Первоочередной

Глава пятнадцатая

Глава пятнадцатая

Чтобы прилететь в Пейтеромск не таким варёным, Гарюрич немного притормозил и поставил себя на автопилот. При низкой скорости можно и вздремнуть. Всё равно воздушное пространство сейчас пустует. Не то, чтобы оно и раньше было сильно перенасыщенным, но с некоторых пор разругавшиеся между собой правители городов запретили даже фейерверки и воздушных змеев, установив бесполётную зону.

Откуда Долгорукий это знал? Как обычно, достал из памяти Ибн Заде, которую унаследовал стараниями Астролябии.

В конце концов, визирь был одним из первых правителей нового поколения. Это за ним пришли уже все остальные – подражатели и прихлебатели.

Удивительно, как мало времени им понадобилось, чтобы превратить некогда процветающую империю Злободуна в осколки озлобленных друг на друга полисов. И ни одна живая душа – во всяком случае, так считает Ибн Заде – не воспротивилась, с удовольствием повышая градус ненависти к соседям.

Словив нужный ветер, Гарюрич улёгся на потоки воздуха, как на перину, и закрыл глаза.

Всего-то полтора часа как существует, но уже устал.

Так и летело спящее туловище за тридевять земель, пока первые лучи эскапистского солнца не начали пробиваться сквозь горизонт. Долгорукий поморщился, издал пару неодобрительных звуков и наконец-то посмотрел вниз, прямо на речку Бесконечную.

– Как раз вовремя, – обрадовался он и ушёл в красивое пике, направляя центр своей парусности к городским улицам.

Пейтеромцы – народ с ленцой, поэтому, разбуженные утренним светом, они ещё по крайней мере часок нежатся в постелях, прежде чем разойтись по уборным, а потом и рабочим местам. Собственно, на этот нюанс и рассчитывал Гарюрич, приземляясь посреди совершенно пустого переулка между жилых домов.

Теперь осталось выбрать, куда заселиться.

Недолго думая, Долгорукий постучался в ближайшую дверь, отметив про себя, как интересно она выглядит. Мало того, что все дома были цилиндрическими с покатыми крышами цвета красного кирпича – для людей сведущих тут прослеживается одна знакомая архитектура, – так ещё и двери идеально вписывались в форму, имея ненулевой радиус кривизны.

Интересно, мебель внутри, наверное, тоже круглая?

Странно было задаваться этим вопросом сейчас, но чем только не займёшься, скрашивая долгое ожидание заспанного тельца, которое ещё, возможно, не удосужилось встать с кровати.

Постояв ещё немного, Долгорукий решил попытать счастья на другом пороге. В самом деле, зря, что ли, летел? Надо поскорее заселяться, а то, наверное, Ибн Заде уже почти на месте.

Стук в соседний дом тоже не увенчался успехом. В этот момент Гарюрич понял, что надо искать местечко ещё более скромное, потому что он ведь антипод визиря. Соответствовать бы образу до конца.

Хорошо бы ещё людей не выкидывать на улицу при этом, но тут уж как повезёт.

Оказавшись у самой глухой городской стены, Гарюрич нашёл покосившуюся деревянную лачугу в форме параллелепипеда. Удивительное рядом, надо стучать.

На пороге появился недовольный усатый морж с поросячьими от недосыпа глазками, из-за чего он походил на новорожденного крота.

– Но ведь сегодня не разносят газеты, – тихонько пробурчал он и только потом посмотрел на гостя. – А вы вообще кто?

Долгорукий принялся выделывать странные пассы, приговаривая:

– Это твой сосед, мы всегда жили вместе и дружили, можно сказать, как братья, не то, чтобы по оружию или кровные, но достаточно крепко связанные, потому что… я тебе жизнь спас, вот почему.

– Что ты несёшь? – выдал морж после короткой паузы.

– Мы всегда жили вместе и дружили, можно сказать, как братья, – Гарюрич пошёл на второй круг обработки, наблюдая за реакцией хозяина лачуги.

Несмотря на пальцы, пролетающие прямо перед носом, морж принимал новое утро стоически. Возможно, потому, что за последнее время это единственное яркое событие, которое с ним произошло.

– …не то, чтобы по оружию или кровные, но достаточно крепко связанные, – Долгорукий продолжал невразумительные пассы под укоризненным взглядом моржа.

– Я не поддаюсь гипнозу, – вдруг сказал тот. – Не надо.

– Ты уверен? – задумчиво спросил Гарюрич, схватившись за подбородок.

– Уж сколько раз пытались меня завербовать, ни у кого не получалось. – Морж отодвинулся от прохода. – Ты заходи, раз уж пришёл. Я сегодня добрый.

– Погоди, – перебил его Долгорукий. – Мы ещё не так близко знакомы, чтобы я стал твоим гостем.

– Ты хотел стать моим сожителем, – так же спокойно заметил хозяин лачуги. – Мы уже достаточно близко знакомы. Рад представиться, Вэй.

Морж протянул ласту. Гарюрич уверенно её пожал и тоже представился:

– Гарюрич.

– Какое странное имя, дорогой гость, – заметил Вэй. – Ты проходи, не стой. А я сейчас рыбу разогрею.

– У тебя имя тоже интересное, – парировал Долгорукий, разглядывая внутреннее убранство лачуги.

Сразу было заметно, что здесь живёт не человек. Низкая мебель с мягкой обивкой, такие же низкие потолки с поролоновым покрытием, тонкая кухонная посуда, предназначенная никак не для рук с пальцами. Гарюричу даже пришлось согнуться, чтобы не травмировать голову.

– У меня вообще есть старший брат, – начал свою историю морж, вынимая связку окуней из проруби прямо в полу. – Когда маму спросили, как записать его имя, она поняла, что до сих пор ничего не придумала, и поэтому сокрушённо сказала: “Ой”. Мы вообще народ такой, воспринимаем всё буквально, потому в метрику так и вписали. А когда я подоспел, ничего уже не оставалось, как назвать меня Вэй. Зато как звучит красиво, м? Когда мы что-то натворили, но мама не понимала, кто именно виноват, она просто хваталась за голову и кричала: “Ой, Вэй!”, и это значило, что сейчас получат оба.

– Где же сейчас твой брат? – машинально спросил Гарюрич, разглядывая чудо чудесное прямо под лачугой в тёплом речном городе.

– Мне когда-то тут на заказ холодильник оборудовали, – Вэй сразу отреагировал на вопросительный взгляд. – Всё таки рядом коллегия магов. За сносную плату халтурят. А насчёт брата всё очень запутанно.

Побросав в сковородку нужное количество рыбин, морж закрыл прорубь и повернул рычаг на газовой горелке.

– Ты не стесняйся, рассказывай, – подбодрил Вэя Гарюрич.

– Дело в том, что мы оба репортёры, – начал объяснять морж, выливая добрую порцию масла на сковородку. – Я вот служу в “Пейтеромском вестнике”, а Ой сейчас перешёл в “Крепководскую правду”. Это наши прямые конкуренты.

– Что за семейный раздор? – удивился Гарюрич, наблюдая за тем, как рыбка приятно шкворчит на закипающем масле.

– Есть мнение, что назревает война. Причём всех со всеми, – развёл ластами Вэй. – И почему-то Ой решил, что Пейтеромск готовится к нападению на соседей. Хотя нам и нападать-то нечем. С таким чудесным визирем, который только самолюбованием и занимается, вместо ВПК.

– И что, весь “Пейтеромский вестник” сейчас в оппозиции?

– Да ну что ты, – морж недовольно зашевелил усами. – Это моя частная позиция. А так – мы все очень любим нашего чудесного правителя Ибн Заде, да разнесётся его имя над всеми городами, хоть он сам того и не хочет.

Вэй ловко перевернул рыбу ластами, умудрившись не обжечься.

– Но почему-то же Ой считает, что Пейтеромск может напасть первым?

– Ой, – бросил хозяин лачуги в ответ. – Много он понимает в этой жизни. Попал под чужую пропаганду, вот теперь и поминай как звали. Сказал, не хочет жить в городе, который нападает на соседей, и тут же умчал в Крепководск, который в своё время был центром набора армии самого Злободуна. Что тут поделаешь, коли мозги не на месте.

– А что, у вас до сих пор продаётся “Крепководская правда”? Это же идеологические конкуренты, стало быть.

– Ну, официально уже нет, – пояснил Вэй, раскладывая жареного окуня по тонким резным тарелкам из дерева. – Но я продолжаю выписывать его по своим каналам. Вон, вчера новый выпуск привезли. Я потому и удивился, чего утром постучали.

– И что там пишут, в последнем выпуске-то?

– Как что? – Вэй придвинул ластами солонку к Гарюричу и попросил: – Присоли, пожалуйста. Ненавижу это делать.

– Да на здоровье, – ответил Долгорукий и потянул к солонке скрюченные, как у тиранозавра, пальцы. – Только придвинь ближе.

– В общем, Крепководск готовится к упреждающей атаке, – ответил морж, недовольно выполнив просьбу гостя. – У них же там остались рыцари в чёрно-фиолетовых латах после того, как Алуфтий откинулся.

– Кто же теперь управляет городом вместо него? – Гарюрич начал аппетитно хомячить рыбку, продолжая при этом слушать умного собеседника.

– Да появился какой-то загадочный тип, ещё более странный, чем Ибн Заде. Называет себя падишахом и не расстаётся с изогнутым мечом. Ему очень понравился дизайн войск, поэтому падишах ничего не менял. Да и, опять же, средства сэкономил. А тебе всё это зачем?

Морж перестал жевать и внимательно посмотрел на Гарюрича, шевеля усами.

– Ну я так, – неразборчиво протянул Долгорукий с полным ртом. – Просто для себя интересуюсь.

– Да и какого я тебя вообще кормлю? – Вэй будто бы начал прозревать.

– Сработал всё-таки гипноз, – промурлыкал себе под нос Гарюрич, тихонько отодвигаясь от хозяина лачуги.

– Ты что, иноземный шпион? – рявкнул морж, вытирая губы языком, не брезгуя и клыками.

– Мы всегда жили вместе и дружили, можно сказать, как братья, – Долгорукий предпринял ещё одну отчаянную попытку гипноза. – Не то, чтобы по оружию или кровные, но достаточно крепко связанные, потому что…

– Вон из моего дома! – вскричал Вэй, указывая ластом на дверь.

– Ну рыбку хоть можно доесть? – спросил Гарюрич, сделав щенячьи глазки.

– Вон, сказал!

Морж угрожающе заклацал челюстями, а глаза его принялись ходить по кругу в разные стороны.

– Ладно, ладно, – согласился Гарюрич, смылся за порог и был таков.

Следующую половину пути Серетун со стражником в обличье коровы преодолели молча. Волшебник иногда позволял себе прикорнуть на мощной спине, а бурёнка лишь укоризненно фыркала, понимая, что никто, кроме неё. В конце концов, скоро они вернутся, и Двадцать Пять получит своё тело обратно.

Интересно, что там сейчас делает настоящая корова под видом храброго защитника замка Ибн Заде?

Ночь прошла спокойно, под мерный топот копыт. Только поблизости от Загадочного Леса, где раньше обитали странные травники, послышался треск цикад, но быстро утонул в атмосфере пробуждающегося Пейтеромска, мимо которого стражник проносил на себе туши двух мощных чародеев. И речь сейчас не об их способностях.

Замок из слоновой кости мягко отсвечивал с высоты. На фоне его великолепия луна выглядела, как дешёвая бижутерия, подложенная ушлым грабителем на прилавок вместо сияющих бриллиантов.

Вроде бы хор цикад остался далеко позади, но жужжание лишь усилилось.

У коровы резко зачесался левый бок. Как будто по нему пробежал табун мурашек, или внезапно завелись блохи.

А привитый ли вообще Серетун? Волшебники ведь иногда такое творят, что им необходимо перестраховываться от любого рода паразитов.

Теперь чесотка распространилась и на правый бок.

– М-м-м-у-у-у! – возопил Двадцать Пять в парнокопытном теле.

И побежал вперёд сломя голову.

Дурацкие жучки-дармоеды!

Клофелина должна была вчера отловить новую порцию, чтобы не мешались тут, троглодиты. Но её ведь увезли отсюда в хижину безумного отшельника.

Двадцать Пять увёз, собственными ногами.

Теперь жучки расплодились вновь и устроили профессиональный налёт на обидчиков. Из их ртов свисали огромные языки, с которых капала слюна. В обычном состоянии эти дармоеды не больше мошки, но когда по-настоящему голодны, теряют лицо.

Стражник рвал глотку, мчась к замку.

Серетун выпал из седла, прихватив с собой Ибн Заде, и оба полетели вниз со склона.

Жучки, пуская слюну, продолжали дальше кусать корову, упиваясь вкусом свежей говядины.

– Помогите! – крикнул очнувшийся визирь с напрочь стёртой памятью о прошлом дне.

– Да работай же! – рявкнул Серетун, вызывая одно старое, но крайне мощное заклятие прерывания.

В сущности, с его помощью можно прервать вообще что угодно – в зависимости от воли и умения, — но сейчас задача была особенно тяжела.

Корова верещала где-то вдалеке, отбиваясь от массированного авиаудара, и это сильно мешало чародею сосредоточиться. Скатываясь вниз, он тщетно цеплялся за траву, минуя все кустарники, словно чья-то незримая рука тащила его так, чтобы он не мог ничего с этим поделать.

Ибн Заде оказался смекалистей и быстро наколдовал лопату, которую тут же вонзил в землю. Его пике на этом счастливо завершилось. И неважно, что ради этого ворота Пейтеромска стали тоньше ещё на одну деревяшку, материя ведь не берётся из ниоткуда.

Главное, что его величество уцелело.

Но мучения визиря на этом не кончились. Жучки-дармоеды посчитали, что одной коровы не хватит накормить целый выводок, и поэтому вцепились в роскошные одежды Ибн Заде своими тонкими лапками, чтобы он никуда не рыпался.

– Спасите! Стра-а-а-жа! – вопил градоначальник изо всех сил. – Убива-а-а-ют!

Чувство долга заставило доблестного Двадцать Пять откликнуться уверенным:

– Му-у-у!

Забодав самых вредных жучков, бурёнка стремглав помчалась на зов правителя.

Совсем рядом с визирем корова наклонила голову и перекинула бедного Ибн Заде себе на спину, попутно раскидывая кровожадных насекомых. Агрессивное жужжание сменилось жалобным писком, в котором так и слышалась фраза: “А нас за что?”

Серетун, никакими силами не совладав с заклинанием, докатился до самого подножья склона и позволил себе немного полежать, чтобы восстановить силы.

Двадцать Пять засёк местонахождение волшебника и тут же помчался за ним. Ведь кто превратит его обратно в человека?

Изумлённый Ибн Заде перестал кричать и крепко схватился за шею бурёнки, чтобы опять не выпасть из седла. Вот работы Клофелине прибавилось, а? Зашивать и штопать порванные аристократические штаны. Но ничего, ей даже полезно. Это, чай, не философия, тут головой думать не надо.

В считанные секунды Двадцать Пять оказался возле разбитого и подавленного чародея, который вдобавок ко всему вымазался в грязи.

– Я никуда не пойду, – произнёс Серетун, не открывая глаз.

– Но вы мой спаситель, – нежно выговорил Ибн Заде, пропуская мимо ушей сардоническое фырканье коровы. – Я не могу оставить вас тут после такого происшествия. Тем более, вы должны рассказать, что это за диковинный скакун.

– Ещё пара минуточек, – попросил чародей, слегка постанывая.

Визирь молча кивнул и принялся терпеливо ждать, пока Серетун придёт в себя.

И ведь как было обещано – ровно через пару минуточек и ни секундой больше волшебник поднялся на ноги, сказав:

– Я готов.

– Вот и славно, – разулыбался Ибн Заде.

Где-то он уже видел это лицо, но не мог точно припомнить, где.

Серетун ловко уселся в седло и направил бурёнку к воротам замка, потерявшего былое сияние с первыми лучами рассвета.

Двадцать Пять с остекленевшими глазами взбирался по склону, усеянному окровавленными тельцами жучков-дармоедов. Не на того позарились, гады! Кишка тонка тягаться с парнокопытными.

Впервые за весь день стражник порадовался, что сейчас он не в своём хиленьком теле. Его ещё качать и качать, а вот корова оказалась настоящим трактором. И не важно, что она другого пола, потому что все материализованные из воздуха стражники Ибн Заде по природе своей бесполы, чтобы никакие девицы не отвлекали от службы.

Открывать ворота вышла корова, обращённая в самого Двадцать Пять.

Коротко переглянувшись, стражник с бурёнкой оба тихонечко всхлипнули, но не подали виду, что с ними проделали кое-что дикое. Просто каждый из них нашёл свои плюсы в новом теле и теперь обдумывал, а надо ли возвращать, как было.

Гексадодекаэдр посреди двора был особенно прекрасен в розоватых лучах авроры. Нежно преломляя пучки света, он озарялся пастельными тонами, которые перемешивались в глубинных слоях подвешенной фигуры. На стенах замка из-за этого плясали невероятные блики, создавая давно забытое ощущение сказки. Забытое с тех самых пор, как Дима дописал книжку, и реальность стала гораздо более суровой.

– Камердинер! – во весь голос позвал Ибн Заде. – Камердинер!

– Му-у-у! – хотел помочь Двадцать Пять, но заблокированный Серетуном от греха подальше речевой центр помешал издать членораздельный звук.

– Вы извините, он глуховат на одно ухо, – вежливо объяснил визирь. – Пойду его будить, а вы пока осмотритесь и скажите, как вам мой Сарай.

Естественно, после очистки памяти Ибн Заде опять захотел похвастаться своими угодьями перед чудесным спасителем. Ну что ж, его право, в конце концов.

Дождавшись ухода градоначальника, Серетун разблокировал речевой центр коровы и сказал:

– Ну что, идём меняться обратно?

Сначала Двадцать Пять хотел сказать, что в этом теле ему нравится больше, но потом представил, как будет часами таскать на себе задницу волшебника – а это ноша не из лёгких – и резко передумал.

– Идём.

– Ты обычно в той башне живёшь? – волшебник указал на пост у самых ворот.

– Угу.

Серетун слез с коровы и за поводья повёл её к месту рандеву.

И правда – какой смысл от этого превращения? Только геморрой на свою голову создал.

Или геморрой не в голове?

Короче.

Постучавшись в окошко, чародей немного подождал ответа, но никто не подошёл. Тогда волшебник задолбил куда сильнее, чуть не выбив стёкла. А делать этого не стоило, потому что регенерация у него слабая.

Наконец створки распахнулись, и оттуда высунулась голова стражника.

– Чем могу быть любезен?

С каких пор рогатые изъясняются так высокопарно?

– Давай меняться, – грустным голосом попросила бурёнка.

– Чем меняться? – улыбнулся парень как ни в чём не бывало.

– Телами! – психанул Серетун, которому не хотелось долгих разговоров об этой неловкой истории.

– Какими ещё телами? – стражник был непреклонен. – Вот же придумщики.

На этом лже-Двадцать Пять закрыл окно перед ошалевшими лицами волшебника и бурёнки.

– Это ж надо ж какая хуцпа, – медленно проговорил Серетун, пытаясь прийти в себя.