатель. – Я же велел тебе привести сюда Сеню с Астролябией.

– Так я и привела, – лукаво ответила дочка Власова.

– Но сейчас же только, – Дима посмотрел на время, – час дня.

– Это всё успокоительные, – пробасил Натахтал, появившись в призрачной форме за спиной у Наталии.

– Он их, кстати, с трудом принял, – хмыкнула Астролябия, зависшая рядом с возлюбленным. – Чуть не подрался с двумя привидениями, пока не проглотил капли.

– Да ладно тебе, – слегка возразил воитель девушке.

– Всё, миритесь, – молвила Наталия и отплыла в сторону.

– Сеня, – начал писатель с пересохшим от волнения горлом. – Я тебе тут недавно наговорил всякого…

– Что ты ему наговорил? – Астролябия сердито упёрла руки в боки.

– Не мешай им, – дипломатично посоветовала Наталия и увлекла красавицу за собой на кухню.

Прямо сквозь стену.

– Да и я тоже хорош. – Сеня попробовал почесать затылок, но, не ощутив эффекта, бросил эту затею. – Больше жизни в тексте, видите ли. Ты мне вон кого подарил. Это же навсегда. А я даже “спасибо” не сказал.

– Но я же вас разлучил, – продолжал скромничать Дима. – Своими руками.

– Это, конечно, да, – согласился Натахтал, из-за чего писатель состроил смешную гримасу. – Но, в конце концов, мы снова вместе, пусть пока и не самым тривиальным образом.

– Надо же, какие словечки ты выучил, – рассмеялся Дима.

– Для тебя постарался, – хохотнул Сеня.

– Вообще у меня к тебе дело, – собравшись с мыслями, прервал беззаботную беседу писатель.

– Какое же? – уточнил боец, довольно быстро привыкший к своему прозрачному воплощению.

– Я вернул контроль над книжкой, – серьёзно произнёс Дима. – И могу тебя туда вписать.

– Да? – переспросил воитель, сделав удивлённое лицо. – Знаешь, а мне надо подумать.

– О чём тут думать? – резко спросил писатель. – Соглашайся, пока не поздно.

– Я не знаю, зачем, – сказал Сеня. – Астролябия здесь, со мной. Там уже, наверное, все воюют. Лакомый кусочек им оставил Злободун. Может, лучше спокойно жить тут. Ты мне только верни любимую полностью, а не в виде призрака. И я всё вынесу.

– Не могу, – признался Дима. – Владыка Царства Мёртвых Бальтазар выкинул её на изнанку Ткани Повествования, и мне её оттуда никак не достать.

– Владыка Царства Мёртвых? – встрепенулся Натахтал. – В моём мире появилось Царство Мёртвых?

– Успокойся, – вздохнул писатель. – Это не я его придумал. Оно само появилось, после того, как я дописал “Второстепенного”.

– Зачем? – тупо спросил Сеня.

– Энтропия, – ответил Дима. – Величайший закон мироздания. Всё должно когда-нибудь умереть.

– И Астролябия? – по-детски спросил воитель, отчего у писателя кольнуло в сердце.

– Да, – честно ответил тот. – Но не сейчас, если ты согласишься вернуться в книжку.

– Я только-только начал искать свою маму.

– Я знаю, – Дима опустил глаза в пол. – Зря ты это затеял.

– Ну вот, – вздохнул боец. – Опять ты за своё. Ну извини, что разочаровал тебя. Опять.

– Это ты меня извини, – сказал писатель, не в силах посмотреть на своего персонажа. – У тебя никогда не было родителей.

– Что это значит? – спросил Сеня в недоумении.

– Я не прописал твоих родителей, – уже смелее проговорил Дима. – Это был муляж, затычка, чтобы сделать тебя чуть понятнее читателю.

– Значит… – воитель холодно посмотрел на своего создателя. – Весь путь, что я проделал, был зря? А как же квартира на Корабельной улице? Как же фото, которое мне дал Серафимыч? Он хотя бы настоящий?

– Нет, – тихо ответил писатель. – Как только ты ушёл оттуда, он перестал существовать.

– Господи, – только и произнёс Сеня.

Почему-то Дима легко отвечал на каждый его вопрос. Когда связь с книгой восстановилась, знания обо всём случившемся будто сами хлынули в голову. И сейчас писатель с ужасом осознавал зыбкость собственного “реального” мира, в котором рождаются и исчезают люди в угоду сюжету какого-то безумца за клавиатурой. Наверняка он прямо сейчас сидит перед своим ноутбуком и строчит этот абзац.

– Прости меня, – сказал Дима.

Натахтал пустил скупую мужскую слезу, но тут же смахнул её рукой и посмотрел прямо на своего создателя.

Писатель смог ответить на взгляд своего персонажа.

Даже в призрачной форме Сеня был очень выразительным, и каждая его эмоция по-прежнему легко читалась. В нём бурлила животная ярость на грани превращения в Злободуна. Его раздирала вселенская скорбь о несуществующих родителях. Им руководила обида на писателя, который допустил всё это. Душу глодала обречённая любовь к Астролябии. Но сквозь поток мрачных мыслей пробивались тонкие лучи надежды. К ним Дима и решил обратиться:

– Мы должны предотвратить конец света.

– Чего? – обалдел Натахтал.

– Вот так вот, – энергично закивал писатель. – Я не зря упомянул Бальтазара. Этот гад приходится лучшим другом Альтизару. – Когда Дима произнёс это имя, кулаки воителя крепко сжались. – И они задумали столкнуть мой мир с твоим. Если это произойдёт, то Ткани Повествования, из которой оба мира состоят, конец.

– Я мало что понял, – шмыгнув носом, ответил Натахтал, – но чую, что надо соглашаться. Умирать как-то не хочется.

– А я о чём, – просиял писатель, и громко крикнул: – Девчонки, идите сюда!

– Помирились? – тут же спросила Наталия, сунув голову сквозь стену.

– Да, – брезгливо ответил Дима. – Я впишу Натахтала обратно в книжку.

– И меня? – спросила Астролябия, приткнув голову рядом с дочкой Власова.

– Ты и так в книжке, – вздохнул писатель. – И твой благородный рыцарь обязательно вытащит тебя с изнанки.

– Обещаешь? – строго спросила красавица.

– Зуб даю! – воскликнул Дима, но тут же пожалел об этом, нащупав языком, что один нарощенный в детстве клык шатается.

Поимев неприятный разговор с боссом, Ибн Заде снова отрастил перья, чтобы долететь до своего замка. Визирь очень надеялся, что проказники, считающие себя стражей, задержали нежданных гостей до его возвращения. В конце концов, их должны были обеспокоить вспышки света из курилки.

Бальтазар был не в духе. Неудивительно, если учесть, что автор маячил прямо перед ним, а потом вдруг просто исчез. И миры почему-то не столкнулись, хотя должны были. Только причём тут бедный Ибн Заде, непонятно.

Деспоты всегда такие, увы. Будь у визиря выбор, он бы давно уже сбежал, сверкая пятками, но его бы тогда нашли прислужники властелина Царства Мёртвых и вернули обратно в пандемониум усопших безумцев. И собирал бы сейчас Ибн Заде лего без схем. Или крутил бы руль, представляя, что ведёт машину, хотя на самом деле просто запускал бы кнопками разные сигнализации.

Впрочем, всё это оказалось таким ничтожным, как только визирь увидел на горизонте Пейтеромск.

Оказывается, то, что правитель принял за лучи авроры, было его сгорающим городом.

Как всё не вовремя!

Спикировав к центральной площади, Ибн Заде втянул перья обратно и окинул город орлиным взором.

Набег чёрно-фиолетовых воинов был в самом разгаре.

Вокруг валялись искалеченные тушки усатых моржей на ножках, последний кривозубый павиан закрывал за собой люк, а на врага бежали самые отважные маги и музыканты.

Пейтеромцы перед лицом врага оказались неожиданно сплочёнными, и визирь искренне порадовался командной игре, которую затеяли представители гильдий. Пока хитровыдуманные торговцы толкали вторгшимся войскам веники Кирби, волшебники и барды заходили во фланги, чтобы окружить нерадивые отряды со всех сторон.

К радости правителя, на его глазах зрел самый настоящий Пейтеромский котёл.

Искренне желая помочь подопечным, визирь вспомнил несколько особо действенных заклятий и собрался уже ринуться в бой, как на его плечо легла тяжёлая рука.

Ибн Заде развернулся и кисло приветствовал своего антипода:

– Что это за поза богомола?

И правда, Гарюрич словно изображал милое насекомое, в чьём племени практиковались казни по гендерному признаку.

– Ты не представляешь, как я тебе рад! – Улыбнувшись, Долгорукий схватил визиря за руку и повёл в глубь кварталов.